Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

      Мэй Няньцин сидел напротив серебряного зеркала. В отражении на него смотрел прекрасный юноша семнадцати-восемнадцати лет. Его длинные смольные волосы спадали волной с плеч. Белые, словно первый выпавший снег, одеяния окаймляли золотые нити. Взгляд горел яркой решимостью, тонкие губы цвета вишни застыли в полуулыбке. Это была красота, подобная отблеску остро заточенного клинка, тонкого, как лист бамбука, разящего, как меткая стрела.       Это был не Мэй Няньцин. И даже не Се Лянь. Лишь образ, подернутый дымкой тумана. Очень знакомый, но давно забытый. Иногда вспоминая события из далекого прошлого, невольно задаешься вопросом, а было ли это на самом деле или все лишь плод голодного до ощущений воображения? Мэй Няньцин этого не знал, но чей-то голос отчаянно просил не забывать. Что не забывать? Или кого? Только он собирался коснуться щеки неизвестного юноши, как зеркало покрыла рябь, и советник распахнул глаза.       Он сидел в той же позе перед зеркалом, как и во сне. В отражении был уже он сам с перебинтованной шеей и плечом, прикрытым халатом. Позади стоял Лань и вычесывал из его волос грязь и траву.       – О, ты очнулся? – сказал Лань, заметив движение внизу, – Пока я тебя причесывал, ты успел задремать. Как твое плечо? Позже я смешаю ингредиенты для приготовления лекарства от воспалений и боли. Одной духовной силой здесь не обойтись.       Мэй Няньцин попытался пошевелить плечом, но боль была еще ощутима. Его удручала собственная слабость, но он был рад, что хотя бы остался в живых. Голова была ватной, он так и не смог толком поспать после ночных приключений.       Заклинатели вернулись в монастырь уже на рассвете. Сосуд с демонами был отправлен в храм под тремя печатями. Ученики, лишь заприметив Се Ляня и его слуг, хотели броситься к ним, чтобы узнать подробности битвы, но Лань быстро отправил всех по комнатам. Советник, пострадавший больше всех и морально, и физически, чудом не упал на глазах всей обители и быстро заперся в своих покоях. Но не один.       – Скажи, что ты сделал с Ци Жуном? – поинтересовался Лань, – Мальчик вернулся совсем никакой. Я сначала подумал, что он просто напуган встречей с призраками, но скорее он в ужасе от тебя. Когда ты приказал привести его к себе, я не знал, что думать. А тут ты еще просишь его переписать три раза странный текст.       Действительно, в соседней комнате, разделенной тонкой ширмой, за столом сидел взъерошенный после катания по земле Ци Жун и медленно что-то переписывал под зорким наблюдением Ло Яна.       – Да еще и Ло Яна позвал следить за работой князя, – продолжал рассуждать Лань, заплетая волосы советника в свободную косу, – Для Ци Жуна быть под присмотром ученика ниже его по статусу величайшее оскорбление.       – Пусть пугающий лик Ло Яна хоть где-то будет полезен, – сказал советник, поднимаясь с пола, – Верзила издевался над Му Цином за низкое происхождением. Ну вот пускай сам посидит теперь с аристократом на голову его выше. А что касается Ци Жуна…       Мэй Няньцин раздвинул ширму, чтобы одним глазом увидеть бледное хмурое лицо, чье выражение мгновенно менялось с удивления до полного отвращения и леденящего кровь ужаса.       – Ци Жуна я попросил переписать одну занимательную вещь, которую нашел в недрах библиотеки. Называется «Сборник историй о призраках и демонах». В ней дается их полная характеристика; все виды нечисти, причины их гнева, выбор жертв и типичные способы убийства. Последний пункт особенно примечателен своими красочными иллюстрациями и детальным описанием расчленения и поедания людей. Не знаю, кто автор этих рисунков, но я готов пожать ему руку. Это великолепная работа!       Пока Мэй Няньцин искренне восхищался талантом художника правдоподобно изображать трупы и человеческие внутренности, Лань мысленно помолился за духовную стабильность юного князя. Он давно отметил, что нынешний советник искусен в выборе мести. Только у гоши крутился в голове один вопрос; не подталкивает ли советник юношу к будущему поеданию людей или же наоборот прививает отвращение?       Мэй Няньцин отодвинул полностью ширму и прошел мимо встрепенувшегося Ло Яна. Ци Жун не поднял головы, но кинул исподлобья мрачный взгляд на появившегося перед ним наставника. Советник молча отобрал тетрадь юноши и с безразличием пролистал. Почерк был лучше, чем у Ло Яна, но так же далекий от идеала. Ничего нового и примечательного. Советник вернул записи и сел за стол напротив Ци Жуна.       Ло Ян кожей чувствовал витавшее в воздухе напряжение, не смея шевельнуть и пальцем. Ему поручили ответственное задание, но он не чувствовал ни капли гордости или восторга. Он еще помнил выговор наставника за издевательство над Му Цином, поэтому не смел даже вздохнуть громче свиста ветра над крышей.       – Ло Ян, можешь идти, – нарушил тишину советник, чем очень обрадовал ученика. Тому не терпелось побыстрее покинуть эту комнату.       Когда Ло Ян запер за собой двери, Ци Жун швырнул на стол кисть и со стоном откинулся назад. Он не переписал и половины книги, чувствуя подступающую к горлу тошноту.       – Не могу больше! Я устал и хочу спать. И вообще хочу вернуться домой в свою постель. Это пытка!       Это были первые слова юноши после возвращения. Усталость, страх, боль, моральное унижение настолько его вымотали, что лишили прежнего красноречия. Он не признался брату, что с ним вытворил советник после битвы, но затаил глубокую обиду и поклялся когда-нибудь отомстить, даже если случай подвернется только через десятилетия.       – Вы отправитесь во дворец после того, как перепишите текст три раза, – спокойно ответил на жалобу Мэй Няньцин, – И чем быстрее вы закончите работу, тем скорее окажитесь дома. Все очень просто.       – Ты за все ответишь, лис. Где бы ты ни был, сколько бы времени не прошло, я…       – Вы снова ничего не поняли, дорогой князь. Очень жаль, я надеялся, что вы окажетесь умнее. Возьмите кисть и закончите начатое. Только так вы сможете понять, чем заслужили наказание.       Ци Жун оскалился, но неохотно взял кисть в руку. Играючи повертел ею пальцами, оставив пятна на своих записях. Мэй Няньцин терпеливо ждал. Ему торопиться было некуда. У них в запасе был целый день.       Когда советник уже не рассчитывал на ответ, Ци Жун тихо забубнил:       – Ладно, я…признаю, что не должен был трогать тот дурацкий ящик.       Мэй Няньцин раскрыл глаза от удивления. Чтобы Ци Жун да признал свою ошибку? Нереальнее только его вознесение на небеса.       – Хорошо, продолжайте, – аккуратно подбодрил советник.       – Еще? – скривился от неудовольствия Ци Жун, но продолжил, кусая кончик кисти, – Ушел один на кухню, но просто брат отказался просыпаться, а слуга бы мне мешал. Тч, отдельно за его личного служку я извиняться не буду! Он мне не нравится! Я все сказал!       Словно истратив все жизненные силы, князь повалился на стол, драматично скинув с него руки. Хоть юноша и не признал большую часть своих ошибок, это определенно был большой прогресс в воспитательном процессе. Советник был готов расплакаться от счастья.       – Хорошо, я принимаю вашу исповедь, – проговорил Мэй Няньцин, кашлянув в кулак, – Если ли еще что-то, что вы хотели бы сказать?       Ци Жун неподвижно лежал на своей тетради, и только его частое дыхание выдавало в нем смертное животрепещущее существо. Кто-то постучал, и советник со вздохом встал на ноги. Только он собирался отворить двери, как услышал позади еле слышный голос Ци Жуна:       – Еще…не позволяй, гуй возьми, себя так ранить. Мне это видеть противно.       Мэй Няньцин замер с глупой улыбкой на губах. Он обещал себе не поддаваться эмоциям в отношении противного мальчишки, но сердце предательски екнуло.       – Запомните, князь Сяоцзин. В данном случае достаточно одного слова  – «спасибо», – сказал советник и вышел наружу.

***

      Сюй Лин лично заверил советника, что призраки надежно запечатаны и теперь постоянно находятся под наблюдением старших жрецов. Всем до сих пор было непонятно, куда делись стражи в тот день, когда в храм пробрался Ци Жун.       – Это очень странно, – докладывал Сюй Лин, – Мы опросили жрецов, которые были на посту той ночью, но оба, будто сговорившись, твердят, что постоянно находились рядом с сосудом и никуда не отлучались. Хотя князь Сяоцзин утверждает обратное. И мы могли бы решить, что он врет, как и всегда, но тоже самое подтвердили и ученики, обходившие в то время территорию. И теперь непонятно, кто из них настоящий лжец.       Ситуация была не из простых. Одно дело воровство еды из кухни, другое – освобождение опасных демонов. Вопросов скопилось немало. Сделал ли это человек из храма или же кто-то посторонний? С какой целью он выпустил призраков? Личная месть или желание посеять смуту? Является ли этот человек тем, кого упоминал ранее повешенный? Мэй Няньцин чувствовал приближение новой мигрени.       – Среди нас может быть лазутчик, – прошептал ему на ухо Чжу, отведя в безлюдное место, – Поэтому нужно быть предельно осторожными и не болтать лишнего. У нас есть догадка, кто это мог устроить, но пока мы не понимаем его мотивов.       – Ты говоришь о…Цзюнь У? – неуверенно спросил советник, – Зачем ему появляться сейчас? Се Лянь еще даже не вознесся. Это не логично.       – Ты думаешь, он для Се Ляня устроил это представление? – саркастично усмехнулся Чжу, – Ты забыл, что тебе сказал призрак?       Мэй Няньцин не был глупцом, но ему отчего-то было жутко принять тот факт, что за всем этим стояла конкретная личность. Зачем Белому бедствию тратить время на своего жреца? Только если причина в…       – Неужели причина в тех неосторожных словах, что я ляпнул при первой нашей встрече? – осенило советника.       – Мы и раньше тебе об этом говорили, – распалился Чжу, махая руками, – Ты выдал при первой же встрече себя с потрохами! Думаешь, он простит тебя и примет в свои объятия, если скажешь ему пару комплиментов? Нет, он ненавидит, когда его сопоставляют с принцем Уюна! Особенно, если это делаешь ты. И ты это сделал! Ты раньше времени привлек его внимание и теперь пожинаешь плоды своих усилий.       Мэй Няньцина начинало подташнивать. Да, он сказал те слова, но не по своей воле. Он точно не знал, подействовал на него так облик владыки или странный флер небесной столицы. Или же омут памяти. Но что-то затуманило его разум, и теперь бесполезно врать Цзюнь У об амнезии.       – Ладно, ладно, – успокоился Чжу, испугавшись смертельной бледности друга, – Мы не виним тебя, прости за резкость. Но Цзюнь У опаснее, чем ты думаешь. Пока он играет с нами, но когда ему надоест… Тогда всем нам придется несладко. Ты ведь помнишь, что рядом с ним мы не сможем тебе помочь?       Да, Мэй Няньцин это хорошо запомнил. И это пугало его еще больше.       Пока позволяло время, советник и Чжу опросили все еще переписывающего тексты Ци Жуна. Тот заинтригованно взглянул на наставника, помня до единого слова их странный разговор с призраком. Так как скрывать свои похождения больше не имело смысла, Ци Жун описал в деталях покорение высокого клена и точный прыжок в окно.       – Я с детства этим занимаюсь, – гордо красовался юнец, будто в этом был его величайший талант, – Но гуй вас побрал, я не лгал, когда говорил, что в храме никого не было! Правда, был один странный тип…       Ци Жун почесал нос, разглядывая потолок. Чжу поторопил его:       – Какой тип? Ученик или старший жрец? Это он тебя надоумил подойти к запечатанному ящику?       – Не знаю я! Темно было, я не разглядел его лица. На миг мне даже показалось, что его и вовсе не было. Он сказал, что в храме есть кое-что поистине интересное. Ну и я…дальше вы знаете. Эй, советник, это о нем говорил призрак? Ну, что ты обманщик? Ты что, кого-то обманул? И он пришел тебе мстить? Что у тебя за грешок за душой, а?       Ци Жун отчаянно язвил, развлекаясь с новой тайной. Его абсолютно не смутил странный субъект, отправивший его чуть ли не на верную смерть. Мысли юного князя привычно плыли не в ту сторону. Мэй Няньцин, чтобы перестать себя накручивать, снова включил строгого взрослого.       – Князь Сяоцзин, вы дописываете лишь первый экземпляр. Так вы и до завтрашнего утра не окажетесь в своих покоях во дворце. Вы не ляжете спать, пока не доделаете свою работу!       Советник выступал против переписывания как меры наказания, но это правило распространялось только на Се Ляня. Он рассудил, что Ци Жуну разминание пальцев пойдет на пользу. Но мальчишка ему совсем надоел, поэтому он поторапливал его, чтобы поскорее избавиться. И все же оставалось разрешить последний вопрос.       – Князь Сяоцзин, – сурово отчеканил советник, – Думаю, вы понимаете, что все произошедшее сегодня должно остаться между нами. Ваше вторжение в храм, побег призраков, их отлов и прочее. Я могу рассчитывать на ваше молчание? И сокрытие этой тайны от Его Высочества в том числе?       Ранее гоши единогласно решили, что в данный момент времени нет смысла пугать Се Ляня Белым бедствием. Для принца произошедшее осталось виной нерадивых жрецов и глупого младшего брата. Но Ци Жун невольно оказался втянутым в план демона без лица, он знал слишком много. Требовалось заручиться его молчанием.       – Что, даже от царственного брата? – подозрительно сощурился Ци Жун, – Как интересно. Ладно, я согласен. Но при одном условии.       Естественно, Ци Жун не собирался молчать просто так. Его интересовала в первую очередь выгода, а потом уже все остальное. Гоши это прекрасно понимали, поэтому, хоть со страхом, но согласились выслушать его требование.       – Хочу, чтобы ты стал моим учителем этики, – властно сказал Ци Жун, указав на советника, – И еще чего-нибудь, не важно. Можешь выбирать, этот достопочтенный дает тебе свое разрешение.       Мэй Няньцин воскресил веру в наличие совести у юного князя, и тут же ее похоронил. Он повернулся к Чжу, но тот лишь покачал головой с выражением, которое переводилось как «сам напортачил, сам исправляй». Советник молил небеса испепелить его на месте. Но даже они были глухи к его воззваниям.       – Я не смогу приходить каждый день, – отчужденно промолвил советник, вычеркнув сон из своего списка дел на месяцы вперед.       – Пойдет, мне и не нужно каждый день.       – Я даже боюсь спрашивать, – тяжело вздохнул Мэй Няньцин и продолжил, – вы обещаете выполнять мои требования как учителя? Знайте, моя метелка все еще со мной.       – Тч, я это не забыл, так и знай! – прошипел Ци Жун, – Я буду делать все, что я захочу. Но тебе я дам шанс меня переубедить.       Мэй Няньцин снова повернулся к Чжу и одними губами спросил «Можно я его ударю?», Чжу отрицательно помотал головой, аналогично промолвив «Терпение, только терпение».       Так советник добровольно согласился стать дрессировщиком «дикого енота».

***

      Ци Жуна все-таки заставили переписать демоническую энциклопедию три раза и отпустили под дружный вздох облегчения. На обратном пути его сопровождали Се Лянь, Фэн Синь и Мэй Няньцин. Принц шел впереди и о чем-то вполголоса беседовал со своим телохранителем. Ци Жун еле волочил ноги, прожигая спину брата угрюмым взглядом. Советник шел рядом, понимая чувства юноши.       «Он пришел на гору с целью стать ближе к брату, но не приблизился к нему ни на цунь . Даже наоборот отдалился. Три дня считай прошли впустую. Только мне мозги все выел, гаденыш. Если бы мой предшественник видел, как я поступился гордостью ради этой малявки, плевался бы кровью. Не хочу открывать табло системы. Мало мне в жизни расстройств».       Ци Жун пнул камень, и тот по наклонной покатился вниз. Но Се Лянь даже не повернул головы. Мэй Няньцин не мог больше на это смотреть.       – Князь Сяоцзин, – позвал советник, немного наклонившись к юноше,– Есть в этой жизни два слова, которые нужно обязательно научиться говорить .       – И какие же?  – буркнул Ци Жун.       – «Спасибо» и «прости». Они конечно не панацея от всех бед, но с них всегда можно начать. Знайте, хороший генерал не тот, кто проливает реки крови и сеет смуту, а тот, кто способен признать поражение и исправить собственные ошибки.       «Пускай я и своровал мудрость Старейшины Илин, но к ситуации его слова подходят как нельзя лучше. Ци Жун должен научиться говорить человеческим языком».       Оба одновременно посмотрели на удаляющуюся белую фигуру принца. В свете закатных лучей он казался спустившимся с небес небожителем. Воистину главный герой. Ци Жун же стоял в тени, отбрасываемой Его Высочеством, и чувствовал, как все стремительнее отдаляется от своего идеала и защитника. Мэй Няньцин легонько толкнул его вперед, поровняв с Се Лянем. Ци Жун опешил, но справился с эмоциями и, схватив брата за рукав, что-то тихо начал ему говорить. Принц сначала хмурил брови, но потом его лицо озарила легкая улыбка. Теперь оба брата шли по тропе, освещаемой солнцем.       У подножия горы принц выразил желание довести Ци Жуна до самого дворца. Фэн Синь согласился их сопровождать. Мэй Няньцин был искренне рад, что внес свой маленький вклад в укрепление отношений между братьями. В будущем это могло бы сыграть ему на руку. Если, конечно, в пути не случится новый разлад.       – Князь Сяоцзин, – напоследок позвал юнца советник, – Поговорите с вашей тетей. Поведайте ей о своих чувствах, не прячьте эту гниль в себе. Помните, жизнь с вечной обидой в сердце куда мучительнее, чем мгновенная смерть.       – Это я уж сам решу, – гордо ответил Ци Жун и продолжил, понизив голос, – Слушайте, советник, я готов погрузиться хоть в состояние камня, если вы расскажите, кого же так обидели своим обманом?       Ладони советника похолодели, и он стал их растирать, чтобы улучшить ток крови. Любое упоминание безликого демона сводило его с ума. Ци Жун заметил странную реакцию на свои слова и собирался что-то добавить, но Мэй Няньцин быстрым движением достал из рукава круглую конфету и сунул юнцу в открытый рот. С самой первой их встречи он мечтал такое провернуть.       – Князь Сяоцзин, вас это совершенно не касается. Я буду, как и обещал, исполнять роль вашего учителя, ваше дело изображать из себя рыбку с короткой памятью. Будьте мудры, и ваша жизнь будет долгой и счастливой. Прощайте, пусть небеса даруют вам свое благословение.       Советник развернулся и неспешно направился на гору. Ци Жун что-то прокричал ему вслед, но внезапно налетевший ветер унес его слова, словно легкие лепестки. Мэй Няньцин не оглядывался, ведь впереди его ждали неразрешенные дела.

***

      Ночь медленно подкралась в обитель праведных даосов, разбросав свои длинные тени по каменным лестницам и углам. Настоятель в темной накидке шел в направлении храма Шэньу. С прошлой жизни он помнил бабушкины россказни о призраках, что сидят во тьме за алтарем, пока боги их не видят. Советник отмахнулся от этих мыслей, уже насмотревшись на злых духов воочию. Об этом ему напоминала тупая боль в плече.       В это темное время он направлялся к запечатанным демонам, чтобы устроить им допрос. Он хотел взять с собой верных товарищей, но гоши вдруг резко исчезли. Главный зал и личные покои оказались совершенно пусты. Это встревожило советника, но он рассудил, что троица вполне могла уже быть в храме. Где им еще быть так поздно ночью?       Серые облака попеременно скрывали полную луну, и мир погружался в совершенный мрак. Мэй Няньцин ежился от холода, читая про себя тексты молитв. Это его хорошо успокаивало. Добравшись до главного входа, он свернул за угол и замер. Восточные двери, ведущие в малый зал, были слегка приоткрыты.       «Так эта троица все-таки здесь? Почему они умолчали, что хотят разговорить призраков? Опять, небось, волновались о моем здоровье. Но неужели так сложно хотя бы посвятить меня в свои планы?».       Мэй Няньцина начинали раздражать подобные недомолвки. Даже если он еще слаб, это не повод скрывать от него важную для сюжета информацию. Советник уже собирался войти и высказать друзьям все, что он о них думает, как изнутри раздался отчаянный призрачный вой. Волна темной ци окружила со всех сторон, по коже пробежали мурашки. Советник прирос ногами к земле, не смея сдвинуться с места.       Вой стих, и до него донесся чей-то хриплый шепот. Мэй Няньцин сразу узнал голоса трех призраков. Они с кем-то переговаривались. При этом советник никак не мог разобрать, что отвечал их собеседник. Был ли он одним из гоши или кем-то совершенно иным?       Мэй Няньцин тихо подкрался к дверям и заглянул в помещение. У открытого ящика рядком сидели демоны, а над ними возвышалась высокая фигура. Отсутствие света не позволяло разглядеть ее в деталях. Чутье подсказывало советнику, что это не один из его товарищей. Обрывки разговора еле слышно достигали его ушей. Призраки за что-то оправдывались.       – Мы сделали так, как нам велели!       – В чем мы провинились? Дайте нам шанс.       – Это все вина дагэ! Это он не убил мальчишку!       – Что? Моя?! Вы не смогли справиться с парочкой учеников!       – Их было больше, неумеха, убивать научился, а считать нет! Мы бились против сильных мечников, а вот тебе достался один хилый заклинатель. И ты не смог отобрать у него добычу? Наверняка затеял свои игры и в итоге потерял время на побег. Тьфу!       – Ах вы мрази, да я вас!..       Неизвестный шевельнул рукой, и призраки резко стихли. В этот момент луна вышла из-за туч и осветила то, что скрывалось во тьме. Фигурой оказался высокий человек в белых похоронных одеждах. Он стоял ко входу спиной, и советник никак не мог разглядеть его лица. Вдруг какой-то зверь пробежал рядом с ним в кустах, и фигура напряглась, чтобы повернуть голову. Мэй Няньцин едва успел укрыться в тени, зажав рот рукой. Страх подгонял скорее бежать, но также и оставаться на месте.         Неизвестный человек легким шагом подошел к дверям, немного постоял и также вернулся обратно к демонам. Те не смели произнести ни звука. Ориентируясь на слух, советник уловил тихий звон. Фигура заговорила.       – Три железные монеты. Истинная цена вашей никчемной жизни.       Голос его был глух, будто что-то мешало ему говорить отчетливей. Из-за этого мало что можно было сказать о личности этого человека. Это точно был мужчина, довольно сильный и властный, раз заставил преклонить колени трех жестоких демонов. У Мэй Няньцина закрались ужасные подозрения. Что-то в его голове отчаянно просило скорее уходить. Только тело совсем не слушалось.       – Постойте! – заверещал один из призраков, – Не надо, мы можем все исправить. Прямо сейчас!       – Да, не убивайте нас! Мы не провинились перед вами!       – Пожалуйста, дайте нам последний шанс!       – Вы были ничтожны при жизни, – холодно промолвила фигура, – И продолжаете быть ничтожными после смерти. Смотрите, эти три железные монеты – все, что от вас осталось. И одним легким движением я способен их уничтожить.       – Нет, умоляем!!! – завопили в унисон призраки, – Сжальтесь, господин, сжальтесь! Мы несчастные души! Умоляем!!!       Стены затряслись от их непрекращающегося воя, но один резкий звук заставил все замереть в гробовой тишине. Мэй Няньцин выдохнул через рот, следя за тенью человека в белом. Тот раскрыл свою ладонь, словно рассеивая что-то по ветру. Призраки окончательно умолкли. Человек медленно прошаркал к выходу, пока советник прятался в тени под карнизом. Теперь ему мешала видеть широкая колонна. Фигура остановилась совсем близко и будто-то о чем-то глубоко задумалась. Советник не дышал, всеми силами стараясь слиться с серой стеной. Человек постучал ногтями по каменной колонне, вздохнул и еле слышно произнес:       – Луна сегодня невероятно прекрасна, не правда ли?       Мэй Няньцин задыхался, и готов был уже себя выдать, как незнакомец просто развернулся и скрылся в кромешной тьме. Советник еще долго не выходил из тени, прислушиваясь к каждому шороху. Когда страх немного ослабил хватку на его шее, он вышел из своего укрытия и направился к теперь распахнутым настежь дверям. Ящик со снятой печатью все также стоял посреди зала, от нечисти не осталось и следа. Словно их здесь никогда и не было. Не было и монет, о которых твердил этот страшный человек. Лишь луна оставалась неизменным свидетелем ночных похождений призраков.