Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

      Когда советник вернулся на гору, солнце уже садилось. Ученики заканчивали свою тренировку и шли в купальню ополоснуться прохладной водой.       Юных даосов с детства учили закаливанию своего тела. Но причина этому была куда приземлённей – затраты на подогрев воды. Вечное разжигание костра требовало дров, а использование талисманов на такую примитивную цель считалось недостойным благородных последователей духовного учения. Исключением являлся лишь Се Лянь. Негоже наследному принцу мерзнуть, как дворовой собаке. Но благородный и честный юноша, чтобы не отличаться от своих соучеников, с искренним удовольствием принимал ежедневный холодный душ. Он еще не достиг того уровня, чтобы не потеть, как простые смертные.       Чтобы сократить путь к своим покоям, Мэй Няньцин решил обогнуть гору, пройдя мимо флигеля Его Высочества. Он как раз хотел найти принца, чтобы лично узнать, что тот думает о встрече с Ци Жуном. Было бы некрасиво исполнить желание капризного князя, не посоветовавшись с самим Се Лянем. Но советник не учел, что мальчик как раз в это время может устраивать обмывание тела.       Так и было. Перед флигелем у большого колодца стоял Его Высочество с обнаженным торсом и обливал себя водой из бадьи. И он был не один. Рядом с полотенцами стояли Му Цин и Фэн Синь. Советник, покраснев, уже собирался спешно уйти, но до его ушей долетела часть разговора юношей:       – Уже две недели прошло, а он все такой же. Может ли болезнь повлиять на разум?       – Болезнь? И что это за болезнь такая, по твоему мнению? Либо искажение ци, либо…       – Вселившийся призрак? Хм, но призраки ведь стараются больше навредить, тогда почему советник стал, ммм, как бы выразиться?       – Лучшей версией себя?       – Скорее раскрепощенной. И внимательной что ли. Ну не мог человек так быстро изменить о тебе мнение. Или ты сделал на него приворот, а, Му Цин? Мы чего-то не знаем?       – Тч, молчал бы. Ты-то в приворотах ничего не смыслишь.       – А ты у нас все же умелец? Дай наводку, хочу приворожить шиди Лу, чтобы он перестал красть мои стрелы, когда я тренируюсь в лесу.       – Кто ж виноват, что ты их не можешь найти быстрее шиди.       Советник впервые видел Му Цина и Фэн Синя такими открытыми. Конечно, этот спор затеяли именно они. Перед учителями юноши старались сдерживать свои порывы и не цапаться по мелочам. Но сейчас, в отдалении ото всех, они свободно общались и не подбирали выражений.       Советник спрятался за колонну и скрыл свое присутствие. Он не искал повода полюбоваться на хорошо слаженное тело Се Ляня, он не был настолько бесстыжим. Просто ему было до ужаса интересно, что об его характере и поступках думают ученики.       – Не думаю, что Му Цин пошел бы на такой отчаянный шаг, чтобы получить признание наставника, – вмешался в разговор принц, – Может, наставник сначала присматривался к Му Цину, чтобы составить о нем свое мнение? Разве это не хорошо, что теперь советник не выражает своего неудовлетворения?       Мэй Няньцин не решался выглядывать, чтобы не быть пойманным с поличным. Поэтому ему оставалось воспринимать ситуацию на слух. Кажется, Му Цин на это заявление промолчал.       – Например, наставник не заставляет меня, как раньше, переписывать Дао Дэ Цзин, – ободряюще продолжил Се Лянь, – Даже если я в чем-то ошибаюсь, он сам читает мне вслух и по нескольку раз повторяет. Иногда он делает вид, будто чего-то не помнит, и спрашивает моего мнения. Я будто начинаю учить наставника, а не он меня.       – Ваше Высочество, – ответил Фэн Синь,  – А вы не думали, что он и вправду не помнит?       Советник нервно сглотнул.       «Может сказать им, что у меня амнезия? Это отличный вариант. К такому не подкопаешься, да и моя троица легко это подтвердит. Иначе эти дети начнут относиться ко мне с подозрением. И о сближении тогда можно не мечтать».       – Может, он потерял память? – серьезно задумался Му Цин.       «Молодчина, солнце. Так держать. Продолжай в том же духе».       – Это, кстати, объяснило бы все, – на удивление согласился Фэн Синь.       – Давайте пока не будем трогать эту тему, – сказал Се Лянь, – Это все же касается наставника. Если он здоров и в своем уме, то нам незачем лезть в его душу.       Наставник всегда играл важную роль в жизни ученика. Для юноши он становился подобием второй отцовской фигуры, требующей огромного почтения и уважения. Нельзя было судить учителя за его методы воспитания. Будь то розги, палки или еще чего хуже.       «Не то, что в современном мире, – отрешенно размышлял советник, – где даже прикрикнуть нельзя. Не дай бог, ученик пожалуется своим родителям. А то, что эта мелкота не выполняет на уроках своих прямых обязанностей, никого не колышет. Виноват учитель в своей некомпетентности».       Так, Се Лянь напомнил своим слугам о правилах приличия даже в приватных разговорах. Особенно, в сплетничестве о наставнике. Больше мальчики ни о чем толковом не говорили и направились во флигель. Советник молнией метнулся в кусты и поспешил к себе.

***

      – Добрый вечер, друзья, – с порога крикнул Мэй Няньцин, снимая так ему ненавистный гуань с головы, – Как вам идея соврать Се Ляню, что я страдаю частичной потерей памяти?       Троица, по уже сложившемуся обычаю, сидела на полу, перебирая карточные комбинации и жуя засахаренные фрукты.       – Хорошая идея, – ответил, облизывая пальцы Чжу, – Мы как раз хотели тебе это предложить, но, видимо, забыли.       – Но пусть это будет известно только Се Ляню и его слугам, – предупредил Лань, – знати, наставникам и ученикам лучше этого не знать. Твой престиж, как настоятеля и советника, резко упадет.       – Я тоже согласен, – подал голос высокий Цзюй.       – Отлично, – просиял советник и потянулся к горстке фруктов на низком столике.       – Куда лапки тянем! – легонько шлепнул его по руке Чжу, – Ты что, призрак, умерший голодной смертью? Ты благородный духовный практик, и какой пример подаешь своим ученикам? Наше учение требует воздержания от мирских удовольствий и  поддержания чистоты тела и ума. А ты ешь, как не в себя.       – А сами что сейчас делаете? – возмутился Мэй Няньцин, – Прежде чем раздавать советы, начните с себя.       – Дорогой Цин-эр, не забывай, что мы куклы, – пожал плечами Чжу, – Нам ли бояться испортить свою плоть. А вот ты еще живой, тебе нужно следить за своим питанием.       – Тогда еда вам вообще ни к чему. Вы делаете бесполезную для себя вещь и меня этим соблазняете.       – Если бы мы не выполняли простых людских функций, то давно бы попали в беду. Ладно, будем есть под покровом ночи где-то у подножия горы. Если что, найдешь нас по звукам отчаянного чавканья.       – Кстати, – вспомнил Мэй Няньцин, все же умудрившись положить в рот пару цукат, – Вопрос на засыпку: окажись Ци Жун на горе Тайцан, через какое время он довел бы весь монастырь?       – Через сутки двое? – предположил неуверенно Лань.       – Нет, меньше. Возьмем полдня, – возразил Чжу.       – Один шичэнь , – отрезал Цзюй.       Все удивленно посмотрели на него. Тот не привык говорить что-то от балды. Значит, он был в этом серьезно уверен.       – Просто за один час он не сможет оббежать весь комплекс, – уточнил Цзюй, – Поэтому ему необходимо хотя бы два часа.       – Так, а к чему такой вопрос? – всполошился Чжу, – Ты видел во дворце Ци Жуна? Что он уже успел натворить?       Мэй Няньцин поведал о своем посещении дворца, упомянув приступ Ци Жуна и даже то, что сам ему пообещал за хорошее поведение. Советник уже предугадал реакцию своих подчиненных.       – Твой язык быстрее головы, – обреченно вздохнул Чжу, – Ты хоть раз подумай, перед тем как что-то сказать! Зачем ты ему вообще что-то обещал? А если он и вправду явится сюда по твоему радушному приглашению?       – А что мне еще оставалось делать? Надо было его как-то успокоить. Этого хотела королевская чета, не мог же я просто отвернуться и уйти, будто это не мое дело. Подростки хорошо идут на уступки, если предложить им равноценный обмен любезностями. Как говорится, веди себя смирно и получишь то, чего так сильно хочешь.       – Во-первых, ты установки Се Ляня понемногу перенимаешь? Во-вторых, Ци Жун не твой ученик, поэтому тебе на него должно быть абсолютно все равно. И пусть он хоть волком воет.       – Успокойтесь, – потер переносицу советник, – Это же Ци Жун. Чтобы он да прислушался к моим словам? Нужно оно ему.       – А вот здесь ты ошибаешься, – нахмурился Лань, – Ты предложил ему то, что он так отчаянно желает. Ты думаешь, он тебя не услышал? Отнюдь. Такой как он сделает все для достижения своей цели. И средства избирать он не будет.       – Минуточку, – вытянул руку в останавливающем жесте советник, – Система! Пожалуйста, напомни мне правило номер два.       Система тут же откликнулась на зов и механическим голосом отчеканила:       – Правило номер 2. Постепенно менять сюжет, но придерживаться основной линии.       – Ну вот, что я собственно и делаю. Да, я совершаю спонтанные действия, я это признаю. Но если я не буду отклоняться от характера оригинала, как мне тогда изменить ход событий?       Трое смиренно помолчали.       – Ты прав, – сказал Лань, – Мы осторожны лишь потому, что очень волнуемся за тебя. Ты еще многого не понимаешь. Но мы постараемся впредь не критиковать твои действия. Если ты сумеешь показать героев с новой стороны, то это может хорошо послужить на благо сюжета.       – Спасибо, дорогой Лань, – растрогался советник, – Просто от этих несоответствий уже побаливает голова. Я лишь попытался успокоить нервного мальчишку. Если он продолжит изображать из себя демона, то от меня ничего не убудет за попытку сделать добро.       – А если прекратит, что тогда будешь делать? – спросил с укоризной Цзюй.       – Нуу, если это произойдет, то тогда и буду решать.       То ли боги подслушали разговор бессмертных, то ли судьба та еще шутница, но вскоре это произошло.

***

             Когда через несколько дней советнику доложили, что у подножия горы его дожидается князь Сяоцзин собственной персоной, даже птицы на мгновение замолкли. Мэй Няньцин проклинал всей бранью мира злодейку-судьбу, но в первую очередь себя за столько громкие слова об изменении сюжета.       День назад он все же поинтересовался у Се Ляня, будет ли тот рад взбалмошному гостю. Принц ответил согласием с приличным радушием. Советник так и не понял, рад ли он или просто исполняет долг кузена, как долг перед родителями. Также, Се Лянь пообещал в будущем посетить родителей. Правда, когда это будущее настанет, он не уточнил.       С рассказом о своей мнимой амнезии советник решил повременить. Никак не подворачивался удобный случай. Так тут еще нарисовалась такая проблема.       Мэй Няньцин прихватил первого попавшегося ученика и поспешил вниз по склону. У высокого дерева стоял князь и от нетерпения стучал ногой, скрестив руки на груди. За его спиной мялся слуга с маленькой повозкой, предназначенной, видимо, для перевозки вещей юноши. Только завидев советника, Ци Жун вытащил какой-то небольшой свиток и потряс его перед мужчиной:       – Ровно три дня, советник.       Мэй Няньцин немного опешил, но быстро взял себя в руки:       – Доброе утро, князь Сяоцзин. Все верно, мы ровно три дня как с вами не виделись. Как ваша рука?       – Тц, я не об этом. Ровно три дня я не грубил тете и вел себя…, – Ци Жун немного скривился, будто раскусил дольку лимона, – прилично. Вот вам письмо от Его Величества.       Князь протянул свиток, и краски схлынули с лица советника.       «Этот парень заставил императора написать докладную в качестве доказательства!? Чертов мой поганый язык! Вашу матушку, мне уже страшно».       Несмотря на внутреннюю дрожь, советник прочел письмо и резко его свернул. Император не был жертвой. Он был счастливым соучастником. Государь писал:       «Мы были очень рады, когда князь Сяоцзин изъявил желание выполнить ваше требование, чтобы увидеться с Его Высочеством. Мы подтверждаем истинность слов князя о его прилежном поведении в течение этих трех дней. Советник, Мы очень просим приютить его на три дня в монастыре Хуанцзи и совершить для Нас благодеяние».       Ци Жун сгорал от нетерпения, но ждал молча. Как только свиток был прочитан, он воскликнул:       – Если бы не этот служка криворукий, я бы выбил больше дней! Ну что, пойдемте уже. Я хочу видеть своего брата.       Он подал знак слуге, но Мэй Няньцин вытянул руку, перегородив путь к вершине горы.       – Эй, что за дела?! – возмутился Ци Жун, – Я выполнил часть своей сделки, теперь вы выполняйте свою.       – Уведомь Его Высочество о прибытии князя Сяоцзина, – приказал ученику советник, и когда тот скрылся за листвой, повернулся к шумной проблеме.       «Черт, от прямого наказа императора я не могу отвертеться просто так. Да и это чертово обещание. Мэй Няньцин, ты взрослый человек. Так веди себя как взрослый. Напортачил с обедом – ешь и плачь. Переводить продукты очень обидно, но в следующий раз ты заглянешь в книгу рецептов».       – Князь Сяоцзин, вы должны понимать, что вы гость в нашей обители. А гости обязаны подстраиваться под законы чужого дома. Особенно здесь. Ученики, в том числе и Его Высочество, проходят духовную практику, чтобы очистить тело и душу. Им нужна тишина и покой. Помните об истинной цели вашего присутствия – общение с Его Высочеством. Не создавайте конфликтных ситуаций, даже если вам не нравится кто-то из послушников.       – Эти уроды ниже меня, так какого черта я должен их терпеть?!       – Князь Сяоцзин, – повысил голос советник, – Вы правы. Ваше положение дает вам бессметное количество возможностей. Но вы не вправе оскорблять без весомых причин моих учеников. Если они вас смущают, то вам нечего делать на горе.       – Да как вы смеете! – воскликнул Ци Жун, – Вы сказали быть паинькой, я это сделал. Что еще от меня надо?       – В том то и дело, что вы должны вести себя так всегда. Вы точно хотите увидеть Его Высочество? Мне кажется, вам недостает упорства.       – Я это повторяю уже который день! Думаете, я просто так сюда пришел?       – Я не пропущу вас, пока вы не ответите, как подобает человеку, носящему столь высокий титул.       Ци Жун от негодования прикусил свой длинный ноготь. Вдруг он резко рванул с места, пролетев стрелой мимо советника. Мальчишка решил бить напролом. Подбежав к каменным стражам, он уже победно ликовал, как врезался во что-то всем телом и навзничь упал на траву. Слуга вскрикнул и поспешил помочь подняться своему господину.       Этой невидимой преградой являлся защитный барьер, который по воле настоятеля мог стать настоящей невидимой стеной. Пройти через него можно было с помощью талисманов или специальных печатей. Для юнца, не знакомого с основами самосовершенствования, это было в новинку.       Злой Ци Жун, получивший пару синяков, встал и вперил свой гневный взгляд в советника:       – Да как ты смеешь! Ты, ты! Ты хоть знаешь, что с тобой сделают!?       Он даже перешел с советником на «ты», наплевав на последние формы приличия. Мэй Няньцин установил заранее барьер, но не думал, что он ему пригодится. Это падение было так комично, что он изо всех сил старался не засмеяться и сохранить невозмутимое выражение лица.       – Князь Сяоцзин, – подошел к юнцу вплотную советник, – Я повторяю: чтобы увидеть Его Высочество, вам необходимо мое согласие как учителя. Если вы не готовы идти со мной на уступки, то я здесь больше не нужен. Либо вы усмиряете свой гнев, либо наш договор придется расторгнуть.       – А что ты императору скажешь?! Нарушишь его прямой приказ?       Ци Жун дрожал от гнева. Он ненавидел, когда что-то шло не по его плану. Поэтому отчаянно искал любые способы для манипуляции. Мэй Няньцин прошел сквозь барьер, кинув через плечо:       – Я выскажу свои глубочайшие извинения и заверюсь больше не давать вам шанса на исправление. Пускай меня лишат титула, но я никогда не осмелюсь пустить в свою обитель столь некультурного юношу. Я хотел вам помочь, но вы не хотите стать лучше даже ради своего двоюродного брата. Мне больше не о чем с вами говорить. Прощайте.       Советник медленно направился к вершине, оставив Ци Жуна позади. Тот что-то бормотал себе под нос, стукая рукой невидимый барьер. Но Мэй Няньцин так ни разу не обернулся.       Впереди он заметил белый силуэт. Кто бы это мог быть, как не Его Высочество. Ученик донес весть, и принц лично решил встретить своего брата.       – Советник, почему Ци Жун не с вами? Вы его не впустили?       По объяснению советника Се Лянь быстро понял, в чем суть дела, и буквально не знал, смеяться ему или плакать.       – Наставник, я поговорю с Ци Жуном. Если он не будет слушаться, то я лично отведу его во дворец.       Се Лянь чувствовал ответственность за поведение брата, но Мэй Няньцин заверил, что это произошло по его вине, и принц не должен испытывать стыд и неловкость.       – Ваше Высочество, оставьте это дело мне. Мы все же должны как-то заставить юного князя пересмотреть свои взгляды на жизнь. Пусть пока помечется, подумает обо всем в одиночестве. Если уйдет с жалобой к Его Величеству, я объяснюсь. Если пойдет на уступки, впустим его в обитель.       – Советник, – раскрыл глаза от изумления принц, – Неужели вы хотите дать Ци Жуну шанс на исправление?       – Ваше Высочество, разве вы сами этого не хотите?       – Конечно хочу. Но я даже не предполагал, что вы сами готовы посодействовать этому.       «О, ученик. Учитель готов лежать целыми днями на кушетке, есть сласти и читать любовные романы. Учитель никогда не готов к купанию в грязи. Но сюжет требует».       Вслух Мэй Няньцин подтвердил, что готов попробовать, но на результат рассчитывать не стоит. Его Высочество он отправил заниматься своими делами и не обращать внимания на завывания Ци Жуна. Сам же ушел в трапезную узнать, что сегодня будет на ужин.       Время шло к вечерней трапезе, а Мэй Няньцин так и не спустился проведать Ци Жуна. Ученик сообщил, что тот все так же стоит у барьера и требует позвать своего брата. Се Лянь тренировался в искусстве каллиграфии, каждый час порываясь бежать к кузену. Советник мягко садил его обратно и продолжал лениво читать заданные Ланем главы о классификациях звезд.       – Наставник, – с волнением спрашивал принц, – Ци Жун не собирается идти обратно во дворец. Я причина, по которой он так упрямится. Давайте я встречусь с ним, он успокоится, и я отправлю его домой?       – Ваше Высочество, – листал страницы советник, не глядя на ученика, – Если вы продолжите ему потакать, он никогда не уяснит, что не все в этом мире готовы смотреть ему в рот, лишь бы услужить. Представим, что в один прекрасный день он потеряет свой титул, что тогда? Никто из торговцев не погладит его по голове за хамство в свою сторону.       В новелле особо не упоминалось, что случилось с Ци Жуном после захвата дворца Сяньлэ. Се Лянь забрал родителей, но вот куда делся князь никто так и не узнал. Возможно, бежал и был зверски убит мятежниками из Юнани. А может, сгинул где-нибудь в местных болотах. Это бы объяснило любовь Лазурного демона к пещерам и болотистым местностям. И ужасный голод.       – Вы правы, наставник, но все же, – принц продолжал сомневаться, водя кистью над бумагой.       Ярко-оранжевый солнечный диск медленно скрывался за горизонтом. Ученики торопились в трапезную, чтобы успеть урвать лакомый кусочек. На каждого монаха распределялся равный объем пищи, но какие-то блюда имели свойство быстро заканчиваться на половине послушников. Как говорится, кто успел, тот и вкусно поел.       Мэй Няньцин захлопнул книгу и отправился к подножию горы. Ци Жун сидел под деревом и грыз ветку. Он не додумался взять с собой хоть какой-то провиант, полагая, что его тут же впустят в монастырь.       «Удивительно, даже голод не погнал этого мальчишку обратно во дворец в тепло и уют. Может, не все еще потеряно?».       – Добрый вечер, князь Сяоцзин, – поприветствовал второй раз за день юношу советник, не заходя за границу барьера.       «Мало ли, накинется еще от голодухи, как тигр на мясо. Лучше подстраховаться».       – Ни черта он не добрый, – вскочил Ци Жун, но без особой резвости, – Где мой царственный брат?       «Да что ты заладил, как попугай! У тебя еще остались приличные слова в словарном запасе?».       Несмотря на гневные мысли, советник сдержанно улыбался:       – Вижу, вы еще полны сил. Ну, так что вы решили? Принять мои условия или продолжить грызть ветку? Кстати, я бы не советовал второе, можно испортить зубы.       – Я хочу видеть брата! Если вы не приведете его сейчас, я позову лучших заклинателей со всей столицы, и мало вам не покажется!       Ци Жун не унимался, не собираясь прогибаться под чье-то мнение. Его угроза не имела под собой никакой силы. Никто из заклинателей в здравом уме, даже за слиток золота, не пошел бы против советника Сяньлэ.       – Тогда, пока они не пришли, пойду на ужин, – развернулся Мэй Няньцин, бросив лукавый взгляд, – Сегодня дают тофу. Знаете, я обожаю тофу. Особенно когда его солоноватый вкус смягчает сладость устричного соуса. Все это в дополнение к пиале вареного белейшего риса, посыпанного свежей яркой зеленью. В завершение трапезы послушники отправятся в вишневую рощу и наберут себе свежих фруктов столько, сколько пожелает их душа. Вишня сейчас очень хороша, но меня привлекают сливы. На вкус их плоды кисло-сладкие, нежные и сочные. А что предпочитаете вы?       Мэй Няньцин болтал без умолку, слыша громкое бурчание чужого живота. Ци Жун кусал губы и глотал вязкую слюну. Он ничего не ел с самого утра. Его организм не привык к таким долгим голодовкам. Он был не просто голоден, он был чертовски голоден.       – Что ж, – закончил свою тираду советник, – предупредите, когда придут заклинатели. Я с удовольствие с ними пообщаюсь. На этом ваш покорный слуга откланивается.       Мэй Няньцин собрался вернуться наверх, как его остановил громкий возглас:       – Ладно! Ваша взяла, советник! Я великодушен, и уступлю вам в этот раз. Но только на три дня, вы слышите?! Как и договаривались!       «Этот чертенок еще считает себя великодушным и ставит свои условия советнику Сяньлэ. Уму непостижимо».       – Вы даете слово, что не будете устраивать беспорядки в духовной обители? – развернулся советник.       – Даю слово, – скривился Ци Жун.       – Вы даете слово, что не будете донимать без причины моих учеников и грубо отзываться о социальном статусе последних?       – Да, да, даю слово.       – Обещаете спокойно общаться с Его Высочеством, не привлекая к себе излишнего внимания? Согласны не ходить по территории без сопровождения и выполнять все, о чем вас попросят?       – Да, да, сто раз да! Я не тупой!       – Клянитесь светлым именем верховного владыки небес.       – Что? Вы издеваетесь?!       – Ну, тогда я пошел есть мягкий, белоснежный тофу с…       – Ладно! Клянусь именем небесного императора, первого бога войны, совершенного владыки Шэньу. Аминь. Все? Теперь мы можем идти?       Мэй Няньцин устало вздохнул. Он чувствовал, что это будут самые долгие и иссушающие три дня в его учительской жизни.