Я стал учителем главного героя (И бывшим вассалом главного злодея)

      – Хорошая работа, советник, очень хорошая работа.       Духовная троица все не унималась в своих издевках, спешно собирая Мэй Няньцина в храм на вечернюю молитву.       – Вы мерзкие лгуны, – негодовал наставник, – Как вы узнали, что я сказал Му Цину, если вас не было рядом?       – Все просто. Мы связаны с системой, и буквально видим все, что видишь ты. Вот поэтому нам не обязательно постоянно находиться рядом с тобой.       – Черт, вы невыносимы.       Троица посмеялась про себя.       – Как твои первые впечатления? – спросил Чжу.       – Вы сами все прекрасно видели, зачем меня спрашивать?       – Мы можем видеть мир вокруг тебя, но не можем заглянуть в твою душу.       «Спасибо, что моя душа еще в моем распоряжении. Какая радость».       – Ну что могу сказать: Се Лянь прекрасный ребенок, Му Цин ребенок поскромнее и помрачнее.       – Какое точное замечание, –  ответил вполне серьезно Лань,  – Так и запишем в их дневник поведения.       – Боже, бедная моя голова. Вы вообще со своей системой можете определиться, менять мне сюжет или не менять?! Да, да, я помню правило номер один. Но неужели любое отклонение от первоначального характера персонажа будет отзываться такой болью?       – Успокойся, это лишь в начале так. Дальше будет проще. Просто ты слишком резко начал менять каноничное отношение к Му Цину, – спокойно объяснил Лань, мягко помассировав виски советника. Тот от прикосновения холодных пальцев к коже немного остыл.       – Я просто хотел похвалить бедного мальчика. Неужели у истинного Мэй Няньцина отвалился бы язык, одари он ученика хотя бы одним добрым словом?        Судя по выражению лиц гоши так бы и случилось. «О мой бог, что это был за эмоциональный скряга? Кошмар».       – Му Цин довольно противоречив, – вдруг подал голос в основном отмалчивающийся Цзюй, – Но у него есть свои принципы. Как отзывался о нем Се Лянь: «Он, возможно, плюнет в чай тому, кто ему не по нраву, но уж точно не станет подсыпать яд». Такой характер сложно подчинить.       – Но можно с ним дружить, – парировал Чжу, – Се Лянь и Фэн Синь тому доказательства.       – Ага, особенно Фэн Синь, – съязвил Лань.       «А эти трое точно порождение системы с телами из бумаги?» – не в первый раз задавался вопросом Мэй Няньцин. У них есть свои оригинальные характеры и индивидуальные стили мышления. В новелле они описывались вялыми и отстраненными, словно куклы. Чем они собственно и являлись. Здесь же ситуация ровно наоборот. С самого начала гоши многого недоговаривали. От этого становилось жутко. Оказаться в горах с ненадежными проводниками страшно, а тут в совсем новом мире со своими законами мироздания – вдвойне.       – Но система ведь тебе помогала, – продолжил Чжу, – И ты неплохо справлялся, быстро ориентируясь в диалоговом пространстве. Поэтому не жури ее напрасно. Она работает для твоего блага. У нее нет намерений испортить тебе жизнь.       – Кстати, – вдруг вспомнил Мэй Няньцин, – Насчет помощи. Во время разговора с Се Лянем я заметил странные символы, возникающие перед глазами сами по себе. Они мне очень помогли разобраться в азах самосовершенствования. Это не было похоже на стандартные уведомления системы. Что это было?       – Ох, уже.       Троица удивленно повздыхала и удовлетворенно покивала головами. Мэй Няньцин вопросительно сощурил глаза.       – Не волнуйся, – успокоил Лань, – Ты открыл омут памяти.       – Омут памяти?       – Да. Омут памяти – это, грубо говоря, весь накопленный опыт прошлого владельца тела. Как ты знаешь, в общем Мэй Няньцин прожил чуть больше двух тысяч лет. На данный момент тебе около полторы тысячи. Это немалый срок. Даже главный герой прожил всего лишь восемьсот лет. Естественно, за такую долгую жизнь невозможно не накопить знания и умения. Другое дело их использовать…       Тут Лань сделал паузу и отвел взгляд. Советнику показалось, что тот пытался их закатить подобно Му Цину.       – И как я могу использовать этот омут памяти? Что конкретно в него входит?       – Омут – не одна из функций системы. Это духовная память. Он может открыться в любой момент, а может и не открыться совсем. Здесь идет связь с твоим ядром и духовными каналами. Поэтому чем выше и стабильней будет твой уровень самосовершенствования, тем больше ты сможешь увидеть.       – Допустим, я смогу открыть омут. Тогда я смогу увидеть все воспоминания советника, или конкретно до сегодняшнего дня?       Троица одновременно задумалась. Оказывается, и они чего-то могли не знать.       – Ого, мы не задавали себе этот вопрос, – Чжу потеребил край своей серьги, – Не смотри так, омут памяти – вещь еще не изведанная. Если он тебе поможет в деле, то используй. Но будь осторожен. Опыт бывает разным. В некоторые дебри лучше не соваться. Для твоего же душевного спокойствия.       Окончив разговор, все четверо направились в храм Шэньу. Начиналось косвенное знакомство с еще одним ключевым героем истории – Цзюнь У. Бай Усянь под маской небесного владыки еще при чтении новеллы пугал до мурашек. То, что он творил с Се Лянем, было ужасно и бесчеловечно. Конечно, в конце читатель узнает истинную причину действий Белого бедствия, но этот флер кошмара до сих пор стоит перед глазами у самых впечатлительных фанатов. Бывший переводчик не относил себя к таковым, но сейчас у него от вида массивной статуи засосало под ложечкой.       Кто бы что не говорил, но у владыки две зависимости – сделать из Се Ляня свое подобие и показать это Мэй Няньцину, этим самым доказав, что иного пути быть не могло. Что все то, что он сотворил при Уюне и позже, было вынужденной мерой. Такой настойчивости можно только позавидовать.       Храм поражал своими размерами. Огромное изваяние Цзюнь У высилось почти до самого потолка, напоминая статую Зевса Олимпийского с картинок в учебнике истории. Длинный стол перед алтарем был заставлен самой разнообразной едой, вином и драгоценностями. Дым от благовоний бродил завитками между колоннами, теряясь в толпе верующих. Как объяснили гоши, часы молитвы могут разниться в зависимости от статуса человека. Государь со своей четой волен приходить, когда ему вздумается. И во время таких визитов все монахи обязаны покинуть храм. Четыре гоши Сяньлэ, они же главные жрецы, по традиции совершают утреннюю и вечернюю молитвы вместе со старшими послушниками. Младшие же приходят в прочие свободные часы в сопровождении старших. Так, молитвы в храме Верховного Владыки никогда не затихают.       Только Мэй Няньцин перешел порог храма, как его лицо обдуло ледяным ветром. Ему не требовалось снимать своей обуви, он и так знал, что каменный пол святилища до смерти холодный. Горевшие в фонарях свечи не создавали даже малейшего ощущения тепла. Наоборот, своим синеватым свечением делали тени гуще и мрачнее.       Возможно, это лишь призраки разыгравшего воображения, питающиеся его страхами перед Цзюнь У. Обернувшись, советник понял, что он не один в подобном положении. Трое его спутников мялись у входа, потупив глаза. Похоже, им было в разы некомфортно. Их можно было понять. Молиться о благополучии у собственного убийцы. Ну не смешно ли? Но делать нечего, главные жрецы обязаны проводить все надлежащие ритуалы от и до. И проводить их вместе.       Совладав с собой, четверо жрецов двинулись под мерный гул к алтарю.       – Вам-то хорошо, вы уже умерли. Это мне еще страдать. Давайте вообразим, что мы на экскурсии, это лучше, чем представлять эшафот, – нервно посмеиваясь, решил разрядить напряженную атмосферу Мэй Няньцин, но ему до сих пор никто не сказал, что он так себе шутник.       Троица не особо вняла его энтузиазму.       – Ладно, – зашептал советник, – Я правильно понял? Мы встаем на колени, бормочем молитву, жрецы гасят свечи, и мы уходим?       – Все так, – ответил за его плечом Чжу, – Ты хорошо запомнил текст молитвы?       Мэй Няньцин кивнул.       «Еще бы я не запомнил. Меня будет слышать Цзюнь У собственной персоной. Для бога его жрец образец строгости, пунктуальности и стойкости. Нельзя показать себя невежей. Или выдать страх…».       - В настоящее время по канону Мэй Няньцин еще не знает, что Владыка это принц Уюна, – буквально треть шичэня назад напутствовал Лань, – В отличии от Цзюнь У, для которого ты всегда как на ладони. Поэтому запомни: не смей показывать своего страха. Ты должен сыграть смиренного жреца, что с высшим уважением готов слушать своего бога сколько потребуется. Раз в месяц Владыка посещает сон жреца, чтобы обсудить духовные дела, но иногда он может спуститься к тебе и во время обычной молитвы. Здесь все зависит от его настроения и желания. Тебе нужно быть готовым.       – Как это происходит? – спросил советник, мысленно готовясь уже куда-нибудь сбежать.       Лань объяснил, что присутствие бога можно определить по резко затухнувшим свечам. После жрец просит всех уйти, и тогда его оставляют в полном одиночестве, предусмотрительно заперев двери. Мэй Няньцин молился непонятно кому, чтобы этого не произошло. Слишком рано для таких потрясений. Он помнил фразу, что невзначай бросил перед выходом Цзюй: «Тебе придется иметь с ним дело, его кризисом придется заниматься именно тебе».       «Только не говорите, что в мои обязанности входит перевоспитание Белого бедствия – мысленно возопил советник, – Я на это не подписывался! Как вы вообще это себе представляете? Я не психотерапевт, и даже не психолог. Он меня сожрет с потрохами».       Все было готово. На полу лежали подушки для молитв, что не особо спасали от холода белого мрамора. Мэй Няньцин посмотрел на статное каменное лицо бога, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Под веками заплясали огоньки, словно яркие звезды, и советнику на миг почудился легкий аромат цветов сливы. Текст молитвы шел мерно и гладко, словно жрец всю жизнь его знал, как собственное имя. Холод отступил, и что-то мягкое окружило тело пуховым одеялом. Так не хотелось открывать глаз и снова возвращаться в мрачный храм. Советник даже не заметил, как пробормотал это вслух. Но кое-кто его все же услышал.       – Добрый вечер, советник.       В темноте раздался негромкий и спокойный голос. От неожиданности Мэй Няньцин резко распахнул глаза. Свет ненадолго ослепил его. Когда жрец пришел в себя, его взору предстал богато убранный кабинет и большим окном с видом на мерно плывущие золотистые облака. В этом месте тело казалось легким и невесомым, даже прошла головная боль.       Высокая фигура прошла чуть вперед, привлекая внимание. Перед Мэй Няньцином стоял прекрасный мужчина со спокойным молодым лицом, облаченный в белоснежные доспехи. Нетрудно догадаться, что перед советником стоял сам небесный император, первый бог войны владыка Цзюнь У. Недавние опасения оправдались, но отчего-то сейчас жрец не чувствовал опасности. Наоборот, хотелось вечно смотреть на эти великолепные черты. Глаза бога, вылитые из стали, смотрели дружелюбно, но властно. Хорошо это было описано в новелле: «Взор его заливала глубокая тьма, подобная тысячелетнему льду, сковавшему воды озера».       «О, мой бог, – отстраненно размышлял Мэй Няньцин, – Если бы я знал, насколько он великолепен. Статуя в храме не передает и половины его красоты».       – Я не хотел сегодня вас беспокоить, советник, но мне вдруг послышалось, что вы хотели со мной говорить.       Этот голос задевал сокровенные струны попавшей в сети души, заставляя задержать дыхание.       – Советник, вы меня слышите? – спросил чуть громче Цзюнь У, на шаг сократив между ними расстояние.       Мэй Няньцин очнулся от легкого помутнения рассудка и помотал головой. При этом он продолжал сидеть в коленопреклонённой позе, но уже на теплом полу. Владыка терпеливо ждал ответа, не нарушая личного пространства жреца.       «Черт, нужно что-то сказать, но в горле пересохло. Надеюсь, это не будет звучать жалко».         Мэй Няньцин коротко прокашлялся, сложив руки для приветствия:       – Добрый вечер, Владыка. Я совершил непозволительную дерзость. Надеюсь, Владыка не будет столь суров к этому слуге.       Благо, голос не подвел своего хозяина. Как говорили древние: «Чем больше уничижаешься, тем лучше». Но будет ли это приемлемо по отношению к высшему божеству? Этого советник не знал.       – Вставайте, советник. Слышал, вы были больны. Надеюсь, сейчас вы в полном здравии?       Мэй Няньцин как зачарованный поднялся с колен, не чувствуя даже малейшего онемения от долгого пребывания в одной позе.       – Этот слуга в полном порядке, Владыка. Благодарю вас за заботу.       «Интересно, если бы я в ответ справился о его здоровье, он бы посмотрел на меня как на идиота?».       – Рад это слышать. Ваше благополучие чрезвычайно важно для Сяньлэ.       Владыка грациозно направился к двери, указав на нее раскрытой ладонью.       – Давайте пройдемся и побеседуем, раз выпала такая возможность.       Мэй Няньцин сдержанно кивнул и последовал за Цзюнь У в сад. Небесные сады не идут в никакое сравнение с земными. Цветы и деревья здесь цветут по велению своих хозяев. Захотел небожитель верхних небес постоять под алым листопадом – получай раннюю осень. Захотел лицезреть красоту снежных гор – вот тебе и зима. Не было на небесах ничего, не подвластного силе бога. Этот элизиум завлекал простых смертных, а потом неимоверно развращал. Все земное имеет свойство надоедать за десятку сотен лет. Но немногие из богов готовы принять аскезу и посвятить себя духовному развитию. Люди и на небесах остаются такими же жадными людьми.       Идя по каменным дорожкам, Мэй Няньцин чувствовал трепетания воздуха в своих волосах. Благо, для молитвы гоши сняли с его головы тяжелый гуань и заплели простую косу. Его ресницы трепетали от волнения. Все-таки это его первое посещение небесной столицы.       Стало как-то слишком тихо, и Мэй Няньцин искоса взглянул на Владыку. Тот задумчиво смотрел перед собой, будто советника рядом с ним и не было.       «Раз хотел обсудить дела, то почему тогда молчишь? Стоит ли первым заговорить?». Советник маялся, не зная, что делать. Но тут, наконец, раздался глубокий голос императора:       – Как обстоят дела в Сяньлэ? Расскажите мне все. В последнее время дела отвлекали меня, и я не мог следить за ходом событий.       – Наши рабочие надеются на такой же хороший урожай, как и был в прошлом году. Если, конечно, будут умеренные дожди, – немного торопливо поведал Мэй Няньцин от волнения.       – Тогда вам стоит направить последователей в храмы бога дождя. Это уже в его компетенции. Уверен, он оправдает ожидания своих верующих.         Цзюнь У говорил, иногда переводя взгляд на собеседника ниже себя.       «Он, наверное, одной рукой смог бы меня поднять. Или переломать все кости».       Отчего-то именно сейчас Мэй Няньцин начал вспоминать истинную природу создания перед ним. Потом на ум пришли три гоши. Три гоши на лице принца Уюна.       «Стоп, стоп! Спокойно. Сохраняй самообладания, Няньцин, пока он тебе не может угрожать. Нельзя себя выдавать!».       Эмоции все равно исказили лицо жреца, но Цзюнь У уже отвернулся. Только он хотел продолжить разговор о Сяньлэ, как Владыка снова подал голос:       – А как дела у вашего ученика? Его Высочество уже вырос, полагаю, он полон энергии и сил.       Похоже, вопрос о Сяньлэ был чисто ради приличия. Интересовал Владыку исключительно Се Лянь. У Мэй Няньцина пробежали мурашки по коже. Се Лянь – его дорогой ученик. Нельзя показать безразличие или небрежность в ответе.       – Вы абсолютно правы. Его Высочество взрослеет, и его успехи в самосовершенствовании поражают всех учителей.       Цзюнь У улыбнулся одними кончиками губ.       – Но знаете, этот юноша весьма самоуверен. Что может когда-нибудь навлечь на него беду.       Владыка внимательно посмотрел на жреца:       – Отчего такие выводы, советник?       Мэй Няньцин чувствовал, что ступил на очень тонкий лед, но бежать было поздно.       – Его сила и самоуверенность не дают ему здраво взглянуть на свои возможности. И рано или поздно, ему придется столкнуться с ситуациями, когда его же верующие пойдут на него с вилами.       – У вас уже был такой опыт? – спросил непринужденно Цзюнь У.       – Да, – немного замешкался с ответом советник, – Но не со мной. А с одним человеком.       – Каким человеком? – уточнил, на давя на собеседника, Владыка.       Советник не строил какого-то особого плана. Просто во время разговора ему пришла идея упомянуть невзначай принца Уюна и показать, что он, Мэй Няньцин, не ищет его замены в лице Се Ляня. Но, как говорится, легче придумать, чем воплотить в жизнь.       – Этот человек был моим… другом, – прошептал советник, не подозревая, что творится в душе Владыки, – Он был ярче солнца, его сердце желало мира и процветания. Он не пожелал отступить, даже когда все от него отвернулись. Для меня это важный человек, и я не хочу, чтобы подобное пережил Его Высочество.       Лицо Цзюнь У потемнело. Мэй Няньцин поспешил уточнить:       – Но не подумайте, что я забыл того человека и решил заменить Его Высочеством. Для меня это два разных человека с похожей судьбой. Я не хочу их сравнивать.       – Не думал, что вы будете кому-то настолько верны, советник.       «Так, кажется, пошли издевки. Да он мне не верит! Да я бы сам себе не поверил. Я слишком многого не знаю. Надо как-то закончить разговор».       Но Цзюнь У этого ему не позволил:       – Скажите, советник, если бы вы вновь встретили этого человека, захотели бы вы снова.… Как вы выразились, быть ему другом?       «Это вопрос с подвохом. Очень слизкий вопрос. И как мне ответить?».       Цзюнь У ждал, как зверь, загнавший добычу в тупик. Мэй Няньцин отступил на шаг, чуть не задев розы за спиной. Он понимал, что деваться некуда.       – Я бы хотел его увидеть. И сказать, как сильно скучаю. Это все.       Владыка не изменился в лице. Советник потел от страха. Его голова опустела, тело налилось свинцом. Снова повеяло холодом. Император вскинул руку ко лбу, и жрец понял, что тот общается по духовной сети.       – Я вас понял, – не вкладывая в голос эмоций, сказал небесный император, убрав руки за спину, – Продолжим наш разговор позже, у меня появились дела. Благодарю за вашу откровенность, дорогой советник. Спокойной ночи.       Не успел Мэй Няньцин ответить, как тело резко потянуло вниз. Открыв глаза, он обнаружил себя на полу в темном храме. Все свечи были затушены, в святилище не было ни единой души. Советник попытался встать, но ноги не слушались. Что-то соскользнуло с его плеч. Это оказался темно-синий плащ, подбитый белоснежным мехом.       «Интересно, это кто-то из троицы оставил мне подарок? Или старшие жрецы? Ну, хоть кто-то обо мне позаботился».         Решив разобраться с плащом позже, Мэй Няньцин поспешил покинуть храм под зорким взором статуи небесного императора.