Сборник зарисовок, набросков и идей

«Мудрое дерево» — так называют Его путники. На стволе его можно разглядеть множество лиц. Существует много легенд и поверий. Кто-то связывает это с тем, что Дерево поглощает нарушителей святых правил леса. Кто-то рассказывает о многоликости Древа. Раз в пять лет он выныривает из небытия, становится человеком, сбивает с себя пыль многолетнего сна и отправляется в долгий путь по своей территории. Блуждает без сна и отдыха весенние месяцы, отыскивает в лесной глуши нуждающихся в помощи, заслуживших наказания, потерявшихся в себе и в мире. В первую летнюю ночь возвращается на своё место, снова становясь Древом. Ему всегда рады, его боготворят и балуют подношениями в период его бодрствования. Он — Намджун — Хранитель леса. Он — пленник проклятия, нашедший выход из одинокого влачения дней в заточении. Им найдено единственное и жестокое решение, как не сойти с ума, но у него нет вариантов торговаться с судьбой и чарами разгневанных Богов. Он многие сотни лет был один, а теперь каждую пятилетку может позволить себе обзавестись новым компаньоном. Хранитель нашёл Чимина в первую ночь своей очередной короткой жизни. А сейчас на границе последней ночи перед долгим сном утопает в его тепле и нежности. — Я так люблю тебя, Намджун, — шепчет парнишка, доверительно прижимаясь спиной к его груди. Чувствует, как крепкие руки обвивают грудь и талию, сжимая собственнически, туго, словно лианами. — Насколько сильно, Чимин? — Настолько, что готов в твоих объятиях быть до конца дней своих. Намджун рокочет в ответ. Утыкается носом в белоснежную копну волос, вдыхает аромат весенних трав и цветов. Сжимает крепче, прижимая плотнее бедрами, спиной, шепчет утробно: «Ты мой». Хранитель гонится за жаром мальчишки, проникая в его расслабленное тело медленно, тягуче, выбивая из него сиплые стоны и вскрики. Горит им и теряется в ощущениях, когда касается своими крупными ладонями этого маленького хрупкого человеческого тельца. Отзывается безотказно на все его хнычащие «быстрее, Джун-а», «я так люблю тебя». Тонет в удовольствии и миллионах мурашек, проносящихся по телу, когда Чимин всхлипывает и дрожит всем телом в оргазме, и сам проваливается в марево удовольствия. Намджун бросает испуганный взгляд на алую полоску на горизонте и шепчет заполошно: «Останешься? Ты останешься со мной?». Тишину леса разрывает новый вскрик Чимина, наполненный болью и отчаянием. Он воет и рычит, когда намджуновы руки, превратившиеся в ветви, кривые и сучковатые, прошивают его тело, поглощают, втягивая в ствол дерева, орошая кровью мальчишки землю. Чимин снова горит, пышет жаром от боли и страха. — Как жаль, что твоего тепла не хватит на все пять зим, — шепчет Намджун и проваливается в небытие. *** — Сколько жизней назад это случилось впервые? Тогда, десятки перерождений назад, раздосадованный запретами прежнего Хранителя на магию, юный ведьмак Чимин пошёл против всех правил и принципов. Тогда прокляли влюблённого и готового свернуть ради Чимина горы юного охотника Намджуна за уничтожение Мудрого Дерева. Чимин обходит вокруг огромный ствол, находит все очертания искаженных болью лиц. — Сколько жизней я возвращаюсь в это место? Десятки? Безошибочно находит многочисленные свои лики, вспоминает каждую гибель, болезненную, кровавую, без возможности избежать страха и отчаяния, сколько бы раз это ни повторялось. — Сколько жизней я отдал тебе, Намджун? — шепчет, прикасаясь к коре дерева, — Сколько других жизней ты отнял, Хранитель? Этой весной всё будет иначе. Намджун, как и всегда, находит новый источник тепла в первую ночь весны. Окутывает его заботой, теплом, обволакивающим вниманием и трепетным стремлением быть ближе. Утягивает в свои силки, питается его жаром на протяжении всех весенних месяцев, дышит им. Хранителю хотелось бы помнить всех, кто грел его тело в холодные ночи и дни в заточении. Ему хочется знать, все ли они были такими яркими, горящими, податливыми и открытыми с ним. Чимин же в очередной раз с ума сходит, наблюдая за мужчиной, млеет и тает от осознания, что тот совсем не изменился за все эти века. Ему так хочется поговорить, рассказать всё с самого начала, но осознание, что в следующее пробуждение Намджун ничего не вспомнит, обрубает это рвение. Хранитель уснёт в первое летнее утро и забудет всё, кроме своего одиночества. — Скоро рассвет, — шепчет Намджун, прижимая к себе хрупкое тельце, — ты устал. Он обнимает прижимающегося к нему Чимина одной рукой, вторая гуляет по разморенному, влажному от пережитого сильного оргазма телу. Хранитель ласкает, наслаждаясь жаром, сам горит под его касаниями. — Я устал, — шепчет Пак, и целует нежно отчаянно, — но мне так хорошо с тобой. — Ты останешься со мной? Останешься? Он снова испуганно смотрит на загорающийся рассвет, вжимает парнишку в себя крепче. — Дай мне еще пять минут, — уже совсем вяло шепчет Чимин, — всего пять минут. Он сейчас благодарит Богов и силы Тьмы, себя — за то, что сумел найти нужное растение, сумел рассчитать правильную дозировку. Благодарит природу яда за отсутствие тошноты, боли и спутанности сознания, за возможность надышаться своей любовью. — Останься со мной, — снова шепчет Хранитель. Парнишка лишь согласно кивает и проваливается во тьму. Намджун отчаянно вжимает его в себя, ожидая начала возвращения в уже привычную ипостась, но не чувствует ничего, кроме разъедающей тело боли, вспыхивает буквально и горит. Горит, так и не отпустив свою добычу, не понимая, что только что был спасëн, освобождëн. Кричит, когда в голове проскальзывают образы из прошлого: красивый юный ведьмак с белой копной волос, его магические фокусы, Мудрое Дерево, запрет, заговор, пожар, погубивший прежнего Хранителя, своя собственная смерть, проклятие, обращение, одиночество. А потом поиск тепла…лица, лица, лица…много разных лиц, сменяющих одно, знакомое до боли.