Memoriam Umbra

В небольшом, но уютном помещении дворцовых покоев утренний свет мягко проникал сквозь высокие окна, окрашивая стены и мебель в золотистый оттенок. Рэдиент Хоуп, слегка зевая, лениво потянулась на своей постели. Шерстяное покрывало соскользнуло на пол, и, непроизвольно дёрнув ногой, она задела край второго яруса кровати. С глухим стуком вниз полетела пегаска, испустив недовольный хриплый звук при приземлении. — О, ну уж прости, моя нелетающая подруга! — проворчала Рэдиент, с лёгкой улыбкой глядя на неё сверху вниз. Она спустилась на пол, потягиваясь всем телом и встряхивая слегка растрёпанные волосы. — Вставай, Блюминг. Нас ждёт очередной чудесный день на службе этой прекрасной, рабовладельческой страны. Где правительница садистка обожает издеваться над жеребцами. Блюминг Скай тяжело поднялась с пола. Она зевнула, лениво почесала бок и только потом посмотрела на Рэдиент, всё ещё не до конца проснувшись. — Не знаю насчёт рабов, — протянула она с ленивой улыбкой, — но ради канализации и горячей воды я готова идти на компромиссы с совестью. Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, зачем я вообще нужна тут. Ну, знаешь, во дворце. Рэдиент остановилась у зеркала, где начала поправлять непослушную гриву, тщательно расчёсывая каждый локон. — Ты же знаешь, почему ты здесь, — фыркнула она, не отвлекаясь от своего отражения. — Мы обе были в одной партии. Блюминг скривилась, пристраиваясь на ближайший стул. — Ну и в чем смысл меня кормить? Даже летать как нормальный пегас не могу. Просто калека, домашний питомец для кристальных пони. Если исчезну, никто и не заметит. Рэдиент оглянулась, в её глазах блеснуло что-то тёплое. Она улыбнулась, обернувшись к подруге. — Однажды я вылечу твои крылья, Блюминг. Обещаю. Ты ещё будешь летать. Блюминг усмехнулась, но в её взгляде было больше горечи, чем веры. — Когда-нибудь, да? Ладно, доктор Рэдиент, подождём. Рэдиент рассмеялась, хлопнув её по плечу, и направилась к двери, распахивая её с излишней торжественностью. — Но пока не будем заставлять наших покровителей ждать. Они могут считать нас рабами, но, даже так, моя жизнь здесь в разы лучше, чем на родине. — Скучаешь по ней? — лениво спросила Блюминг, плетясь позади и пытаясь привести в порядок свою растрёпанную гриву. Рэдиент на секунду замялась, бросив взгляд на стражника у двери, которому одарила дежурной улыбкой, прежде чем ответить: — Скажем так, абсолютно нет. Холодная, вечно недовольная страна, полная земных пони, которые делают то же, что и все во внешнем мире. Пытаются выжить и наплодить побольше потомков, бесконечно воюют — с соседями, с погодой, со всем, что движется. — Да уж, помню, как было среди пегасов, — пробормотала Блюминг, пытаясь не отставать. — Лежишь на облаке, питаешься дарами природы… Рэдиент рассмеялась, перебивая её: — …И заканчиваешь тем, что однажды просыпаешься в не в меру развитой стране. Да ещё и окружённой со всех сторон холодной пустошью. Блюминг усмехнулась, слегка толкнув Рэдиент в бок. — Именно так. Ну что ж, удачи тебе с твоими занятиями, а я пожалуй подожду во дворце. Посмотрим, чем сегодня можно будет поживиться на кухне. Рэдиент, не оглядываясь, помахала ей копытом. — Конечно, ведь кто-то должен отдыхать за нас двоих. Кристальный город просыпался медленно, его сверкающие улицы переливались под мягким светом утреннего солнца. Рэдиент Хоуп, распахнув тяжёлые ворота, сделала глубокий вдох, наслаждаясь чистым, но слегка холодным воздухом. Она успела сделать всего несколько шагов по мощённой мостовой, как её окликнул знакомый, звонкий голос. — Рэдиент! Эй, подожди! — к ней бежал огненно-рыжий жеребец с искрящимся взглядом. Подбежав, он на мгновение остановился, переводя дыхание, а затем с привычным озорством сказал: — Ну что, дашь потереть рог? Рэдиент качнула головой, чуть улыбнувшись. — Опять за своё? Ты же знаешь, у меня занятия. Если буду отвлекаться на тебя, точно опоздаю. Файррайзинг хохотнул, но Рэдиент продолжила, поправляя прядь гривы: — Хотя, знаешь, даже если я опоздаю, это не так страшно. Ко мне там, кажется, относятся чересчур лояльно. Ходят слухи, что если так пойдёт и дальше, я смогу стать личной ученицей королевы. Файррайзинг расхохотался ещё громче, заглушая её слова. — Личной ученицей? Ха, ты говоришь так, будто это что-то хорошее! — Файррайзинг! — раздался низкий, строгий голос, и к ним подошёл Файрсонг, отец Файррайзинга. Его взгляд был холодным, но исполненным достоинства. — Не смей так говорить о нашей королеве. Какие бы у неё ни были недостатки, она правит Империей. — Ну, отец, — ответил Файррайзинг, не скрывая улыбки, — скажи тогда, что ты думаешь о слухах? Говорят, она недавно загубила ещё одного раба. А до этого, по твоим же словам, лишила титула одну из леди за то, что та недостаточно низко поклонилась. Файрсонг нахмурился, но сдержал себя. — Какая бы она ни была, она королева. И я служил ей, служу сейчас и буду служить в будущем, как и её дочери. Потому что это мой долг. — Его строгий взгляд смягчился, когда он повернулся к Рэдиент. — Но мы отвлеклись. Доброе утро, Рэдиент. Рад видеть тебя в добром здравии. — Доброе утро, сэр Файрсонг, — вежливо кивнула она. Файрсонг тепло улыбнулся. — Ты знаешь, я всёцело одобряю, что ты дружишь с моим сыном. Он может быть немного дерзким, но я вижу, как он ценит твоё общество. Файррайзинг скривился, но не вмешивался. — Если честно, я надеюсь, что однажды увижу вас вместе. Когда то он подрастёт, станет красивым, статным жеребцом, ему понадобится умная и красивая жена, которая сможет компенсировать его... недостатки. — Он усмехнулся. — И, знаешь, я был бы рад видеть тебя в этой роли. Даже с твоим нынешним статусом. А если уж на то пошло, я приложу усилия, чтобы ты стала гражданкой. Конечно, сразу после свадьбы. — Отец! — Файррайзинг вмиг залился краской, смущённо заткнув отца. Рэдиент, не теряя самообладания, просто улыбнулась. — Кто знает, что уготовлено нам будущим? Файрсонг рассмеялся. — Правильный ответ! Но тебе уже пора в академию, иначе и правда опоздаешь. Конечно, тебя, вряд-ли высекут, как остальных рабов, но вполне могут оставить без еды. Рэдиент бросила взгляд на улицу. Кристальные пони, ведущие на поводках рабов, среди которых выделялся даже маленький жеребёнок, едва понимающий происходящее. . Рэдиент тяжело вздохнула. — Ничто не бывает идеальным, не так ли? Файрсонг, потрепав её по голове, ответил с лёгкой грустью: — Иногда приходится идти на суровые меры ради блага своего народа. Но знаешь, за эти несколько лет, ты доказала, что достойна стать частью нашего народа. Я верю, у тебя будет хорошее будущее. — А если всё же опоздаешь, — добавил Файррайзинг, всё ещё смущённый, — я всегда готов поделиться едой. Рэдиент улыбнулась ещё шире. — Спасибо. Ну, мне пора. До встречи! Она попрощалась и направилась вниз по улице, оставляя за спиной их голоса, и убегая к массивному зданию с величественными колоннами, что возвышалось неподалёку от дворца, и влетела внутрь. Широкие коридоры с затёртыми коврами и облупившейся штукатуркой встретили её привычным полумраком. Она стремительно пронеслась мимо классных помещений, игнорируя негромкие звуки голосов и скрипы старинных дверей. В одном из классов она наконец остановилась, распахнула дверь и ворвалась внутрь. В просторной комнате, уставленной рядами старых деревянных парт, полусонный единорог с длинной седой гривой и очками на носу что-то монотонно бормотал перед классом. Услышав шум, он поднял взгляд и прищурился, глядя на Рэдиент. — Хм, едва не опоздала, — проворчал он, поправляя очки. — Ещё немного, и мне бы пришлось уведомить твоих родителей. Рэдиент, опускаясь за одну из парт, устало вздохнула: — У меня нет родителей. У меня есть официальный надзиратель, который проверяет мою успеваемость раз в месяц. Старик замер, удивлённо склонив голову: — Ты что, рабыня? Она подняла глаза, полные лёгкой досады, и ответила: — Да, и я говорю вам это каждый раз когда прихожу сюда. Моё имя — Рэдиент Хоуп. По классу прошли смешки, кто-то что-то шепнул, и несколько пони хихикнули. Преподаватель нахмурился, глядя на учеников. — Что за времена пошли, — проворчал он, возвращая внимание Рэдиент, — если даже рабов допускают до обучения. Ну да ладно... На чём мы остановились в прошлый раз? Рэдиент, не теряя ни секунды, отчеканила: — Вы заканчивали рассказывать про основы заклинаний разрушения. А до этого — про созидание. А ещё раньше... — она фыркнула, с едва заметной усмешкой, — исцеление. Учитель поднял бровь, задумчиво постукивая копытом по кафедре: — Верно. Тогда сегодня я расскажу о источнике нашей силы. Класс притих, ожидая продолжения. Рэдиент наклонилась вперёд, машинально доставая пергамент и перо. — Изначально, — начал единорог, — магический потенциал каждого определяется генетикой. Самым слабым являются так называемые "формальные единороги" — пони, у которых есть рог, но настолько мало единорожьей крови, что их магия слишком ничтожна. Учитывая, как часто скрещиваются пони из разных племён, за пределами империи, их вряд-ли можно встретить. Он сделал паузу, окинув взглядом класс. — На другом конце спектра находятся аликорны — воплощения чистой магии в её естественной форме. Полагаю, вы знаете, что их кровь, если таковая присутствует в роду, даёт колоссальные преимущества даже родившимся как единороги потомкам. Рэдиент слегка нахмурилась, слушая. — Однако, — продолжал учитель, — магию можно усиливать и искусственно. Наиболее известный способ — это использование магических амулетов, чаще всего кристаллов. Он поднял копыто, указывая на потолок, украшенный старинными резными узорами. — В Империи искусство работы с магией кристаллов имеет глубокие корни. Оно зародилось ещё во времена, когда ей правили чистокровные аликорны. Их знание позволило создать невероятные магические устройства, которые остаются недосягаемыми для нас и по сей день. Навроде контролёров погоды, что не дают чужакам проникнуть сюда. — Вы хотите сказать, — перебила Рэдиент, прищурившись, — что даже обычный единорог может стать в несколько сильнее с помощью этих кристаллов? — Именно так, — подтвердил учитель, кивая. — Но нужно помнить, что сила всегда имеет цену. — А гипотетически, — подняв копыто начала Рэдиент, — можно ли создать амулет, который смог бы приблизить единорога к силе настоящего аликорна? Учитель поднял бровь, его взгляд стал настороженным. — Едва ли, — протянул он, качая головой. — Подобные амулеты могут лишь вытянуть максимум из уже существующих магических резервов, но они не способны преодолеть природные ограничения. Аликорны, имеют иные пределы, чем единороги. Их тело, разум и магическая сущность изначально созданы для абсолютно иных сил. Рэдиент задумчиво кивнула, её взгляд устремился на чистый пергамент перед ней. — Значит, всё дело в крови? — уточнила она. — В большей степени, да, — подтвердил учитель. — Сколько магии в твоей крови, столько силы ты можешь извлечь. Но помни, магия — это не просто энергия. Это хаотичное, дикое вещество, и чем больше оно насыщает тело, тем сильнее эмоции и тем труднее их контролировать. Магия не даётся просто так, и её избыток может разрушить личность. Но те, кто рождён с этой мощью — аликорны, или великие маги с колоссальными резервами, — учатся справляться с этим с рождения. Рэдиент нахмурилась и начала чертить что-то на свитке. Её копыто быстро двигалось, выводя изящные линии. — А если, — начала она, почти шёпотом, — если использовать при создании амулета кровь аликорна? Может ли такой амулет приблизить владельца к их силе? — Это безумие! — ответил единорог, постучав копытом по кафедре. — У тебя нет возможности добыть кровь аликорна. И даже если каким-то чудом это выйдет, ты понимаешь, чем это грозит? Такой амулет разрушит своего владельца. Ты не представляешь, что значит обладать силой, для которой твое тело и разум не предназначены! Это буквально сводит с ума. Рэдиент на мгновение замерла, а затем уверенно подняла взгляд. — Всё даётся тому, кто старается, — произнесла она. — Возможно, если разработать комплекс упражнений, включающий медитацию, тренировки самоконтроля и ограничители силы, это поможет удержать рассудок. Учитель замер, потом коротко рассмеялся. — Никто раньше даже близко не предлагал ничего подобного, — сказал он, усмехнувшись. — Но всё же, запомни мои слова, маленькая кобылка. Силу аликорнов лучше оставить аликорнам. Она лишь слегка улыбнулась, вернувшись к своим записям. На свитке всё больше появлялось формул, линий и чертежей. В центре свитка она нарисовала сложное очертание амулета и аккуратно подписала его: "Амулет аликорна".

Коридор, в который Рэдиент свернула после окончания занятия, был удивительно пустынным. Пахло старым камнем и немного прелой бумагой. На ходу перелистывая свитки с магическими схемами, она не сразу обратила внимание на гулкие голоса впереди. Несколько единорогов стояли в кругу, лениво переговариваясь. Их взгляды скользнули в её сторону. — Ну что за день, — лениво протянул один из них, высокий и сероватый, усмехаясь краем рта. — Рабыня, и тут? — Красотка, да ты заблудилась? — ехидно добавил второй, чуть крупнее остальных. Рэдиент брела по коридору, читая свитки на ходу. Её мысли были полностью поглощены магическими формулами, и она не заметила, как оказалась в совершенно незнакомом месте. Вокруг не было ни души, только голоса впереди нарушали тишину. Четыре единорога стояли у окна, лениво обсуждая что-то малозначительное. Заметив её, они тут же прервали разговор. — Гляньте-ка, — протянул один, сероватый, ухмыляясь. — Рабская кровь. Рэдиент нахмурилась, почувствовав на себе их взгляды. Она не остановилась, собираясь пройти мимо, но сероватый резко шагнул на её пути, преграждая дорогу. — Ну куда спешишь, красавица? — ухмыльнулся он. — Ты же вроде нас тут обслуживать должна, не? — Мне с вами не по пути, — ответила Рэдиент твёрдо. — Смотри, как важно держится, — загоготал рыжий. — Прямо леди. — Знаешь, дома у меня есть рабыня, как ты, — лениво произнёс третий, крупный и массивный. — Один в один. Чтобы получить еду, она всё сделает. Всё. — Значит, у тебя есть опыт, — сказал сероватый, пристально глядя на Рэдиент. — Скажи, тебе уже доводилось? В зад, например? Рэдиент напряглась, но сделала шаг назад, стараясь сохранять самообладание. — Я принадлежу короне. Вы не имеете права... Сероватый грубо схватил её за гриву, дёрнув так, что голова резко запрокинулась. — Короне, говоришь? — он усмехнулся, прижимая её к стене. Резкая боль от удара лицом об угол пронзила щёку. Вслед за этим чужое копыто крепко обхватило её шею, сдавив так сильно, что дышать стало трудно. Свитки выпали из её магического поля и разлетелись по полу. — Давай посмотрим, что ты можешь, — прошептал он, его голос был липким и мерзким. Рэдиент почувствовала, как её хвост грубо отдёрнули в сторону. Ещё одно копыто медленно, с нажимом, скользнуло по её бокам, задерживаясь на вымени и опускаясь к сухой промежности. Это не было лаской, только грубое тискание, от которого её передёрнуло. — Смотри, она уже дрожит, — издевательски бросил рыжий. Что-то твёрдое упёрлось в неё сзади, вызвав волну острого отвращения и злости. Она попыталась пошевелиться, но хватка на её шее лишь усилилась. — Тихо, детка, — прошептал ей в ухо сероватый. — Сейчас всё будет... Эти слова стали последней каплей. Рэдиент резко рванула головой назад, с силой ударив нападавшего в лицо. Хруст сломанного носа заглушил его крик. Сразу же она сорвала его копыто с себя телекинезом, изогнув так, что он закричал от боли. — Сука! — выкрикнул он, но Рэдиент не собиралась останавливаться. Сила телекинеза подняла его копыта вверх, выворачивая их под неестественными углами. Крик боли сменился паникой. Рэдиент, подхватив одного из его товарищей, швырнула его в стену. Второго, что был ближе, она ударила копытом в грудь так, что тот отлетел назад, скрючившись от боли. Она шагнула к сероватому, который теперь едва стоял на ногах, дрожа. — На родине, — прошипела Рэдиент, приближаясь к его уху, — со мною общались пинками и плетью. Ты бы там сдох на второй день. Её копыто резко дёрнуло его за гриву, заставляя смотреть ей в глаза. — В следующий раз я каждому сломаю по ноге. И лучше бы вам надеяться, что ногами я и ограничусь. Она отпустила его, и он рухнул на пол, не смея поднять взгляда. Его товарищи, шатаясь, помогли ему подняться и бросились прочь. Рэдиент вытерла лицо, её дыхание всё ещё было сбивчивым. Остановившись, она подняла свитки, кое-как собрав их в кучу. Лёгкая дрожь в ногах всё ещё оставалась, но на её лице появилась уверенность. Она посмотрела вслед убегающим. — Вот и бегите, — пробормотала она. — Пока ещё можете.

***

Сомбра медленно открыл глаза, чувствуя, как к лицу прилипли несколько прядей розовой гривы. Она пахла чем-то сладким и цветочным, и на мгновение он закрыл глаза, пытаясь избавиться от ощущения чего-то липкого, оставшегося на коже после ночи. Вздохнув, он поднял голову с подушки, отметив тепло, разливавшееся по его телу от лежащей рядом фигуры. Кристалл Харт спала, её дыхание было размеренным, а на губах играла лёгкая улыбка. На простынях вокруг них всё ещё виднелись смятые складки, запах пота и слабые следы их бурной ночи. Он с неохотой протянул копыто, слегка потряс её за плечо. — Просыпайся, — его голос прозвучал хрипло, словно он говорил после долгого молчания. Кристалл Харт зашевелилась, её глаза медленно открылись, и, увидев его, она улыбнулась шире. — Это был лучший вечер в моей жизни, — прошептала она, глядя на него с сияющими глазами. Сомбра скептически хмыкнул, вырываясь из её объятий и плавно поднимаясь. Его тело начало растворяться в чёрную тень, и через мгновение он уже оказался у шкафа, перебирая одежду. — Лучший вечер в твоей жизни? — переспросил он, его тон звучал слегка насмешливо. — Ты принцесса. У тебя и так было всё, о чём можно только мечтать. Кристалл Харт приподнялась, натягивая покрывало на плечи и смущённо отводя взгляд. — Всё? — повторила она, горько усмехнувшись. — Ты понятия не имеешь, какой была моя жизнь. Она остановилась, задумчиво глядя в зеркало, и продолжила: — У меня не было ничего. Моя мать... Она никогда не признавала моего существования. Она всегда была холодна, словно я для неё ничего не значила. Слуги боялись и избегали меня из за страха перед матерью. У меня не было никого, с кем можно было хотя бы поговорить. Никого, кроме своего отражения. Её голос дрогнул, но она быстро взяла себя в копыта. Подойдя ближе, Кристалл Харт обняла Сомбру сзади, прижавшись к его спине. — А теперь есть. С кем поговорить. И даже что-то большее... Он молчал, не отвечая на её объятие, лишь тяжело вздохнул. — Твоя мать, — начал он, с презрением в голосе, — разводит пони, как скот. Она планирует отбирать жеребят из новых поколений у родителей, и селить их в стойлах, а не бараках, чтобы они жили, плодились и работали как неразумные животные. Кристалл Харт отпустила его, её глаза потемнели от тени стыда и горечи. — Она и считает их животными, — тихо сказала она, словно оправдываясь. — Ты знаешь, почему. Они убили нашего предка. Один из них разбил ей сердце. Она даже не считает их живыми существами. Сомбра обернулся, его взгляд был ледяным, а голос — безжалостным. — И это оправдание? — Нет, — ответила она твёрдо, глядя ему прямо в глаза. — Я исправлю это. Исправлю всё. Сомбра, с выражением лёгкой усталости на лице, едва успел вымолвить слово, как Кристалл Харт неожиданно схватила его за копыто и потащила в соседнее помещение. Её глаза горели решимостью, а в голосе звучала неподдельная энергия. — Идём, — сказала она, уверенно, но не без доли мягкости. — У меня на тебя большие планы. — Вот как? — протянул он, едва поспевая за её быстрым шагом. Она остановилась в просторной комнате, которая, судя по всему, использовалась для различных занятий. Здесь стоял массивный стол, уставленный чертежами и бумагами, и несколько кресел у камина. Она обернулась к нему с воодушевлённой улыбкой. — Да. Когда я стану королевой, ты будешь моей опорой. Тем, кто поможет сделать Кристальную Империю такой, какой она была, и всегда должна была быть. Сомбра слегка приподнял бровь, глядя на неё с лёгкой насмешкой. — Похоже, ты уже всё продумала, принцесса. — Конечно, — она уверенно кивнула, её грива взметнулась в воздухе от резкого движения головы. — Придётся немало приструнить знать, чтобы они отдали всех своих несчастных рабов. Позаботиться о том, чтобы рабы, рождённые здесь, могли приспособиться к жизни на воле, и вообще провести их всех через курс реабилитации после такого отношения. И, наконец, мы откроемся миру. Сомбра скрестил копыта на груди и молча слушал, не перебивая. — Ты станешь десницей короны. Или защитником трона. Или ещё кем-то важным. Главное — ты будешь рядом со мной, — её голос был твёрдым, но в глазах промелькнула тень неуверенности, как будто она ожидала от него какого-то особого ответа. Сомбра вздохнул, качая головой. — У тебя, кажется, уже всё расписано по пунктам. — Почти, — она улыбнулась и вытащила из-под груды бумаг тщательно прорисованный эскиз. — Вот, взгляни. Она показала ему рисунок герба: сияющий голубой кристалл в форме сердца, инкрустированный золотом. — Это кристальное сердце, оно станет гербом нового королевского дома. Нашего дома, — добавила она, делая акцент на последнем слове. Сомбра внимательно осмотрел эскиз, но затем нахмурился. — Разве королевский дом не существует? Дом Аморе, к которому принадлежит твоя мать? Кристалл Харт лишь презрительно фыркнула. — После всего, что она сделала? После того, как она запятнала имя Аморе своими чудовищными поступками? Нет. Прошлое должно исчезнуть. Я начну новую династию. Новый королевский дом. Новый курс. Всё — с чистого листа. Её голос дрогнул, но быстро обрёл прежнюю твёрдость. — Хотя, — задумалась она, глядя на герб, — определённую преемственность подчеркнуть нужно. Она гордо выпрямилась, словно провозглашая себя перед воображаемой толпой: — Новый великий королевский дом будет именоваться Ми Аморе. Как наследник прежнего, но без его очевидных недостатков, навроде, ну знаешь... рабства например? И мы станем его первыми представителями. В будущем, конечно. Сомбра снова вздохнул, не пытаясь скрыть лёгкой насмешки. — У тебя определённо есть амбиции, принцесса. Он отвернулся, направляясь к выходу. — Куда ты? — нахмурилась Кристалл Харт, с гораздо более резким голосом. — У меня встреча с Рэдиент, — бросил он через плечо. Кристалл Харт невольно дёрнула ухом, но быстро натянула на лицо улыбку, стараясь скрыть вспышку ревности. — Рэдиент Хоуп? Ну конечно. Она отличная целительница, её успеваемость в магических искусствах впечатляет. Лучше поддерживать с ней хорошие отношения. Сомбра лишь хмыкнул, отмахнувшись. — Да-да, как скажешь, — бросил он и вышел, оставив её в одиночестве. Кристалл Харт медленно подошла к зеркалу. Она пристально смотрела на своё отражение, словно пытаясь найти ответы на мучившие её вопросы. На губах появилась фальшивая улыбка. — Мне ведь не о чем волноваться. Не так ли? — прошептала она, обращаясь к отражению. Сомбра, взглянув на своё отражение в пыльном осколке зеркала в углу коридора, пригладил черную гриву слюной, выравнивая растрепавшиеся пряди. Он вздохнул, чуть задержался, будто собирая мысли, и медленно открыл дверь, ведущую на чердак. Помещение, несмотря на скромные размеры, дышало теплом и уединением. В высоком окне, затянутом инеем, отражались заснеженные равнины за пределами кристального города, где виднелись далёкие деревни кристальных пони. На подоконнике, как на троне, сидела его старая знакомая. Её копыта лениво болтались в воздухе, пока взгляд был устремлён вдаль. — А ты вовремя, — сказала она, не отрывая глаз от пейзажа. Сомбра ничего не ответил. Он подошёл бесшумно, и, прежде чем она успела обернуться, плотно обхватил её сзади, одновременно притворно «кусая» за шею. — О нет! — наигранно вскрикнула она, театрально взмахнув копытами. — Какой ужасный монстр покусился на мою жизнь! — Монстр? — пробормотал он с усмешкой, притворно рыча. — Это ещё мягко сказано. Он потянул её назад, сдернув с подоконника, и они вдвоём рухнули на пол. Смешки, толчки, перекаты — они кувыркались по деревянным доскам, пока Рэдиент, смеясь, не захрипела: — Ладно, ладно, сдаюсь! Ты победил! Сомбра, наконец, отпустил её и сел, тяжело дыша. Рэдиент поднялась рядом с ним и вернулась к подоконнику. — Ты в порядке? — неожиданно спросил он, заметив синяк на её щеке. Рэдиент смутилась, коснулась его копытом. — Да пустяки. Сама справлюсь. — Кто-то к тебе лез? — его голос стал холоднее. — Это не твоё дело, — резко ответила она, но, увидев его напряжённый взгляд, добавила спокойнее: — Я, могу за себя постоять. Он тяжело вздохнул, качая головой. — Если бы я был рядом... — Ты не рядом, — перебила она, — и никогда не будешь рядом. В наступившей тишине она быстро сменила тему: — Как там твоя принцесса? Сомбра закатил глаза. — Энергии у неё хоть отбавляй. Рэдиент усмехнулась. — Все во дворце только об этом и говорят. — О чём это? Она повернулась к нему, улыбаясь почти невинно. — В этом здании скрыть что-то практически невозможно. Особенно с толпой скучающих слуг. Они только и слушали всю ночь, затаив дыхание, обсуждая, как прошёл её "первый раз". Сомбра нахмурился, но Рэдиент продолжала, подражая взволнованным голосам слуг: — "Ох, вы слышали, как она кричала? Как стонала? Весь дворец содрогался от первого королевского оргазма!" — Хватит, — перебил он, тяжело вздохнув. — После того, что произошло в покоях королевы, быть с ней... тяжело. Мне до сих пор кошмары снятся. Рэдиент подняла бровь и усмехнулась. — Вот это у тебя, конечно, огромные трудности, — ответила она, чтобы затем усесться на подоконнике, лениво запрокидывая назад голову. Единорог, устроившийся рядом, лениво играл копытом с её прядью волос, переплетая их вокруг него. Он вдруг остановился, чуть приподняв бровь, словно раздумывая над чем-то важным. — Рэдиент... — тихо начал он, опуская взгляд на её лицо. — Что? — она повернула голову, её голос прозвучал мягче, чем обычно. Он улыбнулся краем губ, но в его глазах мелькнул огонёк, от которого её сердце пропустило удар. — А знаешь, мы могли бы... — начал он, медленно подвигаясь ближе. Его копыта легко скользнули по её спине, затем вниз, обрисовывая каждый изгиб её тела. Рэдиент не сразу отстранилась. Она закрыла глаза, и тонкие линии напряжения на её лице смягчились. Тёплые прикосновения пробудили в ней волну странной, но приятной дрожи. Сомбра продолжил, его голос стал чуть ниже, почти шёпотом: — Мы могли бы перестать делать вид, что нас ничего не связывает. Его копыта скользнули к её бёдрам, замерев на мгновение, прежде чем продолжить мягкое, едва заметное движение. Рэдиент слегка подалась вперёд, её тело отозвалось тихим, протяжным стоном. — Сомбра... — прошептала она, её голос дрогнул. Он улыбнулся, наклонившись ближе, так что его дыхание коснулось её уха. — Ты слишком правильная, — сказал он, чуть сжав её талию. Её губы дрогнули в лёгкой усмешке, и она, не открывая глаз, прошептала: — Куда уж мне до тебя. Злой тёмный маг, что жестоко обесчестил бедную принцессу. Его копыта были влажными от её реакции, и он ненавязчиво вытер их о свой бок, стараясь не нарушить мгновение. Рэдиент, казалось, совсем не заметила этого. Её голова была склонена, а волосы мягкими волнами спадали на плечи. Но затем, словно что-то вспыхнуло в её сознании, она резко выдохнула и, тяжело открыв глаза, подняла копыто, останавливая его. — Нет, — сказала она, её голос прозвучал глухо, но решительно. — Рэдиент... — начал он, но она мягко приложила копыто к его губам, заставив его замолчать. — Ты знаешь, чем это кончится, — прошептала она, тяжело дыша. — Принцесса простит тебя за всё, а вот мне такой милости не видать. Он вздохнул, отстранившись, а его взгляд потемнел. — Ты всегда думаешь о последствиях, — пробормотал он, качая головой. — Кто-то из нас двух должен думать. Он откинулся назад, вздохнув, и провёл копытом по гриве. — Она хочет, чтобы я помог ей реформировать империю. Но меня вообще не тянет в эти коридоры власти и интриг. Я... я просто не могу забыть, что сделала её мать. Да и вообще, предпочел бы убраться обратно во внешний мир, при первой же возможности. Рэдиент, задумчиво глядя на окно, вздохнула. — Будущее редко соответствует нашим ожиданиям. Раньше я жила в грязном сарае. А теперь, из-за череды случайностей, и странной способности к исцелению, я здесь. На вершине. С трёхразовым питанием, и где меня даже не бьют за любой проступок. Это место имеет свои минусы, но я бы не променяла его ни на что. — Знаешь, когда ты наконец станешь заклинательницей, ты получишь титул леди, — начал он, не глядя на неё, а будто обращаясь к самой дальней снежной вершине за окном. — Если удачно выйдешь замуж, гипотетически, конечно, то сможешь перестать быть рабом короны. Более того, ты даже могла бы основать свой собственный великий дом, как многие свободные единороги. Он скосил на неё взгляд, и в его голосе мелькнула лёгкая усмешка. — Представляешь? Великий дом Хоуп. Его матриарх и основатель — единственная и неповторимая леди Рэдиент Хоуп. Рэдиент фыркнула, закрывая рот копытом, чтобы не расхохотаться слишком громко. — Великий дом Хоуп? — переспросила она, смеясь. — Это звучит так абсурдно, что даже представить трудно. Величественный герб с изображением кадуцея и девизом «Лечу всех, кроме себя». Сомбра улыбнулся её шутке, а затем с видимой задумчивостью, словно подбирая слова, произнёс: — А может, нам стоит завести бастарда в будущем? А может даже и нескольких. Я слышал что все важные пони так делают. Рэдиент не сдержала смеха, но тут же поднесла копыто к его плечу, игриво слегка ударив его. — Это совершенно не те предложения, которые я ожидала услышать, — ответил ответила она со смесью удивления и веселья. — Что? — невинно спросил он, пожимая плечами. — Это было бы… романтично. Когда смех наконец улёгся, Рэдиент достала из своей сумки свёрток, завёрнутый в грубую ткань. Она развернула его, и в тусклом свете появилось схематическое изображение странного амулета — ромб, с красным отблеском в центре, словно камень в нём пульсировал живым огнём. К свёртку прилагались несколько формул и подробное описание, исписанное знакомым почерком. — Что это? — нахмурился Сомбра, разглядывая пергамент. — Амулет, который гипотетически откроет по настоящему новые горизонты в магии, — ответила она почти шёпотом. — В теории, он сможет сделать своего владельца по силе равным чистокровному аликорну. Сомбра нахмурился ещё сильнее. — И что ты собираешься делать с этим? Рэдиент подняла на него взгляд, и в её глазах загорелась странная смесь азарта и тревоги. — Можешь достать для меня немного крови принцессы? Неважно как. Сомбра сначала не ответил, осмысливая её слова, а затем тихо, но резко спросил: — Как ты себе это представляешь? Её взгляд потемнел, и с губ сорвалось почти злобное замечание: — Ну, лишить её девственности у тебя как-то получилось. — Это она была инициатором, если ты не помнишь, — парировал он, чуть прищурившись. Рэдиент хмыкнула, готовясь продолжить свою остроумную реплику, но вдруг её взгляд изменился. Вдали, в снежной дали, она заметила едва различимую, тонкую чёрную нитку, которая как будто появлялась среди белого простора. Она прищурила глаза, пытаясь понять, что это может быть. — Сомбра, — её голос стал напряжённым. — Что это? Сомбра последовал её взгляду, его лицо стало серьёзным. — Это дым, — произнёс он наконец. — И кажется, он идёт откуда-то недалеко.