Memoriam Umbra

Твайлайт Спаркл аккуратно перелистывала страницы старой книги, окружённая стопками других томов, пергаментов и свитков. Её взгляд блуждал по строчкам, а губы едва заметно шевелились, когда она читала вслух особо важные строки. – Никакой информации о событиях до Дня Согревающего Очага, – пробормотала она, недовольно хмурясь. – Как такое возможно? Как бы я ни искала, нигде ничего нет! Она раздражённо отложила книгу в сторону, взяв другую. Пыльный переплёт, казалось, издавал протестующий скрип, когда она открыла его. Однако прежде чем она успела углубиться в текст, издалека донёсся громкий, явно возмущённый крик Спайка. – Твайлайт! Сомбра опять ворует мой обед! Твайлайт лишь устало вздохнула, не поднимая головы от книги. – Ты уже не ребёнок, Спайк. Справишься сам. – Но этот громила больше меня в несколько раз! – услышала она в ответ. Последовала пауза, а затем из комнаты послышалось недовольное ржание и грохот. Через мгновение мимо библиотеки пронёсся высокий жеребец тёмной масти, с гривой, переливающейся словно жидкая тень. За ним, с поливочной лейкой в руках, бежал разъярённый Спайк, выплёскивая воду и попадая на круп жеребца, заставляя того топать копытами и издавать низкое, раздражённое ворчание. Твайлайт вздохнула и, отложив книгу, с разочарованием пробормотала: – Единственное, что нам известно о Сомбре, это что он был злым тираном Кристальной Империи… Пока его не одолели аликорны. Она медленно опустилась на пол, вытянувшись спиной на ковре. Её взгляд поднялся к потолку, а из уголка глаза она заметила, как тот самый жеребец осторожно заглянул в библиотеку, его зрачки чуть расширены, а уши нервно дёргаются. Он припал к полу, будто боясь подойти ближе. – Ну и что мне с тобой делать, Сомбра? – устало спросила она, глядя на него. Жеребец на мгновение замер, затем его губы дрогнули, и, едва слышно, он механически повторил: – С…Сомбра… Слово вылетело неуверенно, как будто из глубин его памяти. Он запнулся, замолчал, а затем с трудом выдавил снова: – Сомбра. Твайлайт удивлённо поднялась на ноги, её глаза округлились. – Ты… говоришь? Но Сомбра не отвечал. Его тело начало медленно растворяться в тени, густой и зловещей, стелющейся к окну. Он словно пытался ускользнуть через узкие щели в раме, но прежде чем успел скрыться, Твайлайт резко хлопнула копытами. – Нет, мистер! Никаких прогулок! Её магия вспыхнула ярким светом, мгновенно образуя барьер, который остановил тень и вынудил её принять облик жеребца. Сомбра с раздражённым рёвом упал на круп, растерянно оглядывая свои копыта, словно не понимая, как оказался снова в этой форме. Его взгляд стал злым, и он ударил копытом по полу. Треск раздался мгновенно, и вокруг него из деревянного покрытия проросли чёрные кристаллы с острыми, как бритва, гранями. Твайлайт нахмурилась, медленно подошла ближе и спокойно произнесла: – Прекрати баловаться. Её магия вновь вспыхнула, и на шее жеребца появился магический поводок, который светился мягким пурпурным светом. Сомбра попытался дёрнуться, но магия удержала его на месте. Он яростно зарычал, но Твайлайт лишь отмахнулась, вернувшись к своему столу. – Как же сделать так, чтобы ты нашёл своё место в этом мире… и в обществе? – задумчиво пробормотала она, листая новую книгу. Сомбра тяжело дышал, но кристаллы постепенно начали исчезать, а он, раздражённо топнув копытом, опустил голову, словно смирившись с очередной попыткой сбежать. Твайлайт углубилась в свои мысли, опустив взгляд на сложенную стопкой стопку книг. Её голос звучал задумчиво, с оттенком уверенности, как будто она пыталась разгадать головоломку, лежащую перед ней: – Гипотетически, можно предположить, что утрата рога — это ключ к твоей амнезии, – сказала она вслух, не отрывая взгляда от книги. Это проводник магической энергии, связанный с сознанием. Потеря рога могла нарушить не только твои магические способности, но и саму структуру твоего разума. Она отложила одну из книг, беря следующую. – Но… – Твайлайт нахмурилась, поднося копыто к подбородку, – травма кажется гораздо глубже. Будто твоё сознание было расколото, как хрупкий кристалл, и сейчас медленно собирается по осколкам. Возможно, из тебя можно вырастить новую личность, чистую, как лист бумаги… С этими словами она тихо вздохнула и пробормотала, переворачивая очередную страницу: – Но куда тебя поместить? Где ты найдёшь своё место в мире? Она начала перебирать варианты, загибая уголки пергамента. – Кантерлот? Нет. Принцессам точно не понравится, что их старый враг живёт под боком. Да и ты однажды чуть не захватил город… Она задумчиво прикусила губу, переключаясь на другой вариант: – Мейнхеттен? Тоже не подойдёт. Древние короли вряд ли хорошо приспособлены для жизни в мегаполисах. Лёгкая усмешка промелькнула на её лице, но она тут же погасила её, обдумывая дальше: – Южные джунгли? Хм, фестралы тебя точно не примут, с учётом твоих... особых отношений с принцессой ночи. Она задумчиво вздохнула и продолжила листать книгу. В это время за её спиной Сомбра, едва сдерживаясь, не создавал шума, но не мог удержаться от любопытства. Его тёмные глаза внимательно рассматривали разложенные на столе книги. Иногда он осторожно наклонялся, обнюхивая страницы, а потом едва заметно дотрагивался копытом до их обложек, словно пытался что-то вспомнить. Вдруг его взгляд остановился. Среди множества изображений в книге одно привлекло его внимание. Он замер, затем медленно, с замиранием сердца, протянул копыто к иллюстрации. – Дом! – хрипло и неожиданно произнёс он. Твайлайт дёрнулась от неожиданности, развернувшись к нему. – Ты… ты только что сказал ещё одно слово? – удивлённо прошептала она. Она подошла ближе, её сердце учащённо билось. Впервые за всё это время Сомбра произнёс нечто большее, чем собственное имя. Она остановилась у его плеча, глядя на книгу, которую он указывал копытом. На странице был изображён Кристальный город, сияющий своими великолепными башнями и улицами, выложенными из чистого кварца. – Дом… – повторил он, его голос звучал чуть увереннее, но всё ещё напряжённо, как будто само слово было ему непривычно. Твайлайт посмотрела на него, затем вновь на иллюстрацию. Она хлопнула себя по лбу копытом. – Ну конечно! Как я сразу не подумала! – воскликнула она. Её голос наполнился волнением. – Кристальный город… Если мы хотим узнать о тебе больше, это единственное место, где нужно искать. Это же твоя родина! Она взволнованно начала ходить туда-сюда по комнате, обдумывая план. – Может, у тебя там осталось жильё. Или… знакомые. Те знакомые, которые, ну… не боятся тебя. Она задумалась ещё глубже. – А если повезёт, мы даже сможем найти информацию о твоей прошлой жизни. Может быть, об этой Рэдиент Хоуп… Сомбра, казалось, слушал её с вниманием, но при этом его взгляд оставался прикованным к изображению города. Его взгляд, словно заворожённый, смотрел в самую суть картинки, как будто в ней скрывались ответы на все вопросы. В солнечном свете, пробивающемся через окна замка, Спайк стоял в дверях библиотеки, скрестив лапы на груди и недовольно фыркая. Его зелёные глаза недоверчиво смотрели на Сомбру, который всё ещё изучал иллюстрацию в книге с кристально-чистым изображением его некогда великого города. – А разве кристальное сердце не будет его жечь? – резко спросил Спайк, обращаясь к Твайлайт. Твайлайт, занятая обдумыванием маршрута до Кристальной Империи, застыла на мгновение. Она обернулась к Спайку, нахмурив брови. – Оно жгло его только тогда, когда у него не было тела, – начала она, но затем замялась и слегка нервно добавила: – Ну… или почти не было тела. Её взгляд опустился на осколок рога, который всё ещё был едва заметно треснут и выглядел зловеще, как символ его прошлого. – Теперь у него тело есть, – добавила она, поднимая голову с лёгкой уверенностью. Спайк, не впечатлённый этим объяснением, продолжил: – И всё равно, Твайлайт. Вести его в место, где его все ненавидят? Там же могут на него напасть! Ну, ненароком, конечно… – Он слегка нахмурился. – Или намеренно. Твайлайт нахмурилась, но, глубоко вдохнув, постаралась сохранять спокойствие. – Каденс мне поможет, – сказала она твёрдо. – Она поймёт. Кто угодно заслуживает шанс на новое начало. Даже он. Её голос смягчился, когда она перевела взгляд на Сомбру. Тот всё ещё неподвижно стоял над книгой. Его ярко-красные глаза смотрели на изображение с такой тоской, что Твайлайт невольно почувствовала, как её сердце сжалось. В его взгляде была боль, смешанная с надеждой, словно он видел не просто картинку, а портал в забытое прошлое. – Дом… – прошептал он снова, его голос дрожал, едва не срываясь на слёзы. Твайлайт прищурилась, не в силах отвести глаз от этого единорога, которого она знала как жестокого тирана. Теперь он казался ей не угрозой, а потерянной душой, отчаянно ищущей хоть что-то знакомое. Она почувствовала, как грусть подкрадывается к ней, заполняя её сердце. – Мы отправляемся немедленно, – сказала она, голос прозвучал неожиданно твёрдо. Спайк опешил. – Немедленно? Ты точно уверена? – Да, – кивнула Твайлайт. Затем она посмотрела на Сомбру и чуть мягче добавила: – Но… в целях безопасности его придётся слегка... замаскировать.

***

В тёмной, слабо освещённой палатке, заполненной запахом крови и антисептиков, Рэдиент Хоуп, склонилась над очередным раненым. Её магия ярким бирюзовым сиянием обволакивала разорванную плоть кристального пони, стягивая края рваной раны. Сомбра, стоявший у противоположной стены, безразлично наблюдал за происходящим. Его чёрная грива падала на глаза, но он даже не пытался её поправить. Он лениво опёрся спиной на стену, позволяя красному сиянию своих глаз блеснуть в полумраке. – Как ты думаешь, – вдруг произнёс он, – хоть один из тех, кого ты сейчас так усердно спасаешь, сделал бы то же самое для тебя? Рэдиент даже не повернула голову. Она продолжала зашивать рану, её магия светилась ярче, когда она сращивала ткани пациента. – Заткнись, – резко ответила она, не скрывая раздражения. Но Сомбра, казалось, не обратил внимания. Он лениво скользнул взглядом по комнате, полной раненых и истекающих кровью пони. – Это почти забавно, – продолжил он. – Ты, такая самоотверженная. А они? Они даже не вспомнят о тебе. – Я сказала, замолчи! – резко выкрикнула Рэдиент, когда её магия заканчивала работу над раной. Она подняла взгляд на него, полыхая гневом. – Как такое вообще возможно? Сомбра фыркнул и чуть склонил голову, словно удивляясь её наивности. – Ты за эти несколько лет, кажется, забыла, что внешний мир – это преимущественно разрозненные и дикие поселения пони. Они проводят большую часть времени, сражаясь с соседями и всевозможными монстрами. Не самое плохое время провождение, чего уж там. Он сделал паузу, глядя, как она возвращается к следующему раненому. – Не говоря уже о куда более жутких созданиях, чем они. Пони – это букашки в этом огромном и ужасном мире, – продолжил он, чуть ухмыльнувшись. – Они ютятся у костров страшась кошмаров и чудовищ которыми так богата вселенная. – Довольно! – перебила его Рэдиент, бросив короткий взгляд через плечо. – Лучше скажи, как эти налётчики вообще проникли за снежный занавес? Сомбра медленно усмехнулся, его красные глаза на мгновение блеснули. – Кажется, один из погодных кристаллов, которые обновляют пегасы, окончательно сломался, – произнёс он, как будто это не имело значения. – А их технология производства… Ну, ты знаешь. Давно утеряна. Рэдиент стиснула зубы, её магия засияла ярче, когда она сосредоточилась на следующей ране. – Ты всегда так спокоен, – произнесла она. – Эти пони... их попросту убивали как скот. Ты хоть осознаешь, что произошло? Сомбра не ответил сразу. Он перевёл взгляд на штабеля тел, сложенных в дальнем углу палатки. Его лицо оставалось равнодушным, словно всё это было для него лишь очередным скучным зрелищем. – Враги напали организованно, – сказал он наконец. – Они целенаправленно атаковали пограничные деревни, оставляя время жителям собрать свои пожитки и бежать к Кристальному городу. Собрав их всех в чистом поле – они получили лакомую добычу. Хитро, не находишь? Рэдиент повернулась к нему, её лицо было яростным. – Почему ты так циничен к жертвам? – резко спросила она, едва сдерживая гнев. Сомбра рассмеялся, коротко и холодно. – Жертвам? – его голос стал мягче, но от этого только страшнее. – Почему я должен их жалеть? Мы с тобой такие же жертвы, как они. Мы — рабы их безумной королевы. Слова Сомбры будто повисли в воздухе, наполняя пространство напряжением. Она ненадолго замерла, вытирая пот со лба, прежде чем с раздражением повернуться к нему. – Рабы или нет, – резко сказала она, – тут лучше, чем где бы то ни было во внешнем мире. Я помню, как мы жили там, в холодной и дикой пустоши. Каждая деревня, каждое племя и поселение ненавидят друг друга. Пони там страдают, замерзают, умирают от голода. Сомбра чуть приподнял бровь, его насмешка была почти неуловимой. – А много ли ты видела этого внешнего мира? Хоть что-то кроме своей дыры? Он безусловно жесток, но это не значит, что там нельзя найти безопасности. – произнёс он, голосом одновременно мягким и едким. – Ты готова пожертвовать своей свободой ради комфорта? Она дернула ухом, раздражённо махнув копытом в его сторону. – А что, разве это не то, чего желают все кобылы? – продолжал он с хищной ухмылкой. – Комфорта, стабильности, безопасности. Того, что всегда не хватает. Это ведь в их природе. Она оторвала взгляд от пациента и повернулась к нему, её взгляд был полон негодования. – А я, значит, должна быть другой? – выпалила она. Сомбра усмехнулся. – О, ты совсем не простая кобыла, – произнёс он, его голос стал ниже, почти шёпотом. – О чём ты говоришь? Он чуть склонил голову набок, его взгляд скользнул по ней, оценивающий и холодный. – Ты единственная, кто, имея весьма сомнительную генетику сумела получить такие магические силы. Единственная, кто даже предположила концепцию, создания амулета на основе крови аликорна, что бы любой единорог мог обрести такую мощь. Великие свершения у тебя в копытах, Рэдиент. А ты действительно хочешь лишь сытой рабской стабильности? Её глаза сверкнули гневом. – А ты чем лучше меня? – огрызнулась она. – У тебя есть принцесса, будущее, высокое положение. На мгновение лицо Сомбры потемнело, его насмешка исчезла, уступив место глухому гневу. – Мне это всё не нужно, – холодно ответил он. – Для принцессы я – вещь. Любимая, но вещь. Рэдиент открыла рот, чтобы возразить, но он её перебил. – Это не первое место, где я оказался в рабстве, – продолжил он. – Меня мотало по этому миру, и я многому научился. Я понял, что единственное, что имеет ценность, – это свобода. Всё остальное – иллюзия. Мы все умрём, Рэдиент, рано или поздно. Но уж лучше умереть свободным, чем с цепью на шее. Она нахмурилась, чувствуя, как в её голове смешиваются эмоции: злость, сомнение, страх. – К чему ты клонишь? Он усмехнулся, его глаза сверкнули в полумраке. – Королева в ярости из-за этого нападения, – начал он. – Уже готов указ: всем некристальным пони запрещается становиться гражданами, то есть переставать быть рабами. Даже через несколько поколений. А те, кто уже свободен, вновь возвращаются в рабство, даже если были рождены гражданами. Рэдиент замерла, её магия на мгновение погасла. – Ты врёшь, – сказала она, но в её голосе звучала неуверенность. – Рэдиент, – мягко сказал он, подходя ближе. – Ты сама это знаешь. Ты никогда не получишь шанса определять свою жизнь. Ты навсегда останешься вещью. Тебя это устраивает? Она отвернулась, её копыта дрожали. – Для меня ничего не изменится, – пробормотала она. – Это только начало, – прошептал он, его голос был как яд. – Кристальная Империя обречена. Барьер, который защищает её от мира, уже падает. Захватчики хлынут сюда, и её дни будут сочтены. Королева не остановится. Она будет вымещать свой гнев на рабах. Условия будут всё хуже, а ограничений всё больше. Рэдиент резко обернулась к нему. – И что ты предлагаешь? Сомбра шагнул ближе, его глаза сверкнули. – Бежать, – сказал он. – Как можно дальше. Мне плевать на это место. Плевать на кристальных пони. Плевать на принцессу. Я хочу свободы. Он поднял копыто и нежно вытер кровь с её лица. – И, из солидарности предлагаю тебе присоединиться, – добавил он, его голос стал тихим, почти шёпотом. Прежде чем она успела что-либо сказать, он сделал шаг вперёд, его взгляд горел, и прежде чем она смогла отреагировать, его губы накрыли её. Поцелуй был резким, требовательным, и она, не осознавая, подалась ему навстречу. На мгновение весь мир исчез, оставив лишь тепло его прикосновения. Но затем, словно удар молнии, осознание вернулось. Она резко отстранилась, оттолкнув его копытами. Её грудь часто вздымалась, дыхание сбилось, как после долгого полёта. Она сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, но не могла сразу найти слова. Его копыта всё ещё удерживали её, мягко, но настойчиво, не давая полностью отступить. Она попыталась отвернуться, но он не отпускал, его алые глаза внимательно смотрели на неё, словно ждали ответа. – Сомбра, – начала она тихо, но с твёрдостью в голосе. — Я выросла среди земных пони. Им не нужны были огромные замки или магическая мощь. Они не стремились к славе и богатству. Всё, что им нужно, всегда было на земле. Она сделала паузу, её взгляд потеплел, устремившись в пространство. – Они рождались на земле. На ней они жили, любили, заводили семьи, рожали детей, чтобы затем вновь вернуться в землю. Это их путь. Это мой путь. Всё, что мне действительно нужно, – есть здесь. И тут лучше чем где бы то ни было снаружи, я уверена. Её голос стал твёрже, но в нём всё ещё слышалась горечь. – Я родилась в рабстве, прожила всю жизнь в рабстве и умру в рабстве. Это мой удел. Сомбра резко нахмурился, его взгляд потемнел, а голос стал угрожающим. – И ты будешь довольна? Даже когда на тебя наденут ошейник? Когда будут использовать как шлюху что бы твои дети с волшебным даром исцеления, жили и плодились как скот? Поколение за поколением, твоих несчастных потомков. Его слова резанули её, но она не отвела взгляда, её голос был тихим, но уверенным. – Моя судьба – помогать павшим. Спасать жизни. Если я могу хоть немного облегчить боль рабов, я останусь здесь. Её копыто слегка дрожало, но она продолжала: – Это всё ещё сверкающий рай на фоне жестокого и дикого мира. Я верю, что принцесса исправит все грехи своей матери. Сомбра фыркнул, его взгляд был полон презрения. – Принцесса? – его голос звенел сарказмом. – Ты хоть понимаешь, что говоришь? Те, кто несут кровь аликорна, могут жить века. Годы пройдут, прежде чем она займёт место матери. Ты думаешь, её народ дождётся? Ты думаешь, ты дождёшься? Рэдиент чуть приподняла голову, её взгляд стал холодным. – У меня своя судьба, Сомбра. А у тебя – своя. Его лицо перекосило от гнева, голос стал громче, почти крик. – Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь себя?! Она не ответила. – Мы не должны здесь быть, – продолжал он, почти умоляя. – На свободе есть места, где ты сможешь помогать и спасать жизни. Там ты сможешь сделать больше, чем здесь. Ты сможешь получить всё, что хочешь. Он подошёл ближе, его голос снова стал мягче, почти шёпотом. – И мы сможем быть вместе. Она вздохнула, её взгляд был печальным, но решительным. – Я всё ещё верю в Кристальную Империю, – сказала она. – Я верю, что однажды она станет лучшим местом. Здесь я получила своё имя. И предать всех, кто дал мне кров и еду, тех кто обращался со мной лучше чем собственные родители, даже ради тебя… Она замолчала, не закончив фразу. Но её слова прозвучали вполне окончательно. Сомбра остался стоять, когда она развернулась и медленно направилась к выходу из палатки. Её силуэт исчез за светящейся тканью, оставляя его одного. – Когда-нибудь, Рэдиент, – тихо сказал он, глядя ей вслед. – Мы будем свободны. Ты и я.

***

Залы Кристального дворца эхом отражали резкий стук копыт. Аморе шла по коридору с гневным выражением лица. Несколько советников поспешно следовали за ней, стараясь угнаться за её размашистым шагом. – Ваше величество, – начал один из них, – эти варвары нападают с беспрецедентной жестокостью. Они убивают жеребцов, насилуют кобыл и вырезают деревни целиком. Около дюжины поселений уничтожено. Аморе резко повернула голову, её холодный взгляд пригвоздил советника к месту. – Как? – произнесла она ледяным тоном. – Как они проникли через барьер? – Кажется, магия барьера ослабла, – вмешался другой советник. – Возможно, из-за изменений в потоках магической энергии. Они нашли брешь и прошли. – Кто эти налётчики? – голос Аморе был твёрдым, как железо. Советник нервно сглотнул. – Очень странная группа, ваше величество. Среди них были представители всех трёх племён. На мгновение в зале стало тихо. Аморе замерла, её взгляд потемнел. – Это невозможно, – отрезала она. – Все экспедиции, которые мы отправляли, утверждали одно и то же: пони за пределами Империи абсолютно разделены. Даже внутри одного племени они ненавидят друг друга. Объединение? Это немыслимо. – Однако, – продолжил советник, – пленные утверждают, что они были под контролем. Они говорят, что приказы словно звучали прямо в их головах, заставляя их действовать. Аморе резко остановилась, и её голос прорезал воздух: – Пленных жеребцов оскопить и оставить умирать от потери крови. Пусть их смерть станет напоминанием. А кобыл отправить в самые грязные бараки. Пусть узнают цену своих злодеяний. Советники переглянулись, но никто не посмел возразить. Один из них тихо кашлянул и сказал: – Ваше величество, большая часть налётчиков сбежала. Мы предполагаем, что атаки возобновятся. Особенно если в барьере останется брешь. – Тогда пусть командующий Файрсонг соберёт столько пони, сколько потребуется, – жёстко сказала Аморе, сверкая глазами. – Они должны выследить и уничтожить любые угрозы. Особенно тех, кто стоит за этим нападением. Её взгляд стал ещё мрачнее. – Эти жеребцы хоть в чём-то должны быть полезны, – холодно добавила она. Достигнув своих покоев, она распахнула двери и шагнула внутрь. Там её ждала неожиданная фигура – молодая розовая единорожка, чьё присутствие заставило её остановиться. Кобыла нервно подняла глаза и пробормотала: – Ма... мама... Я... хотела поговорить. Аморе вздохнула, словно сдерживая бурю эмоций. Её голос прозвучал глухо: – Забудьте. Она резко повернулась к своим приближённым, указала копытом на дверь и рявкнула: – Вон! Все вон! Кристальные пони поклонились и торопливо удалились, оставляя её наедине с дочерью. Двери закрылись, отсекая шум внешнего мира. Аморе медленно подошла к единорожке, её глаза изучали каждую черту лица кобылы. – Ну? – её голос звучал сухо и отстранённо, как эхо в пустоте. Кристалл Харт отвела взгляд, её копыта нервно теребили край мантии. – Это… касается Сомбры, – начала она неуверенно, словно сама боялась произнести это имя. – Кого? – Моего… слуги, – пояснила Кристалл, смущённо глядя в пол. – Того самого… – Ах, да, – перебила её Аморе, слегка улыбнувшись, хотя в её улыбке не было тепла. – Того самого, который тебе приглянулся. Я помню. И что именно тебя волнует? Насколько я слышала, ваши отношения складываются… более чем здоровым образом. Я даже почти тебе завидую. Кристалл покраснела, её дыхание стало быстрее. – Я… я приказала одной из слуг присмотреть за ним, – наконец выпалила она. Королева усмехнулась, её взгляд наполнился мрачным весельем. – Ты, кажется, уже вполне уверенно себя чувствуешь, раз так взяла его в оборот. – Это не то, – перебила мать дочь, её голос дрожал. – Слуга сказала, что видела, как он… как он целовался с другой. – Как именно? – Аморе приподняла бровь, её тон стал изящно-ядовитым, с очевидным пошлым намёком. – Я не знаю! – воскликнула Кристалл, едва сдерживая слёзы. – Может, это был невинный поцелуй в щёку, но… – Но ты абсолютно не знаешь, что делать со своей ревностью, – снова перебила её Аморе, откинувшись на кровать. – И пришла сюда, чтобы спросить совета. Разве не так? Кристалл опустила голову и кивнула. Королева вздохнула, её взгляд устремился в пустоту, словно она пыталась вспомнить что-то давно забытое. – Все жеребцы одинаковые, – сказала она с горечью. – Если ты влюблена в него, ты будешь винить только других кобыл, с которыми у него была связь. Конечно, не его. – Была? – воскликнула Кристалл, её голос сорвался. – Неужели они уже…? Аморе рассмеялась, её смех был лёгким, но холодным, как зимний ветер. – Кто знает, кто знает, – протянула она. – Жеребцы такие непостоянные. Она сделала паузу, её лицо стало серьёзным. – Но я помню, каково это. Когда тот, кого я полюбила, разбил моё сердце. Кристалл Харт удивлённо подняла глаза, но ничего не сказала. – При всех наших… сложных отношениях, – продолжила Аморе, её голос на мгновение потеплел, – я не хочу, чтобы ты ощутила такую боль. Боль, которую приносит кровь аликорна любви. Она встала, её глаза блеснули в свете кристаллов. – Я могу помочь тебе. Мания кристального сердца может заставить его полюбить только тебя. Или… избавить тебя от конкуренток, если ты того пожелаешь. – Нет! – воскликнула Кристалл Харт, её голос дрожал от ярости и страха. – Я не стану монстром из-за любви, как ты! В комнате повисла тяжёлая тишина. Аморе смотрела на дочь, её глаза сузились. Затем она тихо рассмеялась, и этот смех пробирал до костей. – Монстром? Так вот кем ты меня считаешь? Кристалл Харт замерла, осознав, что сказала. Её взгляд метался, словно она искала спасения. Аморе поднялась с кровати, её движения были плавными, почти хищными. Она подошла к зеркалу, её отражение казалось ещё более холодным и неприступным, чем она сама. – Подойди сюда, – сказала она тихо. Кристалл неуверенно сделала шаг вперёд, чувствуя, как её сердце замерло в груди. Аморе медленно наклонилась к зеркалу, её рог коснулся холодной, гладкой поверхности.Лёгкое мерцание пробежало по стеклу, и вдруг вместо отражения появилось видение: огромное помещение, скрытое под высоким куполом. Его стены, переливающиеся странными цветами, словно дыханием звёзд, скрывали множество загадок. – Идём, – сказала она, её голос прозвучал с другой стороны, как эхо древнего храма. Кристалл Харт замялась, сердце её дрогнуло. Она смотрела на странное видение с недоумением и страхом. – Что это? – прошептала она, сделав шаг ближе к зеркалу. Аморе повернулась, её глаза мерцали, как холодные алмазы. – Это наследие давно ушедшей эпохи, – ответила она. После этих слов она скрылась в зеркале. Кристалл неохотно последовала за ней, чувствуя, как всё внутри протестует. Когда она сделала шаг, холодное стекло вдруг подалось, и она оказалась в огромном помещении. Воздух здесь был неподвижным, но полным странного электричества. Аморе остановилась в центре зала, её взгляд был устремлён вверх. – Все считают, что я стала тем, кем стала, из-за какой-то глупой несчастной любви, – начала она, её голос звучал мягко, но в нём чувствовалось ледяное презрение. – На деле всё гораздо сложнее. Я нашла это место… прямо в покоях моей матери, когда её не стало. Там, где теперь живу я. Кристалл молчала, стараясь понять слова матери, но чувства растерянности и страха только усиливались. Вдруг стены над ними начали переливаться ещё ярче, словно оживая. Аморе повернулась к дочери, её лицо выражало нечто среднее между усталостью и безразличием. – Ты знаешь, как появились аликорны? – спросила она внезапно. Кристалл покачала головой, и мать лишь хмыкнула. – Конечно, не знаешь, – произнесла Аморе с тихой насмешкой. – Никто не знает. Её рог вспыхнул, и на куполе над ними появилось изображение. Оно менялось по мере того, как она продолжала говорить. – Вселенная была рождена в хаосе, – начала Аморе, её голос стал торжественным, словно она декламировала древнее пророчество. – Бесконечном и абсолютном. Ничто не имело формы, времени не существовало, и всё было бессмысленно. На потолке появилась тёмная пустота, полная вихрей хаоса, искрящихся и разрывающих пространство. – Пока не появилась она. Первый аликорн. Образ великой сущности проступил в свете. Она была огромной, её грива состояла из целых галактик, а глаза сияли, как бесчисленные звёзды. Её крылья, сотканные из света, словно осветили весь зал. – Она жила среди холодного ночного неба, – продолжила Аморе, её голос стал мягче. – Согревала теплом тысяч солнц. Она была жизнью и смертью. Абсолютной, всеобъемлющей. Кристалл не могла оторвать взгляд от изображения, её дыхание перехватило от величия этого существа. – Она видела, каким холодным и жестоким был мир, – продолжала Аморе, не отводя глаз от потолка. – И создала пони. Своих детей. На куполе появились табуны диких пони, они скакали, беспорядочно носились по просторам, их глаза были пусты, движения хаотичны. – Но они были пусты, – сказала Аморе. – Беспамятные звери. Образ изменился: пони начали собираться в стаи, их движения становились осмысленными. – Она же вложила в них искру сознания, – завершила королева, её взгляд стал твёрдым. – Она дала им мысль. Она дала им души. В записях, её назвали… Истина. Аморе замолчала на мгновение, давая словам осесть в тишине зала. Стены вокруг начали переливаться, отражая её рассказ. На куполе снова засияли изображения, сменяя одно другое, словно оживающие картины. – Истина, – продолжила она, – понимала, что мир этот, в его текущей форме, слишком хаотичен и жесток для её детей. Он не был готов к тому, что она для них уготовила. На потолке появилась великая сущность – Истина, окружённая звёздной пылью. Её глаза, как светила, следили за бесформенным и неупорядоченным миром. Вихри хаоса плясали вокруг неё, грозя уничтожить всё на своём пути. – Она пожертвовала часть своей силы, – сказала Аморе, опустив глаза к полу, будто сама ощущала эту жертву. – Отдала часть своей души, чтобы создать механизм, который упорядочит мир. Дать ему форму. И так родились остальные аликорны. Образ изменился: вокруг Истины стали появляться другие аликорны. Их тела были сотканы из света, тени и стихий. Каждый из них излучал уникальную ауру – то тепло солнца, то холод луны, то дикую бурю, то чистую любовь. – Каждому из них она даровала тело, силы и стихию, за которую он будет отвечать, – продолжала Аморе. – Кто-то заботился о природе, поддерживал порядок в мире. Кто-то оберегал разумы и души её детей, чтобы они оставались чистыми и безупречными. На куполе пони, окутанные светом аликорнов, начали собираться в организованные табуны. Их взгляды оживали, искры разума и сознания вспыхивали в их глазах. Кристалл Харт смотрела на это с восхищением, её сердце трепетало. – Это так красиво… – прошептала она. – И… грустно. Аморе лишь горько усмехнулась. – Увы, её мечте о гармонии пришёл конец, – продолжила она, и её голос стал холодным, словно коснувшийся зимнего ветра. – Она была не единственной, кто обладал силой и желанием менять этот новорождённый мир. Было и другое существо. Преисполненное порока, первобытное и необузданное. Его звали Грогар. На потолке появился тёмный силуэт – фигура чудовища, огромного, с устрашающими горящими глазами. Его рога тянулись, как когти, к звёздам, а тень покрывала землю. – Он бросил Истине вызов. И в своей ярости и безумии оставил миру наследие своих творений, – Аморе вздохнула, словно это воспоминание давило на неё. – Вендиго. Драконы. Кентавры. Даже алмазные псы – все они рождены его безумным гением. Кристалл Харт вздрогнула, когда на изображении драконы извергали огонь, вендиго пронзали ледяными вихрями, а кентавры крушили всё на своём пути. – Аликорны выступили против него, – продолжила Аморе, её голос стал тверже. – Это была безумная война, разрывающая ткань реальности. Но они сражались как единое целое, в отличии от чудовищ Грогара. И победили. На куполе аликорны шли в бой, их свет противостоял теням Грогара и его порождений. Картина битвы была настолько живой, что казалось, её можно услышать. – Но цена была страшной, – сказала Аморе. – От Истины не осталось и следа. Лишь эхо её силы. То, что известно нам как гармония, останки её видения этого мира. Сломанный и мертвый механизм. Но даже они настолько могущественны, что могут менять саму вселенную… например случайно порождая нового аликорна. Кристалл Харт сжала зубы, её взгляд метался между изображениями. – Но это ещё не конец истории, – добавила Аморе. – Останки аликорнов, переживших войну с Грогаром, были застигнуты врасплох. На потолке появились фигуры, рождённые из хаоса. Драконикусы – чудовищные существа, их тела были словно собраны из осколков реальности. Их движение было причудливым и уродливым. – Они были паразитами, которых никогда не должно было быть, – продолжила Аморе. – Эти существа, движимые чистым хаосом, возникли как неожиданные последствия войны. Смешение божественных сил обеих сторон, тел бесчисленных павших… и, унаследовав от своих невольных родителей невиданную мощь, они принесли миру только хаос. На изображении драконикусы рушили мир, уродовали землю, а их смех эхом разносился по залу. Кристалл Харт крепче прижалась к матери. – Что было потом? – прошептала она. – Уцелевшие аликорны, – ответила Аморе, – потратили последние силы, чтобы остановить их. На куполе аликорны заключали драконикусов в оковы света. – Они заперли их в измерении, откуда эти чудовища никогда не выберутся. Но даже после изгнания этих мерзких созданий, горстка выживших аликорнов пыталась поддерживать хоть какое-то подобие порядка в мире. На потолке вновь появились изображения: истощённые и уставшие аликорны, их крылья слабо мерцали, а глаза были полны скорби. Они странствовали по разрушенным землям, пытаясь восстановить хоть малую часть утраченного. – Чем дальше, тем яснее становилось, что Эквус никогда не обретёт тот вид, который должен был. План их матери – великое видение Истины – был разорван в клочья, как ткань на ветру. Аморе вздохнула, её голос дрогнул. – Некоторые из аликорнов не выдержали. Сошли с ума от пережитого. Увидев, что осталось от великого замысла, они превращались в дикие, первозданные версии самих себя, ломая мир ещё больше, говорят, эти монстры до сих пор скитаются по окраинам мироздания, поглощенные собственным безумием. На изображении возникли фигуры, некогда величественные, но теперь превратившиеся в ужасающих зверей. Их зрачки напоминали животных, а рёв разносился по залу, заставляя дрогнуть Кристалл Харт. – В конце концов, – продолжила Аморе, – осталось всего несколько из них. Они всё ещё пытались помочь своим младшим братьям – пони. Но пони, получив сознание, но так и не успев получить наставления от своих старших братьев, сбились с пути. Появились сцены: табуны испуганных пони, разобщённых и ожесточённых. Они укрывались в лесах, в пещерах, среди руин, постоянно оглядываясь в страхе перед чудовищами, что всё ещё бродили по земле. – Когда аликорны вновь снизошли к ним, – продолжала Аморе, – пони их испугались, привыкшие выживать в этом сошедшем с ума мире. Они видели в них не защитников, а очередных монстров. А когда поняли, что аликорны физически не могут причинить им вреда из-за любви к своим младшим братьям, страх сменился ненавистью. На куполе пони, собравшиеся в толпы, охотились на одиноких аликорнов, бросая в них копья и камни. – Их называли выродками. Мутантами. Порождением вырождения всех племён. Они верили, что аликорны были низпосланы их дикими языческими богами, чтобы наказать их. И убивали их одного за другим. Голос Аморе дрогнул, и в её глазах на мгновение мелькнула боль. – Даже те аликорны, что рождались по зову гармонии, жили недолго. Они становились жертвами диких суеверий одичавших детей Истины, либо многочисленных монстров оставшихся от Грогара. Но было одно исключение. Кристалл Харт, затаив дыхание, посмотрела на мать. – Одно немногочисленное племя, – продолжила Аморе, – не отвергло аликорнов. Кристальные пони. На куполе появился свет, мягкий и сияющий. Кристальные пони стояли перед изящной фигурой аликорна, склоняясь перед ней с благоговением. Её грива струилась, как река света, её глаза излучали любовь и нежность. – Это была Амброзия, первый аликорн любви. Аморе улыбнулась, но в её улыбке всё ещё была тень печали. – Только они вняли её словам. И только они получили награду. Всё, что у них есть сейчас – их чистые сердца, их сияющие тела – это дар Амброзии. Дар аликорна любви. Аморе вновь отвела взгляд от сводов Архива, её голос звучал как мелодия усталого ветра, что знает, куда ведёт дорога, но продолжает идти только по привычке. – После изгнания драконикусов Амброзия искала своих собратьев, тоскуя по ним, но никого не нашла. Мир был слишком велик, а следы их – слишком слабы. И чтобы ослабить боль одиночества, она нашла утешение в объятиях одного из вождей кристальных пони. Но проблема была в том, – продолжила Аморе, – что чем дальше, тем меньше гармонии оставалось в мире. Даже у неё шансы на рождение аликорнов становились всё ниже и ниже. То же происходило и с её потомками. В конце концов, чистые аликорны вовсе перестали рождаться. Изображения на стенах ожили вновь: Амброзия, окружённая сияющими кристальными пони, постепенно угасает, её свет становится тусклее с каждым поколением. – И всё же она не могла смириться, – голос Аморе стал холодным. – Движимая желанием помочь, она отправилась во внешний мир. Она верила, что сможет спасти его… но её постигла та же участь, что и всех остальных. На потолке замерло изображение Амброзии, уходящей в непроглядную тьму. Звёзды вокруг неё тускнели, пока не осталась лишь пустота. – Это место, – Аморе жестом указала на стены, – Архив. Здесь сохранены все события прошлого. Из него я узнала всё это. Она замолчала, и в наступившей тишине казалось, что стены сами нашёптывают древние тайны. – Когда я осознала это, – продолжила Аморе, – я поняла простую правду. Этот мир мёртв. Все проявления "божественной воли" – лишь останки силы давно умерших существ, богов не осталось, они все, уже давно рассыпались в прах. Некому его спасти и некому направить по изначально заданному пути. Она посмотрела на Кристалл Харт, и в её взгляде была ярость, смешанная с презрением. – А пони… – она почти выплюнула это слово. – Эти существа убили надежду на спасение. Они растерзали своих спасителей, посланников богов, созданных, чтобы хранить их. Это преступление невозможно оправдать. Они доказали, что они – неразумные животные. И таковыми они и останутся. Единственные, кто заслуживает милости, – это кристальные пони. Всё, что я делаю, я делаю ради них. Остальные – мусор. Их нужно вернуть к их истинному состоянию пустых и диких животных. Только так они перестанут быть угрозой. Кристалл Харт, сжав копыта, подняла взгляд. – Но Сомбра говорил… Он говорил, что видел аликорнов снаружи. Может, ещё не всё потеряно? Может, кто-то из них выжил? Может, даже родился кто-то новый? Кто-то, кто смог найти своё место? Аморе презрительно фыркнула. – Это бред. Гармония слабеет с каждым поколением. Шансы на случайное рождение аликорнов – ничтожны. Кристалл не отступала. – Но мы ведь не знаем точно, что Амброзия и её дети были убиты. У нас нет их останков. Мы не видели их тел. Может, они живы? Может, они ждут? Аморе устало вздохнула, её взгляд потух. – Будь они живы, они были бы здесь. Они бы вернулись к нам. Их судьба не оставляет сомнений. Они мертвы. Все мертвы. Кристалл шагнула вперёд, её голос дрогнул, но она не сдавалась: – Но ведь ты даже не знаешь! Ты не можешь знать! Аморе резко повернулась, её взгляд был словно лезвие, обжигающий и холодный. – Правда в том, что этот мир давно утратил смысл. Его создатели пали, их дети вымирают. И мне, откровенно говоря, всё равно. Всё, что меня волнует, – это безопасность моего народа и мои… сиюминутные потребности. Кристалл вспыхнула от гнева. – Но гармонию ещё можно спасти! Мир ещё можно вернуть к замыслу Создательницы! Аморе горько рассмеялась, её смех отразился эхом в зале. – Спасти? Эти дикари даже не способны объединиться ради собственного выживания. О каком спасении идёт речь? Этот мир – обречён. И чем скорее ты это примешь, тем лучше. Кристалл Харт отвела взгляд от проекций Архива, её глаза отражали бурю мыслей. Она вздохнула, её голос прозвучал твёрдо, но с ноткой горечи: – Я не стану, как ты. Не буду упиваться садизмом и гедонизмом, прятаться за стенами и закрываться от мира. Я всё исправлю. Может, не сейчас… но когда-нибудь. Аморе повернулась к ней с усталым, почти скучающим выражением лица. Она окинула дочь долгим взглядом, а затем слабо усмехнулась: – Твой настрой раздражает, – призналась она. – Но я должна сказать… в какой-то мере я горжусь тобой. Ты слишком похожа на нашу прародительницу. В её лучшие времена. Да вот только… боюсь, конец у тебя будет не лучше, чем у неё. Кристалл нахмурилась, но не нашла, что ответить. Аморе, между тем, направилась к зеркалу, которое возвышалось в центре зала. Поверхность его была гладкой, словно вода, и переливалась, как жидкий кристалл. – Теперь ты знаешь, почему я изолировалась от мира, – продолжила Аморе, не оборачиваясь. – От дикарей, которые его населяют, и почему так с ними обращаюсь. Я надеялась провести этот разговор позже… но раз уж так вышло, возвращаюсь к твоим проблемам в любви. Если тебе понадобится помощь, магия Кристального Сердца, которую некогда даровала нам Амброзия, всегда к твоим услугам. Ты знаешь, где меня найти. Кристалл нахмурилась ещё сильнее, пытаясь подавить раздражение, но всё же тихо ответила: – Мне нужно время. Переварить всё это. Но я твёрдо намерена не быть такой как ты. Аморе на мгновение остановилась у зеркала, едва заметная улыбка тронула её губы. Она бросила через плечо: – Посмотрим, сколько у тебя выйдет. Она шагнула в зеркало, и её фигура растворилась в переливающемся свете. Голос её, прозвучавший как эхо, оставил последнее напутствие: – Вопрос только во времени… или, скорее, в конкретном случае. Кристалл почувствовала, как её сердце сжалось, но она не ответила. Зеркало замерло, вновь став неподвижным.

***

– Что значит, четыре года?! Рэдиент Хоуп практически вскочила на копыта, её глаза горели возмущением. Перед ней за массивным дубовым столом восседал скучающий единорог-бюрократ. Его синий плащ с золотой вышивкой символов Империи был безупречно выглажен, а равнодушное выражение лица будто высечено из камня. – То и значит, – протянул он лениво, переворачивая страницу толстого журнала. – Чтобы получить звание заклинательницы, вы должны пройти четырёхлетний практический курс в Академии. На всё время курса контакты с внешним миром запрещены. Вы будете жить, есть, спать и учиться со своими… собратьями. Он сделал акцент на последнем слове, не скрывая намёка. – Условия жёсткие, – продолжил он. – Учёба слишком сложна, чтобы позволить отвлечения. Рэдиент топнула копытом, её голос дрожал от злости: – Это бред! Четыре года?! Это невыносимо! Бюрократ поднял на неё уставший взгляд, но продолжал говорить тихо, будто его совсем не трогали её эмоции: – Правила в отношении всех единорогов и так ужесточили. Это последний указ королевы. Считайте, нам ещё повезло. Магия единорогов слишком ценна, чтобы от неё отказываться. Но если мы и дальше хотим быть полезными, все наши маги обязаны быть… идеальными. Это требует полной самоотдачи. Он отложил журнал, выровнял его края и холодно добавил: – У вас есть день, чтобы попрощаться с близкими и собрать вещи. Завтра вас ждут в жилом комплексе при Академии. Его голос прозвучал так, будто спорить было бесполезно, а её протесты не имели никакого значения. Рэдиент ощутила, как у неё подступает комок к горлу, но она сдержала слёзы. Вместо этого её голос зазвучал глухо: – Четыре года… Это слишком… Единорог лишь молча вернулся к своему журналу, давая понять, что разговор окончен.

***

В утреннем свете вагон поезда заполняли тихие звуки: перестук колёс, едва слышный ветер за окнами и царапающее бумагу перо. Твайлайт Спаркл, сидя за столом в своём купе, сосредоточенно писала письмо, слегка склоняясь над листом пергамента. – Дорогая принцесса Селестия, – прочла она вслух, будто проверяя каждую фразу. – Рада сообщить, что состояние моего подопечного стало гораздо лучше. Его способность общаться полноценной, связной речью значительно улучшилась, и в целом его уровень интеллекта заметно вырос. Однако... Она замерла, задумчиво касаясь пера губами, прежде чем продолжить писать. – Однако остаются определённые трудности, – прошептала она и добавила внизу несколько аккуратных строк. Её размышления были прерваны громким зевком, доносящимся с другой стороны купе. На койке подтягивался молодой единорог с мятой гривой. Он широко зевнул, потянулся так, что хрустнули суставы, и лениво взглянул на Твайлайт. – Утро, мам, – сказал он с озорной улыбкой, вставая на ноги. Твайлайт резко повернулась к нему, нахмурив брови. – Я тебе не мама! – строго сказала она, стукнув пером о стол. – Сколько раз я должна повторять? Он лишь ухмыльнулся, потянулся снова и, проходя мимо неё к двери купе, небрежно бросил: – Как скажешь, мам. Твайлайт тихо проворчала что-то себе под нос, не отрываясь от письма. Но затем, будто вспомнив что-то важное, обернулась и добавила с оттенком заботы: – Не забудь амулет, который я тебе дала! Единорог с неохотой вернулся к столу, где на самом краю лежал небольшой кристальный амулет на тонкой цепочке. – Да помню я, помню, – буркнул он, поднимая амулет. Надев его на шею, его внешний вид начал меняться. Тело стало более приземистым, шерсть приобрела ровный серый оттенок, а грива аккуратно улеглась, делая его совсем обычным юным жеребцом. – Вот так лучше, – сказала Твайлайт, вернувшись к письму. Единорог, не отвечая, вышел из купе и направился в коридор. Оказавшись у окна, он остановился, заворожённый видом. Вдалеке, в утреннем тумане, медленно вырисовывался силуэт Кристального города. Его башни отражали первые лучи солнца, сверкая, словно изумруды и алмазы. Он прижался мордой к стеклу, оставляя на нём пятно от дыхания. Глаза его блестели, а на лице появилась глуповатая, но искренняя улыбка. – Скоро буду дома, – пробормотал он тихо, будто для самого себя. Его голос звучал задумчиво и немного взволнованно. – Не знаю, откуда и почему я это знаю, но уверен, что скоро буду. Его слова растворились в шуме колёс и легком трепете воздуха за окном. Поезд с тихим скрипом остановился на перроне Кристального города. Едва двери вагона успели раскрыться, как Сомбра, словно пружина, выскочил наружу. Его копыта гулко ударились о платформу, а на лице расцвела радость, такая искренняя, что она была почти детской. Он замер на мгновение, оглядываясь вокруг. Кристальные улицы, сияющие башни, утренний свет, преломляющийся в каждом камне — всё это он видел раньше. Во снах. В смутных, призрачных воспоминаниях. – Это оно! – воскликнул он, вскинув голову, будто обращаясь к самому небу. – Я дома! Твайлайт Спаркл, спешившая за ним, выглянула из дверей вагона. Увидев, как Сомбра буквально падает на колени, целуя мостовую, она охнула. – Что ты делаешь?! Пони смотрят! Действительно, прохожие – кристальные пони – остановились, удивлённо разглядывая этого странного серого единорога с сияющим взглядом. Он поднялся, встряхнувшись, как жеребёнок, и, прежде чем Твайлайт успела что-либо сказать, схватил её за копыто. – Пойдём! Мы не можем терять ни минуты! – Эй! – попыталась возразить она, но Сомбра уже потащил её за собой. Они стремительно заскакали по сияющим улицам, а позади всё больше собралось глаз, провожающих странную пару. – Клянёмся гармонией... Клянёмся жизнью... служить Империи и короне... Твайлайт пыталась уговорить Сомбра остановиться, но тот лишь смехом откликался на её просьбы. Они пробежали мимо небольшой лавки с кристальными украшениями, миновали центральную площадь, взлетели по первым ступеням лестницы, ведущей к дворцу. – Сомбра! Мы хотя бы можем идти нормально?! – Никак нет! – радостно выкрикнул он. – Я чувствую, что должен бежать! – В тенях мы ищем силу, в верности – свет, во свете – надежду... – клятвы становились всё громче, их ритм сливался с шумом копыт, гулко отзывающимся в зале. В коридорах дворца их шаги эхом разносились по пустым залам. Сомбра с восторгом рассматривал каждую деталь: изысканные мозаики, резные колонны, отражения света на полированном камне. Его копыта стучали по полу, он почти летел, не замечая усталости. – Клянёмся защищать империю, нести свет в её имя, хранить мир и честь её жителей... На одном из поворотов они столкнулись с кристальной пони, несущей корзину с цветами. Её взгляд на мгновение встретился с его глазами – алыми, будто кровь. Что-то внутри неё оборвалось, она замерла, не в силах сдвинуться с места. Сомбра этого не заметил. – Пошли, Твайлайт, мы почти на месте! – Клянёмся служить королю... – голоса поднялись до кульминации. Последние ступени оказались особенно крутыми, но Сомбра взлетел по ним с удивительной лёгкостью. Твайлайт тяжело дышала, изо всех сил стараясь поспеть за ним. – И королеве... И да простит гармония наши грехи... Сомбра остановился, распахнув массивные двери на вершине лестницы. Перед ним открылся вид на тронный зал, куда падали сияющие лучи света. Он сделал шаг вперёд, широко улыбнувшись. – Я здесь. Наконец-то я там, где должен быть. Там, где всё, что я люблю. Его голос звучал тихо, но в этом тоне было столько силы, что Твайлайт невольно остановилась, не произнося ни слова, как два гвардейца скрестили свои копья, преграждая путь. – Принцесса Твайлайт Спаркл, – произнёс один из них, поклонившись, – но вас не было в списке гостей. О вашем визите нас не предупреждали. Сомбра, не скрывая раздражения, взмахнул копытом. – Что за глупости? Это мой дом! Твайлайт, испуганно оглянувшись на него, немедленно заткнула его, подняв копыто. – Тихо! – прошипела она, а затем обратилась к гвардейцам. – Простите за внезапность. Мы прибыли с неформальным визитом, чтобы навестить моего брата, принца Шайнинг Армора, и его семью. Гвардейцы переглянулись, явно не зная, как поступить. Однако прежде чем они успели ответить, в зале раздался строгий, но мелодичный голос. – Что здесь происходит? Огромные двери тронного зала распахнулись, и на пороге появилась принцесса Каденс, её взгляд был исполнен недовольства. – Принцесса Каденс! – Гвардейцы мгновенно вытянулись по стойке смирно. – Убрать копья, – велела Каденс, её голос звенел, как кристаллы, сталкивающиеся друг с другом. – Это моя семья. Если они хотят пройти, они пройдут. Гвардейцы замялись, но, увидев её решительный взгляд, поспешили отступить. – Простите нас, принцесса Твайлайт, – произнёс один из них. – Мы не хотели обидеть вас. Твайлайт вежливо кивнула, затем сделала шаг вперёд и обняла Каденс. – Каденс! – воскликнула она. – Прости за внезапность. Каденс мягко улыбнулась, её взгляд упал на серого единорога, стоявшего позади Твайлайт. – И кто это? – спросила она с интересом, кивая в сторону Сомбры. – Новый спутник? – Это… – начала Твайлайт, но её голос внезапно дрогнул. – Это… мой друг. Из за него, мы и оказались тут. Каденс подняла бровь, заметив, как странно Твайлайт прервала свою речь. – Хорошо, – согласилась она. – Но кем бы он ни был, твоим друзьям здесь всегда рады. Сомбра молчал, его взгляд был прикован к Каденс. Он, казалось, замер, его красные глаза скользили по её фигуре, по её сияющей гриве и крыльям. Каденс заметила это, но лишь рассмеялась, пожав копыто Сомбры. – Меня зовут Ми Аморе Каденс, – представилась она с лёгким поклоном. – Правительница Кристальной Империи. Сомбра повторил, почти шёпотом: – Ми Аморе… Что-то неприятно кольнуло его в груди. Это имя звучало в его сознании, словно отголосок далёкого прошлого, но понять причину этого чувства он не мог. Он быстро отвёл взгляд, встряхнул головой и улыбнулся, крепко пожав ей копыто. – Простите, принцесса Каденс. Я… не знаю, почему, но я уверен, что это место – мой дом. Каденс удивлённо посмотрела на него, но промолчала. – Хорошо, – наконец сказала она. – Но давайте обсудим это за трапезой. Вам обоим наверняка не помешает отдых. Сомбра кивнул, но в его глазах всё ещё было замешательство. Твайлайт лишь тяжело вздохнула, готовясь к сложному диалогу, который им всем предстоит.

***

Рэдиент Хоуп стояла у массивных ворот Академии, их чёрные металлические створки возвышались над ней, будто сами по себе были предупреждением о том, что её ждёт внутри. Она глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Рядом нервно переминалась с копыта на копыто Блюминг Скай, её привычная игривость на мгновение уступила место тревоге. – Если ты уйдёшь, – начала Блюминг, не глядя на Рэдиент, – меня сошлют в эти ужасные бараки для пегасов. Ты же знаешь, что я не выдержу. Рэдиент улыбнулась, хлопнула её по плечу и ответила, стараясь вложить в голос побольше спокойствия: – Не волнуйся, Файррайзинг тебе поможет. Может, даже попросит своего отца выкупить тебя у короны. А если и нет, то тебя определённо отправят в новые стойла. Я слышала, что жизнь там совсем простая, может, даже слишком, но вполне комфортная. Не хуже, чем в бараках. Блюминг закатила глаза, но, заметив, как Рэдиент украдкой оглядывает других собравшихся у ворот единорогов, вдруг игриво улыбнулась. – Ты знаешь, – сказала она с шутливой интонацией, – мне кажется, на этот раз тебе не удастся избежать внимания жеребцов. За целых четыре года... Кто знает? Может, выйдешь из этих ворот уже в компании жеребят? Рэдиент фыркнула, её взгляд потемнел. – Едва ли там будет время на что-то подобное, – отрезала она. – И, честно говоря, в прошлом внимание противоположного пола доставляло мне совсем не то, о чём ты думаешь. Её голос стал ниже, почти угрожающим. – Пусть только попробуют ко мне лезть. Блюминг нахмурилась, но быстро сменила выражение на полунасмешливое. – Ты зря такая агрессивная, – сказала она. – Иногда нужно уметь… ну, идти навстречу в определённом смысле. У нас, пегасов, примерно половина семей так формируются. Рэдиент прищурилась и хмыкнула. – Не для них я цвету, – бросила она с ноткой яда в голосе. Блюминг засмеялась. – Так ты пару и не найдёшь, – поддела она её, оглядываясь вокруг, словно надеясь, что найдёт подходящего кандидата прямо здесь и сейчас. Разговор оборвал знакомый, слегка насмешливый голос: – Приветствую, дамы. Они обернулись. Перед ними стоял Файррайзинг, как всегда с идеально уложенной гривой и едва заметной улыбкой, которая могла означать как искреннюю дружелюбность, так и лёгкую насмешку. – Пришёл попрощаться, – сказал он, обращаясь к Рэдиент. – Дни буду считать до твоего возвращения. Без тебя, признаюсь, будет скучновато. И некому будет тереть рог, – добавил он с хитрым блеском в глазах. Рэдиент засмеялась, её настроение немного улучшилось. – Ну так купи себе раба-единорога. Файррайзинг качнул головой. – Это не то. Мне твой рог нужен, – ответил он с притворной серьёзностью. Блюминг, наблюдавшая за их перепалкой, прищурилась, её улыбка приобрела новый оттенок. – Удивительно, что Сомбра не пришёл попрощаться с тобой, – заметила она. – Всё-таки вы вроде бы друзья? Лицо Рэдиент тут же стало холодным. – Скорее всего, я его больше не увижу, – сказала она, её голос прозвучал отстранённо. Блюминг нахмурилась. – Что ты имеешь в виду? Рэдиент лишь вздохнула и бросила короткое: – Забудь. Блюминг явно не была довольна таким ответом, но переключила своё внимание на Файррайзинга. – А ты чего такой хмурый? – спросила она, легко толкнув его плечом. Файррайзинг на мгновение отвёл взгляд, затем махнул головой в сторону улицы. Они проследили за его жестом и увидели колонну солдат в тяжёлой броне, медленно марширующую по дороге. Их лица скрывали шлемы, и звук их шагов отдавался глухим эхом в тишине улицы. Впереди, выделяясь на фоне остальных, шёл кристальный пони с высоким гребнем на шлеме. Файррайзинг жестом указал на него. – Он всегда возвращался. Вернётся и сейчас. Его слова прозвучали твёрдо, но Рэдиент заметила, как дрогнули уголки его губ. – Конечно, вернётся, – сказала она, похлопав его по плечу. – Это же не первый раз, когда кристальные пони отправляют экспедицию за пределы Империи. Файррайзинг, хмыкнув, покачал головой. – Не совсем. Это первый раз, когда её отправляют за конкретным врагом. Рэдиент замолчала, размышляя над его словами, но её мысли были прерваны мощным хором голосов солдат. Маршируя, они напевали песню, которая разносилась по всей улице. – Там, где павшие спят, Пусть цветёт новый миг, Свободный от тьмы и несчастья. Не напрасен наш труд, Зазвучит громкий гласс, Всё во славу Кристальной Империи. Так да встань же, солдат, Так да пробил твой час, Среди тьмы защищать света оазис наш! Слова эхом отзывались в воздухе, наполняя сердца собравшихся уверенностью и гордостью. Рэдиент улыбнулась, глядя на колонну. – Я верю в них, – сказала она. – И верю в Кристальную Империю, какой бы она ни была. В этот момент раздался голос, зовущий её по имени. Рэдиент обернулась и увидела, как у ворот Академии начали проводить перекличку, пропуская единорогов внутрь. Она вздохнула, её сердце сжалось. Она повернулась к друзьям, обняв сначала Блюминг Скай, потом Файррайзинга. – Я вернусь, – сказала она, стараясь говорить уверенно, хоть в голосе чувствовалась дрожь. – Обещаю, что сделаю всё, чтобы помочь вам, помочь Кристальной Империи и всем пони, что её населяют. Файррайзинг кивнул, его взгляд был полон печали, но он пытался улыбнуться. – Я не забуду тебя, – сказал он тихо. – Не забуду единорожку по имени Рэдиент Хоуп. Она отвела взгляд, не в силах ответить, и шагнула к воротам Академии. Спина выпрямилась, голова поднялась выше. Шаг за шагом она уходила всё дальше, пока её силуэт не растворился в свете входа. Файррайзинг и Блюминг Скай стояли молча, глядя ей вслед, пока звук её шагов не затих.