Siren

—А ты чего один?—спросил Хонджун только вошедшего Феликса, проверяющего, плотно ли прикрыта за ним дверь. В голове старшего уже рисуются картины того, что могло случиться с беспокойным другом в гей-клубе, он ведь совсем не знает слов "такт" и "осторожность". Уён встревоженно поднимает голову от блокнота , куда старательно записывал что-то последние пару минут, а Хонджун включил чайник, чтоб заварить ещё чаю на подошедшего друга. А хорошо они обжились у Сонхва за пару дней. Ну, то есть это Уён тут дважды новечал, а КимХон видимо уже прописался на постоянной основе под крылышком у своего благоверного. И похоже кое-кого из топазов отсюда выселят, ведь это он сегодня ночевал в обнимку с Сонхва, а не, кхм-кхм, тот, кому полагается это делать по статусу его любовного интереса. Проще говоря, сейчас до прихода Феликса Хонджун отчитывал друга за то, что тот уснул в чужой постели. А потом совсем начал загоняться, когда Уён сообщил, что это не его идея была, и пришлось объяснить , что они реально просто легли спать. И Ёнбок мысленно поблагодарил Вселенную за то, что решил остаться на ночь с угашённым в край товарищем. Потому что лучше слушать его (довольно интересный, кстати) бред, чем смотреть эти дешёвые мелодрамы и мыльные оперы со старшими в главных ролях. —Ёсанечка ваш нажрался таблеток и словил отходняк,—пожал плечами Феликс, вешая на стул куртку "for rent". Раз он смог её надеть без выхода в астрал от ассоциаций с АТЕ, значит, что-то в его голове поменялось. Что ж ему такого наговорил Ёсан, что он снова может упоминать и видеть то, что напоминает ему о Принце и неудачной влюблённости ? —Сонхва вышел на работу сегодня,—сообщил Хонджун,—Сан работает до пяти, но нам с Уёном в четыре уже надо бежать по делам. Феликс хмыкнул и проглотил своё желание обозвать старших мамой и папой, применив причём женское обращение к другу. Уж больно он был сейчас похож на многодетную мать трудных подростков. Уён громко постучал карандашиком по столу, привлекая внимание, и подобрал под себя ноги. Хонджун поставил на стол ещё одну чашку и устроился напротив, а Феликс, соответственно, между ними. Удалось добыть информации каждому буквально по две-три крупинки. Ну а чего вы ожидали? В Халазии бармен подсыпает наркотики в коктейли, но не во все, видимо. Потому что Ёсан даже менял его перед тем, как выпить, и от напитка не отходил. В этом заведении однородная компания народа, но никого особо примечательного встретить не удалось. Туда даже заглядывать ещё раз не стоит, заведением управляет директор на правах доверенности будучи наёмных сотрудником, а не владелец. —Ого, а как ты это узнал? Ну, про директора? —Ёсан по дороге туда рассказал. Я ещё подумал, за каким чёртом нам тогда туда ехать. В Eenie-Meenie или баре-считалке, как его обозвал Уён, с содроганием вспоминая вечер, проведённый там, было чуток поинтереснее с контингентом. Все гости с радостью душу продадут за лишнюю копеечку, но хнантц и сведений у них — шиш. Собственно, тут было бы кстати спросить, узнал ли что-то Сонхва, но он, как назло, сбежал в свой душный офис. —Ты что-то писал мне про "биг-биг-биг траблы". —Я встретил своего сталкера. Так что за нами снова хвост, только теперь у него походу есть связи и деньги. —Бля, я сваливаю. —Ёнбок, ты не можешь бросить меня! Приключения в Аррибе и все сведения оттуда пересказаны быди в голосовом сообщении Уёну от Сана. Как оказалось, послать его туда быдо просто апупительной (Уён, что за слово такое дебильное?) идеей — Сан работал там до этого и сохранил карточку работника. И всё вытянул из бармена. —А барменом по "счастливому" стечению обстоятельств оказался кто? —Кто? —Хансе, блять. —Не блять, а блядь. —Вы оба! Не мешайте слушать голосовое! В общем, как оказалось, господин Кан выкупил оба заведения у своего предшественника в обмен на какой-то компромат на предыдущего владельца. Сан сказал, что визуально помнит прошлого владельца, описал его, и Феликсу смутно показалось это описание знакомым. —Получается, нам надо ждать остальных? —Ага, потому что я ничегошеньки не понял. Я могу поклясться, что вы безумно сильно переживаете за судьбу Ёсана. Вам наверняка интересно, как он, что с ним, что именно произошло ночью и все вот эти вопросики, которые ещё как-то что-то не обсудили и не раскрыли. Самое время вспомнить. Феликс с трудом открыл дверь в квартиру топазов, расписаную и разрисоваными всем подряд начиная с матов и подсмотренной в Москве русской надписи "Цой жив" (что бы это ни значило) и заканчивая целой пейзажной миниатюрой с ночным видом на Токио. М-да, креатив аж из ушей прёт. Феликс максимально аккуратно придержал Ёсана, который перестал бессознательно пускать слюни на его плечо и начал слегка вибрировать. Ну то есть его мыщцы начали непроизвольно сокрвщаться, отчего его колотило мелкой дрожью. Что ж они там мешают в своих подвалах? Или мы дозировки считать не умеем, а? Выход один — надо промывать ему желудок, отпаивать водой и приводить в себя. Вызывать скорую плохая идея, у них могут возникнуть вопросы, особенно относительно того, чего именно наглотался наш многострадальный детектив. Поэтому эта идея сразу отметается. Есть вариант подождать, но жалко пацана. Так что остаётся последний вариант — рвота. Не самая приятная вещь, но в целом...Феликс уже как-то держал Уёну его беспокойные кудряшки , пока тот выворачивал содержимое желудка, словив алкогольное отравление лет в 18, когда ему подливал какой-то тип рисовой водочки во всё, что тот пил. В чужом горле скользко и липко от скопившейся там слюны. Феликс давит в самом себе рвотный позыв и какое-то совсем не святое начало, толкая пальцы глубже к стенке горла. Ёсан заходится хриплым надрывным кашлем и его рвёт смесью желчи и желудочного сока. Пахнет это отвратно, а выглядит оно ещё хуже. Зрачки Ёсана слабо дёргаются в попытках сфокусироваться. Его прошибает холодный пот, волосы липнут ко лбу, а одежда к спине. Но даже так, со скопившейся в уголках рта слюной и размазанной по лицу косметикой он всё ещё по-своему очарователен. На виске виднеется что-то красное, возможно, стоит потом посмотреть, не удврился ли он. Опасное местечко, им лучше не ударяться. Ёсан снова до слёз закашлялся, как будто выплёвывает внутренности через пищевод, и от этого приступа слабо дёргается в чужих руках. —Уён?...—жалобно хнычет он, тычась носом в шею Феликса , будто пытаясь вслепую что-то там нашарить. Тот не хочет его сейчас ещё больше путать, и только молча убирает волосы с лица. Второй раз Ёсана рвёт мутной желтоватой водичкой с отчётливым резким запахом химии. Он прижимается теснее к чужой груди и громко всхлипывает, пытаясь унять дрожь в пальцах. Его бросает то в холод , то в жар, у него ломит кости и неприятно скручивает узлы в мышцах. Третий раз....четвёртый....пятый... Феликс поднимает ослабевшего парня на руки и невольно сравнивает его по тяжести с мешком картошки соответствующего объёма. Обмякшее и содрогаемое раз на рах спазмами в конечностях — это полубессознательное тело довольно тяжело было перетащить на одну из кроватей в комнате топазов. Феликс приносит Ёсану воды и пишет друзьям, что заночует в их старой квартире и не придёт спать к Сонхва. Ёсан чуть не роняет стакан дрожащими пвльцами и царапает мизинец об острый скол. Феликсу приходится отпаивать его после сорока минут рвоты и припадков каких-то судорог. Зато организм очистился от токсинов и сейчас начнёт восстанавливаться. Вода проливается на покрывало и пол, Ёсан чуть не захлёбывается, но допивает. Будем молиться, что его организм крепкий и выдержит эту свистопляску. —Останься со мной,—чуть не плача хрипит из-под одеяла Ёсан, трясясь от неясного холода под кожей и пытаясь построить убегающие от него мысли по стойке "смирно". Он не чувствует , может, той всепоглощающей и волшебной любви к парню, у которого вынужден ночевать, но отчаянно нуждается в нём и ни в ком другом. И Феликс никогда и никому не скажет, что это ему зеленоволосый татуировщик пытался объяснить всю подноготную своих чувств и его же этот очаровательный парень познакомил лично с каждым своим тараканом. И по одному лишь взгляду пульсирующих зрачков всё становилось прозрачно и понятно. —Мы закончили?—нервно дёрнулся Уён,снова отрываясь от записей. Самопровозглашённый детектив наверняка будет доволен тем, как чётко и последовательно он всё законспектировал. Остались только показания Сонхва и скромное мнение самого Ёсана. —Ну вроде да,—кивнул второй из топазов, собираясь мыть посуду, оставшуюся после завтрака и их чаепития (ой, простите, мозгового штурма на тему "и чё дальше"). Уён тут же засобирался куда-то, попутно роняя что-то и о чём-то бормоча. Он тут же придумал довольно отстойное оправдание, почему ему срочно надо уйти, и вообще, у него дела чрезвычайной важности. Стоило, пожалуй, напомнить ему, что скорее всего его дела сейчас спят. Или что им немножко очень нездоровится. Но Уёну так без разницы, когда он выходит из квартиры (мамы) Сонхва. Ему так без разницы, когда он случайно нарушает скоростной режим. И ещё раз. И ещё немного. И совершенно точно ему без разницы, когда он с четвёртого раза подбирает ключ из всех связки негнущимися от волнения пальцами. Он снимает кожанку (на этот раз свою, тёмно-красного цвета) , еле справляется с молнией на ботинках, оставляет шлем на полу в прихожей. В квартире ужасно душно, стоит открыть окна и...и что-то ещё. Уён ставит чайник и заваривает мяту и ромашку. Звенит ложечкой, размешивая два кубика рафинада. Отчего-то дышать так тяжело. И так легко. Сердце стучит где-то там, на периферии, а по венам вместо крови разливается прерывистыми волнами нервозность и переживания. А там, за стенкой, спит его душа. Но вот эти все вот эти невзаимные сентиментальности сейчас не к месту. Уён вздыхает и несёт травяной чай (ну или настойку, кто как это называет) в свою комнату. Феликс абсолютно точно положил его в ту комнату. И Уён замирает на пороге. Ёсан спит на его кровати, закутавшись в одеяло на манер кокона. Он слегка морщит нос от солнца, светящего ему в лицо, и выглядит так беззащитно, что сердце щемит. Лёгкая бледность выдаёт его неважное состояние, лицо мокрое, на ресницах застыли капли влаги. В туалете свет горит, и по полу мокрые лужи. Что ж, наверно, Ёсан уже вставал, чтобы умыться. —Ты куда-то уходил?—пробормотал он, с трудом садясь на постели, и Уён с удивлением обнаруживает на нём свою футболку. И заодно обнаруживает, что , наверно, он слишком влюблён. Ёсан хлопает по кровати возле себя и фокусирует взгляд на Уёне. Не с первого раза. Но фокусирует и лениво улыбается вместо того, чтоб что-то сказать. И всё становится таким неважным в этот момент, что просто теряется на фоне этой расслабленной улыбки. Уён садится возле него и протягивает чай, на что Ёсан кивает , забирает у него чашку и отставляет её на подоконник. —Ты как себя чувствуешь?—Уён наклоняет голову набок, тянет ладонь ко лбу Ёсана, но вовремя себя одёргивает и просто кладёт свою руку поверх его руки, вызвав этим сдержанный смешок. —Я в порядке, правда,—Ёсан сонно трёт глаза и аккуратно , будто немного боязливо, берёт его ладонь своей. — Я доставил много проблем? Уён спешно соображает, что что-то тут не так. Вчера с Ёсаном был Феликс, он же и привёз его сюда, он же с ним возился и он же...а Ёсан спрашивает обо всём его, и почему-то , видимо, уверен, что ночью с ним был Уён. Бредил, что-ли? Или галлюцинации? Или... неважно. Он нуждался в нём. Этого достаточно. Ёсан ложится обратно и смотрит в потолок. Честно говоря, мысли сейчас такие тяжёлые и вязкие, что кажется, мозг стал влажной ватой, пропитанной спиртом и грязью. И остатками опиатов, но мы не говорим об этом лишний раз. Потому что стоит только попытаться вспомнить вчера, как тело отзывается ноющей болью, головокружением и лёгким ощущением тошноты и пустоты в желудке. —Ты завтракал? Ёсан поморщился и отмахнулся от чересчур заботливого ухажёра. И без него проблемы убивают. Не только они, но... да. —Я приготовлю тебе завтрак. Ёсан повернул голову в его сторону и устало вздохнул, сжав руку Уёна в своей. Он не хочет его отпускать, но и идти на кухню — выше его сил. —Что ты будешь есть? Ёсан попытался сесть, и Уён, придержав его за плечи, подложил ему под лопатки ещё одну подушку. Тот благодарно посмотрел на него, от души надеясь, что тот поймёт это немое "спасибо". —Я хочу блинчиков. Кто-то говорил, что ты вкусно их печёшь,—прохрипел Ёсан и посмотрел в сторону чашки с травами. Уён передал ему чай. На вкус тот оказался немного слишком травянистым (удивительно, да?) и слегка горьковатым. Но подслащённым, это приятно. Ёсан говорил, что любит сладкое. Уён часто-часто закивал вместо ответа и вскочил с постели. —Помоги мне перелечь,—Ёсану немного было стыдно за свою беспомощность и охрипший голос. Но он и правда не хотел оставаться сейчас в одиночестве. Непонятно, правда, почему...стоит задуматься об этом, но позже. Уён смог поднять Ёсана на руки. Не сразу, чуть не уронил его на постель. Но была приятна его такая нелепая забота. И тактильный контакт был приятен. И вообще Уён был синонимом слова "комфорт". Что же Ёсан успел ему наговорить ночью... Никто не вызывал во мне такой букет эмоций. Никого он не был так рад видеть после безумной ночки в клубе , как сегодня Уёна на пороге комнаты с чашкой какой-то терпкой дряни. Никогда он не хотел никого опозорить в каком-то соревновании так, как этого задиристого парня. Ни с кем он не чувствовал себя настолько на своём месте так, как.... Я так боюсь, что перестану тебя интересовать. Что если мы играем в горячо-холодно и только поэтому ты со мной рядом. Тебе интересно добиваться меня. Тебе нравится "ты и я" и никаких обязательств. Ты для меня один такой. Один такой тёплый, уютный, комфортный, но в то же время обжигающий, безумный, яркий, опаляющий дотла. Один такой нужный. Один такой настоящий, такой, какой есть. Один такой переменчивый, как лёгкий весенний ветер , играющийся в волосах. Я боюсь разочароваться в тебе. И разочаровать тебя. Мы не можем сблизиться. Эйфория пройдёт. Влюблённость...а она ли это? А, не важно. Влюблённость пройдёт. Мы не можем быть ближе, мы слишком разные. Мы не можем быть кем-то больше, чем "я и ты". Мы не можем быть вместе. Уён усадил Ёсана в компьютерное игровое кресло , принёс махровый плед и подушку. И отвёз его на кухню. Хорошо это он выдумал. Сообразительный. Ёсан поднял виноватый и сконфуженный взгляд на хозяина квартиры и неразборчиво поблагодарил. Но тот, должно быть всё понял, потому что улыбнулся ему самой живой и счастливой улыбкой, которую только видел Ёсан у взрослых людей. Блин, а что если Уён всё это время был подростком (этим, как их, тинейджером) и учился в старшей школе? А что, вполне возможно...чёрт. Ёсан увидел свой телефон на теннисном столе, возле которого примостилось кресло, и взял его. Двадцать три процента заряда. Тридцать семь сообщений от "choi3an" и пять от "starhwa". Хехет. Какой контраст. Одно от "lixie". Ого, Феликс что-то пишет. Lixie: Аптечка в кухонном шкафу. Завтрака нет, извини. Приходи в себя <3. Приятно. Наверно, они что-то вроде приятелей теперь? Стоп. А...он....то есть...Ёсан сложил два и два и пришёл к выводу, что видимо, что-то в его воспоминаниях было не так. Но думать, что именно, нет возможности. И желания. Сан накатал целый список того, что он узнал в "Аррибе". Но сейчас мозг (а вернее влажная вата) Ёсана был не в состоянии переварить эту информацию и хоть как-то её осмыслить. А Сонхва быстро отчитался о том, что у них всех теперь есть проблема, но Ёсан в этих отрывочных сообщениях смог уловить только то, что друг очень переживал и нервничал. И что это связано с Уёном. И каким-то зеком. Мутная история... —Сладкий, отвлекись на покушать, пожалуйста,—прощебетал Уён , ставя прям на теннисный стол тарелку с блинами. А Ёсан только сейчас отметил, что ему очень идут майки : открытые руки, вид на татуировку на шее, и вообще....Уён очень привлекательный , удивительно, что у него нет никого (если он, конечно, не соврал и реально одинок). Ёсан перевёл взгляд с чужого тела на блинчики и понял, что в его голове добавился пунктик в список "плюсы Уёна". Он и правда хорошо готовил. Просто восхитительно. Возможно, даже чуточку лучше, чем Сонхва, но возможно это голос влюблённости говорит в Ёсане. Он съел почти все блинчики,несмотря на то, что с утра заявил сам себе, что аппетита у него не будет ещё очень долго. —Ты у меня самый красивый,—внезапно выдал Уён, сидя напротив и подперев щёку рукой.

***

Хонджун вздрогнул, когда в замке начал поворачиваться ключ. Он сам приехал из мастерской всего полчаса назад и только-только вышел из душа, где тщетно пытался отдраить от себя запах масел и всевозможных производных бензина. На диване с телефоном распластался Феликс, играя в какую-то карточную стратегическую игру. Обычно он играет в такие , когда планирует какие-то важные решения в жизни или диалог с кем-то (очень важное жизненное решение, учитывая его нелюбовь к общению с какими-то там людьми). А этот ваш дурацкий Ромео , ой, то есть Уён усвистел к своей отравившейся Джульетте и видимо не планирует ночевать сегодня со своей фэмили. —Я дома!—отозвался вошедший,—И теперь буду тут постоянно. —Ты уволился?!—заорал с дивана Феликс, тут же выбегая в прихожую. Хонджун выглянул туда следом, спешно пытаясь пригладить ладонями выжженые осветлением сено-солому, которые пытались притвориться его волосами. Сонхва вместо приветствия улыбнулся ему, стягивая с плеч дорогущий пиджак и оттягивая от шеи галстук, стреляя глазками на чужие губы и облизывая свои. Ах да, я же живу с Дьяволом во плоти, как я мог забыть... Феликс уже расселся на диване со свежими булочками из пекарни через два дома от них. Сонхва очень быстро запомнил, кто из них и что ест. И несмотря на то, что он не поощрял их ужасные пищевые привычки, кормил он их отменно и почти даже по расписанию. Хонджун глянул на Феликса, убеждаясь, что он снова сел играть в свои допотопные стратегии. А значит у них есть минут пять друг на друга. Не больше. Никаких поцелуев в губы. Хонджун крепко прижимает Сонхва к себе, а тот нехотя и мягко пытается его отстранить, но в итоге кладёт ладони ему на поясницу и голову на плечо. Трётся щекой о его сухие и ломкие волосы и утыкается носом в слабо пахнущую краской макушку. Мокрые губы касаются его шеи, рваный выдох обжигает пульсирующую артерию на шее. Сонхва погладил сожителя по спине кончиками пальцев , упёрся ладонями ему в грудь и снова предпринял попытку его отстранить. На этот раз удачную. —Потом продолжим, хорошо?—громко прошептал Сонхва. Хонджун покачал головой и нервно поправил его галстук, чуть затянув его. И пуговку одну застегнул. На его затылок опустилась тёплая тяжёлая ладонь, ероша растрёпанные волосы и не давая отойти ни на шаг. И он снова целует шею, утыкаясь носом в кожу с запахом горькой ванили с кофейным шлейфом. Всё ещё этот парфюм от Сен Лоран, он скоро отпечатается у Хонджуна в рецепторах. Но он не против. Он хочет чувствовать чужое сердцебиение губами, ощущать его на кончиках пальцев, жить в венах и артериях Сонхва, поселиться в его теле и никогда не покидать. Он вздохнул, сжимая руку за волосах Хонджуна, и снова попытался что-то пробормотать о том, что сейчас не время. А у обоих немым укором висит правило, предписывающее не целоваться. И они его соблюдают, жарко и жадно выдыхая друг другу в самые губы и глядя в тёмные глаза напротив. Сонхва облизывается и отстраняется первым, отпускает Хонджуна и оттягивает снова галстук от шеи. —Так что по поводу работы, ты реально уволился?—бросает через плечо Феликс, откидываясь назад и довольно улыбаясь. Сонхва отвлекается от мытья посуды и выключает воду. —Нет, я перешёл на удалёнку. —О. Хонджун медленно осмысливал услышанное. Если он теперь....работает из дома...они будут проводить больше времени рядом. В одном помещении. Может даже прям рядом-рядом... кожа-к-коже. В общем, возможности эта удалёнка открывает абсолютно новые. И Хонджун пока не может решить, хорошо это или плохо. —О, здорово. Вас оставить завтра наедине?—хмыкнул Феликс, выключая телефон и оборачиваясь на старших. —А ты можешь?—слегка прищурившись усмехнулся Сонхва, тронув верхнюю губу кончиком языка. А Хонджун забыл, как дышать. —Ага. Есть у меня одно дело,—хихикнул Феликс, смотря, как один из старших стремительно краснеет.

***

—Слушай... —О, ты проснулся! Уже поздно, может, хочешь чем-то заняться? Чон Уён, чего ж ты так суетишься...волнуется. переживает. нервничает. беспокоится. —Тише,—Ёсан чувствовал себя впервые за 24 часа иди около того живым и в порядке.—Я согласен тебя вести. Писк Уёна заглушает собственные мысли, его крепкие объятия сбивают и без того сидевшего на кровати Ёсана с ног (в фигуральном смысле, разумеется). Он устраивается на его бёдрах и вжимает еле оклемавшегося парня в постель , радостно и сбивчиво бормоча, как он счастлив и прочие милые глупости. А Ёсан расслабленно выдыхает ему в самые лёгкие, забираясь руками ему под кофту и грея пальцы о его тёплую кожу, чувствуя, как душа тает от его близости. Уён ловит его за запястье и целует его. А Ёсан смеётся в ответ и просит отложить все интимности до момента, когда он осмотрит его Сильвию и убедится, что ей уже ничем не помочь. Уён хохочет и тычет его в бок, устраиваясь рядышком и перекидывая ногу через его бедро. —Убирай с меня свои щупальца и поехали смотреть твою модную бибикалку,—хмыкает Ёсан, ведя ноготком от колена до поясницы, чувствуя, как по его пальцами растекается жидким воском чужое тело. —Ты точно спра- —Ещё одно слово, и я тебе въебу и болеть будем вместе. Уён фыркает от смеха и крепче вжимается всем телом в своего новообретённого штурмана, ластясь под прикосновения и подлезая с лёгкими поцелуями-бабочками по всему лицу, спускаясь от глаз к шее, а Ёсан только поёжился от такого приступа нежности. —Эй-эй, отпускай меня уже! Но ответом ему стал лишь нетерпеливый выдох на ухо. Ёсан рассмеялся и перевернулся на живот , отползая от дурацкого ухажёра подальше, вызывая этим недовольное сопение. —Лааадно,—вздыхает Уён,вставая с кровати,—идём. Одежду можешь взять любую в шкафу. Но мысленно надеялся, что он выберет что-то из его вещей. Господи Боже, я не самый сильный человек и уж точно не самый праведный. Ёсан переодевается, а Уён искренне и от души не смотрит на это, но оборачивается, когда его зовут, и видит Ёсана в шортах и на этом заканчивается, как человек. Шорты до колен, рубашка и галстук. Прелесть. И Уён не может определить, что именно он чувствует от этого аутфита. Коленки. И всё тут. —Идём,—довольно улыбается Ёсан, и в нём снова узнаётся тот язвительный и самодостаточный парень, который вскружил Уёну голову до состояния эйфории в начальном этапе знакомства. Но он любой уже вызывает у него дрожь в руках и слабость в коленях. Наверно, он действительно чувствует к нему что-то стоящее внимания. И чувствует, как это что-то грозится прорвать ему грудную клетку и сломать рёбра, когда Ёсан открывает капот Сильвии и начинает в нём ковыряться, бросая снисходительные комментарии о дилетанстстве тюнинг-салона, занимавшегося этой красоткой до Уёна. Тот хочет спросить, как зеленоволосый вообще додумался , что машиной занимались не только топазы, но молчит, боясь показаться перед ним совсем уж идиотом. А Ёсан довольно жмурится и диктует ему список деталей и переделок, которые срочно необходимы. И говорит при этом вот тем самым своим бархатным надломленным голосом, от которого в малом тазу оседает целый океан раскалённого до жидкости металла и густеет , сдавливая низ живота с приятным до боли трепетом. Так феерично его ещё на место не ставили. Он хочет вложить весь свой восторг в чужие губы, прямо на только что захлопнувшемся капоте, пока Ёсан демонстративно отряхивает руки от несуществующей пыли. Он сжимает запястья, боясь, что ответное влечение ему лишь утром показалось, пока расслабленное сознание Ёсана не давало тому трезво мыслить, ведясь на поводу минутных слабостей и соблазнов, чем так бесцеремонно пользовался Уён, наслаждаясь каждой секундой заботы о своей невыносимой одержимости. Очень сильное слово для очень непривычных химических реакций в мозгу. —Мы команда. Никакого рукоблудия во время работы,—упрекает его Ёсан , давая всё же пристроиться между своих ног, но не подпуская достаточно близко. А потом сам же смеётся над словом, которое выбрал для описания таких явных намёков от теперь уже (давно так-то) своего пилота. Уён отстраняется и...о чудо! реально приступает к работе: объясняет , что , к чему, в чём потайной смысл мироздания и прочее-прочее-прочее. Он безумно увлечён своим делом и своей Сильвией. Он горит этим, живёт этим, дышит этим. Он подпускает Ёсана к своему сердцу и своей душе, давая возможность взглянуть на то, во что вложил немалую часть себя. И у Ёсана слабеют принципы.

***

Ласковое солнце слепит глаза, утро наступает всё раньше и раньше, а вставать всё ленивей и ленивей. Хонджун переворачивается, потягивается от души и падает с кровати в гостевой комнате. Блин, а мог бы спать в хозяйской. Судя по возне в прихожей, Феликс только только уходит по своим важным делам. Интересно, Сонхва уже начал работать? А насколько у него сложная и срочная работа? Насколько же невыносимым будет находиться с ним рядом без возможности отвлечь его внимание на себя. Хонджун поправляет волосы и оборачивается на шорох со стороны двери, ловя в свои объятия тёплого пряного парня с запахом белых цветов и ванили. Кофейная нотка щекочет нос и оседает на языке томным привкусом. —Ты давно проснулся? От Сонхва пахнет влажностью утренней улицы и духотой кожаного салона Супры, от него пахнет драйвом и свободой. Хонджун хочет сцеловать эту улыбку с его губ и слизать с них остатки утреннего адреналина. Но он только сдержанно хнычет, утыкаясь носом в сладкие ключицы,торчащие из распахнутого ворота шёлковой рубашки. —Сейчас важнее то, что Ёсан спиздил твоего пилота,—смеётся Сонхва и от его дыхания шевелятся слежавшиеся ото сна каштановые пряди. Хонджун удивлённо поднимает на него взгляд и пару раз хлопает ресницами, складывая рот клювиком поджавши губы. —Куда? —Ну короче, он вроде как согласился вести Уёна. Ещё вчера,как я понял,—пожал плечами Сонхва, выбираясь из ненавязчивых нежных объятий и облокачиваясь на кухонную панель локтями. —Значит, я...ты... мы...? —Исчёрпывающе, капитан,—иронизируя, хмыкает Сонхва, запрокидывая голову, а Хоеджун видит лишь адские глубины на дне сверкающих идеями глаз. Он тянет Сонхва за руку к выходу, бормоча, что работа могла бы подождать, на что получает мягкую на весьма однозначную просьбу подождать, пока Сонхва закончит важный созвон. Длинные пальцы перебирают волосы на затылке, а чужая голова приятной тяжестью давит на колени — ну чем не идиллия? Да всем. Сонхва в пух и прах разругался с начальством и ещё полчаса после созвона кипел от возмущения, потом о существовании старших вспомнил Ёсан и надиктоввл абсолютно неразборчивое голосовое сообщение, где его мысль то и дело сбивалась и он шипел всяческие изощрённые угрозы в сторону Уёна, видимо, теперь перманентно вертящегося у него на орбите. Вот кто реально Спутник. И сейчас старшие вчитывались в удивительно длинную инструкцию по тому, что от них хочет Ёсан , в связи с поступившими сведениями от Сана. Потому что вот он как раз не зря в гей-клуб сходил. Он выполнил возложенную на него миссию. Миссия, слово-то какое важное. Мммм. Отстой. Так вот, прекращаем пассивно агрессировать на всю шайку Мистеров Марпл и возвращаемся к супер-пупер-мега-экстра-интересной инструкции. А) Надо наведаться к семье Ёсана. Делать это, собственно будут Сан и Ёсан. Б) Необходимо сходить в Аррибу и прошвырнуться в мужской туалет. Эту важную миссию доверят Феликсу и Уёну. Они умеют забалтывать людей, а Феликс не даст главную social butterfly в обиду. (Да, Ёсан прям так Уёна и назвал. Ага, прям по-английски.) В) Вопросики вызывает шарашкина контора, в которой работает Ёсан, а так как её владельцем является, собственно некий господин Кан, стоит задуматься... На слове "задуматься" Хонджуна осенило. Причём так осенило, что он аж вскрикнул, напугав Сонхва до икоты. Господин Кан. Владелец клубов и салона. Ну и чем он там ещё заправляет. Подозрительный типус, но все дороги ведут к нему. А дороги начинаются где? В больницах. Кстати, довольно странно, что перебирая людей , подходящих на роль подозреваемых, Ёсан наткнулся внезапно именно на вот этого типчика и его подопечных. Но...фу ты, осенившая его мысль была вообще не об этом. —Господин Кан это господин Каннам-гу,—выдохнул Хонджун, сжимая руку Сонхва в своей. Тот удивлённо глядит в ответ, что-то прикидывает в уме и картинка сходится. Ставки, деньги, тотализатор — всё это приносит ему прибыль и всё это же упирается в казино. Драг-квин и ЛГБТ-культура тоже вся вокруг гонок крутится. Наркотики, проституция, продажа людей — всё это тут же, даже если ты стараешься этого не видеть и усердно напяливаешь на самого себя нимб и ореол святости. Фиговые, конечно логические связи, прямо-таки скажем, уёбищные. Нихрена не логические. Но и они не в классическом детективе. Им надо было успокоить гиперфикс (или как там сейчас эти мании называются?) Ёсана. —А не послать ли их к чёрту?—улыбнулся Хонджун своему почти-уже-не-сожителю, увидев, как сильно на нём залегла серая тень усталости. —Не по-товарищески как-то ... —Да ты шо!—наигранно драматично воскликнул Хонджун, прижимая чужую руку к своей груди,—Я вот Уёна нахер каждый день шлю и ничего, дружим так, что любая собака позавидует. Сонхва сдержанно хмыкает, пытаясь сдержать смешок, но Хонджун ловит его весёлость ртом и сцеловывает отсвет улыбки с уголка его губ. Наверно, можно. И Сонхва закрывает глаза на это почти не нарушение правила. —Идём обкатывать Тойоту и новое приобретение?—хмыкает он, похлопав по округлым ягодицам Хонджуна и с удовольствием отмечая, как тот за долю секунды краснеет. А ведь буквально вот только что такой смелый был : на коленочки головой лёг, об бедро щекой тёрся, пока Сонхва был на созвоне и бубнел про отчётность за первый квартал, даже вон, целоваться лез. А вчера так вообще бессмертным себя ощутил с этими пробованиями шеи губами на вкус и прочими непристойностями. А какими это — прочими? Впрочем, неважно! —Во вторник полуфинальный заезд,—начал Хонджун, стоило им выехать на пригородную трассу,—он всегда по городу и без определённого маршрута. Ты страдаешь топографическим кретинизмом? —Обижаешь. Знаю город, как свои десять пальцев,—отозвался Сонхва, расслабленно откинувшись на спинку сидения. Тренировки с неугомонными в своём темпераменте и бурлении младшими научили его двум вещам: грязной игре и умению довериться автомобилю. И если первое как шло с трудом, так и идёт, то второе у Сонхва получалось просто отменно. Если Ёсан вёл по наитию, по интуиции, на чувствах и ощущениях, то Хонджун придерживался плана, давал чёткие команды и придирался. Господи, столько критики, пусть и не обидной, Сонхва за всю жизнь не слышал, сколько ему один маленький мальчик-белка высказал за полтора круга на полигоне. Ну кстати он реально похож на белочку, когда улыбается. Сонхва даже точно мог сказать , на какую именно : он видел такой брелочек в магазине. Кажется это зверёк из какого-то мультика, aniteez или как-то так. Вечером он залезет в гугл, и узнает, что эту белочку и зовут Джунрами, как ему представился КимХон в первое их знакомство. А сейчас в голове свистит ветер и звенят слова "не теряй концентрацию". Как можно потерять то , чего изначально не было? Ах, вот они, сложности во взаимоотношентях: притирка друг к другу, нестыковка характеров, спадание розовых очков и столкновение с реальностью. Они нереально разные и им тяжело друг с другом уживаться в одном салоне.

***

Феликс с замиранием сердца нажимает на звонок в квартиру, на который налеплен свежий стикер с довольной лисичкой.