Звездные дороги

      Восход светила на Крате больше всего походил на восход большой полной луны где-нибудь на Земле: ровно столько же тепла и света было от местного солнца. Как только тусклый туманный диск показался над горизонтом, Ким загрузил в катер робота с дополнительными инструментами и тут же отправился в путь. Он бы вылетел и раньше — все равно всю ночь провозился с техникой, меняя оплавившиеся детали и прилаживая дополнительные манипуляторы, чтобы разбор завала быстрее продвигался, но понимал, что друзья, скорее всего, работали до седьмого пота и имеют право хоть немного вздремнуть. Хотя бы пару часов. Хотя бы они. Это он не уснул бы он, даже если бы было время — не того Ким был склада капитан, чтобы отсыпаться в безопасности и комфорте, когда кто-нибудь из его команды работает в холоде, на незнакомой и полной неизвестных опасностей планете.       «— Ты себя совсем не бережешь. Подорвешь здоровье, и кто будет нас вести? Мы одни ни за что не справимся.       — У нас отличный старпом и самый лучший в мире штурман. Если со мной случится что-нибудь фатальное, они обязательно вас выведут. А что до здоровья, так ведь оно в самых надежных руках галактики…»       Воспоминания подступили неожиданно, но так ярко, что Ким на пару секунд выпал из реальности, потерявшись в забытых уже звуках-запахах-ощущениях. Катер с рокотом несся вперед, держа курс на яркую точку над горизонтом, под ним мелькали выбоины и разломы планетарной поверхности, островки мха и каких-то кустарников, иногда испуганно шарахались в стороны мелкие зверьки, но Ким не замечал ничего из этого. Он сидел на носу катера, смотрел застывшим взглядом на внутреннюю поверхность воздушной подушки и мог лишь беспомощно вспоминать…       …Легкие фруктовые духи, которые никогда не могли до конца перебить въевшийся под кожу и в волосы запах лекарств. Мягкие маленькие ладошки, ногти с неизменно аккуратным маникюром (и когда успевала только? При их-то бешеном темпе работы). Эти ладони и эти пальцы могли с одинаковой легкостью как довести до экстаза, так и вправить выбитое плечо, удержать буйствующего члена экипажа, имевшего неосторожность сунуть нос в ядовитый инопланетный цветок. Мраморный оттенок серых глаз, смотревших исключительно внимательно и серьезно, светлые, с солнечным отливом волосы… Она всегда аккуратно их подбирала, никогда не ходила растрепанной, но Ким знал и каковы эти волосы на ощупь, и как они стекают меж пальцев мягкими волнами, и как приятно зарываться в них лицом. С ней он узнал, что жесткая смотровая кушетка в медблоке космического корабля может быть удобнее любых роскошных постелей (особенно когда времени у вас — пятнадцать минут перерыва, пока судовой врач на обеде), что какао на вкус ничуть не хуже кофе, если пить его в такой приятной компании, что тихим спокойным голосом-колокольчиком можно отдавать приказы, которых слушаются ничуть не меньше, чем капитанских, и что украдкой пробираться в медблок, скрываясь от подчиненных — очень даже увлекательно и разжигает кровь получше любого флирта. С ней он многое узнал. И тем больнее было потом, когда пришлось это многое безжалостно выбрасывать из памяти, загружая ее работой, работой и еще раз работой…       Что-то на периферии зрения привлекло внимание Кима, заставив его очнуться от воспоминаний. Он резко заглушил катер, и тот, с силой дернувшись, завис на одном месте, слегка покачиваясь на антигравитационной тяге. Ким прищурился, глядя в направлении где, как ему показалось, что-то двигалось. Что-то отличное от уже примелькавшейся местной фауны.       Ожидание было недолгим: из-за зарослей колючего кустарника вскоре вынырнула тонкая тень на четырех высоких конечностях. Воровато (как показалось Киму) оглянувшись, она встряхнулась и помчалась в одной ей известном направлении, вскоре скрывшись за холмами. Существо было слишком далеко, чтобы разглядеть детали его внешности, но было в нем что-то странное, неправильное. Ким не мог толком объяснить себе, что именно его встревожило (ведь на просторах чужих планет каких только диковинных созданий не встретишь!), но отчего-то в сердце закралась тревога. Возможно из-за того, что бежало это создание из направления, где он оставил друзей, а мало ли, на что способны местные хищники? Может, им и вездеход не помеха, а друзья еще спят…       Он вновь активировал катер и увеличил скорость. Воспоминания больше не давили, сознание прояснилось до привычной остроты. Да, не сложилось, ну так и что ж теперь, сидеть и страдать, не видя ничего вокруг? Тем более, где-то в глубинах сознания он все равно всегда чувствовал, что у них с Людой не будет общего будущего. Она была слишком серьезной во всем, что касалось личной жизни и здоровья, хотела большую крепкую семью и наотрез отказывалась связывать рождение и воспитание детей с космосом.       «Это неправильно, — твердила, когда они еще пытались найти какой-то компромисс и удержать их тонущие отношения на плаву. — Это вредно для организма, как матери, так и ребенка. Миссия заканчивается, и я хочу отдохнуть, хочу осесть на планете и забеременеть. И мне не нужно, чтобы мой муж в это время мотался по дальним далям космоса, где рано или поздно его найдет пиратская пуля. Если у тебя другое видение общего будущего, то мне оно не подходит...»       У Кима оно действительно было другим. Он с радостью вступил бы в брачный союз и воспитывал детей — если бы, конечно, шагающая вперед медицина дала ему такой шанс, — но только не в отрыве от космоса. Он попросту не мыслил жизни без своей «Чайки» и звездных далей. Кроме того, не терял надежды каким-то образом связать свою службу с миссиями Севы и Норна. После Эвридики и полученного им звания капитана, Ким был уверен, что их троих отправят служить вместе. Быть может, дадут расследовать еще какое-то запутанное пиратское преступление или отправят в разведку, в особо криминальные районы галактики. Но у командования, как выяснилось, были свои планы.       Всеволод пострадал серьезнее всего в том взрыве — повторное обследование обнаружило сбои в работе некоторых внутренних органов, и перегрузки ему на время реабилитации запретили. Норна оставили на Фиксе по каким-то их таинственным планетарным делам, а Кима вызвали в Марсианский ЦУП, чтобы до конца решить вопросы с передачей Второй Дежурной базы, за которую он долгое время нес ответственность в одиночку. И когда с Земли пришло извещение, что его «Чайка» осмотрена, отремонтирована, теперь уже официально зарегистрирована и ждет своего капитана, Ким, не ожидая ни малейшего подвоха, радостно отправился за своей красавицей.       …и был представлен как капитан команде из пятидесяти трех человек. Толстая папка с документами, поздравления начальства, уже заверенное разрешение на старт миссии через неделю. Пятьдесят три пары глаз, выжидающе глядящих на него. Такие же, как он, вчерашние кадеты и более опытные, уже имеющие за плечами боевые вылеты космолетчики. Его новая команда, его подопечные, его товарищи и, в потенциале — друзья.       Вот только ни Севы, ни Норна среди этих пятидесяти трех не было.       Ким грустно усмехнулся этой части воспоминаний. Назначение совсем не обрадовало его тогда. Он со скрипом принял свою новую роль (было тяжело и внове отвечать не только за собственные жизнь и безопасность), с трудом смирился, что должен бросить своих настоящих, первых за всю жизнь друзей, и лететь, куда глаза глядят с теми, кого видит в первый раз. Конечно, потом, по истечении двух лет они с командой стали настоящей семьей, но в первые недели… Людочка оказалась тем немногим светлым, что помогло ему смириться со своей новой ролью и даже начать получать от миссии хоть какое-то удовольствие. И на протяжении полутора лет, от первого неловкого свидания и до последнего решающего разговора они были беззастенчиво счастливы. А потом… Их штурман всегда с интересом посматривал на красавицу-медсестру и, наверное, он почувствовал, что в ее сердце появилось место, черт рыжий. А, может, знал что-то. Хотя они всегда тщательно скрывали свои отношения от команды, но мало ли. Не то чтобы неуставные отношения были запрещены во Флоте (скорее, даже приветствовались, ведь так можно было привлекать к работе целые семьи, преданные общему делу), но Ким сам так поставил вопрос. Когда твоя жизнь посвящена борьбе с преступностью, любой близкий тебе человек — потенциальная мишень для всякого отребья. Он не хотел ею рисковать.       «Что ж, теперь она в безопасности и под надежной защитой, как и хотела когда-то...»       Ким слабо улыбнулся. Он не кривил душой, когда давным-давно говорил ей, что их штурман — прекрасный человек и специалист. Он действительно так считал. У Басова было много неоспоримых талантов, и одним из них была надежность — он на все был готов ради своих близких, ради семьи. Не чета ему, неприкаянному звездному скитальцу без кола и двора.       Впереди замаячил свет прожекторов, и Ким решительно задвинул горчащие воспоминания подальше. Было — и ладно. И хорошо. Но это уже прошлое, а жить надо настоящим. Тем более, тревога за друзей грызла уже так, что затмевала все остальные мысли.       Катер, поставленный на последнюю отметку скорости, целенаправленно мчался вперед.

***

      Когда на подлете Ким увидел, что друзья в порядке, с души будто свалился огромный камень. Чувство облегчения было настолько сильным, что захотелось от души выругаться, громко и вслух. Ни на кого конкретного, а просто, чтобы выплеснуть эмоции. Но Ким лишь привычно сжал губы, оставляя все свои комментарии при себе — привычка, которую он приобрел еще с предыдущей командой. Ведь если командир будет каждый раз давать волю эмоциям и ругаться, словно пиратский отброс, то что тогда останется его подопечным? Только распуститься вслед за ним.       Сева с Норном сидели прямо на земле, склонившись над чем-то маленьким настолько низко, что едва не стукались шлемами. Прожекторы, как и накануне, парили в своих «бутонах» по периметру участка, создавая из него привлекательный островок света и воображаемого тепла посреди клубящейся вокруг вечной ночи. Вездеход горбатой тенью возвышался неподалеку, что значило, друзья не остались на ночь без защиты. Ким довольно улыбнулся и окинул взглядом участок. Завал не слишком уменьшился в размерах, но он сразу заметил, что Норн с Севой без дела не сидели: все куски черной непробиваемой породы с внешнего края завала они убрали и свалили в кучу неподалеку. Конечно, скорее всего, за внешними нагромождениями булыжников эта черная дрянь начнет попадаться снова, но хотя бы первый слой завала робот успеет снять. А это уже немало.       Катер описал плавную дугу и пошел на снижение.       — Над чем гадаете, мыслители? — громко позвал Ким друзей, которые должны были отлично слышать его сопение по внутренней связи (как и неслабый рокот катера — без всякой связи), но, что удивительно, даже не шелохнулись и голов не подняли.       — Да вот… — Всеволод, наконец, соизволил чуть повернуться в сторону снижающегося Кима. — Загадку нам планетка с утра подкинула.       — Крата тут не при чем, явно, — возразил Норн, на что Всеволод очень громко фыркнул.       — Не говори, будто не понимаешь, о чем я. Ким, иди сюда. Полюбуйся.       Ким спрыгнул с зависшего над землей катера и подбежал к друзьям. Всеволод поднял с земли какой-то белый прямоугольный предмет и протянул его подоспевшему капитану.       Это оказался обычный листок бумаги. Мятый, разлинованный, неровно оборванный сверху — явно выдрали из какого-то блокнота. На листке, крупно и жирно было выведено:       «683945»       Ким несколько секунд внимательно рассматривал листок, даже повернул его обратной стороной, но там ничего не обнаружилось. Все, что он сообщал — шесть непонятный цифр.       Ким поднял глаза на друзей, которые уже поднялись на ноги и теперь разминали затекшие конечности.       — Это с исчезнувшей стройки? Вы нашли какие-то ее следы?       — Нет, — усмехнулся Всеволод. — Это было на лобовом стекле вездехода, когда мы проснулись. Аккуратно заткнутое за дворники, и для верности еще и придавленное камнем. Цифрами вовнутрь, очевидно, чтобы мы уж точно увидели.       На участке повисла тишина, прерываемая лишь шорохом каменной пыли, которую ворошил под их ногами неугомонный ветер. Норн и Всеволод молча смотрели на друга, ожидая, пока до него дойдет суть ситуации.       Лицо Кима помрачнело, он резко, до щелчка, повел челюстью вбок.       — Так и знал, что не все с этой планетой чисто! Ну не бывает так, что куча разумных исчезает бесследно вместе со всей техникой и постройками. Даже при природных катаклизмах — не бывает, только при целенаправленном человеческом вмешательстве. Кроме того, по дороге сюда я видел кое-что.       И он рассказал друзьям о странной бегущей тени. Норн и Всеволод переглянулись.       — Я почувствовал что-то, — встревожено сказал фиксианец. — Вернее, кого-то, когда… ну, выходил по надобности. Сева спал, и по времени это было как раз незадолго до появления листка. Абсолютно чуждое сознание, настолько смазанное, что и не ясно, разумно оно или нет. Мне кажется, оно меня заметило, потому что как только я попытался понять, откуда идет эмофон, все тут же пропало.       — Ну, если заметило, то точно разумно, — мрачно подытожил Ким, сгибая листок пополам и пряча его в карман комбинезона.       Норн покачал головой.       — Вовсе не обязательно. Ты удивишься, но существует немало животных, которые в качестве коммуникации сообщают друг другу не только звуковые сигналы, но и посылают особое ментальное излучение. Не полноценные мысли, конечно, но что-то вроде эмоционально окрашенных сигналов. И так же как обычное животное способно перестать издавать звуки и затаиться, если чует опасность, так и эти телепатические виды способны прервать свою «трансляцию», чтобы не быть обнаруженными. Так что я вполне мог почуять кого-то подобного, кто знает, какая фауна обитает на Крате? Но, конечно, появление этого листка говорит в пользу иной версии.       — Вот именно, — Ким застегнул карман и встревожено оглянулся на оставленный за спиной катер с роботом, словно боялся, что их уведут прямо у них из-под носа. — Теперь хочешь - не хочешь, а придется работать по двое. А третий будет охранять периметр.       — Мы тоже об этом думали, — закивал Всеволод. — Кто первый в караул? Я предлагаю Норна, пусть немного отдохнет от булыжников, он их вчера больше всех натаскал.       — Эй! — возмутился фиксианец. — А меня спросить? Я хорошо отдохн…       — Я согласен, — быстро перебил его Ким. — Извини, Норн, но двое против одного, ты в меньшинстве. Бери бластер и охраняй наши спины, а мы их немного погнем. Сева, помоги мне робота выгрузить.       Норн посмотрел на них волком, — Ким невольно вспомнил, как сильно фиксианцы оскорбляются, когда намекают на их физическую слабость, — но говорить, к вящему удивлению Кима, ничего не стал: молча достал бластер, молча поставил его в режим оглушения, и так же молча отошел к краю участка, повернувшись к ним спиной.       — Он переживает, — тихо шепнул Киму Всеволод, что было глупо, учитывая внутреннюю связь, по которой Норн все отлично слышал. — Говорит, сигнал от его соотечественницы стал слабеть, а временами и вовсе прерываться. Норн очень боится, что она там… в нехорошем состоянии.       Кима эти слова резко отрезвили.       — Тогда быстрее. Чем раньше робот снимет первый слой, тем быстрее мы сможем убрать со второго эту черную дрянь и снять уже его. По-другому все равно никак не продвинемся.       Вместо ответа, Всеволод молча сжал его плечо. В четыре руки они сноровисто выгрузили робота, настроили все его пять манипуляторов и работа закипела.       Спустя два с половиной часа бесконечных наклонов за очередным раздробленным булыжником и поворотов, чтобы отшвырнуть за край участка бесполезные обломки, Ким почувствовал, что ему, как никогда, хочется тихонько скулить в такт каждому движению разламывающейся от усталости поясницы. Робот вгрызался в камень бесперебойно, они с трудом поспевали за его скоростью, хотя все, что от них требовалось — успевать убирать обломки и каменную крошку, загромождающие пространство.       — Адская работенка, — Всеволод с громким хрустом разогнул поясницу. — Не завидую я шахтерам.       — Каким шахтерам, в шахтах давным-давно все машины делают, — пересохшим ртом прохрипел Ким. — Это разве что на каких-нибудь молодых планетах… Ну, либо в ситуациях вроде нашей, где идиот-капитан загрузил только одну такую умную машинку себе на корабль.       — По уставу положен один проходчик, — возразил Всеволод, вновь наклонившись за камнями. — Для взятия образцов или устранения небольшого завала. Больше — зачем? Кто ж знал, что тут такая ситуация случится. Я, честно говоря, был уверен, что даже если завал какой, мы разберемся с ним с помощью местной техники. Они ж тут целые города подземные рыли, должно было остаться серьезное оборудование, не чета нашей жужжалке. А оно видишь, как. Норн, что там у тебя? Все чисто?       — Чисто, — прошелестел в наушнике голос друга. — Ким, давая я тебя сменю, ты уже еле дышишь.       — Я в порядке, — фыркнул Ким, мысленно выматерив чувствительную внутреннюю связь, передающую каждый вздох. — Просто немного не выспался.       Последние его слова потонули в жутком грохоте, скрежете и лязге. Пространство вокруг содрогнулось и пришло в движение. Капитаны инстинктивно, не разбираясь, что происходит, бросились к краю участка, где мгновенно упали на землю и вжались в нее, закрыв головы руками. Норн, не выпуская оружия, рухнул следом.       Несколько бесконечно длинных мгновений все вокруг содрогалось, тряслось и выло. Каменная пыль заполнила пространство настолько, что Ким невольно порадовался, что воздух в защитных шлемах хоть и поступает извне, все же на совесть фильтруется. Без этого они бы сейчас задохнулись на раз.       — Землетрясение? — тихо выдохнул он, зная, что друзья услышат даже в таком шуме. Впрочем, грохот уже начал понемногу стихать, как и судороги земли под ними. — Или само извержение?       — Не знаю, — так же тихо отозвался Норн, пока Всеволод рядом отчаянно кашлял, умудрившись наглотаться пыли даже сквозь фильтр. — Но мы явно что-то потревожили своими работами.       — Кха-кха, — Всеволод зашелся в таком приступе, что Ким не на шутку встревожился и попытался подобраться ближе, но друг, разглядев сквозь оседающую пыль его маневр, махнул рукой.       — Я в по… кха…порядке. Кха! Смотрите!       Он ткнул пальцем в сторону завала. Ким с недоумением проследил направление его жеста, а когда понял, что Сева имеет ввиду, тут же вскарабкался на ноги.             Позади него Норн потрясенно охнул и тоже поспешил подняться с земли. Вдвоем они вздернули в вертикальное положение все еще заходящегося в приступах кашля друга, но Всеволод только отмахнулся.       — Да в порядке я! Кха-а! Вы вот это видите?!       Они видели.       Оказывается, предполагаемый вход в подземный город, где они надеялись найти выживших, был завален не только камнями. Огромная металлическая дверь, тщательно вплавленная в облицованные металлом края пещеры, на корню пресекала любые попытки дальнейшего продвижения. Преграда из камней, над которой им пришлось столько биться, и которая осыпалась, похоронив под собой бедолагу робота, оказалась лишь тонким внешним слоем, который они хотя бы могли снять. Здесь же…       — Да ее ядерный удар не возьмет, — упавшим голосом сказал Норн, мысленно оценив толщину двери. — И нет никакой гарантии, что за ней мы не наткнемся на еще один слой завала. А техники у нас с собой больше нет.       Он нашел глазами темно-красные манипуляторы, нелепо торчащие из-под камней, и Ким ощутил, как под ребрами закопошилась чужая грусть. Норн очень сожалел об утрате робота, причем, грустил о нем не как об утерянной вещи, а как о почившем боевом товарище.       — Погодите, — Всеволод, победив, наконец, в борьбе с выматывающем кашлем, с трудом выпрямился и развернулся к Киму. — Тот листок, что мы нашли утром. Разве те цифры не похожи на код к замку? Уверен, здесь должен быть электронный замок, вряд ли такая махина открывается простым ключом.       Глаза Кима расширились.       — Черти космические, а ведь ты прав, — он торопливо полез в карман, куда ранее отправил таинственный листок. — И как я сам не подумал…       Записка от неизвестного не то доброжелателя, не то врага оказалась на месте, разве что изрядно помялась. Ким торопливо расправил бумагу.       — Шестьдесят восемь, тридцать девять, сорок пять, — вслух прочитал он. — Думаете, сработает?       — Пока не попробуем — не узнаем, — отозвался Норн, который уже перелез по упавшим камням к двери и теперь счищал с нее налет серой пыли. — Вот замок, — крикнул он, смахнув грязь с небольшой коробочки, мигающей красными индикаторами. — Ким, повтори цифры.       Однако Ким не отозвался. Он явно колебался, и Норн с немым вопросом обернулся к другу.       — Что-то не так? — Всеволод подошел ближе и положил руку ему на плечо.       — А если это ловушка? — хрипло спросил Ким, непроизвольно сминая листок в своих грязных перчатках. — Если это код запуска какого-нибудь взрывного устройства с обратной стороны двери? Если мы, вместо того, чтобы спасти, только окончательно погубим пострадавших? Мы же не знаем, друг или враг подложил нам эти цифры. Вдруг они именно на это и рассчитывают?       Всеволод за его плечом прерывисто вздохнул, очевидно, согласившись с такой возможностью. Норн, однако, не дрогнул и единым мускулом.       — Если бы это была ловушка, — спокойно сказал он, — то сигнал от моей соотечественницы не указывал бы сюда с такой настойчивостью. Здесь вход, он безопасен, и выжившие знают об этом. Просто они, по какой-то причине, не могут сюда добраться и ждут помощи извне. И, кроме того, у нас и вариантов-то больше никаких — зацепок иных нет, вся техника погибла, а рукам мы не сделаем ничего. Какие там цифры?       Ким, понимая, что Норн прав от и до, одеревеневшими губами повторил код. В полной тишине фиксианец нажал шесть кнопок, и каждое нажатие сопровождалось длинным пронзительным писком. Отзвучал последний сигнал, и тишина над площадкой повисла густая и тяжелая, как трясина. Не сработало? Код был не от двери? Тогда что он вообще означает и что им теперь делать?       Спустя пять невыносимо долгих секунд раздался длинный низкий гул, дверь завибрировала и начала расходиться в стороны, как если бы кто-то гигантский размыкал две сцепленные железные ладони, переплетенные пальцами. Медленно, с неимоверным усилием, «ладони» расходились, обнажая темное нутро пещеры, из которой несло влагой, сыростью и плесенью. Никакого завала там не оказалось, вниз вели целые, выбитые в камне ступени.       Спустя тридцать секунд створы двери окончательно разошлись, гул и вибрация, сотрясающая почву, прекратились, и над участком вновь повисла тишина.       Ким потрясенно выдохнул, только сейчас сообразив, что все это время стоял, задержав дыхание.       — Добрались. Звезды пресветлые, добрались. Наконец-то.