Звездные дороги

      Пот по лицу, спине и груди катился градом. Защитный костюм не давал телу переохладиться, но чувствовать, как вся нижняя одежда промокла насквозь, было удовольствием, мягко говоря, сомнительным. Тяжело дыша, Ким привалился спиной к камню, на секунду поднял защитную маску и быстро вытер лоб, на который из-под капюшона упорно стекали струйки пота. Сделав пару неглубоких вдохов, он с сожалением вновь опустил прозрачное забрало. Холодный, пригодный для дыхания воздух кислородной Краты казался глотком вожделенной воды в пустыне, и очень хотелось дышать им и дышать, но, увы, для разгоряченного организма это было чревато жестокой простудой.       Рядом Всеволод сквозь сжатые зубы сыпал проклятиями и ругательствами, меняя очередное сломанное сверло на новое. Последнее в комплекте: груда уже разбитых валялась здесь же, отливая тусклым металлическим блеском в свете портативных прожекторов.       — Если сломается и это, придется возвращаться, — мрачно изрек Всеволод, выпрямляясь и в который раз за последние несколько часов активируя робота-проходчика. — Или работать руками, пока не свалимся. Норн, ты точно уверен, что сигнал идет отсюда?       Фиксианец, который работал у другого края завала, но отлично слышал вопрос по внутренней связи, молча кивнул, сосредоточенно превращая в крошку очередной обломок в половину своего роста. В отличие от робота, который не различал виды породы и пер напролом, они втроем быстро вычислили небольшие черные обломки, ломающие закаленный металл как спички, и теперь старательно обходили их, дробя камни вручную, каждый со своей стороны. Это была капля в море на фоне машины, но лучше уж эта капля, чем стоять и бездействовать. И без того почти неделя поисков прошла впустую.       Всеволод поднял маску и так же, как Ким, наспех вытер мокрый лоб, спешно бухнув забрало обратно.       — Ким, — с откровенным сомнением покосился он на друга. — Ты-то что скажешь? Думаешь, мы правильно определили место?       Ким услышал вопрос и поднял глаза.       …Море с приятным размеренным шорохом набегало на прибрежные камни, любовно омывало их и покорно отступало обратно, чтобы уже через секунду вернуться вновь. Вечный размеренный механизм, дыхание стихии, древней, как сама жизнь. Или самой жизни?.. Киму безумно хотелось очутиться на этом берегу. Упасть у самой воды, подставить лицо соленым брызгам, а босые ступни — набегающим волнам, зарыться руками в горячий песок. И ни о чем, ни о чем не думать, не переживать, не высчитывать, не проверять по сотому кругу одно и то же. Да в конце концов хотя бы перестать видеть кошмары, где заваленные камнями люди задыхаются и зовут на помощь, а он не может до них добраться. Почему-то среди этих людей всегда оказывались Норн с Севой. И сколько он ни откидывал камни и землю с дороги, сколько ни умолял кого-то незримого помочь, так никогда и не успевал, до самого финиша наблюдая, как гаснут глаза друзей, а после рывком просыпаясь и сразу же садясь на койке, задыхаясь и обливаясь потом от ужаса.       Легкие шаги Норна вклинились в ровный шум моря и тут же, словно по волшебству, голограмма поменяла изображение на умиротворяющий лиственный лес на рассвете. Ким мельком взглянул на идиллический пейзаж и усмехнулся. Иногда ему казалось, что релаксатор обладает собственным сознанием, подстраиваясь под запросы каждого отдельного обитателя «Чайки». Это было не так очевидно, когда на корабле обитало много народа и ежевечерний пейзаж выбирали общим голосованием, но когда экипаж стал состоять лишь из троих, не замечать подстройку оказалось трудно. В присутствии Севы, например, голограмма всегда менялась на красочный луг в различное время суток и подчеркнуто-уютные деревенские домики вдали. У Норна это всегда была густая зелень, чаще всего на рассвете, а у него самого — морские просторы в середине дня, ясные и чистые.       — Ты бы отдохнул, — фиксианец обошел его и невесомо опустился на свободный край дивана. — Сколько ты уже не спишь? Явно больше суток. Голова не станет работать яснее, если ты будешь истязать свой организм.       — Не могу, — честно признался Ким, с усилием растирая лоб ладонями. — Спать. Как только проваливаюсь в сон, тут же начинаю видеть кошмары. И такие, мать их, красочные, что потом нужно успокоительное пить. Лучше уж залиться кофе и тупить в одну точку. Все равно толку от меня ноль, хоть сплю я, хоть не сплю.       Норн виновато опустил глаза.       Они искали пропавших уже неделю. Прочесали каждый доступный уголок кальдеры, где должна была располагаться исчезнувшая стройка, всеми поисковыми механизмами, какие только нашлись на борту «Чайки», включая эмпатию Норна и банальный поиск руками, глазами и ушами на случай, если что-то здесь блокирует или искажает работу техники. Шаг за шагом, километр за километром. На всякий случай захватили по паре десятков километров с каждой стороны периметра; без конца и края прослушивали местный эфир, сменяя друг друга посменно. Ким лично несколько раз разобрал и собрал найденный ими передатчик, надеясь найти хоть какую-то зацепку.       И пусто, пусто, пусто…       Всеволод проклинал себя за то, что так мало информации выбил у командования об этой планете, Норн считал себя виновным, что его эмпатия не могла ничего нащупать. А Ким жрал себя за все и сразу, причем, чем дальше, тем больше.       Шумно выдохнув, Ким уронил руки на колени. Откинув голову на спинку дивана (ровно держать ее уже попросту не оставалось сил), он повернулся к Норну.       — Ты сам как, отдыхал? Тоже ведь загоняешь себя сверх меры.       Норн покачал головой, с преувеличенным вниманием изучая собственные колени.       — Я в порядке. Мы с Севой думали, может, поискать еще в…       И тут его выгнуло дугой, да так резко, что Ким не сразу сообразил, что вообще происходит. Словно в замедленной съемке он увидел, как фиксианец дернулся и так сильно прогнулся в пояснице, будто что-то тяжелое с размаху ударило ему в спину. Норн резко втянул воздух, вцепился в собственную форму на груди всеми руками и начал безмолвно сползать на пол. Ким очнулся, бросился ему на помощь, и тут его собственную голову будто пронзило десятком раскаленных штырей разом…       — Ким? Ты меня слышишь? Может, все-таки прекратим это безумие и попробуем поискать более податливый участок? Вдруг Норн все-таки ошибается?       Голос Севы выдернул Кима из воспоминания. Он понял, что застыл на месте, кусая губы и неотрывно глядя на сосредоточенно работающего Норна. У фиксианца был взгляд человека, сознательно выступающего на поле боя в первых рядах, с пониманием, что он может умереть в любую секунду, но с твердым намерением не отступать ни на шаг. Даже забрало маски не могло этого скрыть. Перед глазами одна за другой проплыли картины того, как исказилось его лицо, когда удалось уловить «сигнал», как он скреб по собственной груди, как оседал на пол с глазами, полными боли, и как отголоском этой боли догнало самого Кима. Такое не сыграешь, это не просто догадки или слабая уверенность, что «может быть где-то там». Норн был железно уверен в пеленге сигнала. И Ким ему верил.       Он мотнул головой и решительно поднял инструмент.       — Работаем, — коротко приказал он. — Норн не ошибается, я в нем уверен.       Всеволод раздраженно выдохнул и с щелчком зафиксировал маску. Ким был капитаном в этой миссии, и ему выносить окончательное решение. И даже если сам Всеволод был не согласен с таким раскладом, приходилось слушаться вышестоящего.       Сноп искр, вырвавшийся из сопла робота, и резкий, перекрывший все шумы сигнал возвестил о том, что последнее сверло для автоматического бурения почило с миром. Ким, так и не успевший включить свой инструмент, замер. Норн, увидев, что произошло, тоже отключил отбойный молоток и, опустив его, привалился левыми плечами к камням, переводя дыхание. Впервые с утра над участком воцарилась абсолютная звенящая тишина.       Всеволод прижал два пальца к виску поверх шлема и тяжело вздохнул. Тихий звук прозвучал по внутренней связи устало и безнадежно.       — Теперь — только руками. И, скажу честно, не думаю, что мы в этом преуспеем, учитывая потенциальную толщину завала. Возможно, стоит вернуться, починить инструменты и продолжить завтра?       — Там могут быть выжившие, — тускло отозвался Ким, которого чувство близкого провала миссии и без того сжирало тем сильнее, чем больше дней уходило пустоту, а теперь и вовсе накрыло с головой. — Они там уже сколько… пять недель? Шесть? Больше? Если кто и выжил, то у них каждый день на счету, а мы и без того неделю потеряли.       — Вы можете вернуться, а я останусь, — подал голос Норн. Он устало оторвался от опоры в виде камней и подошел ближе к друзьям. — В том, что копать здесь руками безнадежно, Сева определенно прав. Нам нужен робот, чтобы побыстрее разгрести завал, а без возвращения на «Чайку» его не перезарядить, да и само сопло нужно заменить, посмотрите, оно безнадежно испорчено. Вы возвращайтесь, а я останусь и еще немного поработаю, насколько сил хватит. И буду отслеживать сигнал. Если он пропадет или изменится, из нас троих только я смогу это заметить, а в нашем положении это критически важно.       — Норн, — Всеволод тяжело взглянул на фиксианца сквозь запыленное забрало. Он не хотел открыто ставить под сомнения слова друзей, но нервы уже сдавали. — Ты уверен, что сигнал и вправду существует? Это точно не игра твоего воображения?       Ким мгновенно ощерился на эти слова и уже приготовился к словесной схватке, но Всеволод примирительно поднял руку, прося дать ему договорить.       — Я не сомневаюсь в твоих способностях, Норн, или в способностях твоих соотечественников, пойми. Я знаю, что эмпаты способны пеленговать сигналы от других разумных, и притом на большие расстояния, я сам много раз это видел, работая в ЦУпе. Но я также помню и историю про коренных марсиан нашей Солнечной системы: фиксианцы не смогли учуять их сквозь толщу планетарной коры. Они сами говорили, что кора каким-то образом блокирует сигналы от разумных. Когда мы прилетели сюда, ты ничего не почувствовал, верно? И всю неделю была тишина, а потом тебя вдруг озарило. Ты уверен, что это не игра нервов или подсознания, которое из-за стремления найти пострадавших начало обманывать само себя?       Ким, переминающийся за его плечом, гневно фыркнул. Было очевидно, что его злят как недоверие Всеволода, так и то, что он решил свои сомнения озвучить (и еще неизвестно, что больше). Всеволод не понимал такого отношения, потому как на кону стояли многие жизни разумных и было не до вежливости и реверансов. Они все знали, что мозг разумного может виртуозно обманывать самого себя, когда попадает в нечеловеческие условия, они все с этим сталкивались за время службы, поэтому что такого неправильного было в его вопросе? Тем более что факт про Марс и оплошавших там фиксианцев был общеизвестным, как и их слова про блокировку эмпатии почвой. Ким не мог этого не понимать, и потому его злость и раздражение были абсолютно необоснованными.       Норн, что характерно, воспринял недоверие друга абсолютно спокойно, внимательно выслушал его претензии и кивнул.       — Да, да, я понимаю твои сомнения. Конечно, ты прав, Сева: и почва, и биосфера любой планеты действительно в определенном смысле блокируют сигналы. Но это верно только когда сигналы идут от чуждых нам разумных. То есть, от инопланетян по отношению к фиксианцам. Со своими сопланетниками же мы связаны так, что я смогу почувствовать сигнал даже за многие парсеки. Если, конечно, он будет целенаправленно взывать о помощи. То есть… мы со своими связываемся не так, как с другими. Через иные, более тонкие структуры пространства. А там — иные законы. И никакая почва, или расстояние, или глубина там не помеха. Понимаете?       Очевидно, лица как Кима, так и Севы отражали отрицательный ответ, потому что Норн прерывисто вздохнул и растерянно потер затянутую в мягкий защитный костюм шею.       — Как бы наиболее понятнее донести… Вот вы замечали, что во сне время течет по-другому? Более быстро? Наяву пройдут две минуты, а во сне ты успеешь прожить годы?       Друзья синхронно кивнули, и Норн чуть приободрился.       — Отлично. Или мысли: любая мысль гораздо быстрее скорости света. Здесь, в материальной, физической плоскости все математически точно, а там — не так, там по-своему. Вот это и есть законы более тонких материй. Они не подчиняются физическим законам материального мира. Наша эмпатия родом именно из таких вот энергий, и когда мы взаимодействуем друг с другом, то там она и остается, то есть, там, где нет преград. Нам не нужно «выносить» это умение в физический мир, где ему могут помешать какие-то заслоны в виде глубины или расстояния, как случилось на вашем Марсе. Здесь, на Крате, находится мой соотечественник, и я почувствую его, даже если мы будем на противоположных полюсах планеты. И на какой бы глубине ни оказались выжившие — тоже. В данном случае ошибка исключена. Сева, пожалуйста, скажи, что ты хоть немного улавливаешь ход моих мыслей, потому что я ни разу не эксперт в донесении до инопланетян нашего образа мышления и восприятия реальности.       Всеволод невольно улыбнулся искреннему волнению в голосе Норна.       — Думаю, я понял тебя, спасибо, что разъяснил. Вы со своими соотечественниками не испытываете каких-либо преград, если связываетесь эмпатически. А вот с другими инопланетными разумными такое возможно, как и случилось на Марсе. Правильно?       Норн с энтузиазмом кивнул.       — Но тогда почему ты всю прошедшую неделю не слышал никаких сигналов? — вклинился Ким. — Ведь не мог же твой сопланетник прилететь в то время, когда мы уже были здесь? Если бы командование послало кого-нибудь нам на помощь, нас бы обязательно поставили в известность, правильно?       Норн задумчиво потер подбородок, смерив долгим взглядом гору камней, над которой они бились с самого рассвета.       — Я думаю, это целитель. Тот фиксианец, что находится здесь. На такие вот межрасовые стройки всегда посылают целителя-эмпата, чтобы он, в случае чего, сглаживал конфликты, неизбежно возникающие из-за разницы культур. И, если здесь произошел несчастный случай и пострадало множество разумных, целитель мог попытаться оттянуть на себя самые тяжелые их эмоции, что в больших масштабах чревато для него весьма тяжелыми последствиями. Вроде комы, например. Возможно, вчера он впервые очнулся, потому я и смог его почувствовать. Или все это время он ходил под добровольно выстроенными щитами, а вчера этот щит что-то пробило. В любом случае, я на сто процентов уверен, что он где-то за этими камнями. Возможно, на километры вниз, но вход — здесь, сигнал сознательно концентрируется им на этом месте.       — Значит, он тебя тоже чувствует?       — Должен. Я постарался наладить двусторонний обмен, дать понять, что мы его услышали и постараемся помочь, во что бы то ни стало. Кстати, судя по длине эмпатической волны, это не он, а она. У женщин эмпатия «звучит» несколько по-иному, узнаваемо.       Ким, с плохо скрываемым торжеством, хлопнул Всеволода по плечу.       — Видишь? Никаких домыслов, только чистая наука. Пусть и непонятная нам.       Всеволод протяжно выдохнул и кивнул.       — Да, теперь я вижу. Прости, Норн. Я, похоже, просто вымотался: давно дальше кабинета не выбирался и уже начал забывать, каково оно бывает «в поле». Знаешь что, Кимка, ты возвращайся на «Чайку», а я останусь, помогу Норну. Может, заночевать здесь придется, и нельзя, чтобы кто-то из нас оставался снаружи в одиночестве.       — Нельзя, — согласился Ким. — Но давай лучше я останусь? Ты правильно сказал: для тебя все это внове, а я последние два года только так и жил, мне привычнее в разы.       Всеволод улыбнулся и чуть выпрямился, внезапно почти сравнявшись ростом с высоченным Кимом. Удивительно, но даже голос его зазвучал по-другому, когда он заговорил: слушая его, Ким почувствовал, как начинает необъяснимым образом успокаиваться.       — Ты — капитан, тобой нельзя рисковать. Если придется спешно покидать эту «милую» планету, «Чайка» будет критически важна, а все ее системы замкнуты именно на тебя. Помнишь главное правило подобных миссий? Капитан и старпом никогда не покидают корабль вместе. Мы и так нарушаем все правила вдоль и поперек, но давай хоть бы здесь без откровенных глупостей, хорошо? Возвращайся, приведи в порядок робота, сам отдохни, а с утра возвращайся. А мы еще поработаем и…       — И что? — скептически изогнул бровь Ким. — Заночуете прямо на голой земле? В этой вечной мерзлоте с ее ядовитыми испарениями? Пока я буду мяконькую подушку давить в каюте? Нет уж, вот на это я точно не пойду, даже не уговаривайте.       Норн оглянулся на массивную горбатую тень, одиноко стоящую в стороне.       — Вездеход у нас только один, — с грустью констатировал он и без того очевидный факт.       Лицо Кима приняло задумчивое выражение и Норн, отлично считывающий эмоции друга, насторожился.       — Не вздумай! До «Чайки» отсюда более пятнадцати километров, пешком ты ни за что не доберешься. Тем более, тут полно дикого зверья…       — Кроме того, тебе робота с собой тащить, — поддержал фиксианца Всеволод. — А он не пару кило весит.       Они переглянулись и, похоже, пришли к молчаливому консенсусу.       — Бери вездеход, а мы как-нибудь без сна обойдемся, — постановил Всеволод. — В конце концов, мне не привыкать, я сплю по четыре часа, от силы.       — И я, — поддакнул Норн. — У нас есть шумовые гранаты, так что животных, в случае чего, отпугнем, хотя они, скорее всего, и не сунутся на свет. Ты нам только остатки провизии выгрузи, чтоб было что…       — Да замолчите вы! — в отчаянии воскликнул Ким, которого назойливые комментарии друзей явно сбивали с мыслей.       Всеволод и Норн тут же умолкли, вопросительно уставившись на него.       — Значит так. Сева, — Ким ткнул пальцем Всеволоду в грудь. — Ты взял с собой браслет для наземного пеленга?       — Естественно, — недоумевающе и даже чуть обиженно фыркнул Всеволод. — Но он отключен, мы же решили, что небезопасно выходить в эфир…       — Да, согласен. Но тебе не нужно будет держать его включенным постоянно. Активируешь буквально на две минуты через… — Ким перевел взгляд вверх и вправо, подсчитывая, — полтора часа. Я запеленгую сигнал и пришлю вездеход обратно, на автопилоте. Полтора часа мне как раз должно хватить, чтобы добраться до «Чайки», выгрузить робота и поймать сигнал. Понял схему?       — Понял, понял, — усмехнулся Всеволод, кивнув. — Хотя ты совершенно зря бесп…       — Цыц! Я капитан, и мне решать, насколько сильно беспокоиться. Эта Крата только кажется такой спокойной и необитаемой, но поверь моему невеселому опыту: передатчики с сигналом «SOS», при полном отсутствии разумных, с неба не валятся. Я хочу быть уверен, что вы надежно защищены от зверья, как местного, так и того, что имеет человеческий облик. Это не считая ядовитых испарений и холода, кстати. Норн, пойдем, поможешь выгрузить паёк и воду, а то мало ли, вдруг что с вездеходом…       — Ты сам-то как возвращаться будешь? — обеспокоенно спросил Норн, но Ким только отмахнулся.       — На «Чайке» есть катер, он домчит меня сюда как миленький. И меня, и робота. Все, хватит болтать, время поджимает. Заберите еду, помогите мне загрузить эту дылду сломанную, и я поехал. Этого робота еще чинить часа три, не меньше…       Уже когда темная точка вездехода, подпрыгивающая на ухабинах Краты и хаотично вскидывающая свет фар то вверх, то вниз, скрылась из виду, Всеволод вздохнул и обернулся на брошенный ими участок. Портативные прожекторы все так же парили по периметру огромной утоптанной площадки, ведущей ко входу в подземную пещеру, ныне наглухо заваленную.       — Предлагаю не просто разбирать завал, а сосредоточиться на удалении этих проклятых черных камней, о которых мы робота и угробили. Если их не останется, то завтра он справится с завалом за пару часов.       — Абсолютно поддерживаю, — с энтузиазмом отозвался Норн, первым отойдя обратно к брошенному инструменту и отряхнув с него каменную крошку. — Давай я с этого края буду работать, а ты — с противоположного…       — И встретимся посередине, — закончил его мысль Всеволод. — Заметано.