Звездные дороги

      Ходить по лабиринтам подземного города, загребая ботинками горячую воду, было неприятно. Полы заливало не слишком высоко: от щиколотки до середины колена, и жизням замурованных вода никак не угрожала, но пар, возникающий от ее соприкосновения с прохладным подземным воздухом, клубился в гротах, не давая нормально дышать. Система вентиляции без конца перегоняла воздух, ненадолго убирая испарения, но разбитый горячий источник тоже не дремал, безостановочно поставляя все новые и новые порции кипятка, к счастью, остывающего достаточно быстро до более-менее терпимой температуры. Впрочем, окажись вода холодной, было бы еще неприятнее, поэтому Эрик старался не жаловаться, привычно и даже прилежно находя во всем плюсы. Вот залило бы их из какого-нибудь ледяного резервуара, и все было бы еще хуже: прошелся от общего зала до закутка с туалетом — свалился с пневмонией. А лечить некому: рукав с медикаментами первой помощи и провизией по-прежнему завален наглухо и по-прежнему неизвестно, смогут ли они его откопать. Так что, как сейчас — еще терпимо. Конечно, рабочие ботинки, когда-то выдерживающие колоссальные нагрузки, уже стали похожими на лохмотья, но подошва еще кое-как держалась, а это было главным. Мужчина бы с удовольствием снял обувь, закатал штанины и месил воду босыми ступнями, да только это было чревато пробитыми, посеченными и порванными уже не ботинками, а ногами, как имели несчастье убедиться первые смельчаки. Потому приходилось терпеть. В конце концов… — он тяжело вздохнул, не в силах удерживать маску оптимизма и наедине с собой. — В конце концов, вряд ли одежда и обувь будут нужны им еще хоть сколько-нибудь продолжительное время. В отличие от Лассы и некоторых особо стойких выживших, Эрик поддерживал молчаливое мнение большинства, и оптимизмом это мнение не блистало. Лабиринты подземных пещер, которые Содружество взяло основой для своей стройки, уходили на глубину до километра, и хоть их и завалило на одном из начальных уровней, спасательная экспедиция, когда — если! — она прибудет, ничего не сможет найти ввиду полного отсутствия следов и намеков, куда все подевались. А в том, что следов не осталось, Эрик не сомневался — фанатики наверняка постарались. Так что жить им здесь, при лучших раскладах, столько, на сколько хватит провизии и медикаментов. В худшем же… на сколько хватит терпения у планеты и ее тектонической активности.       Тихие всхлипы откуда-то справа заставили его резко затормозить, от чего вода хлюпнула в ноги особенно сильно, и прислушаться. Звуки доносились из абсолютно неосвещенного ответвления главного коридора, «кишки», которая, насколько он помнил, вела в тупик. В груди нехорошо сжалось. Снова кто-то…? Или просто слезы из-за их общей безнадежной ситуации? Плачущий подавился очередным судорожным всхлипом и попытался задушить любые звуки, очевидно, поняв, что его услышали. Это стало решающим фактором в раздумьях, пройти ли мимо и не мешать кому-то выплескивать эмоции, или же подойти и попытаться поддержать. На всей стройке только один разумный мог, не глядя, чувствовать присутствие других. И только он один старался не принимать никакой помощи, хотя порой нуждался в ней поболее других.       Эрик развернулся и решительно захлюпал в «кишку». Скрывать свое присутствие он и не думал — все равно его уже заметили. Тот, кто сидел в темноте, соскочил со своего места, подняв тучу брызг, и попытался удрать, проскользнув у мужчины под локтем. Однако землянин оказался быстрее и успел ухватить беглеца за капюшон. Вернее, беглянку, высокую и почти невесомую.       — Эрик, пусти, — Ласса попыталась выкрутиться, но получилось лишь неубедительное трепыхание. Повертевшись на месте и убедившись, что выскользнуть из собственной жилетки с капюшоном не представляется возможным, она сперва сникла, а после упрямо вскинула голову и взмахнула всеми шестью руками.       — Ну да, плакала! Но это нормально для нас, пойми ты, нор-маль-но! Когда ты забираешь чьи-то негативные эмоции, они не растворяются и не исчезают в пространстве, они переходят к тебе. И хоть целительский резервуар для эмоций вмещает многое, но все-таки иногда и нам нужно давать слабину. Понимаешь?       — Понимаю, — недрогнувшим голосом отозвался землянин, продолжая двумя пальцами придерживать мягкий капюшон. — Значит, только из-за этого? Все прочие…       Он не договорил, запнулся, и Ласса, отлично уловив невысказанное, поспешно закивала.       — Живы, все живы, ничего не случилось. Так что можешь спокойно… Э-э-эй, ты куда…       Она снова смешно затрепыхалась, когда Эрик сделал шаг назад и, опустившись на нагромождение откатившихся сюда камней, потянул фиксианку за собой и усадил рядом.       — Ты что…       — Ничего. Но сидеть здесь в одиночестве и рыдать, тоже в одиночестве, я тебе не позволю. Можешь перекинуть часть оттянутых эмоций на меня.       — Так нельзя! — возмутилась Ласса. — Я целитель, я не имею права!       Эрик вздохнул упрямству собеседницы и первым взял ее нижние руки в свои ладони. Перевидав за многие годы работы на планетах и станциях не одного фиксианского целителя, он знал, что именно так они забирают у других разумных эмоции. Ласса вздрогнула и притихла, подтянув ноги повыше, чтобы они не болтались в воде.       — Слушай, я понимаю твою профессиональную гордость, но здесь и сейчас она совершенно не к месту, правда. У нас критическая ситуация: большая часть людей погибла, все оставшиеся — в глубоком шоке и отчаянии, а забираешь всю эту боль ты одна. Так нельзя.       — Меня для этого готовили, — тихо возразила целительница. — Я для этого сюда и прибыла.       — Нет, ты прибыла для смягчения возможных конфликтов со стороны новой расы, напомню, во время мирной стройки, где самая большая проблема — усталость и языковой барьер между работающими. И даже если тебя готовили к экстренным ситуациям, то точно не к таким масштабным. Нет, не спорь, я знаю, как твои сородичи чувствуют себя в местах массовой гибели, тебе нужно медаль дать уже за то, что ты не лежишь пластом с психошоком. Так мало того, ты сверх этого еще и помогать продолжаешь. Так что прошу, отдай мне часть того, что забрала, вдвоем нести это будет легче. Я нулевой эмпат, меня оно даже не сильно мучить будет. Скорее всего.       Ласса слабо усмехнулась. В проникающем из коридора неверном свете ее глаза чуть заметно мерцали.       — И хотела бы отказать и не отдать тебе ни капли, да только ты уже забрал больше половины, пока говорил. Обошел все мои щиты и даже не заметил. Поверь, на нулевого эмпата это никак не тянет, как и твоя до странности солнечная энергия.       Эрик в первую секунду удивился было, но после короткого раздумья равнодушно пожал плечами. Он привык считать себя абсолютным ничтожеством во всех этих тонких материях и не хотел ничего менять в устоявшемся мировоззрении. Поэтому, даже если у него и есть какие-то там способности или энергия, что с того? Это не имеет никакого значения. Главное, Ласса не будет больше стучать зубами во сне от нервного мандража, а он — смотреть в потолок и мучиться от непонятного чувства вины, словно когда-то пообещал, а теперь не может защитить столь хрупкое создание.       — Я родился на самом солнечном континенте Земли, — полушутливо сказал он, уводя разговор прочь от непонятных ему терминов. — Наверное, впитал в себя тамошнее тепло.       — Наверное, — кивнула фиксианка. — Ты действительно теплый, как для физического зрения, так и для эмпатического.       Она устало зевнула, прикрыв рот верхней рукой и, аккуратно высвободив свои нижние ладошки, сползла с камней, бесшумно ступив в воду.       — Я пойду отдохну немного, ты не против? Эти эмоции совсем меня вымотали. Теперь, когда их стало меньше, я, наверное, даже смогу нормально поспать. Спасибо тебе.       — Обращайся, — кивнул Эрик. Ласса сонно улыбнулась в ответ и, развернувшись, тихо побрела в основной коридор. Когда ее высокий силуэт скрылся за поворотом, улыбка сползла с лица мужчины, превратившись в усталую гримасу. Он подобрал ноги повыше, обхватил колени и уперся в шершавый камень позади себя. Давящее, безысходное отчаяние, от которого хотелось вскочить и бежать куда глаза глядят, теперь заполняло его изнутри почти полностью. И вот это — лишь половина того, что несла в себе Ласса? Как она выдержала только… Эрик не жалел о том, что сделал, он твердо постановил для себя, что попозже, как только увидит, что целительница снова надрывается, поступит так еще раз. И еще, и еще, столько, сколько будет нужно, столько, сколько они будут оставаться здесь живыми. Ну, а потом… Если доживут — узнают.       Ему отчаянно хотелось верить в лучшее. Верить вопреки всем прогнозам, вопреки собственному здравому смыслу, наперекор самой судьбе. Верить так, как верилось еще в детстве, что всегда придет кто-то большой и сильный, протянет руку, вытащит, спасет, удержит… Хотелось, но получалось с трудом. Разве что глубоко-глубоко в душе, почти не заметно для самого себя. Потому что жизнь била немолодого уже инженера столько раз, что он сбился со счета. И останавливаться, судя по нынешней ситуации, она не собиралась.       Эрик вздохнул и уткнулся лбом в собственные колени, представляя, как где-то далеко-далеко наверху, на свободе, в камень вгрызается сверло робота-проходчика и завал тает на глазах. Это было так глупо, так наивно, но подобные мысли помогали ему и всем выжившим держаться в этом каменном мешке каждый новый день. Можно верить или не верить в чудеса, но мечтать и надеяться человеку никто не запретит, даже в самых страшных обстоятельствах, в любые времена.