Единственная слабость

      Шум доносящийся с коридора до жути раздражал каждого, потому что исторически сложилось у них, раз шумят — что-то случилось. Неважно, кто-то неправильно заполнил важные бумажки, напортачил с отчетами, некие дебилы с низким интеллектом подрались на складе, полным взрывчатки и оружия. Что-то случилось либо плохое, либо радостное. В кабинете на всю работал кондиционер, не позволяющий проникнуть жаре с улицы, однако, несмотря на дорогое оборудование, в комнате было душно.       Данил уже битый час не мог сосредоточиться на работе. Массивный стол завален кучами бумаги, требующей его подписи или корректировки. Некогда ровные стопки, разложенные каждая на свою тематику, превратились в непонятную кашу из всевозможных тем, что разыскать нужное не получится даже спустя час. Данил расслабил галстук и тяжело вздохнул, ему чертовски душно и нечем дышать, хотя, казалось бы, в помещении кислорода хоть отбавляй. Он в очередной раз за последний час пробегается по словам, которые лишь мыльными волнами расплываются по листу.       Данил раздраженно трёт их руками, отчего они болезненно краснеют, и пробует снова. Не получается. Он раздраженно дёргает плечами, но больше не пытается заставить себя работать. Данил отодвигает документы в сторону, мешая их между собой, ручки катятся вслед за ними, неприятно шкрябая по деревянному столу, и кладет тяжелую голову на руки. Холод дерева расслабляет напряженное тело. Данилу думается, что в последние несколько лет он давно забыл такое слово, как расслабиться.       Почувствовать долгожданное расслабление помочь мог только один парень с пронзительными голубыми глазами, смотревшими точно в душу, которую глава Уробороса не любил выставлять напоказ. В Антоне, наверное, Данил любит всё. Все его выебы, несносный характер и привычки, даже несмотря на свою неприязнь к курению. Те же перепады настроения и вечную саркастичность парня Данил с легкостью вытерпит и смириться, поскольку по себе знает, что делают улицы трущоб с людьми и чему их учат с младенчества.       Однако такое недоверие Антона Данил не понимает. Неужели столько проведенного времени вместе не показали Антону настоящего намерения Данила, только с его командой был настолько искренним? Три года совместного сотрудничества, а также их личных тренировок самообороне и просто разговорам ни о чем не говорят Черемисину совсем ничего? Данил, честно говоря, очень устал пытаться достучаться до Антона и его сознания, что быть вместе — неплохо.       Ещё Данил не понимает, чего тот так боится. Сколько бы раз Гаврилов не заводил разговор о причинах такой категоричности. Антон кричал о нежелании терять карьеру, и Данил не был глупым человеком, чтобы не понять, о чём именно говорит Черемисин, но увидеть цельную картину не получается — Антон не даёт.       Они познакомились три с половиной года назад в каком-то разрушенном хлебобулочном цехе, в который Данил забрел с Агеманом в тот день случайно — они прятались от ни с того, ни с сего начавшегося ливня, залившего в тот вечер несколько улиц, что потом крутили по новостям. Здание находилось возле леса, и Данил часто приходил туда, когда был совсем маленьким, держась за мягкую руку матери, которую похоронил через два года в двадцати метрах от цеха на ближайшем кладбище. На которое тот и собирался изначально, пока матушка-природа не решила поиграть в обливание людишек.       Завод был большой, правда, уже давно оржавевший и обветшалый. Внутри вместо сладких запахов только вышедших из печи белочек стояла вонь от разложившегося, неубранного теста и других продуктов. Сыростью и плесенью, что пряталась по углам здания. Данил с ностальгией осмотрел большое помещение, в котором находилось большое количество столов, раньше наполненных свежей выпечкой. Гаврилов проходит в середину и с интересом осматривает старую мебель. Артем оказывается рядом, возможно, хочет спросить, что они будут делать, либо же начать ебать ему мозг всеми правдами и неправдами — его в принципе самая любимая часть их дружбы — насчет затеи. Однако друг успевает только рот открыть, а Данил морально подготовиться бросить ответку, как в глубине коридора, находящегося справа в нескольких шагах от них, слышатся приглушенные голоса.       Они переглядываются. Артем кивает в сторону, мол, давай спрячемся за прилавок, который лет двадцать назад был небольшой кассой. В огромном пыльном зале, заполненном столами и другой мебелью, пожалуй, это единственное место, куда поместятся два мужика вроде них. Много лет работы в мафии и как бывшие военные, Данил и Артем оказываются за баррикадой в считанные секунды бесшумно. Ливень за стенами также способствует им — хоть в чем-то сегодня.       Два мужских голоса появляются в помещении не менее быстро. Двое парней обсуждают какие-то обыденные темы, смешанные со вставками… о них? Вернее, подобных им. Змеи мелькают в словах звонкого голоса, а второй, более низкий и будто раздраженный, соглашается с оскорблениями.       — Он же буквально издевается над нами! — голос отдаётся эхом от стен.       — Знаю, только пока с этим я ничего не сделаю.       — Антон, — снова говорит первый, — ты чего так раскис-то?       Парню не отвечают. Вероятно, но собеседник ушёл в свои мысли, игнорируя, по-видимому, друга. Артем шевелит губами, предполагая, что сзади них какая-то новая группировка, которая уже успела чем-то насолить их врагам. Или они им — Данилу не важно, важно то, что у них могут появиться новые союзники. В помещении стоит тишина, разрушаемая только каплями по витражам цеха. Антон молчит, а его собеседник не пытается разговорить.       Агеман придумывает, как им сойтись с ребятами. Интересно, что произошло у них с Змеями. Артем смотрит перед собой, кивая своим мыслям, — дождаться их ухода и на базе узнать поподробнее, чтобы познакомиться, — и он поворачивается к главе, посоветоваться. Агеман в секунду чувствует, как расширяются его глаза, готовые выпрыгнуть из глазниц на встречу нежеланным приключениям, а в голову лезут только самые разнообразные проклятия отнюдь не цензурными выражениями: Данил, будь проклят его чувствительный нос, надышался пыли и собирался выпустить воздух. Артем закрывает глаза, и по залу проходится чих, ломая их стелс вдребезги.       — Кто тут?! — вскрикивает первый парень. Данил виновато смотрит на Агемана, готового врезать главе, и выставляет руки в мирном жесте. Артем вздыхает и встает за неловко улыбающимся Данилом, складывает руки на груди, не собираясь говорить вообще. Данил обосрался — пусть сам убирает за собой.       — Э-э, привет, ребята, — Данил чешет голову рукой, не переставая улыбаться. Он исследует парней перед ним не настойчивым взглядом, подмечая их эмоции. Парень, который кричал, смотрит удивленно и одновременно злобно, сжимая руки в кулаки, видимо готовится к любому исходу. Голубоглазый парень, Антон, стоит к ним полубоком, скрестив руки на груди. Данил замечает заинтересованность во взгляде парня на себе и не видит смысла скрывать свою. Этот Антон — симпатичный малый, чего стоят только ярко-голубые глаза, в которых отчетливо блестит лёд. У него не острые черты лица, наоборот, более мягкие и плавные, но всё компенсирует холодный взгляд.       Данил признает интерес к парню.       — Мы к вам забрели случайно и не собираемся конфликтовать, — последние слова Данил адресовывает второму парню, — Случайно забрели, честно.       Данил заканчивает говорить, замолкая и ожидая, пока незнакомцы ответят. По взгляду парню на другого, собиравшемуся разбить им лица, Данил понимает, что Антон — глава, и его решения, слов парниша ждёт. А он всё прожигает глазами Данила. В воздухе ощущается напряженность, которую чувствуют как Агеман, так и крашеный блондин, однако сам Гаврилов не замечает изменившейся атмосферы, чужой голубой взгляд интересует его больше. Они изучают друг друга, хотя только один из них знает имя второго. Хотя и видят они друг друга в первый раз.       Хотя Данилу это не мешает немножечко рассматривать парня.       — Ты выглядишь знакомо… — начинает говорить симпатичный голубоглазка, смотря на Данила. Тот почти не удивляется, если ребята новая группировка и знают Змеев, то не знать Уроборос — невозможно, хотя бы потому, что змейки не очень жалуют их. Данил усмехается с того, как Змеи задрали весь город, они буквально выползают со всех щелей, но все же спрашивает Антона:       — Уверен? Я вот тебя впервые вижу.       — Честно, не очень…       — А если подумать? Змейки меня не обсуждали с вами? — улыбается Данил, — странно, я думал, что они не любят нас.       Данил тянет улыбку ещё шире, превращаясь в довольного кота, когда видит, как сменяется равнодушный холод удивлением. Голубые глаза расширяются, и сам Антон оборачивается корпусом к Данилу, вопрошая буквально всем своим видом. Светлые брови взлетают вверх, намереваясь улететь куда-то на орбиту Земли, потому что поверить в увиденное — невозможно. Это невозможно, перед ним не может стоять основатель мафий в из городе, тот мужчина, перевернувший с ног на голову всю верхушку общества. Тот, которого уважает каждая пролетающая муха, даже мер ни слова плохого не говорит о нем. Тот, кто удивляет и охмуряет людей своими манерами, поставленной дикцией и аккуратными словами, в извечно идеально выглаженном костюме. Тот, кто всегда официальном виде, от которого восторги и парни, и девушки, не может стоять перед ним.       В обычной гражданской мокрой одежде (да, не самой дешевой); с не уложенными волосами, влажными и спутанными после дождя; с обычной улыбкой, а не хищной ухмылкой, от которой кровь в жилах стынет; с басистым голосом и самым милым чихом в мире.       Это не может быть тот самый Данил Гаврилов, вызывающий у людей восторг, а у врагов — скрываемую злость, за которой прячется ядовитая зависть.       — Узнал? — Данил смеётся, вызывая непонимание у как минимум двоих людей в комнате. Он мерным шагом подходит к прилипшему к полу, словно на клей, Антону и протягивает руку, ослепительно улыбаясь белыми зубами. — Данил, приятно познакомиться, как я понял, Антон.       Блондин стоит в полном шоке, потому что до бедного парнишки начинает доходить, что за мокрый мужчина, именуемый Данилом тут стоит. Антон, как в каком-то трансе пожимает теплую, несмотря на низкую температуру в помещении, руку своей холодной. По телу проходится легкий разряд тока, осевший в голове такой интересной, но в данной ситуации неправильной мысли. Антон не понимает то ли он сошел с ума, то ли жизнь решила пошутить над его многострадальной душонкой.       — Антон, — неосознанно отвечает парень, после смешка, понимая, что вообще-то это было необязательно. — Блять. — Данил снова смеётся, заставляя улыбнуться засмущавшегося Антона. Они чувствуют легкую неловкость, однако она никак не мешает им расслабиться. Антон больше не ощущает страха за команду.       — Эм, а что происходит?       Данил с Антоном переводят взгляды ртути и водной глади на обескураженных друзей. Агеман чуть ли не крутит у виска, показывая умственные способности их главы или их отсутствие, а блондин вообще ничего не понимает. Их вытянутые лица заставляют Антона, пустить сдерживаемый смешок, который подхватывает и Данил, заполняя помещение звонким смехом.       А потом пойдут разговоры, знакомства и хорошая дружба группировок, благодаря главам, испытывающим далеко не приятельские чувства к друг другу. Данил узнавал Антона с разных сторон, однако за три года тот не позволил залезть в душу глубже, сердце оплести лианами дал, а дальше — не позволил. Данил пытается: напрягает извилины уставшего мозга, чтобы вспомнить какие-нибудь знаки и звоночки, которых было много, только причины Данил до конца не увидел.       Страх ножей? Без проблем, Антон, помогу. И научу.       Боишься за родных? Я дам защиту.       Карьеру? Протяну тебе руку.       Не хочешь отношений? Чего-то боишься?       Данил готов был нырнуть в эту бездну и вытащить Антона из неё, только найти её в тумане — сложно, но всё ещё возможно. Но когда появляются препятствия на пути, которые не обойти и прорезать, тут уже тупик. Данил устал от постоянной работы, которая наконец-то стала окупаться, и ему просто хочется чего-то другого… личного.       — Квантумец!       И всё-таки в кабинете очень душно. Данил ощутил лёгкую дрожь, прошедшую по телу от громкого голоса. Неприятно. А ещё в ушах звенит сильно, потому что так врываться в его тихий уголок — настоящий садизм, приправленный особой жестокостью. Хотя лучшему другу плевать с высокой колокольни, как говорит Данил, абсолютно поебать — переводит Артем на людской.       — Агеман, не издевайся, у меня сейчас голова взорвётся. — Данил не поднимает головы, — но если хочешь стать новой главой, отличный план. Можешь продолжать.       — Нет уж, — усмехается друг, обходя стол, чтобы открыть шторки окна, давая солнцу осветить этот ледяной погреб. — Ты выглядишь хуже наркомана, поспи иди.       — Не могу, ты же знаешь. — Данил указывает рукой на листок, лежащий на краю стола возле монитора компьютера. Агеман на него взгляд, перехватывая радостные улыбки друга и той саркастичной язвы с пронзительными голубыми глазами, на фотографии не покрытые тем слоем льда, о острие которого не просто порежешься — убьёшься. Агеман вздыхает, негодуя с этих твердолобых дебилах, и берет в облаченные в перчатки руки листок, исписанный ровным почерком. Друг присвистывает, видя сколько придется поездить главе по городу.       — Н-да… и чему люди завидуют, даже спать некогда!       — Угу… — по комнате проносится приглушённый руками Данин стон, обрекающий любого на жалость, настолько тот звучит обречённым. Артем смотрит на друга с беспокойством, хочется пошутить про то, что потом тот может пойти миловаться с Антоном, дабы разрядить обстановку, однако Данил обычно выглядит радостным и счастливым, когда дело касается Черемисина. А со вчерашней ночи, когда он по первому звонку улетел к Антону, вернувшись, Данил выглядел абсолютно безразлично — его взгляд нечитаем. Но некую грусть в серых глазах Агеман уловил.       Что случилось остаётся только гадать или ждать, пока Данил сам расскажет ( что маловероятно).       — Пошли, там надо пиздов надавать кое-кому, а пострадаешь попозже. — произносит беззлобно Агеман и выходит.              Данил поднимает голову, раздраженно убирая с глаз спавшие на лоб волосы, и бросает взгляд на фотографию, вызвавшую мягкую улыбку на лице. Они тогда весь день веселились вдвоём, и жизнь впервые показалась Данилу лёгкой. Воспоминания, начиная со знакомства и заканчивая их перепалками с Антоном, Данил бережно складывает в коробочку под названием «счастье», надеясь, что они будут пополняться.

***

      В холле базы шумно настолько, что Данил пару раз пальцем закрывал ухо. В какой-то момент он правда подумал, что оглохнет. Прохладное помещение было битком наполнено людьми — они праздновали удавшуюся сделку, которая проводилась в течение полугода. Казалось бы, договориться с министром иностранных дел с их связями — плевое дело, но мужчина потрепал нервы Данила. Пришлось переписывать договор около десяти раз так, дабы этому старому хрычу понравились условия. После пятого раза на шестой Данил даже подумывал отказаться от этой затеи, послав этого придурка куда подальше на своем языке, а затем на более доступном.       Однако всё получилось. Антон тогда очень радовался за Данила, хотя много раз повторял, что на этого твердолобого жлоба не стоит тратить свои нервы. Один раз Антон на светском мероприятии чуть не высказал в лицо мужчины всё то, о чём он думает о нём. Би подоспел вовремя, а Данил затем отчитал парня за излишнюю импульсивность. Было приятно, что Антон собирался заступиться за него, но репутация Черемисина пострадала бы сполна. Антон, как бомба замедленного действия, от любого слова рванет так, что собрать себя не успеешь — разорвет на кусочки.       Данил смотрит на ребят с легкой улыбкой. Лёха с Максом, когда увидели заходящего Данила в комнату, взяли по хлопушке, пока остальные отчитывали секунды, чтобы взорвать в один момент. Было бы удивительно, получись у них с первого раза. Секунда, и со стороны Макса в полет отправляются яркие-яркие конфетти под радостные крики команды, затем переходящие у кого в смех, у кого в недовольство, когда у Лехи не получается поддержать план.       Как дети, Ей-Богу, и как только они умудрились взлететь на такую вершину — Данил до сих пор задаётся этим вопросом.       Как бы ему не хотелось присоединиться к веселью, Данил проходил мимо кричащих ребят, выходя в светлый, полностью застеклённый коридор, где охрана открывает перед ним двери. Солнце вмиг обжигает слизистую глаз, заставляя сощуриться и прикрыть их рукой. Ветер небрежно треплет его волосы, игриво подхватывая их, и это оказывается так приятно, что во всей красе Данил ощущает, как усталость захватывает тело. В кабинете такого не было, возможно, потому что он привык. Можно было бы отправить подчиненных улаживать дела, — честно, его ленивая душонка так бы и сделала, — да только его присутствие необходимо.       Рёв мотора расслаблял, давая почувствовать небольшую передышку от постоянной работы, которая лилась нескончаемым потоком. Здания пролетали с огромной скоростью, смешиваясь в непонятные, цветастые фигуры, раздражающие и без того воспалённые глаза. Долбанная аллергия. Весь день приходится быть в толстых солнечных очках, дабы не светить опухшими серыми глазами. Ещё и солнце, лучами играющее с его нервами.       Главное здание Гвардии лишь немного уступало их офисному отделу, находящемуся в центре города. Огромная высотка так и манила своей красотой роскошной жизни, мол, работающие тут люди равно успешные люди. Отчасти так и было, половина дети высокого общества, вышедшие из такого же ряда, другие — из грязи в князи, как говорится. Зато рабочей силы хоть отбавляй, Данил это знает, поскольку сам и советовал Деду использовать вакантные места не только на золотых людях, но и на гражданских.       Охранники в черных костюмах Гвардии встречают его с почтением, сразу передавая верхам, кто к ним пожаловал. Милая девушка-секретарша, по виду помогающая гражданским помочь устроиться на «обычную» работу с горой бумажной волокиты, на деле оказывается подготовленным военным, обученная также ведением переговоров, мило улыбается Данилу, усаживая его в люкс номер и ненавязчиво предлагая выпить чего покрепче. Профессионал своего дела.       Мужчина появляется через минуты две, не давая важному гостю осмотреть, на вкус Данила, очень миленько обставленное пространство: везде растительность, сочетаемая с последними технологиями. Они пожимают руки в приветствии, и Данилу думается, что весить в этом мире хоть что-то, стоит вложенного труда.       — Как ваши дела? Сделка состоялась? — интересуется Дед, присаживаясь напротив Данила. Вопросы лишь формальность, в мире сверху не знать о сопернике даже с мирным договором — упущение сравнимое со смертью.       — Всё прошло гладко, — тянет Данил, наконец устанавливая зрительный контакт с мужчиной, — как Вы?       — О, друг, замечательно! — смеётся, — Я уж думал не спросите, здоров как бык, только спина немного ноет.       — В вашем возрасте это нормально, — Данил улыбается краешками губ, как бы не раздражала прелюдия, спектакль продолжить надо. Мужчина перед ним не друг, ножи в спину втыкает направо и налево. Страх Гаврилова единственное, что мешает ему сделать то же самое. — Вы хотели что-то обсудить? Касательно праздника?       — И да и нет, — спустя несколько секунд задумчиво произносит Дед, делая глоток свежего чая, — очень вкусный, советую. Праздник праздником, но поговорить я хотел о недавнем теракте…       — В том здании, где Вы с Алой Розой проводили сделку?       — Именно, — мужчина отворачивается, смотря куда-то на книжные полки справа, — Вы ведь дружны с Кратосом, не так ли?       — Что ж, можно и так сказать, — Данил отвечает спокойным, ровным тоном, отточенным годами, — так что Вы хотели?       — Не знаете ли Вы, я что я потерял троих своих людей, очень хороших, буду честен, их смерть доставила мне проблем, — Данил распрямляет плечи, закидывая ногу на ногу, приготовившись слушать. Он осведомлен о теракте благодаря тесным связям несомненно с самим Антоном, однако Данил не совсем понимает, что хочет от него Дед. Хотя кое-какие мысли в его голове всё-таки появились. Мужчина, сделав ещё глоток крепкого чая, продолжил: — Меня не интересуют несколько налетчиков, их погубили же свои. Но человек, убивший половину людей подрывом, очень даже.       — Допустим…       — Знаете, мне удалось узнать, кто этот человек, и найти его след… — мужчина остановился на мгновение, — хотелось бы преподать ему урок, как у нас принято. Вот только…       — Только?       — Мы выследили, довели до дома, а на следующее утро мужчина, как сквозь землю провалился, — он пожал плечами, а у Данила почти сложился пазл в голове. От него хотят поиска подрывника? Серьезно, Дед думает, он будет этим заниматься? — В его квартире всё верх дном, и найти его мы не можем. А нужно… ведь и Алая Роза точно хотела бы отомстить обидчикам Змеям…       Данил молчит, делая вид, что внимательно слушает собеседника, и выглядит абсолютно равнодушно, однако внутри разгорается целая буря эмоций, которые, как кислота, кишат и кипят, намереваясь разъесть все внутренности. Вывести Гаврилова из себя очень сложно, но не невозможно, но тогда можно получить зверя похлеще всяких Змеев. Много кто проверял это на своей шкуре, Данил сожрет с потрохами, не оставив лишней косточки. И сейчас ему хочется уничтожить человека напротив. Мужчине нужна помощь Уробороса? Попросить не составит труда, но в таком тоне… тоне манипуляции?       Безусловно, Антону тоже хочется поквитаться с обидчиком, только использовать его как рычаг давления на себя, Данил не позволит. Ещё им не манипулировали таким мерзким способом. Он не собачка-ищейка, и так использовать себя Данил не даст.       — Вы предлагаете мне заняться этим, я правильно понимаю? — Данил холодно улыбается, хотя, скорее, скалиться так, что кровь в сосудах застывает. У кого угодно. Лишь Антону она кажется особо привлекательной. — А вы смелый…       — Постойте… я- — мужчина быстро вскакивает, вытягиваясь по струнке и пытаясь остановить Данила, также встающего со своего места, чтобы завершить переговоры. Данил поправляет складки на пиджаке, недовольно цокает. Педант он ещё тот.       — Вы не забыли, что я не прислуга, и если вы хотите сохранить мир, стоит следить за словами.       — Простите… я не хотел Вас обидеть…       — Извинения принимаются, однако в следующий раз следите за языком, — оборачивается Данил, мило улыбаясь, и выходит под извинения мужчины и лепет той симпатичной девушки.       На выходе Данил слышит крики мужчины, ответившего на звонок, но не придаёт им значения — какая разница, в чём опять проебалась Гвардия? Он слышит одну брань, вероятно, сообщили что-то нерадостное.       Мысли снова улетучиваются куда-то вместе с шалуном ветром, оставляя за собой показное умиротворение. Боль в висках отходит на второй план, и Данил спокойно вздыхает. Ему предстоит ещё одна поездка, — к Нэмысу — благо ребята оттуда его друзья, а не соперники с листочком о неприкосновенности. Уличная рутина радует глаз, приятные запахи с открытых кафешек заставляют живот жалобно заурчать. Хочется зайти в помещение и желательно выключить телефон, а ещё лучше выкинуть в ближайшую реку, чтобы как следует отдохнуть. Только подводить людей Данил не любит.       Поэтому мужчина скрепя сердцем игнорирует позывы своего организма, обещая восполнить недостаток энергии через часика два… может три, и садиться в любимую машину, собираясь пересечь полгорода.

***

      В кабинете Соколова было намного лучше. На Данила не давила атмосфера официальности, такой напускной, что блевать тянет уже какой год. Здесь просторней и свежей, всё выполнено в сдержанном стиле, однако цветные картины дополняли, добавляя интерьеру немного веселья? Данил не может точно сказать, что думает по этому поводу. Мягкие зеленые тона, в которые выкрашены стены, расслабляли глаза и дарили легкости. Гаврилов точно уверен, что это придумал не Дима, вкус того оставляет желать лучшего. А вот Александр — другое дело, его идеи всегда логичны и практичны.       Да и Диме, в принципе, сложно отказать ему в чём-то таком простом будто обстановка собственного кабинета.       — Выглядишь отлично, — прожевывая, во славу своему желудку, вафлю с ванильным вкусом, говорит Данил, весело смотря на зашедшего друга. Дима лишь фыркает, с кряхтением присаживаясь на диван напротив.       — А ты наоборот, хуево.       — Как грубо, — сокрушается Данил, — а я его другом называю, помогаю с делами компании, с любовными по-       — Всё, всё, — сдаётся друг, выставляя руки в примирительном жесте. — Но выглядишь и правда плохо. Когда ты последний раз спал?       — Хм… дня два назад?       — У меня спрашиваешь? — Дима усмехается, но Данил видит в его глазах беспокойство, поэтому решает перевести тему.       — Как Саша? У вас всё наладилось?       — В какой-то мере да, но мне всё ещё сложно с ним. — задумчиво произносит Дима. Он слегка горбится, складывая руки в замок, и ставит те на колени. Данил понимающе улыбается, ему ли не знать, чего этим двоим стоило начать отношения, которые в последнее время становятся всё лучше. У них с Антоном было проще в начале, они не были знакомы, и ненависти друг другу не испытывали, в отличие от Димы и Саши, готового в те злосчастные времена разорвать другого на мелкие кусочки. Они были знакомы ещё до начала становления Димы главой, и вообще формирования Нэмыса как такового. Их семьи недолюбливали друг друга, оттого подростки тоже враждовали; в школе, на улице, в любом общественном месте и до драк доходило, но то в Трущобах являлось неким священным обрядом. Не махал кулаками в переулках — не мужик, как любили говорить.       А потом… гибель семьи Соды в автокатастрофе, которую так не хотели расследовать много лет, ибо люди Трущоб — вовсе не люди, так, грязь из-под ногтей. Дима тогда некрасиво поступил с ним, по сути обсмеяв потерю парня. С того времени и пошла уже не детская вражда где-то до двадцати лет Димы, вскоре начавшего собирать банду и потерявшего Сашу из виду. Геннадьев ему отомстил при встрече — они не любят говорить об этом, ведь чуть не погибли дорогие люди. Затем любовь-морковь, все дела.       — Передай ему привет от меня, — Данил тянет уголок губ в верх, делая глоток какого-то горного чая, который ему так нахваливал Турист в прошлый его визит. К слову, напиток действительно вкусный, Данил обязательно спросит, где мужчина его достал.       — Изначально мы собирались поговорить о той твоей сделке с министром иностранных дел и о фестивале, где мэр будет ожидать твоей речи, но появилось кое-что ещё…       — Что же?       — Данил, я не знаю, что там делает Антон и зачем… — как-то нерешительно говорит Дима, нервно хрустя суставами. Данил чувствует пульсацию в глотке, будто сердце медленно выползает наружу. Прозвучавшее имя заставляет мышцы напрячься, отчего Данил сжимает пальцами кружку, словно хочет сломать ту. Хотя… если боль будет означать, что ему послышалось, он согласен. Несмотря на свою обиду на Антона, Данил переживает о состоянии далеко не чужого человека. — Но возникающий конфликт с Гвардией говорит о чем-то плохом.       Данил непонимающе вскидывает брови, смотря в синие глаза друга.       — Конфликт? Антон не враждовал никогда с Дедом.       — Видимо начал, — заключает Дима, закидывая в рот цветную конфетку со стола.       — Что произошло?       — Ты же помнишь тот теракт, в котором Гвардия потеряла людей из-за взрыва здания Змеями, — Данил кивает, — во-от, там же и Алая Роза была. В общем, Деду нужно было отомстить, они и подрывника нашли.       — Пф, нашли, не долго они его удерживать смогли, — пренебрежительно бросает Данил. Дима, честно, с ним согласен полностью. У них нет мирового договора с Гвардией, однако они не воюют — относятся с осторожностью.       — Зато Антон нашел и не сказал старому, видимо, хочет что-то узнать.       — Ты в этом уверен? — спустя пару секунд переспрашивает Данил, на самом деле ничуть не удивленный. Это же Антон. Когда с ним было просто?       — Да, подрывник-то у него, как мне сообщили.       Странно как-то. Антон действительно мог поймать человека, насолившего и ему, однако не сказать об этом Гвардии? Данилу не очень нравится такой расклад, потому что воевать с ними ему не хочется, скорее лень, чем что-то ещё. Уроборосу они ничего не смогут сделать — ума и силенок не хватит, да и Дед хоть болтает много, лишнего сказать не осмеливается. А Антона оставить не сможет, в такие ебеня с ним залезть готов — Данил сам удивляется.       — Ты только не переживай, — медленно говорит Дима и смотрит, как Данил пытается раздавить кружку. Её совсем не жалко, хотя сервис стоил приличное количество денег — Саша не затыкался долго-долго, — а вот руку Дани очень даже. Друг всё-таки.       Данил тяжело вздыхает и нервно поправляет волосы, портя всю укладку. В планах был хотя бы четырёхчасовой сон, видимо, не судьба. В голове не то рой мыслей , не то звенящая тишина, гулом отдающаяся в черепной коробке. Очень раздражает, если честно.       — Ладно, — Данил хлопает по коленям, вставая с мягкого кресла, — спасибо, Димка, я пошел решать проблемы.       — Понимаю.       Дима легко улыбается, намекая на то, что с Сашей у них было что-то похожее. Вслух говорить необязательно — Данил сидел в первых рядах, жаль без попкорна, и наблюдал за набирающей обороты картиной.       Если у них-таки вышел хеппи-энд, то, возможно, Данилу светит тоже самое? Год назад Гаврилов бы ответил, что «конечно, а как по-другому», сейчас же Данил красноречиво смолчит. Будет, наверное, ещё хуже, может, не до ручки — слишком много у него обязанностей, — однако оставленные Антоном в его кабинете по-случайности сигареты пригодятся. Грустной музыки полно, и курить научится он быстро — страдай не хочу, как в тех дешевых сериалах, когда герой не представляет, что делать без любимой. И что если «любимая» немного грубая и с членом? Данил не видит разницы.       Зато закат красивый. Здание базы Нэмыса находится возле моста, проходящего вдоль реки. Вид просто потрясающий, Данил бы остался тут на часок другой в кафешке желательно с тем Артемовским чаем, подышал воздухом и просто расслабился. Картинка в его голове сложилась идеальная, только музыки подходящей не хватает. Данил уже почти начал идти навстречу «спокойного» времяпровождения.       Как жаль, что Агеман с ним не согласен (впрочем, как обычно), и его телефон взрывается звонкой мелодией. Данил раздраженно закатывает глаза и, честно, очень хочет выкинуть его в ту самую реку. Только Артем достанет его из под земли.       — Алло…       — Квантумец, я уже подумывал, поехать и спросить, а что собственно за хуйня?       — Я был занят, — устало отвечает Данил, походя к перилам моста. Оперевшись на металл локтями, он посмотрел на голубую гладь, плавно и спокойно текущую куда-то вдаль. Ветер играется с его волосами, вороша уже испортившуюся укладку. Настолько завораживающе, что Данил всерьёз подумывает оказаться за ограждением внизу.       — Ага, занят, — недовольно бурчит друг, но продолжает более сдержанно: — Акиро вернулся…       — Акиро?! — Данил удивленно вскрикнул, а потом смущенно стушевался, когда заметил устремлённые на него чужие взгляды. Втянув голову в плечи и снизив тон, начал закидывать друга вопросами. — Серьёзно? Не шутишь? Пока меня не было, да? Всё прошло хорошо, план удался?       — Так, так, так! — перебивает Агеман, — спокойно, на всё ответ да. У него получилось, мы ждём тебя, столько рассказать надо.       — Можешь не торопиться, я буду через минут сорок, успеете, ребятки. А то вон какой недовольный.       Данил хихикает с собственной шутки и тупняка замолчавшего Агемана, у которого, Данил может вообразить себе, шестеренки над головой остановились. После минутной паузы и уточнения, а жив ли друг, Артем взрывается криками и проклятиями. Данил заливисто смеётся, пока друг бубнит про придурка.       — Ха-ха, ты такой тугодум, Агемашка.       — Пошел нахуй… сам не лучше, где же твой недопарень?       — Не знаю… — отсмеявшийсь, с перерывами на вдохи говорит Данил, — надеюсь, веселиться с друзьями. Или вспоминает обо мне.       — А самомнение-то какое! Но… если честно, Квантумец, выглядишь ты хуево. Пора отдыхать.       — Ты уже второй человек, который мне это говорит за сегодня. А отдыхать некогда, да и без Антона, честно, не получится… неинтересно, что ли.       — Миритесь давайте, надоели так мне.       — Я же только с радостью, он против, а я устал бороться с его проблемами один, — с грустью произносит Данил, с каждым словом становясь ещё тише.       — Я уверен, помиритесь, куда вы без друг друга! — кричит на фоне Акиро, отбирая телефон у возмущающегося Агемана, — не грусти, приезжай, расскажу, что там было. А там такое, Квантумец, с фестивалем тоже!       — Привет, Акиро… отдай бедному Эйджману телефон.       Данил вымученно улыбается — он действительно рад слышать Акиро, тот хороший друг, и в группировке занимает далеко не последнее место. Разведчик пробирается ко врагам, узнавая все их жуткие секретики. Данил хочет спросить о состоянии здоровья казаха, однако на том проводе слышно какое-то копошение. В один момент звонок вообще отключается, оставляя Данила глупо хлопать ресницами в одиночестве и непонимании.       — Что ж, видимо, придётся ехать… — последний раз глянув на заходящее солнце, Данил развернулся и пошел к машине. Ещё и речь на фестиваль готовить, мэр ведь хочет представления. Он его и получит: Данил подготовится основательно.