Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Теперь мне есть, с кем дразнить орочьё! — с радостью ребёнка, оставшегося дома без старших, воскликнула Эльфандис и крепко, словно близкого родича, обняла Алмарила. — Ты достаточно безумен для воплощения моих идей! — Высшая похвала, леди, — улыбнулся таргелионский принц, растерявшись. Он внезапно почувствовал себя усталым и опустошённым, словно выпотрошенное чучело. Зал в главной башне с панорамными окнами открывал взглядам дивный вид на изуродованный север Белерианда. Все присутствующие в основном смотрели друг на друга, на новоприбывшего Нолдо или на карты, и лишь лорд Маэдрос и Алмарил не отрывали глаз от ужасающей картины. Артахэру Арагарон, бледный и напряжённый, выжидающе косился на запертую дверь. — Орки бы сказали, что поимели Белерианд, — сын Морифинвэ сжал зубы. — Моргот поимел, — совершенно серьёзно ответил старший Феанарион, коротко покосившись на брата-менестреля. — В большую удобную дыру. Рассказывай, Алмарил. Таргелионский принц снова растерялся, не зная, с чего начать. На быстрый миг подумалось, что Карнифинвэ не ждут на совете, не только из-за понимания необходимости для него провести время с женой, но потом Алмарил объяснил это себе так: узнику узурпатора, в понимании здесь присутствующих, рассказать нечего. Как они ошибаются! — Верховный нолдоран теперь Финдекано, — сын Морифинвэ Карнистира всё же решил начать с того, что наиболее важно сейчас для всех. Повисла тишина. Лорд Маэдрос не повернул головы к племяннику, лишь поднял протез над столом, давая понять, что пока говорить дальше не стоит. Макалаурэ расположил руки перед собой так, словно в них была арфа, заиграл по невидимым струнам. — Семь королей — сказка и сон! Только для власти ты был рождён. Именно ты изменишь судьбу! Именно ты! — пропел медленно и мрачно-торжественно Феанарион-менестрель, несмотря на запрет старшего брата издавать звуки. Эльфандис испепелила супруга взглядом, Азагхал откашлялся. — Финдекано Нолофинвион, — страшным голосом произнёс Маэдрос, — сам провозгласил себя верховным нолдораном, упоминая именно этот титул, или его так короновал отец? Алмарил покачал головой. — Нет, — ответил он непонятно на что, задумался, — было так... — Таргелионский принц сделал глубокий вдох. — Когда начал извергаться Железный Хребет, отовсюду полетели вести о гибели земель и их защитников. Кто смог, отступили. Что делать, решить никто не мог, в основном все стали спасать себя и пожитки, и тут Варнондо заявил, что верховный нолдоран Нолофинвэ исчез. Брови химрингского лорда высоко поднялись, а потом он жутко расхохотался. До слёз. Макалаурэ спрятал улыбку, опустив голову, Азагхал широко раскрыл и глаза, и рот. — Тварь трусливая! — не сдержалась Эльфандис. — Выползет, когда война закончится! — Нет, — отрицательно покивал Алмарил, — говорят, что прибыл гонец. И сообщил, мол Нолофинвэ именно мёртв, а не пропал. И могила его недосягаема для осквернителей. — Для нас что ли? — вытирая слёзы, поинтересовался старший Феанарион. — Да сбежал он! — не отступала супруга утратившего королевство короля. — Сбежал! А могилу спрятали, чтобы мы не могли проверить её! Она пустая! Или там какой-нибудь орк! — Не думаю, — покачал головой Алмарил. — Сообщив об этом, Варнондо поднял мятеж против Финдекано. До этого создавалось впечатление, будто лорд Маэдрос не может удивиться сильнее, однако предположение оказалось ложным. — Он пытался заставить меня выступить на его стороне, но я сбежал, — потупился таргелионский принц. — Дальше я не видел, что произошло, лишь потом, после встречи с Карнифинвэ в лесу узнал, как Финдекано вернулся в столицу и жестоко подавил мятеж, убив всех участников. — Я должен знать имена, — медленно проговорил старший Феанарион. — Но об этом позже. Карта, Алмарил. Рисуй. Всё, что знаешь. Сын нолдорана Морифинвэ достал из поясной сумки куски кожи, критически осмотрел и принялся переносить схемы на большой подробный план эльфийских земель. — Хадор пал, — стал он перечислять, — Арминас... Сын дортонионских правителей побелел уже совсем неестественно. — Сосновый край горел, — заметив реакцию Арагарона, Алмарил постарался выразиться правильнее, — Тол-Сирион захвачен. Но о судьбе кого-либо из тех краёв ничего не известно. Встреченные беоринги говорили об отступлении короля Финдарато, только ничего конкретного сказано не было. — Я давно смирился, — тихо произнёс Артахэру, — наверное. Но надеяться буду всегда. Маэдрос сдержанно кивал, смотря вроде бы на новые линии среди старых отметин, однако было заметно, что мысленно он не здесь. — А ещё я наврал оркам, что с юга нападёт войско, — покраснев, сказал Алмарил, рука дрогнула, однако линия вышла ровной. — Оно не нападёт, — отрешённо произнёс химрингский лорд, снова отворачиваясь к окну. — И с запада тоже. И с востока. Но мы сможем прорваться. Вижу, ваш отряд проложил дорогу через лес, теперь ей можно воспользоваться. Остаётся ещё один важный вопрос, племянник. Таргелионский принц внутренне похолодел, почему-то ожидая чего-то плохого. — Как вы прошли через орочье войско? Алмарил облегчённо вздохнул. — Нам помог, — взгляд принца невольно обратился на Азагхала, и теперь напрягся уже гномий король, — торговец. Он втёрся в доверие к оркам... — Почему мне кажется, что речь не о подвиге? — белегостский владыка нахмурился. Хеправион спешно поставил бокалы, принёс закуску, пододвинул всё самое вкусное ближе к гному. — Верные верховного нолдорана говорили доставить торговца к тебе, чтобы ты сам решил, как поступить со своим подданым, — уклончиво ответил Алмарил, всё сильнее опасаясь вероятного обсуждения дел Таргелиона. — Но у нас не было такой возможности. — Когда мы прорвём осаду, — Азагхал бодро ударил кулаком по столу, встретился взглядом с Маэдросом, — тогда и разберёмся, кто и каким способом втирался в доверие к морготовой братии. — Необходимо объединить силы, — оторвался от созерцания поиметого Белерианда Маэдрос. — Мы должны снова создать укреплённую границу, пусть и гораздо южнее прежней. Нужно отрезать путь оркам с севера и с захваченных земель. К величайшему сожалению, мы не можем быть уверены, что летом Моргот снова не ударит подземным огнём, но я всё же склонен думать о невозможности новой подобной атаки. Иначе, зачем ему возводить что-то на месте нашего осадного лагеря? — Или у него есть иное оружие, — предположила Эльфандис. — Думаю, если бы было, — химрингский лорд снова отвернулся к горам на севере, — он бы его использовал. Моргот мог бы уничтожить нас всех, если бы одновременно с вулканом обрушил нечто иное. — Воины Барад Эйтель вернутся в крепость и передадут карты новому верховному нолдорану, — оживился Алмарил. — Мы можем отправить гонца с приказом выступать войском в направлении к нам. — Это бросок вслепую, — повторил неоднократно сказанное Маэдрос, — неоправданный риск, бессмысленные потери. Сначала отобьёмся сами и оценим обстановку. Раз орки ждут нападения с юга, мы сможем их атаковать с неожиданной стороны. — А какова судьба припевал Нолофиньо? — вдруг задал вопрос Макалаурэ, всё так же играя что-то на несуществующих струнах. — Говорят, мертвы, — пожал плечами Алмарил. — Но меня там не было. Я общался только с одним — полуэльфом Гилнором, но он не пел для узурпатора. Он сказал, — таргелионский принц многозначительно помолчал, — что в эльфийских песнях слишком много вранья. — Что?! — возмутился Феанарион-менестрель. — Покажи мне этого Гилнора! — Мы начнём подготовку к атаке немедленно, — словно не услышал разговоров не о войне Маэдрос, — но я должен ещё переговорить с Карнифинвэ. Наедине. Азагхал, Алмарил, проследите за подготовкой оружия. Хеправион, собирай знахарей. Эльфандис, оцени остатки запасов. Арагарон, проверь вместе с мастерами входы-выходы и ловушки. Макалаурэ замер с вопросительным выражением на лице, проводил глазами удалившихся соратников, поднял брови. — Пепел хранит, — тихо проговорил старший Феанарион, снова отвернувшись к северу, — всё, что забыть нельзя. Это честно. Никакой лжи. Ты пытался представить, сколько трупов замуровано в толще застывшей лавы на Ард-Гален? Думал о том, что увидишь, если начнёшь дробить этот проклятый камень? И мы обязаны это кладбище отвоевать. Нолофинвэ хотел отдать мне земли Моргота после победы. Это была издёвка, дурацкая шутка, но я не забыл, Кано. А, знаешь, в чём главная суть той дурацкой шутки? Что Моргот считает своей всю Арду. — Твои планы поистине велики, — беззаботно улыбнулся Макалаурэ, чувствуя себя, однако, маленьким и бесполезным. — Это не планы, — широко раскрытые глаза старшего Феанариона смотрели в одну точку на севере, и оба брата знали, куда именно. — Пепел простит всё, что простить нельзя. А мы это делать не обязаны. Мы смеялись над Ноло, но, Кано, наши братья поступили ещё хуже. Нолофинвэ пропал один, сбежал, бросив всё, оставив армию там, где она была. Менестрель ничего не ответил, Маэдрос не продолжил мысль. Тишина угнетала, надо было тоже куда-то пойти, но Макалаурэ не дали ни одного задания. — Пепел летит, — тихо запел он, решив, что оставив при себе честного музыканта, брат ждёт исполнения прямых обязанностей, — тенью закрыл глаза. Пепел простит Всё, что простить нельзя. А что может быть нужнее Майти... Нет, конечно, Маэдросу, в тяжёлый миг, чем его собственные стихи, ставшие песней? — Разорван свод небес, Закат — плащом на плечи. Он скроет боль, и станет легче, Дыханья нет, и мир вокруг исчез... В последний миг, В цепи простых событий Застынет боль в сердцах разбитых, И только ночь услышит крик мой, Горький, как пепел. На призрачном пути Рука хватает воздух, И рвать судьбу на части поздно, Есть только страх, что больше не найти Короткий путь сквозь пропасть между нами, Нас грело страсти злое пламя — Сгореть дотла и душу не вернуть… Видеть и верить снегу иль пеплу? Тьме или свету? Тьмы или света ждать? И только ляжет на виски пепел, Станет мне бичом ветер, Память обожжёт плетью, Душу оплетёт сетью ночь. А время не догнать — Равняет век с секундой, Летать с тобой мне было трудно, А без тебя я не могу дышать… Злая ночь стёрла день, Из души свет гоня, Там, во тьме, вижу тень, Что без слов ждет меня Путь назад не найти, Край судьбы я сотру, Чтоб тебя отпустить, Душу жгу на ветру, Лишь пепел летит, Тенью закрыл глаза, Пепел хранит Всё, что забыть нельзя Пепел летит… — Пепла всё больше, — мрачно проговорил Маэдрос, словно продолжая песню, — и праха. Всё им становится. Но мы должны, Кано, должны это перебороть. Все те, кто заживо погребён в лаве, заслуживают отмщение. А мы — возвращения того, что у нас отняли. Макалаурэ отчаянно понадеялся, что речь именно о Сильмарилях, а не о том, что имелось в виду, когда брат говорил эти слова в прошлый раз. Старший Феанарион всё понял и коротко усмехнулся. — Пепел, Кано, — словно напомнил он, — пепел простит всё, что простить нельзя.