Свет проклятых звёзд 2. От цепей и ошейников к свободе!

— Мы поймали там, — Карнифинвэ выдохнул, поднял голову к серому низкому небу, — тварь одну. — Правда? — Гилнор вдруг оживился. — Судя по твоей реакции, могу предположить, что это не орк и не зверь какой-нибудь. Дай угадаю, подожди. Это... Человек? Какой-то очередной помощник морготовых вояк? — Да нет же! — казалось, Нолдо вот-вот расплачется. — Гном это! И у них там целая стоянка! Чуть дальше на юг! — Гном? — разведчик-полуэльф вдруг помрачнел. — Те ребята, что с тобой были, его где-то держат, так? Покажи. Я, возможно, знаю этих «тварей». Чужим гномам здесь взяться неоткуда. — Не смей называть их своими, ясно? — сын нолдорана Питьяфинвэ побагровел. — Почему же? — загадочно хмыкнул Гилнор. — Для своих у нас и награды особые, и наказания тоже. А с чужих какой спрос? — Идём. — Идём. Как, говоришь, он выглядел? Имя назвал? Карнифинвэ молча пошёл между деревьями, забыв, что с ним не сородич, столь же легко преодолевающий любые сугробы. — Здесь правит художник, рисующий ложь... — донёсся вслед голос Алмарила. И лагерь скрылся в однообразной пестроте зимнего леса. *** Трое верных нового верховного нолдорана смотрели на пленника сверху вниз. Эльфы пока не решили, как долго держать пойманного гнома в холоде на влажном снегу, поскольку не были уверены в том, что предатель расскажет всё раньше, чем непоправимо простудится. Прошедшие Хэлкараксэ Нолдор слишком хорошо знали, насколько жесток бывает мороз, чтобы спокойно отдать в его власть живое существо. — Что пялитесь? — видимо, сильно замёрзнув, но пытаясь не стучать зубами, затараторил гном. — Я сы-сы с вами говорить буду то-только, когда вы, — он попытался изобразить презрение, — бу-бу-де-дете готовы сы-слушать! — Как ты поймёшь, что готовы? — спросил один из воинов, смотря не на пленника, а на сгущающиеся вечерние сумерки. Лес издавал множество звуков, но ни один из них не приближался, поэтому за оружие можно было не хвататься. Пока. — Сейчас не готовы! — удивительно чётко выпалил гном. У него были почти незаметно наклеены брови, усы и борода так, чтобы лицо практически скрывалось волосами. Под одеждой обнаружились подушки, делающие вполне стройного мужчину толстяком. Что ж, хорошая маскировка. Для орков. — Там, где тихо плещет речка, Где оранжевый закат, В голубом краю сирени Детство отцвело, как сад, — вдруг донеслась из-за кустов негромкая песня, к соратникам вышел запыхавшийся Гилнор, и предатель в один миг побледнел, в ужасе выпучив глаза. *** — Там где-то старая мельница Крутится-вертится, Бьётся о камни вода. Старая мельница, Всё перемелется, Только любовь — никогда. На площади около дворца в этот раз народа было не слишком много — воины Барад Эйтель готовились в поход с наступлением зимы, поэтому последние деньки в городе старались провести дома. Если было, с кем. — Старая мельница, Всё перемелется, Только любовь — никогда! — Привет, Гилнор! — довольно худой для Кхазад бородач помахал с гружёной телеги полуэльфу. — Всё песни горланишь? — А чем мне ещё заниматься, Трор-малыш? Новые колпаки шить? Гном фыркнул. Его ярко-жёлтый головной убор и правда привлекал внимание, особенно, бубенчиком вместо кисточки. — Хотел я тебя угостить бесплатно, — Трор-малыш скрестил руки под заплетённой в косу не слишком густой бородой, — но раз смеёшься... — Не ври, ты слишком жадный. Я уехал в край далёкий: Море, скалы и песок. Только по ночам мне снится Милый сердцу уголок. — Я?! Я жадный? — гном спрыгнул с телеги, что-то пробубнил вознице и подошёл вплотную к полуэльфу, сидевшему на камнях площади на расстеленной волчьей шкуре. — То, что я продаю на Ард-Гален то, что «обязан» давать бесплатно, это не жадность! Просто тот, кто придумал это «бесплатно», сидит в сокровищнице на куче золота! — Там где-то старая мельница Крутится-вертится, — не обратил внимания на оправдания Гилнор, — бьётся о камни вода. Старая мельница, Всё перемелется, Только любовь — никогда. Старая мельница… Всё перемелется, Только любовь — никогда. — Всё шутишь! — Наконец, я возвратился. Город детства, как живешь ? У реки на том же месте Ты меня, как прежде, ждёшь. Давай, пой со мной. Как прежде старая мельница Крутится-вертится, Бьётся о камни вода. Старая мельница, Всё перемелется, Только любовь — никогда. Гном поддержал. Полуэльф множество раз удивлялся, как этот Трор-малыш не получил в наглую морду от химрингских подданных, чей лорд дружил с королём торгаша, но, похоже, некоторые наглецы особенно везучи. — Старая мельница Крутится-вертится, Льётся на камни вода... Песня зазвучала диссонансно, на два голоса, потеряла ритм, а текст исказился. Но за считанные дни до похода во владения Моргота многие мелочи теряли значимость перед пониманием: может быть, это последняя встреча, последнее веселье, после которого навсегда сгинешь в проклятых землях. *** — С-старая мельница, всё п-перем-мелится, — попытался взять себя в руки гном, но они оказались связаны. — Только любовь — никогда, — неожиданно закончил один из нолдорских стражей. — Ну рассказывай, — склонился над старым знакомым полуэльф. — Здорово разбогател? Какие счас у орочья мирианы в ходу? Золотые или серебряные? Те самые, особенные? — Я?! — затрясся теперь уже от злости предатель. — Разбогател?! Да я последнее отдал, чтоб не прибили! Он продолжил орать и жаловаться, Гилнор выпрямился, посмотрел на едва держащего себя в руках Карнифинвэ, обернулся к стражам: — Надо его согреть и накормить. Вы ведь вместе придумали то, о чём мне рассказал принц? Воины нового верховного нолдорана кивнули. В одно мгновение подняв гнома с мёрзлой земли, они затащили его в ближайшую палатку и посадили к очагу. — Ничего я не разбогател! — спокойнее стал говорить Трор-малыш, согреваясь. — Я для вас же старался! И ребята мои тоже! Дело-то как было? Мы ехали в осадный лагерь из Белегоста. Провизию везли, которую можно в погреба сложить на всякий случай. Ещё мешки пустые были, доски для бочек, смола, вот это вот всё. Шерсть разная... По пути встретили принца дортонионского, он же зелья приворотные у колдунов скупает, а всё без толку. Я ему тоже одного волшебного посоветовал по дружбе, но тут полыхнуло, и сбежал от нас этот герой, бросил одних. Мы пока обоз развернули, орки нас и догнали. — Этого не может быть, — Гилнор вдруг растерял всё прежнее дружелюбие, в голосе зазвучала сталь топора палача. — Орки шли долго, потому что лава застыла не за час. Вы бы успели не только обоз развернуть, но и уехать на безопасное расстояние. Меня-то обмануть не пытайся хотя бы. Пойми, я здесь единственный, кто тебя давно знает, поэтому испытывает хоть какие-то добрые чувства. И я единственный, понимающий таких, как ты. Я знаю, что вы не победы Моргота желаете, а выжить, кто бы ни победил. Думаете, мол, орки всех захватят, а помощников своих пожалеют и не поимеют во все дыры. Может, разве что в одну, да и то разок только. Кто-то из Нолдор ехидно хмыкнул. — Да что не так?! — фальцетом прокукарекал гном, чем вызвал ещё больше насмешек. — Хорошо! Да! Уехали мы в лес, пока он гореть не начал, поторопились. И тут встретили своих, которые предупредить нас рванули. И сказали они такое: «С юга и запада на помощь никто не придёт, по крайней мере, скоро. Запад горит, живых там нет. А юг спасает добро таргелионское. Дыра маглорова снова дыра, оттуда орки прут на Таргелион, а им никто золото отдавать не хочет». Вот так! Ну и смекнули мы, что северу конец. Но ведь... Карнифинвэ подскочил, словно ошпаренный. Соратники обернулась на эстоладского принца, он хотел что-то сказать, однако передумал и сел на место. — Мы решили, что орков на юг пускать нельзя, — гном выпучил глаза. — И стали откупаться. Понимаете, они Химринг взять не смогли и осадили. Но Химринг в любой момент ударит, и прорвётся, сомнений нет. А если оркам всего хватать будет у стен, то они и на юг не полезут, так и будут сидеть. Так что, не предатели мы никакие! — А откуда брали то, что оркам возили? — совершенно без эмоций спросил Гилнор. — Ну... Воровали, и что? — Трор-малыш признался неохотно, однако раскаяние в голосе не прозвучало. — Натаскали откуда получилось. Но ведь лучше мы, чем они, правда? Карнифинвэ сделал знак полуэльфу, мол, выйдем, поговорим. На улице уже стемнело, пошёл снег с дождём, на деревьях и под ногами образовалась скользкая корка. — Я ему не верю, — процедил сквозь зубы принц. — Разумеется, — Гилнор без сомнений согласился. — Врёт, как дышит. Он со товарищи обкрадывали ближайшие поселения, а потом с орками менялись на что-нибудь, что продавали уже своим собратьям. Я слишком хорошо его знаю. — Но нам придётся принять его помощь, — Карнифинвэ сжал кулаки. — Он на всё согласится, лишь бы не убили. — Я не пойду с вами, — снова напомнил полуэльф. — Меня могут узнать. Я слишком много орочья в жизни повидал. Но ты не переживай — мы много раз делали нечто подобное: сидели в засаде, потом ловили орков, переодевались в их одежду и проходили куда надо. А тут и того проще. — Мы пойдём вдвоём с Алмарилом, — ещё больше разозлился сын нолдорана Питьяфинвэ. — Доложим обстановку. Если выживем. — А почему нет? — Гилнор заговорил нараспев. — Ваш род обидел творцов мира, вы не можете так просто погибнуть. Творцы на вас отыграются. А я об этом спою. — Спасибо за поддержку, друг, — Карнифинвэ ударил сапогом по льду, корка проломилась, во все стороны полетело рыхлое грязное крошево. — И в моих песнях будет столько вранья, что эльфам и не снилось, — подытожил разведчик. — Вся Арда узнает, как умеют лгать полукровки.