Poor Boys With Rich Hearts

Хонджун смутно помнил, что в детстве слышал какую-то дичь о том, что в учебных заведениях форма нужна для того, чтобы сгладить разницу уровня дохода в семьях; дети с меньшим достатком в семье не чувствовали себя уязвленными, а те, что богаче — не ощущали превосходства. Хотя был убежден, что это все чушь собачья. И вот он стоит прямо перед коваными железными воротами, одетый только в рваные джинсы, футболку и куртку с таким количеством пятен краски, что проглядывался уникальный дизайн, а не просто как будто Хонджун в краске весь извозился. Кроссовки выглядели сносно, но некогда чистый зеленый цвет был подпорчен грязью и временем. Люди, которые проходили мимо него в Gucci и других брендах, названия которых Хонджун не мог произнести, либо смотрели на него как на мусор под ногами, либо попросту не замечали, будто он был просто букашкой, недостойным внимания. Он поправил рюкзак и уверенно зашагал вперед. Задранные носы и взгляды, полные отвращения — какое прекрасное место. Но в общем-то не так плохо, учитывая, через что ему пришлось пройти, чтобы попасть сюда. За полгода здесь он научился уверенно шагать по роскошному внутреннему двору, занимавшему все свободное пространство, по пересекающим кампус извилистым мощеным дорожкам, от которых голова закружилась бы у любого, чье представление о роскоши сводилось к походу в торговый центр. Хонджун научился здесь не выделяться. Как человек более низкого социального статуса, он научился выживать, хотя потребовалось довольно много времени, чтобы понять, как это делается. Если особо не шуметь и не суетиться, в основном тебя никто не трогает. Хонджун шел молча, избегая центрального входа и обходя здание А с тыльной стороны, к задней двери здания F (как эти люди могли быть такими неприлично богатыми, но не могли позволить себе названия зданий получше, было выше его понимания). (Он уже перестал пытаться понять этих богачей.) Когда Хонджун шел по коридорам, народ привычно оглядывался или игнорировал, и Хонджуну оставалось только удивляться, как спустя шесть месяцев его присутствие всё ещё было для них в диковинку. Богатые люди жили такой скучной жизнью, если он был самым захватывающим существом, с которым они сталкивались. По дороге в магазин Хонджун видел и более интересное дорожно-транспортное происшествие. Ну и скучная у богачей жизнь, раз его присутствие — самое интересное, что в ней есть. ДТП, которое он видел по дороге в магазин, и то интереснее было. Рюкзак был набит книгами и рабочими тетрадями (любезно предоставленными школой в рамках стипендии, потому что он бы сам себе в жизни их не смог позволить, не голодая при этом круглый год). Люди всегда спрашивали (а под «людьми» он подразумевал всех ныне живущих родственников и друзей семьи, кроме своей матери), почему он выбрал Сеульский международный университет. — Зачем так напрягаться ради того, чему мог учиться в любом университете? — спросила его тетя после пятого телефонного звонка, который Хонджун уже не мог игнорировать, — этот университет ничем не отличается, зачем ты так изводишь мать ради престижной корочки? Хонджун глянул на двери круглосуточного магазина, чтобы убедиться, что покупатели не зашли и не застали его за разговором по телефону. — Тётушка, — произнес он, и это обращение прозвучало почти саркастично из-за того, с каким нажимом это сказал, — если бы вы действительно слушали, что говорила моя мама, вы бы знали, что она не платит ни цента — в этом весь смысл стипендии, на которую я подал заявление. — Я говорю не только о деньгах! — возмущенно взвизгнула она, и Хонджун задумался, потрудилась ли она вообще поговорить с его мамой, потому что, судя по ее голосу, она была готова сорваться с катушек. — Ты оставляешь свою бедную маму одну после всего, что она для тебя сделала… — Мы с мамой уже говорили об этом, — процедил Хонджун сквозь зубы, на грани искреннего раздражения. — Я бы не уезжал, но стипендия покрывает проживание, так что я смогу отправить маме деньги… — Лучше бы жить с ней остался! — закричала его тетя в трубку, повысив голос. — А не бросал её, как твой отец… Звякнул колокольчик над дверью круглосуточного магазина, и Хонджун даже не потрудился попрощаться со своей тетей, вешая трубку и приветствуя покупателей. И, возможно, Хонджун был согласен, что этот университет — не самое… гостеприимное место. Только в последние пять лет они начали предлагать стипендии. И стандарты, которым человек должен соответствовать, чтобы претендовать на них, были абсурдными. Очевидно, это было сделано для того, чтобы не принимать студентов из бедных семей. Но Хонджун был настроен решительно. Упорный нищий засранец. Он старался изо всех сил, чтобы сдать этот вступительный экзамен, и работал до изнеможения, чтобы заработать дополнительные баллы для получения стипендии. (Одна только плата за подачу заявления и тестирование сильно била по кошельку.) Хонджун должен был добиться успеха. Должен. Что бы там ни думала его тётя, компании и бизнесмены присматривались к людям из Международного университета Судо (МУС)SIU — я так понимаю, речь о нём. . Его семья об этом понятия не имела, потому что они не входили в 1% тех, кто это знал. Но выпуститься — с успехом — с законным образованием и хорошим средним баллом? Люди бы не обращали внимания на финансовое положение. Они бы ценили его за успех, которого он добился. Работодатели не воспринимали бы его как жалкого мальчишку из центра города — он был бы выпускником МУС, а это означало, что он, мать вашу, чего-то стоит. Для Хонджуна это было тяжелее, чем для многих. Казалось, абсолютно всё вокруг было против, что даже вечноподдерживающая его мать усомнилась в том, стоит ли ему проходить через всё это. Потому что, кроме всех сборов и тестирований (а также предубеждений и пристальных взглядов), Хонджун перевелся на втором курсе и пытался переписать курсовую работу, которая была намного сложнее тех, что он писал раньше, ещё и пытаясь ориентироваться в этом университете, который была размером с город, стараясь не умереть от тоски по дому и от того, что у него не было времени привыкнуть к новому месту до того, как посыплются домашние задания и тесты… Средний балл висел над ним Дамокловым мечом. И если он опустится, это будет конец. Стипендия пропала. Мечты… Мечты разрушены… Первые два месяца он доводил себя до изнеможения, чтобы не отставать (что только привлекало еще больше взглядов). Но после первых нескольких месяцев он, казалось, вошел в ритм настолько, что смог перевести дух (но только один раз). Английский наверное был одним из его самых нелюбимых предметов, но ему всё равно нравилось. Даже учитывая, что этот отстой был с раннего утра. Особенно из-за Кан Есана. Ладно, может, он был слегка несправедлив. Хонджун, на самом деле, ничего не имел против самого Есана — он его бы и не заметил. Тот сидел в передней левой части аудитории и ничего не делал. Абсолютно. Он не отвечал на вопросы, не принимал участия в обсуждениях, даже книгу открыть не удосужился. Просто сидел, подперев рукой голову, и смотрел на доску, явно не слыша ни слова из того, что говорит профессор. А еще он был невероятно привлекательным (даже Хонджун это признавал и втихаря премиленько злился из-за этого). Вообще-то, Хонджун ещё в первый день узнал, что Есан был моделью в компании его родителей. Он обратил на него внимание, когда на первом же занятии Хонджуна молчаливый парень просто встал, взял свою сумку и ушёл, бросив лишь: «Я на съёмку». Хонджун не мог поверить в такую дерзость, но профессор просто кивнул и продолжил лекцию. Он аж глаза вытаращил — неужели так выглядят богатые университеты? Как же до смешного можно быть такими чертовски жесткими, но такими снисходительными. Есан иногда просто вставал и уходил видимо на съёмки (погуглив, Хонджун понял, что видел Есана на YouTube в рекламе всего — от одежды до парфюма). Это было немного странно. Однако, кроме этих коротких перерывов в сосредоточении Хонджуна, Есан не сделал ничего, чем мог бы бесить Хонджуна. Проблема была не в Кан Есане, а его окружающих. А точнее, в тех, кто хотел быть рядом с ним. Есан был окружен пустыми столами, которые отделяли его от сокурсников (и парней, и девушек), пускающих на него слюни. Для Хонджуна, конечно, ситуация складывалась так себе, потому что места вокруг Есана были единственными свободными в полном классе, и приходилось садиться к нему. Боже, если бы взглядом можно было убивать, у Хонджуна было бы пятнадцать пулевых отверстий в затылке, стоило ему только сесть. Он практически слышал, как идеально наманикюренные ногти скребут по столу, а ноги в дизайнерских туфлях отчаянно постукивают. — Профессор Ноа! — обратилась одна девушка еще до того, как Хонджун успел занять свое место, — можно я с новеньким местами поменяюсь? Вдруг он побеспокоит Есана. Первый трудный урок, который Хонджун здесь усвоил: здесь никому нет дела до твоих чувств или того, что ты думаешь. Особенно, если получаешь стипендию и у тебя нет влиятельной семьи. Хонджун замер, не зная, сбежать или врезать этой суке. На мгновение воцарилась тишина, Хонджун растерялся. Профессор просто покачал головой. — Сиди, Хена, все места уже распределены, я не собираюсь вас пересаживать. Гнев и отвращение слились в шипении, сопровождающем Хонджуна, когда он послушно садился на место. Он неловко попытался улыбнуться Есану, но тот на него ни разу не взглянул. Может, Есан мудаком и не был (хотя так казалось), но был довольно грубым. И если бы не он, Хонджуну бы не клеили угрожающие стикеры и сраную кнопку бы на стул не подкладывали. Но богатым ни до кого нет дела. Их волновало только то, что касалось непосредственно их самих. А у Хонджуна не было такого влияния, чтобы поднимать шумиху из-за того, как к нему относились. Так что он отнёсся к этому с таким же спокойствием, как и ко всему остальному здесь. Он так отчаянно рвался сюда попасть, что его совершенно не пугали злющие девчонки с бигудёй на лбу. Хонджун сам кого хочешь доведёт. Даже спустя месяцы взгляды студентов за его спиной не утихли, хотя они немного успокоились после того, как профессор Ноа пригрозил выгнать следующего, кто будет ворчать или кидаться бумажками в его классе. Хонджун быстро оставил попытки улыбнуться Есану, а просто занял свое место и писал конспекты. Занятие закончилось как обычно, и Хонджун постарался как можно быстрее покинуть аудиторию, когда люди ломанулись вперед — теперь, когда занятие окончено, профессор им больше не указ. В первый день он не вышел вовремя и с тех пор каждый день жалел об этом. Уже стоя в дверях, Хонджун оглянулся, увидев, как толпа людей столпилась вокруг стола Есана, некоторые из них просто выкрикивали его имя, пытаясь обратить на себя внимание, а некоторые совали ему в лицо свои фотографии, утверждая, что могут стать моделями, если он когда-нибудь захочет с ними посниматься. Сначала Хонджун хотел посмеяться над этой глупой сценой. Но потом подумал… Ему стало жаль парня. Потому что Хонджун никогда не замечал, что тому это нравилось или он был хоть как-то к этим людям расположен. Он просто сидел там, молча, пока они на него наседали. Хонджун часто задавался вопросом, почему бы ему их просто нахуй не послать (но, с другой стороны, Хонджуна, наверное, нашли бы мертвым в канаве, если бы он попытался. А может, семья бы разозлилась.) Но он ничего не мог сделать для Есана, поэтому всегда уходил на следующую пару, по искусству. Искусство было… Это было всё, чего хотел Хонджун. Он не просил у мамы игрушки или игры, или больше денег, чтобы сходить с друзьями по магазинам. Он знал, что им это не по карману, поэтому старался не просить лишнего. Но когда закончился последний холст? Когда высохла одна из кистей? Когда появилась блестящая коробка с совершенно новыми красками, цвета которых Хонджун видел только в видео «Сделай сам»? Искусство было тем, на чем Хонджун позволял себе не экономить (несмотря на то, что его мама всегда говорила ему, чтобы он не стеснялся о чем-то просить). Отсюда и полосы краски на его джинсовке (на самом деле это было сделано не специально, как, например, другая куртка, которую он кастомизировал). Возможно, из-за этого его одежда выглядела еще более потрепанной по сравнению с другими студентами, но пошли они нахрен. Это была хорошая куртка. Удобная. Пара по искусству была скучной, несмотря на то, что Хонджун вкладывал в этот предмет все силы. Занятие было легким потому что состояло только из нажатия кнопки «Далее» на слайдах PowerPoint под монотонный скрежет ручек по бумаге. Хонджуну досталось место в конце класса, и его никто не беспокоил. На занятиях по скетчингу повезло меньше. Потому что, как и на английском, Хонджуну приходилось контактировать со слишком популярными студентами. Чон Юнхо был крупным, неуклюжим, как щенок, человеком, который счастливо здоровался с аудиторией с таким энтузиазмом, что Хонджун не мог поверить в его искренность. Но каждый день, в обязательном порядке, Юнхо входил, приветливо махал всем и даже называл некоторых по именам. Он несколько раз слышал, как Юнхо рассказывал о бизнесе своей семьи — что-то вроде владения отелями и круизами? Хонджун мог себе представить эту чересчур яркую улыбку, обращенную к клиентам (хотя у Юнхо она выглядела совершенно искренней, заставляя Хонджуна поверить, что он просто такой дружелюбный). По крайней мере, карьера ему подходила. Почти каждый день его взгляд скользил прямо по Хонджуну — несколько раз он останавливался на нем, но быстро отводил взгляд, как будто боялся, что его поймают за разглядыванием. Мальчики подскакивали, чтобы хлопнуть его по спине и изо всех сил сжать ему руку, а девочки лихорадочно спрашивали, как выглядят их волосы или есть ли у них в зубах кусочек кимчи, и застенчиво махали, когда он с ними здоровался. И это было едва ли не более неприятно, чем в ситуации с Есаном — тот хотя бы не коммуницировал с этими сумасшедшими. Скетчинг состоял в основном из практики, и Хонджуну хотелось стиснуть зубы, потому что болтовня, казалось, никогда не прекращалась, из-за чего приходилось постоянно останавливаться, чтобы не испортить тщательно отмеренные углы. Хонджун даже не был уверен, что остальные работают. Всего через пару недель после начала занятий профессор Янг задержалась рядом с ним, прохаживаясь по рядам. — Отличная работа с тенью, Хонджун, — похвалила она, как и всех, у кого хотя бы мало-мальски получалось, — но, если у вас проблемы с концентрацией внимания, вы можете работать в наушниках, при условии, что сможете слышать все мои инструкции. Мы не какое-то старомодное госучреждение, — понимающе ухмыльнулась она. Хонджун в шоке уставился на нее, а она подмигнула ему и ласково улыбнулась, проходя дальше. Хонджун убавил громкость, но музыка всё ещё заглушала постоянные разговоры о нем за спиной. Сегодня всё было как всегда — он надел наушники и сосредоточился на том, чтобы сделать комнату, которую рисовал, как можно более объемной. Линии были аккуратные и уверенные. Мама всегда говорила, что у него твердая рука. Что это руки художника — даже когда он рисовал пальцами в детстве, его движения были уверенными, пусть и простыми детскими каракулями. Хонджун взял карандал помягче и прислонил к изящной лампе, которую рисовал — Хонджун почувствовал, как что-то уперлось в спину. Грифель царапнул плотную бумагу — темная полоса прочертила пусть по чистейшему рисунку. Придя в МУС, Хонджун допустил одну ошибку: он полагал, что богатые люди просто будут его игнорировать. Он ошибался. Потому что богачи были жестокими снобами, которым плевать на последствия. Особенно по отношению к такому ничтожеству, как он. Мгновение он в ужасе смотрел на русинок, потом резко обернулся и вытащил наушники. Парень (кажется, Донхун?) быстро отошел от Хонджуна, едва сдерживая улыбку, кривясь в притворном ужасе: — О, нет, прости, я не хотел… — Донхун! Даже Хонджун вздрогнул, услышав пронзительный голос профессора Янг — её глаза были полны ярости. — Наказан! В этот раз ужас на лице Донхуна был неподдельным. — Что? Что за бред… — Ещё слово и идём в кабинет директора! — безжалостно заявила она. — На сегодня всё — за срыв занятия отстранён от урока. О наказании сообщу позже. — Вы не можете. — Иди. Донхун выругался себе под нос, подошёл к своей сумке, поднял и быстро вышел из кабинета, хлопнув дверью так сильно, что картина свалилась со стены. Вот ещё что заметил Хонджун. Он не знал, были учителя сами из влиятельных семей, или у них была абсолютная неприкосновенность от богатых родителей, разозлённых тем, что их маленьких ангелочков оставили после уроков, но учителя не боялись угроз, которыми пытались сыпать ученики. И Хонджун был невероятно благодарен. Профессор Янг внезапно оказалась рядом с Хонджуном, с сожалением цокая языком. — Мне жаль, Хонджун. Сомневаюсь, что сегодня успеешь, но, если завтра свободен, заходи, исправишь. Хонджун уставился на неё, разинув рот, и лихорадочно вспоминая завтрашнее расписание. Сразу после занятий смена в магазине, так что свободным оставалось только обеденное время. Желудок спасибо не скажет, но он быстро кивнул. — Я свободен в обед. Профессор Янг тихо кивнула с искренним сочувствием. — Все будет хорошо. Если у меня здесь кто-то будет, просто заходи и тихо занимайся, хорошо? Всё-таки преподаватели вроде как были справедливы с Хонджуном. Профессор Янг даже казалось впечатлённой им. Такие перемены были приятны. Хонджун кивнул, искренне благодаря ее. Она была не обязана давать ему дополнительное время на исправление. И Хонджун возблагодарил сраные звезды за то, что ему позволили это сделать. Такого удара по успеваемости он бы не вынес. Когда профессор Янг отошла от него, Хонджун взглянул остальных. Большинство всё еще смотрели на него — кто-то удивлённо, кто-то давясь смехом. Однако, впервые на памяти Хонджуна, Чон Юнхо не улыбался. Он молча смотрел на Хонджуна, поджав губы, а в темных глазах было что-то, похожее на сожаление. Хонджун знал, что Донхун сидел прямо рядом с Юнхо, его стул вызывающе пустовал. Он не знал, был ли Юнхо к этому причастен, и ему было все равно. Он вернулся к своей работе, снова надев наушники, чтобы не дать стрессу овладеть собой. Он раньше работал в сжатые сроки, мог и снова. К концу занятия он не закончил, но темная полоса была устранена и он перешел к перерисовке деталей. Хонджун как всегда ушел первым, убрав свои вещи и положив свой набросок обратно на полку до завтра. Он вышел из аудитории, даже не оглянувшись (он почти жалел, что не подошёл еще раз поблагодарить профессора Янг, но обязательно сделает это завтра). Затем он отправился обедать. На обеде всегда было интересно. Но это было единственное, что не входило в стипендию. Ему были доступны обеды со скидкой, но это все равно было слишком дорого (учитывая, что среди вариантов был сраный лобстер на обед). Поэтому, просто чтобы лишний раз привлечь внимание, Хонджун каждый день упаковывал свой ланч. Большинство его расходов было покрыто, так что он не голодал, но обедал всё равно просто. Жареный рис, кимбап, немного домашних солений, которые его мама по-прежнему настойчиво высылала… По правде говоря, если у него был плохой день, он не ел соленья, потому что они слишком сильно напоминали ему о том, как далеко он был от дома. Хонджун терпеть не мог есть в кафетерии и делал так, только если на улице шел дождь или было невыносимо холодно. Но погода по-прежнему стояла теплая — осень еще не начиналась. Так что Хонджуну просто нужно было пройти через него, чтобы попасть во внутренний двор, где он обычно ел. И именно в кафетерии он познакомился с еще двумя людьми, которые сделали его учёбу совсем невменяемой. Сон Минги и Чхве Сан… Как и Есан, они никогда ничего не делали Хонджуну. Хонджун был уверен, что никто из них даже не замечал его. У них не было общих занятий, но в кафетерии с ними был дурдом. Они сидели в самом центре, а остальные столпились вокруг. Как Есан и Юнхо, они постоянно были окружены парнями и девушками, которые болтали, флиртовали, смеялись. Однако, в отличие от Есана, они, казалось, обожали внимание, любезно улыбаясь и громко смеясь. Сан был (по слухам) большим знатоком боевых искусств? Или, может быть, у его семьи просто было много предметов для самообороны? До Хонджуна доходили пространные разговоры о том, что его семья тренировала людей, которые охраняли президента, и все такое. И еще был Сон Минги, который, как и Юнхо, был непозволительно высоким. Даже когда он сидел, макушка все равно возвышалась над остальными. Все, что он знал о Минги, это то, что его родители, по-видимому, занимались крупными банковскими операциями. (Типа, между нахрен странами.) Хонджун никогда не хотел быть так близко к политике, но как будто его кто-то спросил. В любом случае, у Хонджуна не было особых причин ненавидеть их, но в свой третий день он шел по кафетерию, и какой-то придурок налетел на него, несясь к этим двоим. Обед Хонджуна разлетелся по полу. Этот придурок даже не остановился посмотреть, что натворил, затерявшись в толпе, окружавшей их. В тот день Хонджун остался без обеда и с тех пор на них обиделся. Это было жестоко, но справедливо, учитывая, что они испортили его фирменный кимбап с говядиной. Хонджун даже не взглянул на них, слишком привык к их присутствию. Он вышел во двор и увидел в стороне дерево, под которым никто никогда не сидел, потому что рядом с ним была муравьиная куча. (Там ничего не было, но если это означало, что он мог хоть на секунду остаться один, он бы уверил всех в обратном.) Он сел на траву, доставал свой ланч и, как обычно, наблюдал за людьми. Тень дерева скрывала его настолько, что никто бы не наорал за то, что он пялился. Двор всегда был немноголюдным — большинство этих людей предпочитали оставаться внутри, подальше от солнца и непогоды. Несколько студентов расположились под зонтиками (за столиками для пикника, которых Хонджун избегал), дружески болтая или громко смеясь. Напротив, за столиком в тишине сидел Чхве Чонхо с тремя другими людьми. Они молчали, опустив головы, писали что-то в тетрадях одной рукой, а другой поднося ко рту ложки с супом. Из всех «самых популярных», которых Хонджун видел, он считал Чонхо самым нормальным. Даже слишком нормальным. Он был уравновешенным и тихим, всегда делал какую-нибудь домашнюю работу и что-то записывал. Единственное, однажды Хонджун увидел, как он разламывает долбаный арбуз во время пикника (который и пикником не назвать — там были свадебные шатры и кафельный пол). Так что, да, Хонджун особо не горел желанием с ним знакомиться. Но, кажется, они в чем-то были похожи. Кроме… ну, вы знаете… Хонджун был бедный и носил раскрашенные куртки, а Чонхо был неприлично богат и в черных костюмах и с короткой стрижкой и со дня на день собирался возглавить какую-нибудь крупную технологическую компанию. Покончив с едой, Хонджун просмотрел несколько своих презентаций, пока не пришло время идти на следующее занятие, на котором, к счастью, была просто лекция и спокойная дискуссия об истории искусств в современном контексте. Никаких симпатичных мальчиков. Никаких непредвиденных ситуаций. До пары по дизайну. На которой присутствовал некий Чон Уен. И он был популярен. Большинство носили одежду, которую производила семья Уена. Студенты постоянно подходили и умоляли его сказать своей маме, что им понравились ее новые духи, или что их обувь такая удобная, или что их блузка просто великолепна. Как и Сан с Минги, Уён был… шумным. Громче всех. Однажды кто-то поддразнил его, сказав, что его волосы похожи на кусок жвачки, так у Хонджуна чуть барабанные перепонки не полопались. Как и скретчинг, это были практические занятия, так что они могли свободно слушать музыку или общаться во время работы над своими проектами. Даже музыка не могла заглушить визгливый смех Чон Уена и шум его бесконечных перепалок с окружающими. С точки зрения Хонджуна, он был немного бешеным. И он (или кто-то, с кем он в очередной раз дурачился) часто случайно толкали Хонджуна, когда тот пытался набросать дизайн. Однако Уен был единственным человеком, который когда-либо извинялся перед Хонджуном. Конечно, он едва взглянул на Хонджуна, прежде чем вернуться к беготне за ластиком, и это было скорее запыхавшееся «прости», брошенное через плечо и сопровождающееся похлопыванием по спине. За время учебы в МУС Хонджун узнал, что среди всех этих красивых, богатых, знаменитых, популярных, надменных, ужасно грубых людей… были те, кто стоял на уровень выше. Было это потому, что их родители были более влиятельными, или они просто привлекали к себе больше внимания, Хонджун точно не знал. Зато он точно знал, что эти имена — Есан, Юнхо, Минги, Сан, Чонхо, Уен — были известны и произносились с придыханием всеми, кто учился МУС. Конечно, были и другие, но Хонджун повстречал только их. Они были теми, кто повлиял на его жизнь. И каким-то образом… человек, который затмевал всех… Единственный, насчет кого Хонджун был не до конца уверен. Кого Хонджун встречал реже всех. Пак Сонхва был загадкой. Хонджун видел его только в конце дня. Когда он возвращался в свою комнату в кампусе, Сонхва садился в лимузин. Он всегда был хорошо одет — в накрахмаленные (или искусно отделанные) рубашки и темные (или ярко-белые, если было настроение) брюки. Его волосы всегда были уложены либо идеально ровно, волос к волосу, либо небрежно сексуально, сводя всех окружающих с ума. Но загадочным было не это. Самым странным было то, что Хонджун, хоть убей, не мог понять, какой он человек. Есан был ледяным принцем. Юнхо — щеночком. Минги и Сан были нарушителями спокойствия. Чонхо был молчаливым и интеллигентным парнем. Уен был своеобразным тузом в рукаве, темной лошадкой. Сонхва? Он был непробиваем. Приветливый и вежливый, но спокойный, не шумный. Его улыбка всегда была теплой и приветливой, и то, как он целовал руку каждой девушке, заставляло их падать в обморок, а короткое объятие, которое он дарил каждому парню, пожимавшему ему руку на прощание, было искренним. Всегда сохранял вежливую дистанцию, но совершенно тепло и искренне дружелюбно относился ко всем, кого встречал. Казалось, он был бесконечно спокоен, даже умирая со смеху. Его глаза были теплыми, но спина натянута струной, даже в компании друзей. Хонджун не знал, что, черт возьми, с ним такое. Люди, окружавшие его, не кричали и не наседали на него, будто исходившая от него энергия держала всех на расстоянии. Как будто существовало какое-то негласное правило — не приближаться. Были ли они на самом деле друзьями? Хонджун предположил, что они были просто друзьями по бизнесу, но Сонхва казался таким теплым и приветливым с ними, когда они прощались. На каждое имя, произнесённое вслух, имя Сонхва приходилось пять раз. Всегда с благоговением и мечтательно — без крика и визга, как обычно. Казалось, что люди уважали его больше, чем заискивали. Но, опять же, они были близки — хлопали его по спине, но никогда не вторгаясь в личное пространство, пока он сам не делал первый шаг, и они отступали. Они вели себя как друзья, но держались как деловые партнеры. И никто никогда не провожал его домой. Хонджун видел, как другие популярные ребята возвращались домой — иногда с группами людей (друзей?) или просто с одним или двумя, хотя все в основном держались особняком. Но никто никогда не садился в лимузин вместе с Сонхва. Он всегда возвращался домой один. Уходил, любезно улыбнувшись и тепло обняв. Хонджун не знал, что, черт возьми, с ним такое, но было и неважно. Единственная причина, по которой он замечал Сонхва, заключалась в том, что он каждый день проходил мимо него. Другие делали что-то, что раздражало Хонджуна (так или иначе), но Сонхва просто… был. До Хонджуна никогда не доходили слухи о нём, поэтому он не был уверен, где он живёт и чем занимаются его родители. Черт, может быть, людей просто пугала его внешность (потому что, давайте посмотрим правде в глаза, Хонджуну было немного обидно, что все эти богатые дети могут легко выглядеть идеально, приходя на учёбу в 8 утра). Хонджун жил в кампусе. А ещё он был единственным, кто жил в кампусе. В прямом смысле. В восточной части кампуса были построены общежития (они назывались «общаги»), предназначенные для всех желающих. Конечно, все просто жили со своими родителями или у них было достаточно денег, чтобы жить в любых роскошных квартирах, которые они выбирали, в центре Сеула. Это было намного приятнее, чем «унылые, похожие на подземелья общежития в кампусе». Прихожая Хонджуна была больше, чем квартира его мамы. Да. В комнате Хонджуна в общежитии кампуса была прихожая. Он закрыл за собой тяжелую деревянную дверь, запер ее и оглядел открытое пространство. Помещение было современным, без перегородок и со множеством окон, выходящих на город. Полы были выложены белой и кремовой плиткой. Кухня была блестящей и новой, с островом и любезно предоставленными приборами из нержавеющей стали. В гостиной на полу было темное дерево, большой ковер и мраморный камин (все уже было обставлено мебелью: диваном, креслами и столами). Там был телевизор размером с окно, которым он не пользовался. Дальше по коридору располагались ванная, прачечная, кладовая и спальня. Всё это было больше, чем квартира его мамы. Всё было чистым и новым, из-за чего Хонджун боялся класть свою одежду для рисования в стиральную машину, опасаясь испачкать её. Кладовку он превратил в художественную мастерскую. Однако, несмотря на то, что у него было много работ, она занимала только четверть комнаты. Выглядело пустовато. В спальне стояла двуспальная кровать, комод и гардеробная. У Хонджуна было не так уж много вещей. Он приехал сюда с одним чемоданом, набитым одеждой, другим — художественными принадлежностями, а третьим — разными безделушками. Несмотря на то, что все его вещи были распакованы, квартира выглядела так, словно в ней никто не жил — комната поглотила его жалкие попытки наполнить ее домашними вещами, такими как его фотографии с мамой. Хонджун бросил сумку у стола, достал ноутбук, уже не обращая внимания на ужасную пустоту комнаты. Он надел наушники и включил музыку погромче, чтобы заглушить тишину одиночества. Он усердно работал над домашним заданием, пока не проголодался. Затем он встал, взял чашку с раменом, подогрел воду и поел, продолжая работать, а в ушах звучала музыка. Домашнее задание было… трудным. Будто каждое задание было выпускным экзаменом, и ты не мог вспомнить, когда вы вообще это проходили. Он пытался одновременно придумать что-нибудь на скорую руку, что бы съесть завтра на обед, когда пойдет исправлять рисунок. А в кабинете вообще можно есть? Профессор Янг не будет ведь возражать? Или для него условия другие? Беспокоило ли профессора Янг то, что он был беден? Кажется, её это не волновало. Когда его почерк стал ленивым, закончил и забрался в постель в своей удобной пижаме, даже не взглянув на часы, зная, что нормальные люди ещё не спят. Он дважды проверил будильник — и на утро, и на работу — и лег, уставившись в потолок. Скоро надо было позвонить маме… Со следующей зарплаты у него должно быть достаточно денег, чтобы послать ей что-нибудь. Когда он натянул на себя толстое одеяло, в животе у него привычно поселилась смесь усталости, возбуждения и страха. По крайней мере, у этих богачей были чертовски удобные кровати. Утром: проснуться и повторить все сначала. ~~~~~~~~~ Хонджун не видел Донхуна на следующем занятии по скретчингу. К счастью. Он работал тихо, покачивая головой в такт музыке, осторожно (но отчаянно) пытаясь сгладить ломаные линии, сосредоточенно сдвинув брови. Кто-то нежно коснулся его плеча. Хонджун быстро поднял глаза, думая, что профессор Янг пытается привлечь его внимание, но вместо этого он обнаружил Юнхо, стоящего позади него, и ему пришлось задрать голову. Юнхо выглядел удивленным, как будто он на самом деле не ожидал, что Хонджун обернется, и теперь, когда он это сделал, растерялся. Хонджун уставился на него, выжидающе нахмурившись, и вытащил один наушник. Юнхо продолжал смотреть, открыв рот, не произнося ни слова. Его лицо покраснело, когда он потер затылок. — Я…э-э… я не… И, возможно, Хонджун слишком дорожил своим рисунком, позволив разочарованию взять над собой верх, и просто отвернулся. — Надо посильнее толкать, если хочешь, чтобы я опять все испортил, — раздраженно пробормотал он. Хонджун честно обычно был милее, чем сейчас, но Юнхо был слишком близок с Донхуном. — Нет! — воскликнул тот, так громко, что Хонджуна подпрыгнул и обернулся на него. Как и… все остальные в классе — цепкие взгляды, устремленные либо на Юнхо, либо на Хонджуна. Хонджун крепче сжал карандаш, кожа горела под их взглядами. Он здесь не для того, чтобы устраивать сцены. Юнхо отчаянно замотал головой, глядя на людей, которые теперь обратили свое внимание на них. — Я… Я имел в виду, я собирался… — Юнхо, какого черта ты с ним разговариваешь? — крикнул парень, ухмыляясь. — Смотри, что тут в Твиттере! Юнхо казалось разрывался. Хонджун сжал губы, задумавшись, что же он в итоге сделает. Он отвернулся от Юнхо, который все еще ничего не говорил, и снова надел наушники. Юнхо казался каким угодно, но только не мстительным. Но Хонджун чувствовал, что весь класс смотрит на него, недоумевая, почему популярный Юнхо разговаривает с бюджетником. Зачем ему вообще с ним разговаривать? Хонджун не хотел быть их развлечением. Он вынес бы их гнев и презрение, но не их насмешки. Краем глаза он заметил, как Юнхо вернулся на свое место. Профессор Янг велела всем заканчивать, остановившись рядом с Хонджуном, напоминая, что он может продолжать работу. Прозвенел звонок, Хонджун старался в полной мере воспользоваться своим дополнительным часом, все потянулись к выходу, а он остался сидеть, поворачивая лист бумаги, добавляя объем рисунку мягким карандашом. Через несколько минут он встал и, извинившись, пошел в уборную (обычно он там обедал). Профессор Янг приветливо улыбнулась, кивнув ему из-за своего стола. Хонджун практически бежал, чувствуя, что каждая секунда отсчитывает драгоценное время, необходимое для исправления ситуации. Руки все еще были влажными, когда он торопливо вытер их о штаны, спеша обратно в класс. Он застыл в дверях, увидев, что кто-то еще стоит у стола профессора Янга, и ему показалось, что это другой профессор. Они оба обернулись на его появление, и Хонджун удивленно моргнул, увидев, что это Сонхва поворачивается. Профессор Янг улыбнулась и жестом пригласила Хонджуна войти. — Ты можешь продолжать работать, Хонджун, мы с мистером Паком просто болтали. Мы не будем тебе мешать. Хонджун кивнул, собираясь пройти вперед, в то время как профессор Янг вернулась к чему-то на своем столе. Сонхва, однако… все еще смотрел на него. Хонджун чувствовал его взгляд, когда шел по кабинету, но отказывался оборачиваться, опасаясь встретиться с ним взглядом. Он внезапно осознал, что Сонхва выглядит гораздо более устрашающе, когда стоишь в двух метрах от него, а не наблюдаешь через улицу. Хонджун сел и быстро вернулся к работе, снова вставив наушники в уши, но забыв включить музыку. Так что, он все еще мог различать обрывки разговоров в другом конце комнаты и был слишком сосредоточен на работе, чтобы включить музыку. — …думаю, вашему отцу будут интересны сведения с разных факультетов, — тихо сказала профессор Янг проявляя уважение к погруженному в работу Хонджуну. — Я знаю, что он довольно занят, но, он всегда проявлял интерес к выбранному вами направлению, и раз он так решил… Вообще-то, факультет искусства значительно вырос за последнее время. Сонхва согласно промычал, в его голосе звучала радость. Профессор Янг понизила голос, явно не желая, чтобы Хонджун услышал. — И, несмотря на то, что могут быть другие мнения, я думаю, то, что первый стипендиат решил поступить на наш факультет искусств, говорит о многом. Карандаш Хонджуна остановился на мгновение, прежде чем торопливо продолжить. Ещё больше склонившись над своей работой, Хонджун протянул руку и включил музыку, пока ещё чего лишнего не услышал. Однако Хонджун впервые услышал термин «стипендиат» так, словно это не было оскорблением. Будто он был ниже других. Она сказала это так, словно это выделяло его из толпы. Чтобы не слышать их, Хонджун заработал быстрее, забыв о своем урчащем животе и сведенной судорогой руке, пока чья-то рука не легла ему на плечо. Он вздрогнул и вытащил наушники, когда профессор Янг улыбнулась ему. — До конца обеда осталось пять минут, — сказала она ему, взглянув на его работу. — Очень красиво, — похвалила она, поднимая ее. — Как будто ничего не было! Хонджун почувствовал прилив гордости, несмотря на то, что был уверен, что на бумаге остались старые следы карандаша. Она перевернула листок. — Разве впечатляюще, мистер Парк? — взволнованно спросила она. Хонджун даже не заметил, что Сонхва все еще здесь, тот отошел от её стола, чтобы подойти поближе. Хонджун чертовски ненавидел критику, какой бы необходимой она ни была. И у них с Сонхва еще не было никаких проблем, так что он надеялся, что ему не придется переживать. Он понятия не имел, как Сонхва относится к «стипендиату». Взгляд Сонхва скользнул по его работе — Хонджуну показалось, что он смотрит слишком оценивающе для простого наброска. Губы Сонхва растянулись в теплой улыбке, которую он адресовал Хонджуну. — Штриховка очень реалистичная. Не слишком жесткая — переход очень плавный. Хонджун на мгновение застыл, ошеломленный такой искренней похвалой, когда она положила бумагу обратно на его стол. — Э-э-э, спасибо, — сказал он, опуская взгляд на штриховку. — Вы на факультете искусств? — спросил он, снова поднимая взгляд. Сонхва рассмеялся — добродушно и искренне, покачав головой. — Конечно, нет, — заверил он его, своим активным отрицанием вызывая улыбку у профессора Янг. — Нет, я никудышный художник. Однако, могу оценить. Сонхва многозначительно перевел взгляд с рисунка Хонджуна на его лицо. А потом с лица на талию и обратно. Его улыбка оставалась теплой и невинной. Хонджун слегка нахмурился. Ему же не показалось? Если профессор Янг что-то и заметила, то промолчала. — Доволен работой, Хонджун? — спросила она. — Это все дополнительное время, которое я могу тебе дать, извини. Хонджун быстро отвел взгляд от Сонхва, который не переставал смотреть на него — не пристально и пугающе, но переключив всё внимание на Хонджуна, а не на профессора Янг. Он встал, быстро кивнув. — Д-да, я думаю, все в порядке. Спасибо, что позволили мне всё исправить. — Он отнес работу на полку, и она что-то согласно пробормотала. — Дай мне знать, если у тебя возникнут еще какие-нибудь проблемы, хорошо? — он слышал искренность в её голосе. Хонджун замер, убирая свои вещи в рюкзак, пораженный такой мягкостью. — Ты имеешь полное право находиться здесь, Хонджун, — твердо сказала она. — Не позволяй никому переубедить тебя в этом, хорошо? Ты работал больше, чем половина студентов, чтобы оказаться здесь. Он посмотрел на неё с совсем дурацким выражением лица. — Д-Да, мэм, — выпалил он, низко кланяясь и хватая рюкзак. — Мне нужно идти, у меня следующее занятие… Она помахала ему на прощание и с довольным видом направилась обратно к своему столу. — Увидимся завтра, Хонджун. Мистер Пак, мы закончили? Хонджун не стал задерживаться, чтобы послушать, а поспешил на следующее занятие, на ходу судорожно запихивая в рот несколько кусочков кимбапа, чуть не давясь. Сонхва никак не мог его разглядывать. Наверное, заметил пятна краски (а на этой куртке — пятно от отбеливателя размером с бейсбольный мяч). И джинсы рваные. И ботинки пыльные. Он сегодня глаза подводил? Нет, не подводил. Значит, ничего не размазалось. Тряхнул головой, отгоняя эти мысли, и подавился кусочком риса, входя в кабинет истории искусств. Но это не имело значения. Он никогда больше не увидит Сонхва, разве что через улицу. День пролетел незаметно, когда он перестал думать о рисунке, и через несколько мгновений, как ему показалось, он уже шел с факультета дизайна во внутренний двор. Он расстегнул на ходу рюкзак, повернул тот к себе, достал рабочий фартук, и, подходя к воротам кампуса, запутался в завязках… В последнюю секунду он увидел, что кто-то стоит у него на пути, опуская взгляд, дергаясь и спотыкаясь. — Черт, извините, — вырвалось у него. Сонхва посмотрел на него в ответ, сердечно улыбаясь. Хонджун замер, больше всего на свете удивленный тем, что узнал это лицо. — О, — сказал он, теребя фартук в руках. — Привет. Прости, я не заметил. Улыбка Сонхва стала еще теплее, а глаза засияли. — Торопишься? — спросил он. — Занятия закончились. — На работу иду, — сказал Хонджун, махнув через плечо, хотя, вообще-то, ему было в другую сторону. — Прости ещё раз, но мне пора. Он попятился, надеясь, что Сонхва не решит выдвинуть обвинения в нападении или что-то такое. Сонхва же не такой? Он казался милым. Он улыбался искренне. Но Хонджун всё ещё не совсем понимал его. Он неловко улыбнулся, еще отступил и развернулся, отправляясь на работу. Странно как. — Ты прямо сразу на работу с учёбы? — Хонджун подпрыгнул и выругался, когда понял, что Сонхва идет на полшага сзади, с любопытством сложив руки за спиной, стараясь не отставать от Хонджуна. Хонджун нахмурился, когда Сонхва последовал за ним в своей рубашке и брюках, с растрепанными волосами и красивым лицом, которому незачем было смотреть на Хонджуна. Но разве Сонхва обычно не был на другом конце кампуса, в своей машине? Хонджун нахмурился еще сильнее, Сонхва удивленно приподнял бровь, наблюдая за его реакцией. — Ты… Ты ждал меня? — Спросил Хонджун, рискуя показаться эгоцентричным, оглядываясь на ворота, из которых он только что вышел. Там больше никого не было. Сонхва просто один стоял у ворот. И Хонджун за этой предположение ожидал оскорбительной насмешки — разве он когда-нибудь обратит внимание на студента-стипендиата? Но Сонхва лишь приподнял бровь, словно удивляясь. — Возможно, — просто ответил он. Хонджун застыл на месте, Сонхва тоже остановился, по-прежнему выглядя так, словно искренне наслаждался этим разговором. Хонджун считал Сонхва был довольно милым. Он не сделал ничего такого, что заставило бы Хонджуна думать иначе. И в этом парне не было ничего отталкивающего, и Хонджуна не пугало его поведение (он был уверен, что богатые люди могут поступать и похуже). Но… если и было что-то, в чем Хонджун поклялся, так это то, что он никому не позволит с собой играть. — Почему? — спросил он немного жестковато. Сонхва пожал плечами, тепло усмехаясь. — Не догадываешься? — добродушно спросил он. — Я знаю, что ты заметил это в кабинете у профессора Янг. — Звучало так, будто он игриво поддразнивал Хонджуна. Слегка подтолкнул его локтем. — Что заметил? — Спросил Хонджун. — Что ты смотрел на меня? Мама Хонджуна часто била его по губам, когда он был маленьким, потому что он всегда говорил что думал. Обычно это выставляло его полным придурком. Но среди представителей высшего класса он обнаружил, что это был единственный язык, который они понимали. Сонхва пожал одним плечом. — Неужели так трудно в это поверить? — Он еще раз окинул взглядом лицо Хонджуна. Его взгляд не был скользким. Это не было жутковато или вызывающе — на самом деле, это было по-прежнему нежно и тепло, как будто ему так сильно хотелось пригласить Хонджуна на свидание. Сонхва выглядел джентльменом, заинтересованным в том, чтобы узнать Хонджуна получше. Однако Хонджун не дурак. Он знал, что никто из них — и уж тем более самый популярный человек во всем университете, полном богатых, великолепных, готовых на всё желающих — никогда бы не стал так смотреть на Хонджуна. Уж точно не всерьёз. — Спасибо, — выдавил из себя Хонджун, снова начиная идти. — Но мне это неинтересно, — твердо сказал он, помахав на прощание рукой. Сонхва, нахмурившись, продолжал плестись за ним. — Что ты имеешь в виду? О Боже, давай не будем об этом. Хонджун сурово покачал головой, взглянув на Сонхва, который, казалось, был искренне озадачен ответом Хонджуна. — Я польщен, — сказал он, решив предположить, что тот говорит искренне (несмотря на то, что это было невозможно), — но я сейчас не заинтересован в том, чтобы встречаться с кем-то. Сонхва все еще шел за ним, и Хонджун немного острее посмотрел на него. — Мне и правда надо на работу… — Звезды должны сойтись, чтобы ты пошел на свидание? — Сонхва невинно усмехнулся, идя рядом с Хонджуном. Хонджун втянул в себя воздух и резко повернулся — вежливая неловкость исчезла, острый взгляд превратился почти в яростный, когда он повернулся к Сонхва, который остановился, выглядя испуганным. — Слушай, я пытался быть вежливым, — огрызнулся Хонджун, комкая в руках фартук. — Но, очевидно, такие как вы понимаете только один вид языка, поэтому я постараюсь, чтобы ты понял меня предельно ясно, Сонхва… Он сверкнул глазами, подошел ближе и стиснул зубы. — Отвали, — прошипел он подчеркнуто медленно. — Мне это не интересно. Сонхва выглядел так, будто Хонджун его ударил, но Хонджун не чувствовал себя виноватым, он развернулся и быстро зашагал по тротуару, даже не оглянувшись, пока не завернул за угол. Он спрятался на мгновение, оглянувшись. Когда никто не последовал за ним, он выглянул из-за угла и не увидел ничего, кроме пустого тротуара. Он раздраженно потер лицо и ускорил шаг, направляясь к своей работе, зная, что, скорее всего, опоздает после всего этого. Он ускорился, задаваясь вопросом, не был ли он немного резок… Ничто из сказанного Сонхва не прозвучало как жестокость или насмешка… Как будто Сонхва искренне не мог понять, почему в чьей-то жизни должен быть момент, когда человек становится эмоционально недоступным. Что, вероятно, было еще одной проблемой, но Хонджун предпочел бы пресечь всё на корню, вместо того чтобы предоставлять её решение судьбе. Помимо того, что Хонджун должен был быть совсем поехавшим, чтобы пытаться встречаться с кем-то с таким высоким социальным статусом, он и вправду не планировал встречаться ни с кем, хоть из какого социального круга. Где бы он взял время? Его жизнь состояла из учёбы, домашних заданий, работы и драгоценного сна. У него не было времени на дела сердечные. Уж точно не с кем-то вроде представителя богатейшего высшего класса, с которым ему приходилось контактировать. Сонхва казался милым, но было совершенно ясно, что все его мировоззрение слишком сильно зависит от его статуса. Хонджун не собирался тратить свое драгоценное время на попытки проинформировать его об очевидных социально-экономических различиях между ними двумя. Хонджун пробежал последний квартал до работы, успев как раз вовремя, чтобы избежать нагоняя, когда девушка, работавшая в предыдущую смену, ушла, жуя жвачку и даже не помахав рукой. Хонджун стоял за стойкой, не двигаясь, и раскладывал маленькие стопки банкнот и квитанций. Кроме того… Сонхва был на порядок выше Хонджуна во всем. Деньги, статус, популярность, внешность — во всем. Они не разговаривали до сегодняшнего дня, и никто другой в школе, возможно, ничего не знал о Хонджуне, так что Сонхва, вероятно, знал о Хонджуне меньше, чем Хонджун о Сонхва. Это означало, что его очевидный интерес был вызван либо скукой и желанием поиграть с самой новой игрушкой в кампусе (кровь Хонджуна закипела от этой мысли), либо он окинул взглядом Хонджуна и просто хотел физической близости. И то, и другое не интересовало Хонджуна, и в планы не входило. Он не стал бы игрушкой в руках этих богачей. Ни в коем случае. Он был здесь, чтобы учиться и работать, а не развлекаться. Если несколько богачей и пострадают в процессе, то это была их проблема. Хонджун слишком много работал, чтобы попасть сюда.

~~~~~~~~

Отличием частных учебных заведений от государственных было то, что здесь все друг друга знали. Пока Хонджун с трудом запоминал имя человека, сидящего рядом с ним, в МУС все до единого знали друг друга. Большинство из них знали друг друга с детства — их знакомили родители и деловые партнеры. В общем, это не было удивительно, но было странно думать, что все, кого видел Хонджун, знали друг друга. Он пришел на урок английского пораньше, потому что позже обещали дождь и он не хотел под него попасть. Его ярко-оранжевая ветровка выглядела как мешок для мусора по сравнению со всеми остальными в дизайнерских дождевиках и с зонтиками, несмотря на то, что они вышли из своих машин на крытой парковке и на них не попало ни капли. В общем, Хонджун слегка промок и пришёл на английский рано. Без контролирующей силы профессора, которая обреталась лишь с началом занятия, все студенты столпились, вжимаясь в парту, за которой сидел Есан (которого Хонджун не мог разглядеть из-за толпы). — Есан! — услышал он, подходя, — Ты действительно снимался для Vogue прошлым летом? Тебе понравилось? На что это было похоже? Другие модели были симпатичными? Он не мог сказать, один и тот же человек задавал все вопросы или несколько разных, а вот что Хонджун точно знал, так это то, что все эти люди загораживали его стол. Он мог бы просто посидеть за другой партой, пока они не успокоятся, но тогда они, наверное, подали бы на него в суд за попытку испачкать их места. Так что Хонджун закинул рюкзак на плечо и начал протискиваться сквозь толпу. — Прошу прощения, — пробормотал он, когда они раздраженно расступались под его мягким натиском, а затем сердито глядя, когда понимали, кто это был. Хонджун стиснул зубы, продолжая пытаться идти. —Извините, мне нужно пройти… Он добрался до своего стола, и никто не попытался его ударить ножом, но на его место села девушка, уперев руки в колени и сияюще улыбаясь Есану. Тот сидел за своим столом, откинувшись назад, скрестив руки на груди, и выглядел совершенно незаинтересованным, как будто не слышал ничего из того, что они говорили. Почему они продолжали, если он не слушал? Хонджуну было любопытно, но особо не имело значения. Он прочистил горло и осторожно коснулся плеча девушки. — Извини, это мое место. Могла бы ты, пожалуйста, пересесть? — вежливо попросил он. Девушка оглянулась и нахмурилась, а затем сердито посмотрела на него, когда поняла, что это Хонджун. Ее идеально очерченные брови раздраженно поползли вниз. — Извини? — спросила она, выпрямляясь и, похоже, готовая встать. — Что ты мне сейчас сказал? Он заметил, что Есан взглянул на него, но Хонджун не смотрел ни на что, кроме девушки за его столом, выражение его лица было спокойным. — Я спросил, не могла бы ты, пожалуйста, пересесть. Мне нужно сесть на свое место. Толпа смотрела на них. Хонджун не игрушка. Девушка усмехнулась, выглядя шокированной его дерзостью. — Ты, блядь, не возражаешь? — сладко спросила она. — Мы тут разговариваем — ты всегда такой грубый? Не отвечай, мысленно взмолился Хонджун. Просто будь вежливым. Не опускайся до их уровня. — Извини, что отвлекаю, — спокойно сказал он. — Но я бы хотел присесть. И ты на моем месте. Ее шок только усилился, когда она повернулась к нему, идеально наманикюренные ногти, казалось, были готовы вцепиться в горло Хонджуна. — Послушай, — сказала она, и на красивых красных губах появилась усмешка. — Я знаю, что представители низшего класса не могут позволить себе хороших манер, поэтому не могу держать на тебя зла… Хонджун поджал губы, сжимая кулаки. — …но позволь мне кое-что тебе объяснить, — горько продолжила она. — Если ты когда-нибудь… прикоснешься ко мне… еще раз… или заговоришь со мной, — уже шипела она, — Я сделаю так, что твой банковский счет будет пуст и на нем будет столько комиссионных за овердрафт, что и внуки не расплатятся! — оскалилась она по-кошачьи. Просто дай ей в морду, прошептал внутренний демон Хонджуна. Да, и его исключат, огрызнулась рациональная часть сознания. В итоге Хонджун просто тупо уставился на нее, сдерживая все признаки негодования и ярости. Толпа загудела, признавая его поражение. — Ты бы предпочла, чтобы я сел за твой стол? — Тихо спросил Хонджун, понизив голос. — Вон за тот? — Он указал на стол в середине среднего ряда. — Потому что я сажусь. Либо на свое место, либо на твое. Она рассмеялась. — Ты думаешь… — Уверена, что хочешь, чтобы на нем были бациллы низших слоев общества? — Спросил Хонджун, склонив голову набок. — Если я не могу позволить себе хорошие манеры, то, вероятно, не смогу позволить себе и прививки. Я, вероятно, кишу болезнями. Вирусами. Даже клопами. Сегодня утром даже вошь в волосах нашёл… Девушка побледнела и вскочила, заткнувшись, посмотрела на стол, за которым сидела. — Ты… ты отвратителен! — взвизгнула она, и все остальные в классе отошли на несколько шагов от Хонджуна, так же картинно вздыхая. Хонджун пожал плечами, все еще не сводя с нее глаз. — Кажется, я сейчас чихну, — пробормотал он. Она закричала и побежала обратно по проходу между партами, пока не прижалась к задней стене кабинета, прикрывая рот рукой, и выглядела так, будто ее вот-вот стошнит. — Ты… ты… Она резко перепрыгнула через стол и побежала к двери. — Мне нужно вымыть руки, о боже, меня сейчас вырвет! , — Несколько ее друзей побежали за ней. Остальная часть класса продолжала в ужасе смотреть на Хонджуна. Хонджун бросил сумку у стола и тяжело опустился на стул, разочарованно вздохнув и достав блокнот, демонстративно не глядя ни на кого из тех, кто сверлил его взглядом. Он им не игрушка. Он начал листать вчерашние конспекты, когда толпа разошлась, перейдя в другой конец класса, чтобы тихо поговорить — вероятно, о нем, но Хонджун не обращал внимания. Но он замер, когда ручка легонько коснулась его руки, и он бы не заметил, будь куртка чуть толще. Он посмотрел сквозь пальцы и обнаружил, что Есан смотрит в его сторону — не прямо на него, но было ясно, что он пытается обратиться к Хонджуну. Он уже почти отвернулся, уверенный, что Есану не о чем с ним разговаривать, но Есан взглянул на него. — Можешь показать вчерашние конспекты? — Спросил Есан, его голос был удивительно тихим и глубоким, совсем не таким, как представлял себе Хонджун. — Я… ушел пораньше. Выражение его лица было таким же невыразительным, как и всегда, но когда он заговорил, то внезапно стал казаться намного более.… настоящим. Хонджун, нахмурившись, посмотрел на остальных в кабинете. — А друзей своих чего не попросишь? — спросил он, кивнув в ту сторону головой. Выражение лица Есана не изменилось, что настораживало. Он просто смотрел своими темными глазами. — Мне не нужны их конспекты, — сказал он просто, ровным голосом. — Обычно я беру их у учителя, но вчера не успел. — Так и почему не их? — Спросил Хонджун, просто чтобы подколоть. — Я уверен, что любой из них отдал бы жизнь, чтобы поделиться с тобой конспектом. В очередной раз… возможно, Хонджун был несправедлив, поскольку Есан ни в чем не был виноват, но он также был из тех, кто просто сидел и позволял тому, что происходило с Хонджуном, продолжаться. Он никогда не сказал им ни слова. Выражение лица Есана, наконец, изменилось, став почти раздраженным. — Тебе не кажется, что они только на меня и смотрят на занятии? — спросил он, начиная злиться. Хонджун мог бы назвать этот комментарий самовлюбленным, если бы это не было правдой. Он вздохнул, листая тетрадь, чтобы найти вчерашние записи, и протянул ее. — Держи. — Спасибо, — тихо, а затем несколько раз щелкнул затвор телефона. — Вот. Конспект вернулся на стол Хонджуна. Хонджун что-то промычал, возвращаясь к странице, на которой он был. — Не привыкай особо, — твердо сказал он. — Я не даю списывать. И дело было даже не в том, что эти люди были богаты — извечная проблема. Просто он был единственным, кто выполнял работу, а остальные просто искали способ выкрутиться. Есан тихо хмыкнул. —Ты довольно смелый. Хонджун резко повернулся к нему, сердито глядя на него, но Есана, казалось, это не беспокоило. — Я называю это «не хавать дерьмо», — резко сказал Хонджун. — Какие-то проблемы? — А должны быть? — Есан пожал плечами, больше не глядя на Хонджуна, разглядывая фотографии в своем телефоне. — Ты сказал, что я смелый, — сердито сказал Хонджун. — А почему ты решил, что это оскорбление? — Спросил Есан, вертя в руке телефон. — Я полагаю, что любой человек, который здесь разговаривает со мной, пытается меня оскорбить, — пробормотал Хонджун, чувствуя, как в животе у него становится горячо. — Почему ты вообще со мной разговариваешь? Есан на мгновение замолчал, склонив голову набок и уставившись на темный экран своего телефона. — Вряд ли ты поймешь, даже если расскажу, — пробормотал он почти задумчиво. Это… Это был намек на его интеллект? Хонджун сел, полностью повернувшись к Есану. — Ты что нахер хочешь сказать? — рявкнул он. — Эй! — крикнул парень с задней парты. — Не смей так разговаривать с Есаном, ботан! Хонджун стиснул зубы, все еще глядя на Есана, который не смотрел на него. — Что ты там ему сказал? — огрызнулась девушка. — Ты напасть на него собрался? — Дети из центрального района более чем в два раза сильнее склонны к насилию. Мой отец проводил исследование… — Стипендиат реально что-то собрался делать? — Тихо! Все обернулись, профессор стоял с неодобрительным видом, зажав бумаги подмышкой. — Вы все, — рявкнул он, — замолчали и сели! — Стипендия пыталась напасть на Есана! — Я не потерплю такого поведения, — твердо сказал он, подходя к своему столу и грубо выкладывая бумаги. — А теперь сели, пока я не сообщил родителям о таком поведении! Раздалось недовольное ворчание, но все заняли свои места. Хонджун вспыхнул, когда профессор неодобрительно посмотрел на него, жестом приглашая подойти. Хонджун встал, услышав, как дети вокруг него захихикали, когда он шагнул вперед. — Хонджун, — сказал профессор Ноа с явным неодобрением в голосе. — Извините, — ответил он, опустив голову. — Этого больше не повторится, сэр. Простите, я вышел из себя. Последовало короткое молчание, и профессор вздохнул. — Хонджун, у тебя, вероятно, более многообещающее будущее, чем у большинства в этом кабинете, — сказал он негромко. — Не ставь его под угрозу из-за какой-то глупости. Хонджун проглотил комок стыда. — Да, — сэр пробормотал он с пылающим лицом, когда остальные начали хихикать. Он им не игрушка. — Это твое первое предупреждение, — с сожалением сказал он. — А теперь садись на свое место. Хонджун кивнул, не поднимая головы все это время, пока не вернулся к своему столу. Он не смотрел на Есана. Он не поднимал головы на протяжении всего урока, все его тело горело от смущения и пристальных взглядов одноклассников. Он не хотел быть их игрушкой. Остаток дня Хонджун провел с опущенной головой. Вплоть до урока дизайна. Он слишком нервничал, чтобы пользоваться наушниками, и поэтому мог слышать все, что происходило во время работы. И он услышал разговор Чон Уена и его друзей. — …серьезно, — прошипел один из них. — Моя девушка там была — он накричал на Есана. Начал его ругать. Хонджун заставил себя не останавливать карандаш, он был слишком напуган, стараясь не выдать, что слышит их, но почувствовал, как кровь закипела у него в жилах. Он надеялся, что это не отразилось на его лице. — Кто бы стал орать на Есана? — спросил другой. — Он ничего не делает. В чем проблема этого стипендиата? — Кто-то сказал, что он собирается его ударить, — прошипела девушка. — Это звучит действительно глупо, — наконец раздался голос Уена, низкий и задумчивый. — Он здесь на стипендии — любая ссора может лишить его стипендии или исключить. Какого черта он стал бы рисковать? — Хочешь сказать, моя девушка врет? — раздраженно спросил парень. — Нет, — твердо сказал Уен. — Но, вероятно, все было не так драматично, как они это описывают. Кроме того, Есану самому палец в рот не клади. Это предложение разрядило напряжение, повисшее в воздухе, и все они разразились смехом. — Ты единственный, кто это знает, Уен, — усмехнулся мальчик, хлопнув Уена по плечу. — Невозможно узнать то, что ты о нем знаешь. — Готова спорить, Есан был просто прелесть, когда был помладше, — вздохнула девушка. Он был милашкой, Уен? — Он всегда был милым, — отмахнулся Уен. — Это означало, что когда он делал что-то не так, виноват был я. Моя мама позвонила мне посреди ночи и накричала на меня, потому что Есан оставил свои игрушки на улице. Я в тот день к нему даже не походил! На самом деле, неудивительно, что они были близки. Бизнес и все такое. Но было что-то очень удивительное в том, что кто-то вроде Есана и кто-то вроде Уена знали друг друга с детства. Хонджун чуть не разрыдался от облегчения, когда их отпустили, и почти бегом направился в свою комнату в общежитии, даже не потрудившись взглянуть на толпу, которая, как он знал, будет чествовать Сонхва. Что за дерьмовый день. Он упал на кровать, не собираясь из-за этого плакать, и просто глубоко дышал в одеяло. Всегда было неприятно, когда учитель ругал его, но еще хуже было то, что Хонджун действительно был неправ. Он ведь не был уверен, что Есан имел в виду что-то плохое, но… Но это просто отстой. В целом, это место было не таким уж плохим. Но казалось, что время от времени этим людям просто приходилось напоминать ему, что он ниже их. Никчемный по сравнению с ними. Просто новая блестящая игрушка, присутствие которой они терпели. Как раз в тот момент, когда Хонджун собирался встать и заняться домашним заданием, в его кармане зазвонил телефон. Застонав, он начал доставать его, молясь, чтобы это была не его мама, потому что не думал, что сможет соврать об этом дерьмовом дне. Но он справился с собой, взглянув на экран и застонав, снова зарывшись лицом в одеяло. Наклонив голову, чтобы отдышаться, он ответил на телефонный звонок, стараясь, чтобы в его тоне не прозвучало ни капли недовольства. — Да, тетя? — ровным голосом спросил он. — Ну, наконец-то он ответил! — саркастически сказала она, несмотря на то, что это был ее первый звонок за последние недели. — Так что насчет денег, которую ты обещал мне прислать своей матери? — спросила она. — Или ты уже забыл о ней, уйдя к какому-нибудь модному… Хонджун нажал на отбой, отключил телефон и снова зарылся лицом в одеяло. Если бы Бог был милостив, он бы Хонджуна уже придушил.

~~~~~~~

Но Хонджуна так просто не сломить. Он вернулся на занятия, ни на кого не смотрел, игнорировал людей, которые пялились на него, и после занятий пошел на работу. (Он обходил все углы в поисках некоторых популярных студентов, которые не понимали, что значит быть эмоционально недоступным.) Хонджуну на самом деле нравилась его работа, несмотря на то, что он работал дольше обычного, от чего плохо спал. Ставка была небольшой, но он брал больше часов, и работа была легкой — расставлять товары на полках, приветствовать покупателей, обзванивать поставщиков… Большинство людей просто приходили и уходили, и это было хорошо, и по большей части даже не были ужасно грубыми, за что Хонджун был благодарен. Обычно у него было достаточно времени на смене, чтобы подготовиться к тестам. Со всех сторон удобно. Он учил английский, водя пальцем по новому списку глаголов, когда услышал, как в магазине звякнул колокольчик. — Добрый вечер, добро пожаловать… — Хонджун замолчал, потому что в его мозгу произошло короткое замыкание. Сонхва стоял прямо в магазине — безупречный, шелковисто-бежевый, застегнутый на все пуговицы, он выглядел совершенно неуместно среди жареной еды и чипсов. Сонхва был здесь. Он улыбнулся Хонджуну и кивнул в знак приветствия. У Хонджуна внезапно отнялся язык. — Ты, блять, на работу ко мне пришел? — спросил он. Сонхва шел по проходу с чипсами (заведение было таким маленьким, что Хонджун мог видеть все), мурлыча что-то себе под нос. — Я нчего такого не делаю, — сказал он, хмурясь Хонджуну, словно не мог поверить, как тот мог о нём такое подумать. Как будто… Совершенно искренне. Как будто ему и в голову не приходило пойти за Хонджуном. — Тогда как, черт возьми, ты узнал, где я работаю? — спросил он. — Я тут уже больше года работаю и ты ни разу не заходил. Сонхва лениво взял пакет с чипсами, прочитав что-то на обороте. — На твоем фартуке был логотип магазина. Я увидел его, пока мы разговаривали. — Это тоже так себе, — огрызнулся Хонджун. Сонхва поставил закуски на место и с любопытством оглянулся. — Выгонять меня собрался? — Собираюсь вызвать сраных копов! Это преследование! Сонхва взял бутылку фруктовой воды, теперь изучая надписи на ней. — То, что я случайно появился в том же общественном месте, что и ты — это преследование? — Когда ты сознался, что выследил, где я работаю? Да, — огрызнулся он, но его пыл несколько поутих. Хонджун на самом деле не собирался вызывать полицию (он сомневался, что такого человека, как Сонхва, вообще можно в чем-то обвинять, учитывая его статус), он скорее злился. И, честно говоря, Хонджун не чувствовал себя некомфортно или в опасности. Просто был раздражён. Сонхва казался безобидным, просто он был человеком из высшего общества. Он был так безразличен к чувствам людей, не входящих в его круг общения. — Ничего я не следил, просто увидел твой фартук. — Надо было спросить! — Хонджун пристально посмотрел на него. — Неважно, как ты узнал. — А если бы спросил, ты бы сказал? — Сонхва перешел к мясному отделу, рассматривая сосиску с сыром на палочке. — Нет! И ты бы уважал это, если бы был хорошим человеком. Сонхва прервал магазинную экскурсию и, слегка нахмурившись, поднял взгляд. Он выглядел таким трогательно озадаченным, как будто Хонджун перешел на другой язык, о существовании которого Сонхва и не подозревал. — Ты искренне расстроен моим появлением, — сказал Сонхва, как будто до него только что дошло. Хонджун ничего не мог с собой поделать — не удержался от смеха, пока Сонхва продолжал хмуриться, как будто на него должно было снизойти какое-то божественное озарение, если бы он смотрел достаточно внимательно. — А какой реакции ты ожидал от меня? — Спросил Хонджун, скрестив руки на груди. В его голосе больше не было злости, а просто думал, что для такого совершенного человека, как Сонхва, он действительно чертовски растерян. — В последний — и, по сути, в первый — раз, когда я с тобой разговаривал, ты заигрывал со мной, — объяснил ему Хонджун, потому что с богатыми только так и надо разговаривать. — Я тебя отшил, а ты не отстал. Только после того, как я пригрозил тебе, ты перестал давить. И затем, всего через несколько дней после этого разговора, ты появляешься там, где я работаю, неизвестно по какой причине… Хонджун перевел дыхание. Сонхва продолжал хмуриться. — …обычно после такого запихивают в багажник, накачав наркотой, — отрезал он. — Так что, нет, я не очень рад тебя видеть с учетом нашего недолгого знакомства. Он сверкнул глазами. Сонхва продолжал хмуриться. Над дверью зазвенел колокольчик, и Хонджун отвернулся, приветствуя покупателя, который просто взял шоколадный батончик и положил его на прилавок. Хонджун улыбнулся, на мгновение проигнорировав Сонхва, спросил, как прошел день — дежурные рабочие фразы — и пожелал хорошего дня напоследок. Сонхва вернулся к прилавку с чипсами. Как только покупатель ушел, он взглянул на Хонджуна, который пристально смотрел на него. На самом деле, Хонджун не думал, что Сонхва действует злонамеренно. Он был просто рассеянным человеком, который не привык иметь дело с такими людьми, как Хонджун. Но это не означало, что Хонджун собирался спускать ему это с рук. — Покупать что-то будешь? — Спросил Хонджун, гораздо более уравновешенный, чем раньше. — Может, подсказать? Сонхва уставился на два пакета чипсов с разными вкусами, которые он держал в руках. — Я… Выбираю, — сказал он, как будто решал задачку. — Никогда не пробовал ничего из этого. Я не знаю, какие они на вкус. Хонджун не понимал, как, черт возьми, Сонхва раньше никогда не пробовал чипсов, но потом он понял, что Сонхва, должно быть, привык есть чипсы из капусты или какую-то такую богатую хрень. Хонджун вздохнул и потер глаза. На самом деле, он не мог назвать Сонхва плохим человеком. Просто невнимательным. — Какие вкусы тебе нравятся? — устало спросил он. — Сладкие? Соленые? Острые? Сонхва выглядел удивленным вопросом, но покачал головой. — Я не люблю острое. Сладкое — это хорошо, но мне хочется соленого. — Положи красные, — тихо вздохнул Хонджун, указывая пальцем. — Они очень сладкие. Остальные тоже хорошие, но мои любимые — вон те, зеленые. Если любишь сыр, то оранжевые подойдут. Есть еще один со вкусом пулькоги. На вкус он не такие, конечно, но неплохие, пикантные. Сонхва повернулся к полке, ставя красную упаковку на место и хватая по одной из тех, что перечислил Хонджун, притащил охапку на кассу. Хонджун хотел прокомментировать, но передумал и молча пробивал покупки. Сонхва достал свой бумажник, выражение его лица было странно мрачным в их молчании. — Ты действительно боишься быть похищенным? — тихо спросил он, глядя на прилавок. Хонджун остановился, и, нахмурившись, поднял взгляд. — Тобой? — спросил он. Сонхва пожал плечами. — В целом. Ты об этом думаешь? Хонджун рассмеялся — быстро и резко, заставив Сонхва нахмуриться. — Все об этом думают. Никогда не знаешь, какой странный человек в баре разозлится из-за того, что ты ему отказал. Или какой-нибудь прохожий на улице решит, что ты симпатичный. Или кто-то, кто последует за тобой на твое рабочее место после того, как ты его отшил… это начало гребаного фильма ужасов. Он пробил последнюю упаковку и положил ее в маленький пластиковый пакетик к остальным. Он хмуро посмотрел на Сонхва, на лице которого по-прежнему сохранялось спокойное выражение. — Разве богатые об этом не переживают? — с любопытством спросил он. — Вам никогда не казалось, что человек, идущий за вами, подходит слишком близко? Сонхва слегка нахмурился, пожав плечами почти в замешательстве. — Ну, во-первых, я все равно редко хожу пешком… Ой, ну естественно. — А во-вторых, — продолжил он, и на мгновение показалось, что по его лицу можно понять его настроение, — если меня и похитят, то совсем по другой причине. Он протянул Хонджуну свою карточку, не дожидаясь, когда тот озвучит сумму покупки. Хонджун нахмурился, взяв карту. — Это ещё по какой? — возвращая её. Сонхва замер с картой в руках, еще сильнее недоуменно хмурясь. — Ты… Рискну прозвучать слишком пафосно, но разве ты не знаешь, кто мой отец? —мягко спросил он. Все в Сонхва было таким невинным и искренним, что Хонджун не мог поверить, что разговаривает не с ребенком. — Мы с тобой даже не видимся, — напомнил он, — и всё, что я слышу о ком-то в МУС — это слухи. А что? Я должен знать, кто твой отец? Честно говоря, Хонджун был слишком беден, чтобы знать большинство брендов и компаний, в которых состояли семьи этих людей. Даже если бы Сонхва назвал имя или должность своего отца, он, вероятно, все равно не понял бы. Но Сонхва рассмеялся. Затаив дыхание, неверяще.… почти с облегчением. Он уставился на Хонджуна немного летящим взглядом. — Ты и вправду не знаешь, кто моя семья? — уточнил Сонхва, выглядя удивленным и восхищенным. Но Хонджун не почувствовал, что над ним насмехаются. Это было похоже на то, что он сказал что-то невероятно смешное, даже не осознавая этого. — Нет? — сказал он, протягивая пакет Сонхва и недоуменно приподнимая бровь. —А что? Кто они? Сонхва, однако, покачал головой, тихонько улыбаясь сияющими глазами. — Нет, — тихо сказал он, забирая пакет из рук Хонджуна. — Нет, мне больше нравится, что ты не знаешь. Будто делился секретом. Будто Хонджун был особенным, не зная его. Сонхва выглядел так, словно только что глотнул свежего воздуха, когда улыбнулся Хонджуну и почтительно поклонился. — Спасибо за вашу работу, — сказал он, выпрямляясь с сияющими от волнения глазами. — И за ваши чипсовые рекомендации. А потом Сонхва вышел, толкнул дверь и остановился, оглянувшись с натянутой улыбкой. — Не волнуйся, — заверил он его. — Я больше не побеспокою тебя на работе. А потом он ушел, так и не дав произнести ни единого слова. Хонджун не понимал, что, черт возьми, только что произошло. Но уверен, что это было странно, за гранью всякого понимания. Он все еще злился на Сонхва? Честно говоря, после того разговора… ему было почти жаль его. Потому что было ясно, что Сонхва не хватает чертовой половины информации о мире. Как, честно говоря, и Хонджуну. Они были диаграммой Венна, которая не соприкасалась. Два круга, расположенные рядом друг с другом. Круг Сонхва перекрывался и поглощался другими кругами МУС. Круг Хонджуна по-прежнему стоял отдельно, не пересекаясь ни с одним из других кругов. Но показалось, что круг Сонхва на мгновение переместился ближе к кругу Хонджуна. И тот на миг открылся миру Сонхва, показывая ему свой собственный. Если бы кого-то такого богатого, как Сонхва, похитили, это должно быть ради денег, верно? На мгновение телефон в кармане показался Хонджуну тяжелым, и на мгновение его охватило непреодолимое желание взять его. Кто был семьей Сонхва? Конечно, быстрый поиск по его имени подсказал бы Хонджуну. Это было бы так просто. Но почему Сонхва выглядел таким довольным от того, что Хонджун ничего не знал? Почему он не сказал Хонджуну? Почему это было хорошо, что Хонджун не знал? В этом не могло быть ничего плохого, верно? МУС же не был прикрытием какой-нибудь мафии или типа того. Хонджун оставил телефон в кармане.

Он не был до конца уверен, почему не погуглил. Но не стал. Потому что, да, он мог узнать о семье Сонхва. Но… Это неправильно было так поступать. Даже если бы он случайно что-то увидел.

Хорошим людям… Такое непросто принять, особенно, когда им до этого отказали.

~~~~~~~

Хонджун вышел с последнего занятия, и когда он шел по двору, позвонила мама. Плохой знак. Потому что он звонил маме по выходным, но ещё только пятница, почему она звонит? Хонджун остановился, быстро отвечая на звонок. — Мама? — спросил он, прежде чем она успела начать говорить. — Что случилось? Что такое? — Ким Хонджун! — закричала она, заставив Хонджуна вздрогнуть. — Ты хоть представляешь, в какие неприятности ты вляпался? — спросила она. — Тебе охренеть как повезло, что я сейчас не рядом! Знаешь, что я только что получила по почте? У Хонджуна скрутило живот, когда он перебирал в голове варианты, что могло случиться. Это из-за той ссоры? Нет, университет ни за что не прислал бы такое. — Чертов чек! — продолжила она, прежде чем Хонджун успел предположить. — Чертов чек от тебя, выписанный мне… Хонджун чуть не рухнул на тротуар, от облегчения схватившись рукой за сердце. —Мама! — заорал он, сердито топнув ногой. — Не начинай так разговор! Ты довела меня до сердечного приступа! Я подумал, что-то случилось! — Случилось! — огрызнулась она. — Я же говорила тебе, что не хочу, чтобы ты присылал мне деньги, Хонджун, это твои личные деньги, которые ты заработал… — Да, и ты растила меня на свои личные деньги, которые заработала, — аргументировал он. — Ты мой сын! — А ты моя мама! — отрезал он, снова топнув ногой. — Я серьезно, мам, это чуть больше половины моей зарплаты. Мне все еще хватает на жизнь. Мы уже обсуждали это — все мои счета оплачены, за исключением продуктов. — Мне не нужно, чтобы мой сын отдавал свои с трудом заработанные деньги. — Нет, нужно, — ответил он, слегка понизив голос. — Мам, мы с тобой оба знаем… — Он заколебался, поджав губы. — Мам, я хочу помочь, — сказал он, и голос его снова стал ровным. — Это ведь не так много… — И поэтому я хочу, чтобы ты оставил их себе, — твердо сказала она, тоже успокоившись. — Черт возьми, Хонджун, я не хочу облажаться… — Кто тебе сказал, что ты облажалась? — спросил он, вскидывая голову и жалея, что не дома. — Мама, ты вырастила меня одна, — прошипел он. — Сама. Тебе некому было помочь. Это вообще не про «облажаться». Я хочу помочь тебе, мама. Отблагодарить за все, что ты сделала… — Ты не должен возвращать мне деньги, — сказала она хриплым голосом, и Хонджун практически увидел, как она прикрывает глаза рукой, как делала, когда была в стрессе. — Хонджун, ты не должен возвращать деньги своей матери… Последовало долгое молчание. Хонджун кусал губы, уставившись в землю и просто желая оказаться дома. Его мама… сейчас была одна. Его тетя была права. Она действительно была сейчас одна. — Я хочу, мам, — сказал он серьезно и тихо, сжимая телефон. — Я правда хочу. Мне они не нужны. Просто… Просто возьми их, хорошо? Давай я буду время от времени присылать тебе немного. Честное слово, я оставляю себе достаточно, но… Мои расходы оплачиваются. А твои — нет. Еще одно долгое молчание, и он услышал тяжелый вздох. Не имело значения — он все равно отправил бы чек, но ему было бы намного спокойнее, если бы она его приняла. Он хотел помочь. Он хотел отблагодарить самую удивительную женщину, которую когда-либо знал. Еще один долгий вздох. — Ну почему я вырастила такого доброго ребенка, — пробормотала она мокро. — Почему ты такой добрый, но такой матершинник? Хонджун рассмеялся, чувствуя, что вот-вот расплачется, и пнул ногой землю. — Учусь у лучших, мам. — Я никогда при тебе не ругалась. — А когда на папу ругалась? — фыркнул он. — Ругалась. Я научился любить и заботиться обо всех, но не обращать внимания на дерьмо, мама. Разве это не то, чему ты меня учила? Она усмехнулась, что чертовски подняло настроение Хонджуна. — Ты невозможен, — вздохнула она. Последовало еще одно долгое молчание, и Хонджун улыбнулся. — Когда у тебя каникулы? — нерешительно спросила она, несмотря на то, что они оба точно знали, когда это было. — Рождество, — тихо сказал он. — Еще несколько месяцев, мам. — Я знаю, — тяжело вздохнула она. — Я знаю, я просто… Я скучаю по своему малышу. Хонджун усмехнулся. — Как ты можешь называть меня малышом, когда я выше тебя. — На два сантиметра. — Мама! Она рассмеялась, на этот раз по-настоящему, и Хонджун обиженно засопел в трубку. — Я люблю тебя, милый, — сказала она сквозь смех. — Я люблю тебя, но мне пора идти. У меня встреча. Хонджун не хотел, чтобы она уходила. Но кивнул. — Ладно. Созвонимся попозже, мам. — Люблю тебя, милый. Его губы слегка задрожали. — Я тоже люблю тебя, мам… Связь прервалась, когда он повесил трубку. Хонджун опустил телефон. Он вздохнул, выпрямляясь и поправляя сумку на спине. Он случайно оглянулся. И там, где раньше был пустой двор, теперь в паре метров от него стоял Чхве Сан, смотрящий на Хонджуна с непонятным выражением лица. Сан смотрел на него, одной рукой сжимая лямку своего рюкзака. Его челюсть была напряжена. Хонджун замер. Он что, подслушивал их разговор? Его глаза потемнели, когда он посмотрел на парня, который явно был слишком близко, чтобы просто идти мимо. Сан, казалось, не сожалел о том, что подслушивал. — Всё услышал, что хотел? — Огрызнулся Хонджун, поправляя сумку и стремительно удаляясь. Чхве Сан не двинулся с места, но Хонджун был уверен, что это был первый раз, когда он видел его без улыбки и смеха.

~~~~~~~~

Во время обеда Хонджун делал домашнее задание. Без стола работать неудобно, но он никогда бы не стал рисковать своим драгоценным одиночеством, садясь к ним за стол. Он листал книгу в поисках нужной информаци, но продолжал оглядываться по сторонам. Ему казалось, что кто-то наблюдает за ним. А Хонджун уже довольно хорошо научился чувствовать, когда на него смотрят. По коже по коже побежали мурашки. Но он никого не замечал. Он поднял взгляд в последний раз, сверкая глазами, готовый увидеть, не прячется ли кто-нибудь в этих дурацких кустах, но затем перевел взгляд чуть дальше — на столики для пикника, стоящие вдоль здания. Он увидел Чхве Сана, который сидел рядом с Чонхо и разговаривал с ним. И смотрел прямо на Хонджуна. Он опустил глаза, как только Хонджун поднял взгляд, заговорил с Чонхо, а потом снова посмотрел на Хонджуна. Чонхо тоже смотрел на него. Хонджун демонстративно уставился на них, борясь с желанием встать и высказать им всё. Он не мог рисковать, снова ввязываясь в конфликт, но неужели они так и будут пялиться? Они отвернулись, будто и не смотрели, но Хонджун не отвел взгляда. Наконец, Сан поднял глаза, глядя прямо на Хонджуна, и на этот раз Сан не отвел взгляда. Он опять не улыбался. Хонджун захлопнул книгу, схватил рюкзак и встал, пристально глядя на них, прежде чем уйти куда-нибудь в другое место. Он им не игрушка. И не позволит над собой смеяться. В тот вечер Хонджун работал. Это была ночная смена, в которую он выходил нечасто. Обычно он работал только до десяти вечера, но из-за того, что один сотрудник заболел, он взял смену до двух часов. Покупателей почти не было, кроме одного пьяного мужчины, зашедшего за жвачкой. Он просто залипал, слишком уставший, чтобы заниматься уроками. Хотелось спать. И он знал, что занятия превратятся в ад, если он не поспит. Хонджун практически засыпал, часы едва пробили полночь, когда звякнул колокольчик над дверью. Он быстро сел и, вздрогнув, проснулся, протирая глаза. — Добро пожаловать, — выдавил он из себя, несмотря на усталость, подступившую к горлу. — Ой. Хонджун опустил руки, увидев, что Сонхва удивленно смотрит на него. Хонджун смотрел на несколько секунд дольше, чем было необходимо, пытаясь понять, в чём дело. Затем он нахмурился. — Ты сказал, что не вернешься. И, возможно, в нем заговорила сонливость, но Хонджун не почувствовал раздражения. Он просто хотел напомнить Сонхва о том, что тот обещал. Сонхва поморщился. — Ну, ты никогда не работаешь после десяти, так что я думал, тебя тут нет… — Откуда ты знаешь до скольки я работаю? — Простонал Хонджун, закрывая лицо руками и в изнеможении проводя пальцами по волосам. Он даже не был раздражен. Он просто чертовски устал. И этот Сонхва ещё пришел. Тот пожал плечами. — Я просто заметил, что тебя здесь не было, когда проезжал мимо около полуночи… — Ты следил за моей работой? — Хонджун вздохнул, удивляясь, зачем он вообще спросил. — За твоей работой, — подтвердил Сонхва, кивая. — Не за тобой. Это прям, конечно, намного лучше. Хонджун сухо рассмеялся. — Я сдержал свое обещание, — твердо сказал Сонхва, его глаза были полны искренности. — Я…— Он почти смущенно отвел взгляд. — Мне… очень понравились те чипсы, которые ты посоветовал. Ещё хотел купить. Но планировал прийти, когда удостоверюсь, что тебя тут нет, — быстро оправдывался он. Пальцы Хонджуна слегка постукивали по столешнице, глядя на него. А потом он усмехнулся, прикрыв лицо рукой, когда Сонхва удивленно посмотрел на него. — Серьезно? — спросил он дрожащим от смеха голосом. — Серьезно? Почему бы просто не сходить в другой магазин? — Я не узнал ни одну упаковку и не смог вспомнить название… — Наверное, бренды другие, — вздохнул Хонджун, чувствуя, как от недосыпа едет крыша, и практически захихикал. — Суть та же, а вид другой. Сонхва моргнул. — Ох… Я не знал… — Он облизал губы, отводя взгляд. — Я… я пойду, тогда… Боже, чем больше Хонджун говорил с ним, тем больше ему становилось жаль этого парня. — Прекрати, — вздохнул Хонджун, наклоняя голову и проводя рукой по волосам. Сонхва быстро повернулся. Он жестом подозвал его обратно. —Мой менеджер убьет меня, если я выгоню покупателя ни за что, — сказал он ему. — Бери свои чипсы и все, что захочешь. Сонхва колебался, выражение его лица было противоречивым, когда он оглянулся на дверь. — Но я ставлю тебя в неловкое положение, — сказал он, как инопланетянин, которому выдали готовый ответ и убедили, что он правильный. Хонджун слишком устал, поэтому долго и тяжело простонал, ударившись головой о столешницу. И стукнулся еще раз, просто для пущей убедительности, в попытке вернуть ясность ума. Он медленно сел, потирая голову. Сонхва выглядел так, словно Хонджун только что совершил племенной ритуал. — Ты не ставишь меня в неловкое положение, — ровным голосом произнес Хонджун, глядя на Сонхва скорее с удивлением, чем с раздражением. — Мне просто нужно, чтобы ты понял, что некоторые вещи, которые ты делаешь, сомнительны. — Настолько, что ты чувствуешь себя некомфортно, — вставил Сонхва. — Нет, — легко ответил Хонджун, покачав головой с тихим вздохом. — Послушай, прости, что я был груб тогда… — Он сделал паузу. — Не тогда, когда сказал тебе отвалить, — исправился он. — А в прошлый раз, когда ты заходил ко мне… Ты странный, Сонхва, но я не думаю, что ты планируешь запихнуть меня в багажник. — Странный, — Сонхва разинул рот, его идеально вылепленные брови удивленно приподнялись. Хонджун фыркнул, качая головой. — Ты ничего не понял, но молодец, что выслушал, — усмехнулся он. — Ну, правда, бери свои чипсы и ещё что, за чем пришел. Сонхва все еще колебался, но, хотя бы, Хонджун почувствовал себя немного лучше, чем если бы Сонхва ушел, думая, что Хонджуну некомфортно. Опять же, он не был плохим человеком, как казалось. Просто другой мир причинял боль. И, честно говоря… это было почти как ребенка воспитывать. В старших классах Хонджун некоторое время был няней. Это как пытаться научить ребенка что хорошо, а что плохо. По мнению ребенка, совершенно нормально ударить другого ребенка просто за то, что он его раздражает. Хонджуну пришлось объяснить, почему — в мире, который находится за пределами твоего — ты должен брать в расчет других людей, даже если думаешь, что это неправильно. Сонхва никого не бил, но он смотрел на мир глазами ребенка: Я последовал за этим человеком на его работу, потому что хотел поговорить с ним. Почему это плохо? Мне стало любопытно, и я последовал за ними. И вот Хонджун пытался объяснить этому взрослому человеку, что помимо любопытства самого Сонхва, есть чувства и опасности, которые люди будут ассоциировать с этим, независимо от его намерений. Сонхва схватил только половину своей предыдущей покупки — красную и зеленую упаковки — но затем с извиняющимся видом обратился к Хонджуну. — А можешь порекомендовать… Что-нибудь сладкое? Десерт? Боже милостивый, он был как ребенок. Хонджун, однако, тихо вздохнул. — Мармелад или шоколад? Какой вкус? Сонхва огляделся по сторонам, прежде чем посмотреть прямо на Хонджуна. — Клубничка, — ответил он со всей серьёзностью, Хонджун снова рассмеялся. Это было не такое уж важное мероприятие, но Сонхва относился к походам по магазинам как к битве. Хонджун показал пальцем. — Вон там у нас есть клубничное молоко, а вон в том ряду — рулеты с клубничным кремом. В следующем ряду клубничные мармеладки, а напротив них должна быть свежая клубника. Сонхва взял по одному всего. На этот раз Хонджун усмехнулся, выкладывая все это на прилавок. — Ты и вправду это ешь? — спросил он, оглядывая итог. Сонхва выглядел удивленным неожиданным обращением, но кивнул. — Вообще-то, когда я пришел сюда в первый раз, я не планировал ничего покупать. Я всегда считал, что в круглосуточных магазинах довольно… грязновато. — Он поморщился. — Но упаковка выглядела интригующе.… Чипсы были… Довольно неплохие. Теперь мне интересно, чего же я лишаюсь. Он оглядел магазин, как будто видел перед собой целый мир возможностей. Хонджун что-то промычал. — Ну, это, конечно, на любителя, но ты не жил до тех пор, пока не попробовал бинсу из магазина напротив. — Он кивнул в сторону окна. Сонхва с любопытством обернулся. — А клубничное у них есть? Хонджун усмехнулся, поджав губы. — Да, есть. Моя мама обычно брала клубнику с черникой. Мне казалось, оно слишком кислое, но она всегда съедала его целиком. Сонхва снова протянул свою карточку, не услышав суммы. Он уставился на Хонджуна, когда тот брал ее, и на его лице появилось странное выражение, как будто Хонджун был медленно проявляющимся изображением, которое он все еще не мог как следует разглядеть. — Почему… иногда ты бываешь милым… а иногда нет? — мягко спросил Сонхва, в его голосе звучало неподдельное любопытство. Хонджун, складывающий покупку в пакет, остановился, и слегка нахмурился, взглянув на Сонхва, который стоял неподвижно и напряженно… как статуя. Первым побуждением Хонджуна было занять оборонительную позицию. Но он просто вздохнул, взял пакет и поставил на прилавок. — Послушай, — тихо сказал Хонджун, чувствуя себя так, словно он снова учит ребенка. — Я здесь по одной причине, — четко произнес он. — Я работал не покладая рук и чуть не вогнал свою семью в долги, чтобы попасть сюда. Я здесь для того, чтобы получить диплом, который что-то значит, и я смогу это сделать, только если справлюсь с этим местом, не провалившись и не сожранным заживо. Сонхва все еще тупо смотрел перед собой, переваривая каждое слово Хонджуна. Хонджун раздраженно провел рукой по лбу. — Слушай, я не дурак, — прямо сказал он. — Я ниже вас во всех отношениях, ребята. Но я и приехал сюда не чтоб друзей заводить. Уж тем более после того, как увидел, как эти люди на меня смотрят. — Выражение его лица потемнело. — Для половины этих людей я просто пыль. Игрушка, над которой можно посмеяться, или мусор, прилипший к подошве. Губы Сонхва мягко сжались, а его бровь слегка опустилась. Хонджун подтолкнул пакет вперед. — Я здесь в невыгодном положении во всех отношениях, — тихо сказал он. — Но не собираюсь позволять людям думать, что это означает, будто они могут переступать через меня. Я слишком усердно работал, чтобы заслужить место, которое у них просто есть. Поэтому, когда кто-то вторгается в мое личное пространство неподобающим образом, я не буду просто молчать. — Я… вторгся в твое личное пространство? — Осторожно спросил Сонхва. — Каким-то образом, — сказал Хонджун, кивая. — Во-первых, ты следил за мной, но мы решили этот вопрос. Однако перед этим ты пригласил меня на свидание, а потом продолжал настаивать, даже когда я сказал «нет». — Я не хотел давить на тебя, — быстро сказал Сонхва. — Мне действительно было интересно, о чем ты говоришь. — Да, я понял, — сказал Хонджун, махнув рукой. — Такой человек, как ты, никогда в жизни не слышал отказа, но там, откуда я родом, если кто-то не воспринимает первое «нет» окончательным ответом, ты должен начать защищаться. — Иначе багажник. Иисус христос. — Да, Сонхва, — решительно сказал он. — Иначе багажник. — Он тихо вздохнул. — Я не испытываю ненависти ни к кому из вас. Но я знаю, а после разговора с тобой только убедился, что, даже не осознавая этого, люди твоего круга всегда будут воспринимать меня как мимолетное увлечение, не более того. — После разговора со мной? — Спросил Сонхва, нахмурившись. — Когда? Когда я относился к тебе как к мимолетному увлечению? Хонджун не увидел ничего, кроме явного замешательства в его глазах, он искренне был поражен тем, как могли быть истолкованы его действия. — Ну, во-первых, ты пригласил меня на свидание, — усмехнулся Хонджун, покачав головой. — И как это похоже на мимолетное увлечение? — Сонхва спросил с невинным недоумением. Хонджун фыркнул, указывая на них двоих. — Посмотри на нас, Сонхва, и скажи мне, для чего ещё такому человеку, как ты, такой как я, кроме как для того, чтобы скоротать время, когда скучно. Глаза Сонхва расширились, а рот приоткрылся. — Я… я не… — Силы слишком неравны, Сонхва, — твердо сказал Хонджун. — У такого человека, как ты, нет абсолютно никаких законных оснований хотеть чего-то серьёзного со мной. Я беднее тебя, далеко не так красив, менее популярен, менее влиятелен — тебе никакой выгоды от меня. Следовательно, единственное, что ты можешь получить — это развлечение. Которым я быть отказываюсь. Я здесь не для этого. Хонджун, стараясь говорить ровным голосом, подтолкнул пакеты к Сонхва, намекая забрать их. Сонхва схватил их руками, продолжая смотреть в явном шоке. — Я… я бы никогда… — Он уставился на Хонджуна, разинув рот. Хонджун ждал, не отрывая взгляда. — Я не поэтому тебя пригласил! — наконец выдавил из себя Сонхва. — Ты веришь только во взаимовыгодные отношения? — Да, — твердо сказал Хонджун, прищурив глаза. — Потому что иначе это будут не отношения, а паразит, высасывающий кровь из другого человека, или хищник, играющий с добычей. — Я не собирался, — твердо сказал Сонхва, решительно сжимая пакеты. Хонджун поджал губы. Опять… Он неплохой. Просто бестолковый. — Нет смысла рассуждать, — медленно произнес Хонджун. — Я дал свой ответ. — Ответ основан на ложных предположениях, — настаивал Сонхва. — Разве это справедливо? — Почему ты не хочешь, чтобы я знал, кто твой отец? — перебил Хонджун, скрестив руки на груди. Сонхва нервно прикрыл рот. — Ты… ты узнал, кто он? — медленно переспросил Сонхва, уставившись на Хонджуна так, словно тот внезапно выхватил оружие. — Нет, — решительно ответил Хонджун. — Потому что ты мне не разрешил. Что правильно, когда кто-то отказывает тебе в информации. — Какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили? — Сонхва обессиленно продолжал. — Твое решение встречаться со мной основано только на внешнем виде и предположениях, — тихо сказал Хонджун. — Я ничего не знаю о тебе, а ты ничего не знаешь обо мне. Ты даже активно против того, чтобы я знал что-то, — заметил он. Сонхва вздрогнул. — Желания строятся на том, что ты видишь в человеке, а учитывая, что моя внешность — единственное, что ты знаешь… — Он фыркнул. — Это значит, что ты не ищешь ничего серьёзнее, чем простое удовлетворение с той частью меня, которая показалась тебе наиболее привлекательной. — Это не… Хонджун сунул ему квитанцию. — Спокойной ночи, сэр. И снова в его голосе не было гнева. Только решимость. Хонджун закончил этот разговор. Он не мог по-другому объяснить это. Они были слишком разными. Сонхва, казалось, был готов запротестовать, возразить что-нибудь, найти аргументы… но его плечи опустились в знак капитуляции, когда он со спокойным выражением лица взял маленький листок. — Спасибо за вашу работу, — тихо сказал он без дальнейших возражений, поклонился, повернулся и вышел из магазина. Его голова была опущена. Что-то похожее на сожаление давило на плечи. Хонджун смотрел ему вслед, чувствуя, как у него сводит живот. Хонджун чувствовал себя гораздо бодрее, чем раньше, но почему-то ему хотелось спать больше, чем когда-либо.