Юность

Январь 2024 года — май 2024 года

моё чувство порой неправильно, верно?

моя мысль полна заблуждений и слез. 

я не знаю как жить эту жизнь примерно 

на процентов пятнадцать из моих сладких грез. 

– Почему ты мне не сказал? – напряженно спросил Гриммджо.  Взгляд лазурных глаз, ныне потемневших до бурных вод грозового океана, сверлил экран телефона, что Ичиго держал в руках. Вернее, его пристальное внимание привлекла фотография, что предательски высветилась случайно открытым сообщением. – Я… Стыд поднялся огненным смерчем откуда-то из желудка до волос на затылке, охватывая все тело жаром – блять, да он и сам не догадывался, почему в итоге ничего ему не сказал.  – Ты знаешь, что всегда можешь рассказать мне обо всем? Конечно, он был абсолютно уверен, что мог. Сомнение было лишь в последующей реакции – а очень не хотелось ранить, оскорбить, принести боль, омрачить и так тяжелые рабочие будни того, кто был дорог. Кажется, Гриммджо ставил под сомнение доверие Ичиго к нему, но доверие было, однако ситуация в действительности выглядела скверно. – Я знаю, – чувство вины настигло его, оплетая сердце колючими ветками терновника, и совершенно не представлялось возможным смотреть на него. – Прости меня. Он так и знал, что придётся извиняться за это дерьмо.  Всё началось ещё в январе. Закончились каникулы, проведённые по большей части с Гриммджо, стартовала учёба и вместе с ней начала беспокоить долбаная гостинка по адресу “улица Технический завод, дом девяносто один”. Помещение затопили соседи, которые затем не возместили ущерб, потому что собственница забила огромный такой хер на возможность решить дело в суде, и, естественно, Ичиго забил тоже, несмотря на обучение в юридическом вузе. Но у него было весомое оправдание – прошёл всего лишь первый семестр, и он только начал изучать, как писать исковое заявление. Его познаний для полноценного судебного разбирательства было недостаточно, а за то, в чем был, откровенно говоря, некомпетентен, Ичиго брался только во времена слабоумия и отваги – в отделе продаж “Каракура”. Но там была сильная поддержка от Шунсуя, в первую очередь, и от других коллег, а ныне сил для отбитых поступков совершенно не было, как и значительных причин. – Ичиго, у меня есть темка, – ворвался Кайен на кухню, где он сидел и пытался отвлечься от грузных размышлений в роликах на YouTube.  Приближалась середина февраля, день всех влюблённых – и честно, Ичиго его совсем не ждал, он не видел смысла в дополнительных знаках внимания, если в отношениях все хорошо.  С Гриммджо действительно было все хорошо. Он чутко соблюдал границы, что хрупко окружали Ичиго, порой оставаясь им не замеченными, иногда вырывался с работы пораньше, чтобы встретить его после университета и отвезти к себе домой, заваривал чай, готовил пасту с креветками, надел ему на кисть платиновый браслет с мудреным плетением, наверняка жутко дорогой, а Ичиго… пытался чем-то отплатить, хотя считал, что ничто и никогда не будет достаточно равноценным, и иногда пытался отказаться от подарков, так и не достигнув на этом поприще успеха – Гриммджо был до невозможного упорным в достижении своих целей и неумолимым в своих порывах, вызывая теплоту в сердце и лёгкую вину в верчении кишков.  Все было просто замечательно, но сраная депрессия подступила незаметно, впиваясь щупальцами в его сердце и оскверняя все то благо, что окружало его на протяжении всего лишь двух недель, пролетевших незаметно, оставивших чувство горького сожаления, что они, наполненные светящейся радостью и искрящимся трепетом, все же подошли к концу.  В своей жизни Ичиго пережил много чего – и хорошего, и плохого, и совсем хренового, – поэтому мог с уверенностью сказать, что депрессия шла на одном уровне с собственной смертью. Она и была, собственно, маленькой смертью, настолько страшной, что когда он вспоминал те периоды, его пронизывал ужас – Ичиго до отвратительного сильно не хотел туда возвращаться, но все пришло само и теперь некуда было от этого деться. Не проигнорировать, не выкинуть, как мусор на помойку, не сбежать.  Как и в случае со смертью, он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от этого ужаса и этого состояния, и единственным выходом был тяжёлый зыбкий сон, полный кошмаров, краткое забытье, чтобы просто отключиться хотя бы на небольшое время от реальности, пребывание в которой становилось абсолютно невыносимым. Он вертелся в адском котле ночью, засыпая ближе к часу Быка, а днем, полностью разбитый, разобранный на мелкие части, шёл на семинары, пропуская часть лекций, делал домашние задания без интереса, без огня, без искры, и просто пытался выжить. – Я тебе скидываю сейчас ссылку, ты заполняешь анкету аля “я нормис” и мы идём на кинк вечеринку! – Кайен потряс перед ним своим телефоном, показывая Google-форму. Анкета была довольно простой. Что вы будете делать, если рядом с вами люди начинают заниматься сексом?  Что вы будете делать, если случайно попадаете в кадр фотографа?  Что вы будете делать, если к вам будет приставать персона того же гендера, что и вы? Пальцы принудили заскользить по экрану, и Ичиго показалось, что вопросы составлял какой-то дебил. Ладно, вопросы, некоторые были вполне себе хороши, но очень смущали предлагаемые ответы. Например: “Что вы будете делать, если к вам начинает приставать человек, который вам не интересен?  Врежу в морду и убегу.  Уважительно дам понять, что меня это не интересует.  Начну кричать во всё горло о том, что меня домогается извращенец.”  Ичиго фыркнул – настолько отборную ахинею он ещё не встречал. Анкету, тем не менее, заполнил быстро и продемонстрировал галочку об отправленном ответе Кайену. Тот показал ему большой палец в знак одобрения. – Позвоню Ренджи, добавлю кринжа ему в жизнь, – Кайен с радостной ухмылкой открыл журнал вызовов в телефоне и нажал нужную иконку.  Недоумение отобразилось на лице Ичиго.  – Он пойдет с нами? – краткий вопрос, уточняющий саму суть, что была важна в этот момент. А если бы Гриммджо был здесь, он бы тоже..? – Нет, конечно, ещё чего, я один хочу позориться, – гудки уже шли, и Кайен приложил телефон к уху, озорно подмигнув. Ичиго недоверчиво взглянул на него.  – Ла-адно, я просто сам хочу сходить и провести время с друзьями, – Кайен невинно пожал плечами. – Алло?.. Запоздалое беспокойство охватило нутро. Говорить Гриммджо или… черт. Не хотелось бы.  Он уехал в командировку и на связи появлялся только поздно вечером, созванивались они кратко перед сном. Его лазурь мальдивских вод просто не могла уделять ему больше времени – невозможно было разорваться между работой и ним. Ичиго это и не нужно было – он все прекрасно понимал и спокойно ждал его. Но почему не сказать?  Боялся, но чего? Что его не поймут? Зачем он вообще заполнил анкету?  Надо было избавляться от вредной привычки – думать после того, как сделал. Ичиго пришла в голову мысль, что он все же просто заполнил анкету, а не купил билет, а значит, все еще оставался призрачный шанс никуда не идти. Тогда необходимость в разговоре совершенно отпадала – незачем было отвлекать Гриммджо ради такого пустяка. Ичиго понадеялся, что ему откажут или, на крайний случай, его развернёт фейс-контроль, но в итоге всё произошло настолько быстро, что он не успел принять взвешенное решение – сказать или нет, – и просто поплыл по течению, которое создавали люди вокруг него.  С анкетой Кайен к нему пристал после очередного созвона с Гриммджо, а ответ на неё они получили следующим утром, буквально в день вечеринки.  Тем же днем пришло сообщение. Прости, малыш, не смогу тебе сегодня позвонить. Наберу завтра 12:07 Ичиго со смятением держал в руках телефон, думая, что ответить. Все складывалось “удачно” для утаивания его вечернего занятия, и осознание этого заворочало внутренности смятением и неуверенностью, пусть ему было и нечего скрывать. В голове был лишь один верный, по его мнению, ответ.

Хорошо, надеюсь, у тебя все в порядке

12:18

Как жаль, что все совсем было не в порядке с ним самим.  Да все ок, вечером собрание с возможными партнерами, руководство требует заключения сделки сегодня. Буду занят допоздна 12:20 Скучаю 12:21 Может, сказать сейчас? Но дёргать Гриммджо в такой ответственный момент в его работе казалось кощунственно эгоистичным. Поэтому он написал простые три слова, искренне и с тяжёлым грузом на сердце.

Я тоже скучаю

12:23

Может, завтра сообщить об этом? Но будет ли смелость завтра? Ичиго не знал. А зачем ему вообще смелость? Он уже давно не страшился Гриммджо – не ожидал удара, мести, не видел подвоха, знал, что в руке нет ножа, стремящегося ему в спину, а его душа полна стремления к построению чего-то хорошего с ним. Пожалуй, больше всего пугала неизвестность – его реакции, его эмоций, чувств, его слов и действий в ответ. Но каков самый большой риск этой неизвестности?  Разочарование. Он по-настоящему боялся лишь одного – потерять его. – Я такое нашёл! Прикинь, с рук взял! Зацени-и-и? Кайен покрасовался в коротком красном платье с глубоким вырезом. Оно выглядело откровенно женским, но с мышцами его плеч, рук, груди выглядело довольно интересно, подчеркивая все прелести его фигуры. Ичиго одобрительно покивал головой. – У тебя есть цепочки? Я бы на шею повесил, – Кайен крутился перед зеркалом. И без слов Ичиго протянул ему шкатулку. – Ты чего грустный?  Кайен цепко на него посмотрел – как же порой было жаль, что от него ничего не утаивалось.  – Я… не знаю. Действительно не знал, что конкретно мутило его сознание, ведь ничего плохого он не планировал сделать, не стремился совершить ни подлости, ни флирта на стороне, ни измены, мысли о которой заставили содрогнуться – никогда, никогда, никогда и ни с кем, кроме него. – Ты не хочешь идти? – Кайен присел рядом на диван. – Да, – Ичиго вздохнул, рассматривая свои пальцы и видя в них сомнительное временное решение своей проблемы. – Но я не хочу оставаться один дома. Поэтому пойду. Взгляд Кайена сосредоточился на нем. Он что, сейчас решит не идти из-за него? Ичиго почувствовал себя эгоистичным кретином и дешёвым манипулятором заодно – это ж надо уметь так издеваться над другом, не иначе. Рот Кайена раскрылся, дабы что-то сказать, но был прерван кратким взмахом руки. – Помоги мне выбрать наряд, у нас мало времени, – Ичиго хлопнул себя по коленям и резко поднялся. Кайен медленно кивнул, приняв его ответ. Вскоре к ним приехала Хиери, давняя подруга Кайена, и все закрутилось, отвлекая его от каких бы то ни было мыслей. Сначала снежная дорога в центр в какой-то неизвестный бар, совмещённый со сценой, затем немного алкоголя, смазанные лица, кажущиеся фантасмагорично страшными в мельтешащих лучах странной подсветки, безвкусные наряды вокруг, а ещё бестолковая организация очередей на практики – шибари, вакс-плей, удары плетью и непонятного назначения чайная…  Вся их троица вышла оттуда тоскливой, и даже последнее шоу с подвешиванием красивой девушки не спасло ситуацию, не смогло удержать внимание и глубоко заинтересовать, оставшись призрачным розоватым лучом в памяти. Что уж говорить об откровенно безыскусном бурлеске – дама за пять минут слегка разделась, обнажив соски, на которых были наклеены кисточки, вот и все. И на следующий день Гриммджо он так ничего и не сказал. И после – тоже.  Все накопилось как гребаный снежный ком. – Не нужно извинений, – отсек Гриммджо. Зачем ты пошел туда один? Он нахмурился и скрестил руки на груди. Пожалуй, Гриммджо со стороны казался довольно жутким, но до скверности кристально ясно Ичиго понимал – это было переживание. Долбаное переживание за него. Атмосфера на фотографии точно выглядела со стороны небезопасной – одетый в короткие кожаные шорты и полупрозрачную рубашку с гребаной красной бабочкой на шее, он выглядел до ужаса пошло. К тому же, в незнакомом месте, в полутьме, с непонятными личностями вокруг и на мероприятии с совершенно точно сексуальным подтекстом. Да Ичиго и не собирался идти туда один. Он вообще ничего особо не думал – просто поплыл по течению как лодка со сломанным мотором, как сраный деревянный плот без парусов. А теперь был вынужден разбираться с последствиями того, что решил не выбирать. – Я думал отвлечься, – Ичиго избегал смотреть на него, все так же сидя на диване у него дома и сверля взглядом руки на коленях. – Кажется, я снова в депрессии. Признание далось тяжело. Он чувствовал, будто перевел стрелки и повесил на Гриммджо свою ношу, которую был обязан нести сам – и собственные слова казались до ужаса несправедливыми по отношению к нему, но иных объяснений у него не было. – Что я делаю не так? Ичиго, расширив глаза, вскинул голову, заметавшись от одной лазурной радужки к другой – черт, нет, Гриммджо не должен был винить себя, это неправильно, нужно все исправить! – Это не зависит от тебя, это… И это действительно не зависело от него – депрессия толкала на попытки избавиться от неё даже экстремальными методами, заставляя принимать не самые взвешенные решения и совершать откровенно глупые поступки, мало думая о других. Когда варишься в котле из воспоминаний и горечи, из ощущения тщетности бытия и собственной бесполезности, когда не оставалось сил банально умыться и почистить зубы... все, о чем думалось – как выбраться. Как вылезти из этого тоннеля с дальним кружочком света, кажущегося галлюцинацией воспаленного мозга. Как избавиться от своего собственного сознания. Но он не успел договорить. – Нет, это зависит от меня! – тон повысился, казалось, полный злобы, но нет, Ичиго научился различать, и это была не она. – Со мной ты несчастлив, что я делаю не так? Это была боль.  И виделся единственный выход – сделать ещё одну ставку. На ещё одно признание.  Но не сделает ли он этим ещё хуже? – Гриммджо, мне год назад поставили биполярное расстройство.  Порывисто поднявшись, Ичиго подошёл к нему и обнял, утыкаясь носом в его грудь, словно прячась от трудностей, невзгод, проблем и прочих приблуд его весёлой жизни. Гриммджо вздрогнул, напрягся, не предпринимая попыток прикоснуться к нему в ответ. Ичиго повернул голову вбок, прижимаясь щекой к тонкому синему свитеру.  – Ты луч света в моих мрачных буднях, – медленно и вдумчиво начал он, тщательно подбирая слова, чтобы точно донести свою мысль. – Все удручающие мысли, что фоново меня преследуют круглосуточно, не касаются тебя и твоих поступков. Ты тут ни при чем.  Мышцы под щекой Ичиго перестали быть каменной стеной, но совсем не чужие руки все еще не обнимали его в ответ, не трогали его спину и дыхание не шевелило волосы на голове, обдавая теплом, поэтому он, собрав волю в кулак, продолжил. – Именно ты мой якорь, к которому я всегда возвращаюсь, когда что-то меня волнует. Ты все делаешь так. И больше сказать было нечего. Наконец, Гриммджо обнял его со вздохом – и это ощущалось принятием. Слова достигли своей сутью до сознания дорогого ему человека – и от понимания этого в носу защипало, в горле встал комок, заставив зажмуриться, дабы не начать плакать в столь неподходящий момент. – Я понимаю, у тебя были причины не говорить мне, – тихо сказали рядом с ухом, – но я хочу, чтобы ты доверял мне, как я доверяю тебе.  Боль.  В чем был смысл боли на бдсм-вечеринке? Люди причиняли друг другу физические страдания, играли с осязанием, зрением, запахами – ради чего? Пожалуй, речь в который раз шла о доверии. Он доверял Гриммджо во многих вопросах, но насколько? Позволил ли бы он себя связать? Гриммджо огладил ладонями его спину, пройдясь от лопаток до талии и обратно, затем мягко прижал его к себе ближе, трепетно вдыхая носом у шеи, и поцеловал куда-то в висок, не стремясь к большему. Да, позволил бы. Может, даже сам однажды попросит об этом, кто его знает. Пара слезинок предательски скатилась из уголков глаз. Ближе к маю начали мелькать красно-рыжие всполохи в общей розовизне заката, появились бледные жёлтые линии в рассветах, обнажился из-под снега до приятного серый асфальт, и Ичиго поменял зимние шины на летние, уже смело слегка превышая скорость на сухих дорогах. Окна в машине нередко были открытыми, и он вдыхал полной грудью прохладный, уже не ледяной воздух, привносящий в его жизнь мелкую радость, долю умиротворения и каплю надежды. Близкий июнь светил призрачной ремиссией – её тонкими флюидами спокойствия, её эфемерной лёгкостью, её сладостным пением ангелов. Кажется, его новый путь начинался именно здесь.