Юность

Июнь 2023 года — август 2023 года 

и хронической стала изжога,

в спазмах легких грызущая пасть,

я блюю шотами этих налогов,

въелась в печень, кишки неприязнь.

Очень хотелось помириться с родителями. Ичиго впервые чувствовал стойкое желание это сделать, хотя прекрасно понимал, что затея может встать дорого его нестабильной психике. Но работоспособность увеличилась, возможно, таблетки начали действовать, а может, просто лето так влияло, привнося радость в жизнь и легкую надежду на светлое будущее, еще был Киске, практически целомудренные встречи с которым гладили сердце нежными прикосновениями – и он все же ощущал отвагу на такой поступок. К тому же, с матерью уже был налажен контакт – она отвечала на его сообщения даже со смайликами и точно была за воссоединение семьи, как и Кайен, всячески поддерживающий эту его идею всю весну. Оставалось найти подход к Иссину. Кайен относился ко всему несравненно проще, похоже, не придавая настолько большого значения прошлому, как это делал Ичиго – ну, вернулся блудный сын, набедокурил и покаялся, родители же на то и родители, чтобы прощать? И дело было не только и не столько в финансах – Кайен попросту не любил ссориться, предпочитая жить в мире, отпускать обиды, не воспринимать мелкие жесты близко к сердцу, видя за случайными оплошностями человека, его намерения, помыслы, настоящее отношение, само сердце.                Но Кайен ждал. Черт возьми, он был на стороне Ичиго, он не тянул, не тащил, не агитировал, лишь одобрял его идеи и никаким образом не ставил условия, даже когда в мае с деньгами была полная задница. Да, ситуация разрешилась, но факт оставался – даже в нужде Кайен оставался верен ему и самому себе.    Однажды в переписке с матерью задав ей пару вопросов про Иссина и решившись зайти к ним одним свободным в тяжёлых буднях утром, он даже не надеялся встретить понимание, но твердо был настроен сделать все возможное – постараться ради счастья мамы.  Кайен специально для этого освободил день, отменив пару дистанционных уроков, и вместе они выехали за город на машине. – Привет, проходи, – Иссин не коснулся его никаким образом, открыв калитку и приглашающе махнув рукой. – Привет, – обескураженно ответил Ичиго, неожиданно не встречая агрессии, лишь спокойствие, которому не доверял. – Как дела? Кайен протиснулся в почти закрывшуюся дверь, пихнув локтем в бок Ичиго. – Привет, отец! – возопил он, кидаясь с объятиями на Иссина. Тот увернулся, и Кайен чуть ли не пропахал землю носом, с трудом удержавшись на ногах, но Иссин дал ему ловкий подзатыльник, вынуждая согнуться со стоном и потиранием пострадавшего участка головы ладонью. – Я тоже тебя очень рад видеть, – жалостливо проговорил Кайен, ничуть не обиженно, даже радостно взглянув на отца. Ичиго с недоумением смотрел на разыгрывающуюся перед ним сцену, переводя взгляд с одного на другого. – Ты ничуть не изменился, такой же раздолбай, – вздохнул Иссин. – Не понимаю, о чём ты, – невинно захлопал ресницами Кайен. – Ичиго хотя бы матери писал, а ты вообще залег на дно, ни весточки, ни привета! – Иссин обвиняюще ткнул пальцем в него. – Хоть бы вспомнил про родного отца! – Я это, – Кайен замялся, неловко улыбнувшись, – к Масаки пойду. Там, на кухне, наверняка помощь нужна. Он медленно двинулся спиной ко входу в дом, капитулирующе разводя руки в стороны. – Может, помощь в поедании блинчиков, – тише пробормотал он и скрылся внутри. – Я тоже рад, что ты с нами, сын, – крикнул ему вслед Иссин. Чего, блять?! Ичиго откровенно охреневал от происходящего, замерев в ступоре. Неужели все так просто? Подзатыльник – и все решено? А где объяснения? Разговоры? Да хотя бы пара ругательств! Иссин повернулся, махнул рукой приглашающим жестом и направился к беседке, начав рассказывать что-то про огород, который не поддаётся его опрыскиваниям – про отсутствие цветения на сливах, персиках, яблонях, но прижившуюся клубнику и иргу, – и сообщил, что Масаки скоро присоединится к ним. – Понимаешь, – самостоятельно заварив себе кофе и сев на диван, начал Иссин ближе к делу, – все в порядке. Просто приходи к нам, слушай, помогай, делись тем, что у тебя происходит. Спрашивай совет, мы тебе добра только хотим.  Так вот, что это было.  От него не требовалось никаких оправданий, не ожидалось мольбы о прощении, жертвоприношений и стояния на коленях, речь Иссина вообще не подразумевала каких-либо претензий к нему и порицания его действий, он лишь приглашал в семью, открыто предлагал поддержку и помощь. И просил о взаимности. Думалось, что речь шла о единстве. Когда вы становитесь с семьёй единым сплоченным лагерем, одной командой, что переживает взлёты и падения вместе.  Но как же те непонятные прикосновения?  Ичиго подумал, что от всего этого безмерно устал – от размышлений о прошлом, о поступках окружающих его людей, от комка тяжёлых чувств, мучающих его денно и нощно, от обид и изводящей его флешбеками памяти. Он просто задолбался. И просто хотел простить. Попробовать начать все сначала – дать шанс и самому получить его? – Да, мне хотелось бы быть в семье, – проговорил Ичиго, без страха взглянув в чёрные глаза пока ещё не родного человека, но которого он очень хотел бы видеть таковым. Масаки зашла в беседку и лучезарно улыбнулась. За ней проследовал внутрь до ужаса довольный Кайен, жующий явно то, что нёс с собой в глубокой тарелке – свернутые блинчики с начинкой то ли из мяса, то ли из яиц, либо и из того, и из другого. Он шлепнулся рядом с отцом, поставив блюдо на стол, поднес один из блинчиков к лицу Иссина, уговаривая его съесть один, а затем, когда тот открыл рот, готовясь действительно его попробовать, с хохотом запихнул его себе в рот, потрясывая пальцем в воздухе.  Между ними завязалась шутливая перепалка, и Ичиго обернулся к Масаки. Глаза матери, подсвеченные рыжими лучами солнца, бьющими в незакрытые панорамные окна беседки, сияли радостным огнём – она выглядела молодой, полной сил, цветущей, настоящим свежим бутоном, раскрывшимся в кругу семьи. Была ли она рада его приходу или чему-то другому, чего он не знал? Неважно, Ичиго лишь понял, как же сильно он по ней скучал – до боли в грудине, безмерной, беспредельной, бесконечной. Тосковал по её ласковым карим радужкам, теплым рукам и безусловной материнской любви. Черт, ему этого очень не хватало.  А теперь она рядом – рядом с ним. – Как твои дела, Ичиго? Шоколад пролился сладкой патокой в его уши, окутывая изумительным летним спокойствием и заботой, словно и не было ничего до этого – словно не существовало шести долгих месяцев, не было ссор, холода и зимы, грубых слов и пролившихся слёз. Все было подозрительно мирно. Кайен все еще что-то лопотал с набитым ртом, Иссин его явно журил, – Ичиго не слышал, звуки голосов слились в единый радостный шум на периферии сознания, не проникая в него своим смыслом, своей сутью, отдельными словами. Он лишь смотрел на мать открытой раной в сердце, стремительно заполняющейся кровью текущих в нем чувств. – П-порядок, – сморгнул наваждение Ичиго, уткнувшись взглядом в руки, сложенные на коленях. – Как у тебя на личном? Вот и оно. Выстрел в висок без предупреждения. Голову окатило ледяной водой ужаса – они что, все знают? Но откуда?  – А, кстати, – Кайен, заметив его замешательство, замахал блестящими маслом руками, – у меня вот на личном вообще… Иссин резко закрыл ему рот рукой, даже слегка прижав её, когда в ответ ему протестующе замычали. – Помолчи, речь не о тебе сейчас, – и вдруг серьёзно и строго посмотрел на Кайена, от расслабленной улыбки не осталось и следа. Стало страшно – Ичиго растерялся и осмотрел всех с беспокойством, казалось, все зависело от его ответа, – либо все, либо ничего. Что произойдёт, если он скажет правду? Ждать помощи было неоткуда – брата заткнули, причём, очень надёжно, и тот даже не пытался двигаться, неожиданно замолчав. Во лжи спасения также не предвиделось – увиливать от вопроса Ичиго смысла не видел, будучи убежденным, что тайное всегда становится явным. Да и наигрался уже в прятки с Гриммджо, и чем все закончилось?  “Хватит”, – подумал Ичиго и тяжело вздохнул. – У меня есть парень, – медленно ответил, не скрывая изучающий реакции окружающих взгляд, – это… Киске. Время растянулось до бесконечно падающего с высоты желе – оно комично бултыхалось, переливаясь пустым нутром в свете солнца, заполняя сгустившуюся тишину между ними и вызывая пока ещё слабую тошноту, скручивающуюся в желудке. Молчание не давало подсказок, лица семьи резко перестали быть понятными – совсем не получалось догадаться, что же они думают по поводу его выбора. Тишина прервалась музыкой голоса матери, отнюдь не громкой, но Ичиго показалось, что он вынырнул из глубины на поверхность и был оглушен звуками, что скрывались до этого над толщей воды. – У вас с ним… все в порядке? Масаки слегка наклонилась вперёд, и чуткость изобразилась в её глазах, разжимая пружину внутри Ичиго, о которой он до этого момента и не подозревал. – Да, – твердо кивнул Ичиго.  Иссин, перестав держать Кайена, нахмурился. – Но ты же тогда… Ичиго прервал его, поджав губы. – Я испугался, – быстро ответил он на неозвученный до конца вопрос, – и это не его вина. Он никогда не делал мне больно. Вообще, Киске все делал правильно. А я вёл себя как последняя скотина. Отец вскинул брови, явно переваривая сказанное. – Приводи его, – вдруг чётко выговорил он. Ичиго моргнул раз.  Два. Это что, официальное знакомство с семьёй? – Н-но вы же друг друга знаете… Ичиго откровенно запаниковал, он не ожидал такого исхода, он не смог его предугадать, и это выбивало из колеи – ведь прогнозы, именно блядские прогнозы спасали ему жизнь, помогали смотреть в будущее, хотя бы шатко стоять на ногах и идти вперёд. Да, они не всегда сбывались, но какая разница? Зато он чувствовал себя готовым к любому исходу, имея пару сомнительных тузов в рукаве.  На этот раз в прохудившемся рукаве не было даже гребаных шестерок. – Тем более. Покажешь свой выбор, представишь нам того, кто для тебя важен, – Иссин говорил правильные вещи, невозможно было это отрицать. Вдруг Ичиго впервые увидел в нем родителя – того, кто может поддержать его, одобрить партнёра или защитить от нападок врагов. Он не мог объяснить, что конкретно его зацепило – уверенный тон, серьёзное выражение лица, понимающий взгляд, – но чувствовал, что Иссин на его стороне. И не просто как муж женщины, любимой, но у которой, по стечению обстоятельств, есть ребёнок. А как отец. Это ощущалось принятием. – Хорошо, я приведу его, – сдавленным голосом, в буре мыслей, охватившей его. В горле стоял комок невыплаканных слез – не время, не место, не то положение, все было не подходящим для накатывающей на него истерики. Непредсказуемость диалога сдвинула шаткие психологические опоры, спланированную линию поведения и жизненные принципы, рождая хаос внутри головы и желание сбежать подальше. В то же время хотелось нервно рассмеяться – от абсурда фраз, в реальность которых не верилось, от доверия, требуемого самой ситуацией здесь и сейчас, от того, что в эту историю оказывался замешан еще один дорогой ему человек. Слова трогали наживую кишки, завязывая их в причудливые узлы и дергая за них, словно проверяя плотность крепления, и голова гудела от переизбытка эмоций – облегчение, тревога, страх и усталость смешались в нем, дестабилизируя и выбрасывая из тела, заставляя видеть себя как персонажа в какой-то странной игре. Ему очень захотелось домой. – А можно мне тоже привести “плюс один”?  На Кайена снова шикнули, и он обиженно поджал губы. Надолго его не хватило – блинчики снова привлекли его внимание, блестя золотистыми корочками, и он схватил один, уплетая его с воистину блаженной улыбкой. – Ичиго, – ладони коснулись мягко, и он полуобернулся, встречая мягкий взгляд матери, – ты же помнишь, что я всегда поддержу тебя? Ичиго тяжело сглотнул. Ещё пара таких фраз – и он точно позорно расплачется.  – Да, мам. Как хорошо, что они посидели ещё полчаса и, попрощавшись, уехали – нервная система трещала по швам, он с трудом не хлюпал носом, но ощущал влагу в нем, держась из последних сил. – Я знаю, что ты часто думаешь о прошлом, – они уже подъезжали к дому, когда заговорил Кайен, убавив громкость музыки. – Хочу тебе сказать – не принимай близко к сердцу. Поверь мне, Иссин никогда не хотел тебя обидеть. Ичиго лишь молча кивнул, обессиленный неожиданно довольно теплым воссоединением с семьёй. Слишком близко это все касалось его души, проникало внутрь, завладевая сознанием – они вместе. Верилось с трудом.  Но отвлекала от грузных мыслей одна насущная проблема – похоже, Киске нужно было представить родным. Чтобы он что – тоже стал семьёй? Ух, а это было уже до тревожного волнительно.  Готов ли он сам к этому шагу? Готов ли Киске? Или он опять надумывает? Лишь к вечеру он собрался с духом и решил ему написать.

Я помирился с родителями. Они хотят тебя видеть

19:08

Руки тряслись, набирая краткое сообщение, а телефон чуть ли не выскальзывал из влажных пальцев. Кайен ушел в душ, поэтому не мог ему помочь, да Ичиго и не хотел – он планировал решить вопрос сам. Это замечательно. Я с удовольствием, но не будет ли, как в прошлый раз?  ٩(◕‿◕｡)۶ 19:15 Ичиго, из-за резкой вибрации выронивший устройство на колени, схватился за голову обеими руками – как же хотелось бежать, уносить ноги поскорее, но куда? На край света или навстречу судьбе?  Тошнота закрутилась в желудке, вынуждая согнуться и обнять живот со стоном – желчь подступила к горлу, опаляя своей кислотностью пищевод, и голова взорвалась фейерверком боли, мутя сознание, вызывая тягостное предчувствие чего-то плохого в ближайшем будущем. Телефон, скатившийся рядом на кровать, оглушительно запищал сначала одним уведомлением, затем другим, и Ичиго аккуратно открыл зажмуренные до этого глаза, осторожно взял пальцами край куска металла и поднес к лицу, разблокировав его. Ичиго, все в порядке? 19:28 Порядочнее некуда. Я просто пошутил 19:29 Да без проблем. Просто Ичиго создан для страданий и выдумки проблем на ровном месте – тело само выдаёт болезненные реакции с изумительной частотой не по расписанию, всегда без предупреждения бьёт под дых и навевает на мысли о собственной неадекватности. И Киске тут был совсем ни при чем. Но вот он такой, какой есть, и это казалось невозможным каким-либо образом изменить. 

Ладно

19:30

Он бездумно уставился в экран, с трудом совладав с треморными пальцами и не с первого раза попав по нужным буквам. Что ладно? 19:31 Уточняющая чуткость виделась в каждом жесте Киске – и это сообщение не было исключением. 

Ладно, когда ты свободен?

19:32

В субботу на следующей неделе 19:34 Сегодня было воскресенье, получалось, что через целую неделю. Какой ужас. Ичиго подумал, что умрёт за грядущие пять дней. Так и было. Он терзался сомнениями в правильности затеи, тревожился из-за вариантов развития событий и постоянно отвлекался на беспокойство о грядущей встрече, просчитывая, как может сложиться диалог, прорабатывая вопросы и ответы, пути выхода из конфликта и бегства в крайнем случае. Вот, например, что делать, если запустят чашкой с горячим кофе в его голову? Ичиго знал. Поймать ее в полете, конечно же, а вы что подумали? Выехали они вместе на машине Киске.  Он чуть ли не ломал пальцы себе на руках, потрясывая коленями, напряженно сжавшись на переднем сиденье Nissan Murano. Киске периодически посматривал на него, мягко улыбаясь и пару раз поддерживающе подмигнув. Безусловно, это не помогало. Все были на удивление дружелюбны – Иссин пожал руку Киске, Масаки выглядела радостной из-за его прихода. Сам Киске же был спокоен не только лицом, но и в мелких жестах, даже сняв извечную полосатую панамку. – Как дела с работой? – вдруг спросил Иссин, неловко кашлянув. Ичиго, казалось, вспыхнул огнём – черт, он не забыл, нет, но вопрос все равно ударил хлестким кнутом стыда и чувства вины, ведь вся эта история закрутилась именно из-за него, из-за его бегства от сложностей. – Всё в порядке, – Киске усмехнулся и скосил взгляд на панамку, лежащую рядом, огладил её кончиками пальцев, словно стирая несуществующие пылинки. – Я руководитель отдела маркетинга в “Сейрейтее”. Иссин уважительно поджал губы и кивнул. Ичиго обвел всех взглядом исподлобья и вновь уткнулся в свою нетронутую чашку с зелёным чаем – пить совершенно не хотелось, ещё вывернет, вот будет песня. – Похоже, все даже к лучшему? – уточнила Масаки. Её тон Ичиго так и не смог понять, но что-то ласковое, дружелюбное, светлое все же было в нем. Приём, нет обид? Киске взглянул на Ичиго и взял его руку в свою, не сжимая, не потянув на себя, лишь просто сложив её вместе со своей ладонью, сухой и горячей. – Однозначно. Приём, никак нет. Завертелся светский диалог, в который Ичиго не нашёл в себе сил вслушиваться – его не спрашивали ни о чем, поэтому он молчал, периодически смотря через панорамные окна на сад, постепенно скрывающийся в полумраке сумерек. Обсуждали работу, какие-то внутренние моменты, периодически раздавался легкий смех, не было смущающих фраз от родителей вроде “какие планы на моего сына”, и все же Киске не забывал про Ичиго, это выражалось в мелких жестах – иногда посматривал на него, словно проверяя его состояние, касался ладони или колена без пошлости, лишь с мягкостью, бережно пододвигал чашку с вновь налитым чаем, несмотря на то, что он его так и не попробовал.  Прощались тепло – Иссин с довольной улыбкой пожал руку Киске, Масаки даже приобняла его у открытой калитки. – Хорошо, что ты у него есть, – она тепло сжала плечо Киске. – Мне повезло с вашим сыном, – сумерки словно отступили, и Ичиго прищурился от луча солнца, исходящего от этой фразы. Киске отвёз его домой и, перед тем, как разблокировать двери, повернулся к нему, внимательно оглядывая выражение его лица. Ичиго нахмурился, отстегнул ремень безопасности и принялся рассматривать собственные колени, ничуть не изменившиеся за весь вечер, что он провел, разглядывая их с упорством человека, что жалеет об отсутствии суперспособности стрелять лазером из глаз – он бы прожег их нахер, чтобы не думать о сложных вещах, забыть о них в чувстве неописуемой боли. Или жаль, что он не умел летать – исчез бы в дали на вечность, пока не состарится и не умрет в одиночестве. Его отвлекло касание – Киске чутко протянул ладонь к щеке Ичиго, огладил пальцем учтиво, словно кожа была тонким фарфором. – Спасибо за доверие, – проговорил он, медленно приближаясь к нему, явно собираясь поцеловать, но давая ему возможность отказаться. Как и всегда. Ичиго сам сократил расстояние, потянувшись навстречу, ухватившись за его плечо, как за спасательный круг, и прильнул своими губами, вовлекая Киске в бережное касание, выражая свои тревоги о будущем, опасения перед встречей, что осталась позади, неизвестную боль, что вылилась наружу парой капель влаги из уголков глаз. В груди с надрывом раскрывался кратер, из которого высвобождалось то, что копилось всю последнюю неделю внутри – ощущение потерянности в окружающем пространстве, непонимание, чего ждать от близких, страх лишиться тех, кто дорог и важен, по собственной глупости.  Киске прислонился лбом к его плечу, умиротворенно вздыхая. – Встретимся на следующей неделе, – прошептал он и выпрямился, открыв замки на дверях машины нажатием кнопки и положив руки на руль. – Хорошо, пока, – Ичиго вышел и махнул рукой, уже шагая к своему подъезду. В июле родители сделали ему предложение – оставить работу, перейти на их финансирование и поступить на юридический факультет.  Ичиго не смог отказаться – риелторская деятельность сидела в печенках, отсутствие образования подрывало мнение о самом себе, делая его неуверенным в своём будущем. Кайен его поддержал, Киске – тоже. Киске, к тому же, предложил помощь, сказав, что без проблем может взять оплату обучения на себя, но Ичиго отказался, чувствуя, что не готов брать крупную сумму у него, зная, что вернуть получится неизвестно когда. Он очень не хотел связывать себя с ним денежными обязательствами, быть ему должным – это лишь проспонсировало бы и так неугасающее чувство вины перед ним, углубив и заставив пустить крепкие корни в его нутро. Было страшно. Перепоручить свою жизнь человеку, не родному по крови, оставить деятельность, что нестабильно приносила хлеб и обеспечивала крышу над головой, обречь себя на вечный контроль над тем, что, каким тоном и когда говоришь, во что одет, как распределяешь время, но получить… получить что? Иссин однозначно легко мог решить все его финансовые трудности, буквально по щелчку пальцев – Ичиго подозревал, что предложенное ежемесячное пособие не составляет и одного процента от дохода отчима, при этом однозначно превышая сумму, что сейчас зарабатывал он сам. Это совершенно не было проблемой для семьи Шибы и Куросаки – обеспечить его едой, квартирой, образованием. Почему же так сложно принять помощь? Побыть юнцом, который просто ходит в университет, учится, не думает о завтрашнем дне с грузом из тревоги и волнений, знает, что родители на его стороне, ждёт, что на день рождения ему подарят новый телефон или модные кроссовки, и верит, что все будет хорошо – это осуществимо в его реальности? С его сердцем, вымазанном в смоле сомнений и склизкой жиже самоненависти? Заслуживает ли он такого подарка непонятно за что – не разочарует ли он их? Речь шла о доверии, о блядском доверии – Иссину, в первую очередь, его помыслам и намерениям, его фигуре отца, его способности не злоупотребить обретенной властью над ним, но обратить во благо семьи. Все это значило зависимость – самую тяжёлую из тех, что признавал Ичиго, – зависимость материальную, ту, что может связать по рукам и ногам, надеть на него маску, что прирастет плотно к кости, научить лицемерию и стереть его личные границы. Изменить его личность и жизненные принципы. Ичиго боялся потерять себя. В конце августа, когда настало время уволиться, он завершил все текущие сделки и сообщил обо всем своему руководителю. Договор был подписан, и Ичиго тяжело вздохнул, выходя из офиса – пути назад не предвиделось, его просто не существовало.  Только вперёд. Может, все будет не так уж и плохо? Лето склонялось в молитве к осени – теплым ветерком, развевающим волосы, нагретым после жаркого дня асфальтом и шуршанием зелёных листьев, обязанных скоро превратиться в жёлтые. Ичиго склонялся в молитве вместе с ним.