Юность

Май 2023 года

а пыль на дорогах с заборами -

словно рамки от клеток зверей,

собаки бегут от завода клеймённые

и скулят за теплом у дверей.

и лишь дети жестоко беспечны

в своем мире квадратных окон,

болезных, бездомных время не лечит,

лишь длится агония в сотне замков.

Деньги от матери были переданы через Кьераку, он её даже не видел. Кьераку встретил его тёплой улыбкой, как заблудшего сына, которого давно не встречал – впрочем, так оно и было, – и пожелал удачи с квартирой.  После долгой душевной беседы Ичиго взглянул на часы – было пора домой, а ещё Кайен его попросил заехать за продуктами. Быстро собравшись и попрощавшись с бывшими коллегами, он покинул дорогое его сердцу невысокое жёлтое здание с эмблемой “Каракура” возле главного входа. Супермаркет недалеко от отдела продаж встретил оживленной очередью, и Ичиго вздохнул – в другой ехать он уже не успевал, оставались большие круглосуточные, которые он любил, но не в ситуации, когда необходимо было быстро купить нужное, а доставку выбирать не хотелось ввиду минимального лимита заказа, поэтому виделся неизбежным только один вариант – приобрести все здесь и сейчас. К тому же, в этом магазине он плохо разбирался – с последнего его посещения стенды поиграли в шахматы и изменили свое местоположение, не оставив подсказок в виде вывесок. Вот же досада. Потерянно шурша подошвами по гладкой плитке, Ичиго крутил головой, озираясь – часть продуктов он уже нашёл, оставалась лишь пара вещей, так что… Он застыл, не веря самому себе. Лазурь мальдивских вод. Синева грозового неба, острые грани шпинели, цвет нежных васильков в обманчивой мягкости мышц, перекатывающихся под кожей. Полуразворот лица в двух метрах от него. Перед ним. Ичиго в ужасе распахнул глаза, чувствуя, как острота зрения сужается до двух точек – расширившихся темных зрачков, сверлящих его в ответ.  Его словно выбросило из тела, и больше ни одна конечность не принадлежала ему, замерев в напряжении, намереваясь подвести его улетающий в ебеня рассудок, привычно разрывающуюся на куски грудину и душу, распыляющуюся на атомы. Нога сделала шаг назад, затем другой – тело совершенно не подчинялось, резко крутнувшись на сто восемьдесят градусов и позорно выходя с поля боя, стремясь не сорваться на бег, – Ичиго свернул за угол стеллажа, оказываясь в отделе с предметами для женской гигиены.  Уставившись в полки напротив него, Ичиго пытался унять заполошно бьющееся в страхе сердце – случайная встреча выбивала из колеи, вихрем поднимая воспоминания, чувства и мыслеощущения, тщательно спрятанные в ларец подсознания под тысячей замков – сундук Пандоры, не иначе. – Избегаешь меня? – хриплый выдох рядом с ухом. Ичиго отшатнулся, скользя по предательски гладкой плитке пола, почти роняя корзину с продуктами и уставившись на свой ночной кошмар, который преследовал его с нежелательной периодичностью. Только он подумал, что все, справился, а вот нет – возникало во снах, а теперь и наяву. Не совсем чужие глаза пронизывали насквозь, читая словно раскрытую книгу – так и слышался издевательский шелест страниц, и с каждым их переворотом заколачивалась крышка в импровизированный гроб. – Вовсе нет, – тихо, с сомнительной твердостью и с совершенно невовремя подводящими связками. Усмешка с поджатыми губами в ответ. – Тогда что ты делаешь в отделе с женскими прокладками? Ичиго огляделся вокруг, отмечая, что так и остался стоять там, где действительно было слегка подозрительно ему находиться. – Я искал молоко, – последнее в списке покупок, который, похоже, собирался улететь к чертям из его планов. – Оно совсем в другой стороне, – взмах рукой гораздо правее, чем они находились, и Ичиго понял, что там уже был и, вероятно, в спешке пропустил стенд с молочкой. – Ты что, сменил ориентацию? Бесцеремонное вторжение в личную жизнь виделось возмутительно и резко рвущим хлипкие преграды между ними в виде безмерно малого расстояния пары шагов. Ичиго задохнулся в гневе, поднявшемся волной кипятка от груди к кончикам ушей. – Да совершенно не твое дело, – выплюнул он, сжимая руки в кулаки скорее неосознанно, чем намеренно. – Ты прав, – неожиданное отступление, ощутившееся ударом под дых. С ним ещё никогда не соглашался так просто этот человек. Ичиго развернулся в попытке уйти, когда почувствовал касание к своему запястью, вдруг мягкое и краткое, но успевшее мимолетно ударить электрическим импульсом, заставив все тело замереть. Оставшись стоять спиной, он затылком считывал обжигающее присутствие рядом с ним. – Прости, – раздалось с лёгкой картавостью рычания. Мотнув головой в отрицании, он стремительно зашагал прочь и, наконец, находя ебучее молоко, озираясь на кассе в страхе встретить знакомую небесную макушку вновь, он все не мог переварить эту встречу. Как только сел в машину, с трясущимися руками втыкая ключ зажигания и заводя мотор, он впился пальцами в волосы, сжимая их крепко, и потер виски со стоном – ну почему, почему все так происходило? Только ему показалось, что он справился с зияющей своей пустотой чёрной дырой в груди, как она стремительно заполнялась кровью, заставляя биться давно развороченное в мерзкие куски сердце, привнося фантомное ощущение отвратной липкости при прикосновении к собственным ребрам.    Телефон, кинутый на соседнее сиденье, завибрировал входящим сообщением, и Ичиго устало откинулся на спину, взяв его в треморные руки. Может встретимся? 18:47 Ему не надо было смотреть на аватарку, чтобы понять, от кого сообщение. Черт бы его побрал. Ичиго огляделся вокруг парковки, скользнул встревоженно по боковым зеркалам, по отражению заднего вида и, убедившись, что Гриммджо нигде нет, вернулся к экрану.

Где?

18:51

Черт, и нахрена он это написал? Собственные действия давно не поддавались логике, уже пора было к этому привыкнуть, но принять такое, кажется, никогда не являлось для него возможным.  Можно у меня дома 18:52 О господи, нет, только не это. Кварц-винил на полу, итальянские бежевые обои, кухонный гарнитур без верхних полок, извечная кастрюлька с супом на плите и трижды проклятый диван с подозрительно молчащей кроватью – он не был готов вынести это все вновь. Онемевшие кончики пальцев ныли словно прошитые маленькими иголками, грозясь скрутиться в судороге – Ичиго торопливо потряс руками, дабы сбросить напряжение, и вернулся к диалогу.

Предпочел бы на нейтральной территории

18:55

Он что, договаривается о встрече? Чайная в центре? 18:56 Блять, что он делает?

Подойдет

18:57

Блять, блять, блять! Ичиго ошарашенно смотрел на телефон в руках, перечитывая сообщения. Что он только что натворил? А главное – зачем? Так, они не договорились о дате и времени, значит, можно было пока забить на чат и отвлечься, а там вдруг и Гриммджо передумает. Отличный план, палец вверх просто.  Завтра удобно? 20:17 – Да он меня доконает! – после тяжелого рабочего дня находясь уже дома, заорал Ичиго, отбрасывая телефон с роликами на YouTube, поверх которых вылезло уведомление о сообщении. Кайен, сидящий рядом и чему-то в своем экране улыбающийся, вздрогнул и уставился на него в немом вопросе. – Мне, – судорожный вдох, – Гриммджо написал. – Что этому ублюдку надо? Неудивительно, что Кайен достаточно резко реагировал на любое упоминание бывшей пассии Ичиго – слишком хорошо помнил его острые страдания и весеннюю депрессию, причины которой уходили далеко в прошлое – не только из-за родителей, но и по причине произошедшего в ноябре двадцать первого года. – Я его в магазине встретил. Теперь хочет встретиться где-нибудь ещё. С трудом выталкивая слова, испытывая по неизвестной причине стыд и смущение, преследующее его чувство неправильности происходящего, Ичиго терялся в догадках о том, что происходило с ним в тот момент.  – Тебе оно надо? Вопрос флешбеком отозвался в памяти. – Без всяких “но”. Скажи честно, хотя бы самому себе – оно тебе надо? Шунсуй умел быть убедительным, к тому же, Ичиго безоговорочно доверял его жизненной мудрости. Кайену Ичиго тоже доверял. Потер пальцами переносицу. – Я… не знаю. Действительно не знал  – выбор требовал принятия окончательного решения здесь и сейчас, но все происходило настолько быстро, что он чувствовал себя попросту не готовым к какому бы то ни было исходу, – хотелось просто плыть по течению и чтобы оно, желательно, привело куда надо. Кому надо? Вот вопрос. – В таких делах надо точно знать, чего хочешь! А то тебя потом нагнут так, как ты не знаешь, – передразнивание в ответ. Мурашки прошлись по всему телу, поднимая мелкие волоски на руках – ассоциации со словом “нагнуть” были максимально неприятные и тревожащие. – Ты прав. Я, наверное, встречусь с ним. Это казалось тем, что он все же хотел искромсанной на части душой – каждым её куском хотел поговорить вновь. Простить и получить прощение, понять другого человека, выяснить, живёт ли в его сердце ненависть или то, о чем даже подумать страшно, увидеть эти васильки во вгляде и ощутить надрывное биение в мёртвой нынче грудине вновь.  Кайен лишь сжал его плечо в ответ. – Я рядом, дружище. Принимая его выбор. – Знаю.

Да, в 19 часов

20:37

Ожидание следующего дня изводило, мучительно выводя в тремор изможденные весной конечности. Должен был грянуть визит к психиатру и после – та самая встреча. Ичиго не знал, что волновало его больше. Ему диагностировали биполярное расстройство. Не сказать, что он был сильно удивлён – как и в случае с депрессией, он подозревал у себя болезнь, но открытое признание, что что-то все же не так, было неприятным и удручающим. Новые таблетки и приглашение в группу поддержки, собирающуюся по понедельникам, лишь воткнули последние гвозди в распятие, разбивая сознание на части. А пришел-то он с тем, что свалился в депрессию весной, теперь же у него было приподнятое настроение и возникал на этой почве тревожный вопрос – надолго ли повысилась его работоспособность? Что, если она снова исчезнет? Пум-пум-пум. Доигрался. В таком разобранном состоянии он доехал до чайной, паркуясь напротив, и зашёл внутрь, озвучивая имя, которое произносить даже в мыслях боялся. Его провели к столу в нише, прикрытой шторкой. Черт, совсем наедине, будь проклята закрытая вип-комната, следовало догадаться, что будет выбрана именно она. Поздоровался, избегая глаз, сел напротив, уткнувшись взглядом в собственные руки, сложенные на коленях. – Я хотел извиниться и попробовать все сначала, – раздался голос из ночных ужасов, мучающих его во снах. Голос из сладостных воспоминаний, хрипотца любимых мгновений, патока давних лазурных грёз – словно и не прошло много месяцев, словно и не было последних событий, запятнавших грязью и мраком чистоту предыдущих встреч. Это не напоминало реальность ни единой буквой – Ичиго не мог предугадать ни единого слова из этой фразы. – Думал, ты ненавидишь меня, – еле произнес свои страхи и надежды в одном предложении. Получится ли найти прощение? – За что? Ичиго осмелился посмотреть в глаза напротив и утонул в небесной синеве, не угадывая в ней угрожающей темноты штормового моря, замечая отсутствие иссиня-черных грозовых туч, осознавая, что злобы не предвидится, и даже сожалея, что не получит долгожданную индульгенцию. – За увольнение, – сипло выдохнул, чувствуя, как лицо мучительно искажается в непонятной мольбе. – Это было неожиданно, конечно, – усмехнулся Гриммджо, – но у меня сейчас все даже лучше, чем прежде, поэтому все сложилось удачно. Кроме тебя. – Кроме меня? Непонимающе моргнул, уставившись в чашку с любимым облепиховым чаем. Неужели помнил?.. Но это не имело значения – та близость, разрушающая, уничижительная, оскорбляющая его стремления к Олимпу, все еще напоминала о себе, колючими силками оплетая сердечную мышцу, что билась на последнем издыхании. Что-то давно уже билась, похоже, так не собираясь помирать, хотя и грозилась ежедневно. – Да, – просто ответил Гриммджо. – Поедем ко мне? Слишком быстро все происходило. Они были в заведении от силы минут пятнадцать. Он был не готов, был не… – Можно попробовать. Снова не зная, почему согласился. Ичиго оставил машину возле чайной, решив забрать её позже, и последовал за небесной явью, с охреневанием садясь на правое переднее сиденье черного Porsche Cayenne E-hybrid GTS. Похоже, дела Гриммджо пошли несравненно лучше.  – В кредит? – не удержался от того, чтобы с любопытством поинтересоваться. – Рассрочка на девять месяцев, – с нескрываемой гордостью поделился Гриммджо.  – Ты молодец, – восхищенно, как когда-то давно, в прошлой жизни. Новая машина – новая реальность? – А ты чем занимаешься? – неожиданно спросил Гриммджо, коротко взглянув на него, тут же возвращая внимание дороге. – Я… уволился в октябре. И поделился тем, как мыкался от одного агентства к другому, как поссорился с родителями, как вписался в авантюру с флиппингом – слова лились нескончаемым потоком, вырываясь изнутри давней горечью, сносящей сомнительные предубеждения откровенностью, плачем по собственной трудной жизни без слез, так и не появившихся в уголках глаз. О диагнозе побоялся говорить – и так слишком много рассказал для первой встречи, не желая этим добивать хрупкое, на его взгляд, перемирие. Ичиго не хотел, чтобы все звучало так жалко, но, описывая события последнего года, чувствовал омерзительную по своей природе печаль и гадал, что же думает по этому поводу Гриммджо. – Как-то так, – закончил свою исповедь, с тревогой ожидая ответа. – Ты очень сильный, Ичиго, – включив поворотник, Гриммджо крепче ухватился за руль и свернул направо, направляясь по прямому пути к посёлку.  Оставалось минут пятнадцать до его дома. Как же страшно. – Поверишь, нет, никогда в этом не сомневался, – продолжил Гриммджо, резко перестраиваясь из одной линии в другую и набирая скорость. Мотор зарычал, давая необходимый пинок ускорения колёсам, радостно помчавшим машину по дороге, сужающейся из широких четырёх полос в узкие две. Внутри расцвел радостный бутон благодарности из-за краткой похвалы – Ичиго легко улыбнулся, расслабленно откидываясь на сиденье, неожиданно чувствуя, что силы покинули его после эмоционального всплеска.  Знакомая металлическая дверь не скрипнула, привычная когда-то дорожка стучала брусчаткой, и затем, когда они уже оказались дома, Гриммджо обернулся к нему. – Посмотрим сериал? Ичиго скривился. Неужели все пойдёт по тому же сценарию, что и всегда? – Не хочу, – мотнул головой, наморщив нос. – Мне вообще не нравятся сериалы. А тебе? Неожиданное признание требовало ответной откровенности.  – Предпочитаю книги и фильмы, – лаконичная правда. Впрочем, первое Ичиго и так уже знал. – Я тоже. – Ты не говорил, – пальцем ткнул в сторону рыжей макушки Гриммджо, дернув уголком губ и наливая обычный чай в две кружки из небольшого сосуда с заваркой, просто разводя кипятком, на этот раз без выкрутасов в виде пролива. – Ты и не интересовался, – пожал плечами Ичиго. – Я бы вообще просто… посидел и поговорил о чем-то.  – Знаешь, ты как-то спрашивал, нравишься ли ты мне, – его душевное терзание присело рядом, положив чашки на журнальный столик и держа расстояние на приемлемом уровне.  – И? – нервы снова были на пределе, поэтому Ичиго торопливо отхлебнул спасительного напитка, не отводя взгляда. – Нравишься. Целиком и полностью. Гриммджо двинулся навстречу, приближаясь к нему настолько медленно, что, если бы он не хотел сокращения дистанции, то с лёгкостью бы избежал его.  Ичиго всегда стремился к близости с ним. Думал, если будет достаточно разговоров, то произойдут изменения. Но не в этом, совсем не в этом было дело. Можно было говорить до сорванного дыхания, до шипящих связок, до надрыва горла, но если отсутствовало взаимопонимание – слова оказывались бесполезными. Приходил сам собой вывод: не имело смысла гнаться за истинной любовью. Люди в конечном счёте посвящали свое время тем, на кого хотели его тратить. Всегда строчили сообщения и отвечали тем, кого считали нужным и важным. Не было ценности в том, чтобы убеждать их или заставлять уделять время себе. Решат так поступить – поступят. Это осознание давно рвало сердце на куски, вызывая отрицание, неверие, судорожно сжатые кулаки в попытке ударить суку-жизнь, но, увы, невозможно никого насильно сподвигнуть что-то чувствовать к тебе. Не умоляй и не проси кого-то любить, оберегать, ценить, пытаться начать сначала, ставить тебя на первое место, так говорил себе Ичиго. Захотят – сделают. Если ты – всего лишь один из вариантов для кого-то, то не ставь человека в приоритет. Не стоит удерживать бегущих от тебя. Просто оставь дверь открытой. Я был вынужден уйти. Я устал, когда ты заставлял меня любить тебя меньше, чем целиком и полностью.  Я говорил тебе, что ты лучший человек в моей жизни, но ты закрывал на это глаза, а теперь ты говоришь, что я тебе нравлюсь, и планируешь поцеловать. Что все это значит для тебя? Очередной трофей для полноты коллекции? Как дом и Porsche?  Или изысканная месть? Но Ичиго хотел и с содроганием ждал конца неимоверно долго текущих секунд. Чашка ускользнула из его рук, подчиняясь чужой ладони, бережно убирающей её на столик рядом. Поцелуй ощутился таким же бережным прикосновением, бьющим прямиком в солнечное сплетение – нежно и по большей части аккуратно Гриммджо двигался вперёд, иногда давая волю своей истинной натуре, жесткой, берущей свое в первую очередь, присваивающей себе раз и навсегда. – Хочу, чтобы ты был моим, – Гриммджо дотронулся ладонями его щёк, оглаживая их большими пальцами в никогда ранее не встречаемом трепетном движении. – А ты? Гриммджо целовал его урывками, позволяя говорить. – Что я? На краткое мгновение посмотрел внимательно в глаза. – А ты – моим? – с дрожью, прошедшей по плечам, и недоверием к будущему. – Если ты захочешь, – без промедления ответил он, выбивая десятку в мишени на лбу Ичиго. Ичиго удовлетворенно вздохнул в кратком перерыве между терзаниями его рта, прижимаясь ближе, обхватывая руками шею Гриммджо, первым толкаясь языком в его рот, давая позволение действовать смелее, больше, горячее. Рука ползла по спине Ичиго, притягивая к себе за талию, и неожиданно нырнула под кромку штанов, стискивая ягодицу. Тело крупно вздрогнуло, и Ичиго разорвал поцелуй, упираясь ладонями в грудь Гриммджо, но тот продолжил тянуться к нему, кусая губы, мощно оглаживая мышцы груди под одеждой, ребра, затем уже второй ладонью проникая в брюки и сжимая задницу. – Я… Ичиго силился что-то сказать, затыкаемый прикосновениями. Внутри зарождалась паника – что, если он не остановится?  – Не сейчас… Ичиго сжал руки в кулаки, собирая в них ткань извечной хенли, пытаясь сдержать мощный напор Гриммджо, чувствуя каменные мускулы, играющие под мягкой материей. – Я не могу!  Слезы брызнули потоком из глаз, и Ичиго отпрянул, отползая на другой край дивана, сворачиваясь в комок и в страхе пытаясь найти лазурь мальдивских вод вновь. Гриммджо смотрел, будто не видя ничего перед собой – глаза потемнели до шпинели, концентрируясь взглядом на точке позади него, не фокусируясь на нем. Он выглядел берсерком, вошедшим в релиз, не отдающим отчёт собственным действиям – двигаясь лишь на животных инстинктах, был не способен к восприятию информации извне. Взгляд начал проясняться, светлея на пару тонов, и Ичиго прикрыл ладонями лицо, желая скрыться от всего мира. Хлюпая носом, утирая его сильными движениями упорно, словно от этого зависела его жизнь, он с трудом дышал, прерываясь на громкие всхлипы, уже рыдая в голос. – Я хочу, но, – плач усиливался, – у меня не получается! Он зажмурил глаза, вновь закрываясь руками. Гриммджо застыл, не предпринимая попыток двинуться навстречу, замерев по другую сторону дивана. – Я не хочу делать тебе больно, – васильковый смысл сказанного с трудом достигал сознания, бьющегося в страхе и непонимании.  – Прости, – продолжил Гриммджо, и слова явно давались ему с трудом. – Я ничего не сделаю, пока ты не попросишь сам. Ичиго недоверчиво посмотрел на него через небольшое окошко между пальцами, прижатыми к лицу, и вдруг прильнул к его боку, обнимая и роняя капли влаги на рубашку, в парадоксальном поиске поддержки в том, кто однажды ранил его. Гриммджо медленно приобнял его, предусмотрительно не двигаясь ниже. – Тебе принести салфетки? …агония продолжалась, и лишь положенные рядом салфетки щелкнули мотором камеры – “стоп, снято”. Ичиго мотнул головой, чувствуя, как мучительно опустились уголки его губ и влага заструилась по щекам пуще прежнего, стекая к подбородку, прокатываясь по шее и оседая на совсем не чужой груди. – Не надо. Гриммджо вздохнул, теплым дыханием обдавая его затылок, и запустил пальцы в волосы, мягко перебирая их. Всхлипы постепенно стихли, уменьшаясь до еле слышного посапывания.  Впервые за долгое время Ичиго заснул без сновидений.  Проснулся он на коленях Гриммджо, ласково почесывающего его затылок короткими ногтями, другой же рукой он придерживал его за плечо. – Долго я? – проскрипел Ичиго спросонья. – Не больше получаса.  Он отрубился после истерики. До фееричного стыдно.  Ичиго перевернулся на спину, растерев лицо ладонями и посмотрел вверх. Лазурь, разглядывавшая что-то в окне, неожиданное осветила его мягким взором. Кажется, что-то такое он уже встречал. Ичиго показалось, что в небе зажглась одна-единственная звезда, и она сияла ярче остальных, обещая что-то неизвестное, неопределенное, неизведанное, но светлое и без мучительных тревог. Киске Урахара. Человек, показавший ему особое ценностное отношение, хоровод из планет солнечной системы, мелкими бриллиантами сияющий в вакууме космоса млечный путь. Он ни с чем не мог перепутать этот взгляд. Это не стыковалось с этой реальностью, это выбивало весь воздух из ненадежных лёгких, это играло злую шутку с памятью, убеждая, что он никогда не видел его таким. Или, может, просто не замечал, возводя его на пьедестал недоступного божества? Божества, которое не может относиться так к простым смертным.  Резко полоснуло запястья бритвой Хэнлона – при поисках причин неприятных событий, в случае Ичиго, трагедий, должны прежде всего предполагаться человеческие ошибки, и лишь во вторую очередь — чьи-то сознательные злонамеренные действия.  Что, если Гриммджо вовсе не был идолом, но был простым человеком? Был тем, кто способен к обычным людским привязанностям и имел недостатки. Не был ни демоном, ни восседающим на Олимпе божеством. Да ну, не может быть. Ичиго тонул во взгляде, боясь моргнуть, чтобы не прогнать сладкое наваждение прочь. – Так ты можешь быть просто человеком? – потрясенно выдохнулось само собой, не удерживаемое убегающим в тартарары мышлением. – А кем я ещё могу быть? – весёлые искорки в прищуренных глазах, явно пытающихся разгадать новый квест, подброшенный с лёгкой руки Ичиго.  – Ну, не знаю, – потупился, стесняясь своего глупого вопроса. – Арес, например. – Древнегреческое божество? – Гриммджо не сдержал смешок. – Польщён, конечно, но нет. Шестерёнки в голове проворачивались с хрустом, со скрежетом, привнося новое понимание в жизни – Ичиго не мог принять, это было разочарование или облегчение? Что он испытывал от нового знания? – Как ты себя чувствуешь? – как обычно, хрипло, но на этот раз мирно и чутко. – Нормально, – с хлюпанием влаги, оставшейся в носу. Гриммджо неопределенно хмыкнул, и Ичиго повернулся, обхватывая его торс руками и утыкаясь носом в живот. Пахло мятой, хвоей и ещё чем-то непонятным – черт бы побрал этот неизменный мудреный одеколон, сводящий его с ума.  – Позволишь отвезти тебя домой? Он стиснул его в ответ крепче и что-то промычал в складки льняной хенли, затем с сожалением отрываясь от любимого запаха и садясь на диване.  – Да. Гриммджо не позволил ему сесть за руль в таком состоянии, действительно решив довезти его домой, а не до KIA возле чайной, сказав, что оплатит парковку, так и не предпринимая ожидаемых попыток пристать в машине – лишь махнул рукой напоследок, улыбнувшись как-то… грустно? Ичиго не нашёл в себе силы растянуть губы в улыбке в ответ. Кажется, их ждали ещё встречи, но Ичиго пока точно не знал, какими они будут. Больно не было, как прошлый раз, поэтому твердо ставил себе задачу, делая временные выводы – не загадывать. Не тревожиться. Не додумывать. Когда в ответ на вопросы Кайена он лишь махнул рукой, мол, не сейчас, тот лишь обнял его и заварил кофе. Кот Зангецу мурчал, терся об ноги, посапывая носом, и Ичиго присел на корточки, чтобы почесать его лобик. Пожалуй, это проливало мирный свет на неопределенное будущее. Позволяя хотя бы на миг поплыть по новому течению в сознании – верить Гриммджо и верить в него.