Юность

Апрель 2022 года — декабрь 2022 года

но верю в любовь в этом мире,

любовь к невезению, к смятым стаканчикам,

она мне знакома жесткой сатирой,

она касалась души нежными пальчиками.

Она проживёт со мной множество лет,

И не оставит меня как репейник,

Она мой пожизненный горький сонет,

Она веревка, ржавый сотейник,

Она – струи дыма твоих сигарет,

Она сложная дама, но предательству "нет"

Шепчет на ухо и пишет новый куплет.

Ичиго твердо решил, что хочет видеть. Видеть в прямом смысле – линзы откровенно заебали, зрение было минусовым, плюсом шёл астигматизм, а дела пошли в гору так, что он мог оплатить себе операцию на зрение в лучшей клинике в городе даже без кредита, просто с зарплаты за один месяц, и даже на жизнь оставалось при таких тратах достаточно. Двадцать восьмого апреля две тысячи двадцать второго года он лёг под аппарат с лазером и стал видеть. Это воодушевляло до невозможности – чувство свободы охватило его, весна щекотала кожу нежным ветерком, и приподнятое настроение сопровождало каждый день, прерываясь на мрачные воспоминания, доводившие до слез в одинокие вечера, вызывающие мимолетные мысли о тихом вскрытии вен, о втыкании кухонного ножа в грудину, о выстреле в висок. Но встречи с Чадом вытаскивали его за шкирку, заставляя смотреть в будущее с толикой хрупкой надежды – светлее, чем было зимой. Они ходили по торговым центрам и набережным, Ичиго примерял странную одежду, весёлые детские очки, ел мороженое, обжигая холодом язык, и, в общем-то, зажигался странным, непонятным ему огнём. В мае снова увязал в грязи на стройке, угандошивая ботинки и одежду, а потом и вовсе порвал пыльник машины некстати выскочившей из мокрого песка корягой. В техническом сервисе, где он обслуживался, ему предложили сэкономить, и Ичиго этим воспользовался – пыльник “зашили” строительными стяжками. Шов, перекрытый грубыми полосами, ощущался отображением его души – зашитой шрамами, пусть и страшными, но выполняющими свои необходимые функции в конце-концов. А когда гулял к памятнику павшим воинам через полуразрушенный мост, с трудом сохранившийся, вместе с Чадом, то снова видел в нем себя, но закат, розовеющий тонкими линиями в окружающей их воде небольшого озера, сиял яркой звездой, зажегшейся на небосводе его жизненном пути, и он преисполнялся охватывающим все его тело восторгом. Кажется, удавалось понемногу дышать до смерти прокуренными лёгкими. Вступил в свои права июнь, принося с собой лёгкое равнодушие к окружающему миру, исчезновение искренней улыбки и потухший взгляд в отражении зеркала, когда Чад потянул его в бар – должен был выступать его любимый исполнитель. – Он тебе так нравится? – с сомнением спросил Ичиго, ранее никогда не слышавший этого певца. Ему с трудом удавалось поднимать себя по утрам и переставлять ноги, привычно надевая беззаботную маску “клоуна” на работе – о каких-то концертах не могло быть и речи. – Да, – просто ответил Чад, и, не удержавшись, Ичиго купил билет не только себе, но и ему, решив устроить праздник за свой счёт. Выступление заканчивалось, мелодии оказались попсовыми и довольно приятными – пелось о любви, о дружбе, об уверенности в себе и своих поступках – когда Ичиго, решивший все же выпить фруктового пива-смузи, почувствовал, что алкоголь горячим спиртом разливается по венам, пускает электрические импульсы по клеткам мышц и туманит сознание, делая зрение то острым, то мутным из-за вспышек софитов и пляшущих огоньков вокруг. Наталкивая на ощущения былых дней. – Пойдем домой? Чад обернулся к нему, молчаливо кивая, похоже, тоже думая о том, что пора закругляться. Поднимаясь с площадки, расположенной снизу на открытом воздухе, по деревянной лестнице вверх, к веранде, Ичиго мазнул взглядом по сидящим на ней людям и встал, как вкопанный. Настолько резко, что Чад чуть не свалил его на пол, врезавшись в спину сзади. Большие зеленые глаза в обрамлении пушистых ресниц увлеченно смотрели на девушку рядом с ними, рот не закрывался, видимо, говоря о чем-то, абсолютно неслышимом из-за шума музыки вокруг. Ичиго отмер и прошел дальше, неожиданно хватая Чада за рукав. – Это, кажется, – пауза в негромком разговоре близко к уху, – Кайен. – Какой Кайен? – невозмутимо и спокойно. – Ну, с первого курса, помнишь, рассказывал? Чад, кажется, вспомнил. Ичиго с восторгом отзывался о нем – идеальная совместимость с первого слова, единение по всем параметрам, одинаково дебильные шутки и движения. Они были в разных группах одного потока, но это не мешало Ичиго заваливаться к нему общагу и тусить вместе, пока Масаки не позовет домой или комендант не объявится с властным напоминанием о наступивших девяти часах вечера. Родственная душа, которую суждено встретить лишь единожды. Пока в одну ночь Кайен не предал Ичиго. Ну, как предал? События прошедших лет с высоты настоящего времени казались сущим пустяком – во время кризиса ориентации и самоопределения Ичиго встречался с девушкой, имени которой уже даже не помнил. Они гуляли вместе после пар, держались за ручки, он дарил конфеты и цветы, а она мило краснела в ответ на эти неловкие, неопытные жесты, явно радуясь вниманию паренька. В один день она попросила о встрече и Ичиго, чувствуя неладное, вышел из актового зала, в котором проходила подготовка ко дню первокурсника. – Вчера все напились, пришли ребята, и меня поцеловал Кайен, – выпалила она на одном дыхании. Он знал, что она не пьет. Значит, была трезвой. Но почему Кайен пристал к его девушке? А как же… дружба? Кайен подошёл буквально часом позже к злосчастному актовому залу, выглядя до ужаса виноватым, и Ичиго не покидало ощущение, что он разговаривал с побитой собакой. – Хочешь что-то сказать? Вопрос не подразумевался в этой фразе – Ичиго хотел побыстрее завершить общение, не имея и малейшего желания что-либо выяснять, уточнять или обсуждать. Картинка помнилась довольно плоской и бессмысленной карикатурой на жизнь. – Дружище, это пиздец. Виноват, – начал Кайен, замирая на полуслове. – Извини. – Иди нахуй, – не расшаркиваясь, Ичиго взмахнул рукой вправо, указывая направление. – Мне туда, – тихо произнес Кайен, взметнув ладонь влево. – Иди нахуй, – повторился, изменив сторону движения руки. Позже Ичиго понял, что вообще является геем и те трехнедельные отношения были фигней, высосанной из пальца, да и мусор сам себя вынес, заключил он, но пострадала гордость. Гордость и понятие о дружбе. Постепенно и это перестало быть значимым, переместившись на задний план новыми трагическими событиями в жизни. Ичиго ушёл с университета, не окончив первый курс, и связь между ними, особенная и редко встречаемая, оборвалась. А теперь он здесь, рядом, с абсолютно теми же глазами, сияющими необыкновенным огнем в полумраке из ночного неба и сверкающих во тьме фонарей. – Ну так подойди к нему, – прервал мысли Чад. – Я не знаю, надо ли, – Ичиго терялся в радости и панике, заполошно бьющихся в равной схватке внутри него. Неожиданная встреча мощно била под дых непредсказуемым ударом – вызывая надрывное биение полумертвого сердца, давно забытое верчение кишков в волнительном танце, усердное стискивание горла и ватный шум в ушах. Ноги грозились предать его, подкосившись – Ичиго чувствовал себя до омерзительного живым. – Если хочешь, подойди, – четко отрезали, заставляя принять решение. Ичиго обернулся. Знакомый затылок трясся от смеха, и черные волосы, торчащие в разные стороны, делали его похожим на озорного ежика. А вдруг это не он? Все же прошло три с половиной года с их последней встречи. Глубокий вдох прошил грудину. Что сказать? Да и так ли это важно? Нужен ли ему Кайен, да и нужен ли ему он сам? Думая о том, что и самому себе его личность не была особенно ценной, приходил к выводу – что ж, если это не он, так будет даже проще. Ичиго вернулся обратно, вставая перед столом. – Кайен? – недоверчиво, ожидая подвоха, с удивлением и непонятно откуда взявшейся неловкостью. Изумрудные глаза встретились с медово-карими, наполняясь осознанностью узнавания и расширяясь в… восторге? – Ичиго? – вскрикнул парень, потянувшись через стол раскрытой ладонью навстречу, и, чувствуя, что тело больше не подчинялось ему, Ичиго пожал руку в ответ, обжигаясь о прохладную кожу. – Я тебя увидел и думал, ты, не ты, – смущенно почесал голову Ичиго, – я узнал тебя чисто по твоим огромным глазам. Смех, который он слышал будто вчера, окатил его мягкой волной с головы до ног. – Присаживайся к нам! – Кайен чуть ли не прыгал на месте в неописуемом волнении. – Я тут с другом, – палец указал на Чада, молчаливо стоящего неподалеку. – И мы… – Так пускай он тоже присаживается! С дружелюбием Кайена спорить было до фатального бесполезно, Ичиго это прекрасно помнил, поэтому махнул рукой Чаду и они вместе сели напротив. – Ну, рассказывай, что ты, где ты, как ты? Их беседа длилась час, если не больше. Девушка, сопровождавшая Кайена, оказалась сестрой уже не его парня – о боже, он что, тоже гей – и Ичиго честно не понимал, зачем общаться с родственниками бывших. Кайен отметил его пепельные волосы, ему вернули комплимент, сказав, что он ни капли не изменился с первого курса. Спустя долгое время Ичиго, словно очнувшись от сладкого морока, взглянул на Чада, уставшего и засыпающего, и понял, что теперь точно пора идти. Они обменялись контактами тем вечером, и диалог в социальной сети начал сопровождать его круглосуточно. Таким образом, семнадцатого июня две тысячи двадцать второго года они познакомились вновь. Кайен пригласил его на встречу выпускников – господи, они уже закончили университет, а Ичиго успел лишь отчислиться из одного и забить на учебу в другом – и он так беззаботно надрался, что помнил лишь улыбку Кайена и другого парня, у которого тот сидел на коленках. Похоже, они действительно нравились друг другу – предыдущим вечером Ичиго попросили никому не распространяться об этом, и он держал слово, хотя все казалось до смерти очевидным. И затем Кайен уехал на долгие три месяца работать на курорте в исследовательском центре. Третье июля встретило хорошей погодой – небо мягкое, голубое, в нежных белесых облаках грело своей теплотой, позволяло задуматься о будущем безмятежно и отстраненно, словно все происходило не с ним. Пришёл окончательный ответ из университета – его отчислили за академическую неуспеваемость, но мечта стать журналистом давно умерла, не вызывая бессмысленных сожалений и тревог. Взглянув в безответное небо, ласково обнимающее весь мир без различия на индивидуальность человека перед ним, он думал жить, жить ярко, оставляя позади прошлое, которое делало его тем, кто он есть, не желая его забывать, но безумно стремясь избавиться от оков болезненной пустоты, терзавшей его сердце здесь и сейчас – тяжело, горько и отчаянно он решал жить и однажды испытать недостижимое счастье вновь. – Солнце в глаза, – пробормотал Ренджи рядом, так же глядя в небо и щурясь, – очки можно было бы надеть. Ичиго усмехнулся – ему солнечные очки были не нужны, лишь досадно мешая темными линзами, так как без них он мог открыто смотреть на мир, и мысли текли соответственно природе вокруг него. Двадцать пятое июля пришло с новостями – Кьераку объявил сбор менеджеров, так редко проводимое, поэтому Ичиго приготовился услышать нечто важное. И не ошибся. – Я хочу изменить систему закрепления клиентов за менеджерами, – сложив руки перед собой на столе, объявил Шунсуй, цепко посмотрев на каждого, считывая их реакции. Ренджи можно было и не считывать – его глаза округлились, брови полезли на лоб, и он, прислонившийся к стене, оттолкнулся от неё, возмущённо тыкая пальцем в Шунсуя. – А че не устраивает-то? – выпалил Ренджи, сверкая чёрными глазами. – Меня вот все устраивает! Йоруичи хохотнула, прикрыв кулаком рот – всегда на позитиве, не пугаясь будущего, открыто принимая настоящее, она без сомнений бросала вызов любым трудностям, и Ичиго приходилось упорно бороться с ней за первое место, иногда уступая ей в этой нескончаемой гонке – она являлась солидным конкурентом. – Что планируется изменить? – спокойно спросил Укитаке. Он никогда ни с кем не ругался – будучи мирным по своей натуре, дружил со всеми и безропотно принимал критику в свой адрес, не удосуживаясь резко защищаться. Возможно, считал себя выше этого, но, скорее всего, попросту следовал принципу экономии сил, которых у него было немного из-за врожденной болезни. – Вы расслабились, – ответил Шунсуй, строго посмотрев на Ренджи, – хочу изменить сроки. Вот думаю, шесть месяцев или три вместо одного года. Когда клиент впервые приходил в отдел продаж, он закреплялся за менеджером, и даже если покупал у другого сотрудника – сделка шла первому, кто встретил его, кому достался новый уникальный визит. К такой системе все привыкли, изредка возмущаясь, но, в целом, не предпринимая попыток что-либо изменить – следуя воле начальства и уважая издревле установленные правила. – Ну нет, Шунсуй… Но Ренджи было всегда плевать на устои, и если что-то задевало его – воевал до последней капли крови. – А что насчёт риелторов? – Йоруичи взмахнула рукой. – Им тоже три месяца? – Для них останется срок закрепления за отделом продаж в виде года. То есть, все по-прежнему – если риелтор просрал клиента и он пришёл сам, то в течение года за проведённую сделку от компании денег не получит. Ичиго криво ухмыльнулся – “присосок”, вечно пытающихся шантажировать и постоянно лезущих с тупыми, абсолютно некомпетентными вопросам к менеджеру, он до смерти не любил. Зато для клиента они были бесплатными экспертами и профессионалами, практически близкими друзьями и верными помощниками – до ужаса лицемерно и мерзко. Ичиго никогда не хотел быть таким, пусть и задумывался ввиду ссор с родителями о том, чтобы уйти в агентство и начать работать отдельно от них. Шум возрастал, и Ичиго не выдержал. – Да ну, три месяца, – жёстко обозначился, продолжая, – нормально. У нас всегда будет “свежее мясо”. – Пусть останется год, – отчаянно обернулся Ренджи, ненавидевший звонить по базе и вытаскивать старых клиентов, преподчитая, чтобы они сами возникали и шли к нему вновь. Занимался он этим лишь во вторую половину месяца – когда привычная лень грозила перерасти в невыполнение плана, он садился в кресло и методично проходился по давно устаревшим задачам. И чудом удавалось вытащить нужное количество сделок. Воистину магический раздолбай. – Да никто же тебя и не выдергивает с работы с клиентом! Если ты уделяешь время, звонишь, общаешься, вопросов к тебе нет, – яростно утверждал Ичиго, абсолютно уверенный в своей правоте. Ренджи поморщился, мотая головой – такой вариант ему не подходил по указанным выше причинам. – Как решишь, так и сделаем, – пожал плечами Укитаке, явно не настроенный спорить и на чем–либо настаивать. Ичиго кивнул, соглашаясь, Йоруичи промолчала, чему-то улыбнувшись. Срок изменили на шесть месяцев. Время пунктуально заживляло раны, как казалось Ичиго – становилось до омерзительного плевать на воспоминания, на прошлое, на то, кем он был когда-то и кем стал. Снова опаздывая и заслуживая гнев Иссина, который стал заместителем его матери, Ичиго лишь хотел уйти в тишину – жить отдельно, работать в другом месте и ни с кем из привычного круга общения не контактировать. Или это значило, что раны все ещё кровоточили? Ичиго предпочитал глубоко не задумываться об этом – не ворошить, не бередить и не копать самому себе рвы. И так ям на пути было достаточное количество. – Тебе что, действительно все равно? Масаки сидела напротив него на диване в беседке, будучи раздраженной и уставшей. Домашние ссоры в августе измотали её, заставляя выбирать между сыном и мужем, держа меж двух огней. Ичиго уже откровенно спал в перерывах между визитами, не выдерживая гнетущего желания отключиться от мира, забыть и забыться, дернув провод сознания из розетки будней. Скрываясь за перегородкой, он все равно оставался видимым камерам, которыми напичкал отдел продаж Иссин – он следил, кто и сколько ест, когда отдыхает, играет в телефоне или выходит покурить, во сколько приходит и уходит, – мучил отдел продаж извечным наблюдением. – Ну, уволят и уволят, – пожал плечами Ичиго, уставший работать в таких условиях. – Пойду в другое место. Ему не нужно было повторять дважды. В конце месяца Масаки передала волю Иссина – увольнение первого октября и переезд с квартиры в центре, куда он посчитает нужным. Ичиго развёл руками и согласился, ни капли не сопротивляясь. Было даже не жаль. И в сентябре умер его родной отец. Ичиго мало знал его, но был не готов к тому, чтобы остаться без отца в двадцать два года. Он был наркоманом, мог украсть деньги у его матери, случайно поджечь квартиру или прибежать к ней на работу, оставив маленького спящего ребёнка запертым в квартире в одиночестве – с ним становилось небезопасно, и Масаки развелась, уезжая в столицу, увозя Ичиго с собой. В начале года он заболел раком, и Ичиго встречался с ним в июле там, где проходило лечение, и обещал, что обязательно приедет ещё в конце сентября. Не успел. В следующий раз увиделись они на похоронах. Мыслей как таковых не было, лишь светлое чувство неожиданно появилось внутри – после стольких лет наркотиков не сторчаться, не захлебнуться в собственной рвоте на глазах своего ребенка, не встретить передозировку героином, а умереть в кругу семьи, детей, очередной жены – это было лучшим завершением пути для того, кто пытался убить себя все пятьдесят семь лет жизни. Он ничего после себя не оставил, но Ичиго это было и не нужно. Попрощавшись с отцом, он ушёл из отдела продаж первого октября и уехал из квартиры, получив солидную зарплату и отпускные. Можно было начинать новую жизнь. Ичиго уже снял жилье и переехал в однокомнатную квартиру в новостройке, постепенно обустраиваясь, как вдруг помирился с родителями и отношения с ними даже стали лучше, чем прежде. Похоже, расставание сильно увеличивало любовь к его персоне. Ага. Деньги таяли, превращаясь в элементарные предметы быта – ведь у него ничего, черт возьми, не было, – но Ичиго не волновался – заработает ещё, тем более, он уже проходил обучение в известном агентстве недвижимости и постепенно набирал базу квартир, подписывая договоры. – Они сказали мне съезжать за три дня! Кайен орал в трубку, на заднем плане слышался шум, словно он наматывал круги по квартире и стучал кастрюлями. – Кто сказал? Невозмутимо щелкая мышкой, Ичиго открывал объявления в онлайн-сервисе недвижимости и выбирал, кому позвонить. До ужаса не хотелось навязываться – он никогда так не делал, клиенты всегда сами приходили к нему. Черт бы побрал агентства с их политикой – он лучший продажник недвижимости, а не впаривания своих услуг! Деятельность удручала, поэтому он с радостью воспользовался поступившим звонком с целью отлынивания от задач хотя бы какое-то время. – Да хозяйка, а потом муж её подключился и сказал, что они продают квартиру в понедельник и собираются сразу передать ключи! Трубка надрывно кричала в ухо, поэтому Ичиго поморщился и уменьшил звук динамика – дабы поменьше людей были в курсе проблем его друзей. – Так переезжай ко мне, в чем дело? Не предвиделось никаких возражений, затея казалось идеальной – Ичиго мечтал об этом ещё со времен университета, а условия, которые он предоставлял, были лучшими, по его скромному мнению. Отказ попросту невозможен. – Ну, – Кайен запнулся, чем-то зашуршав в трубке, – я здесь плачу за квартиру меньше, чем за половину твоей. Мне не хватит, и мне не нравится такой расклад. Ну как же сложно с ним, а. Вздох. – Это не проблема, плати, сколько можешь, я возьму остальное на себя, – Ичиго закатил глаза, крутнувшись на стуле с колесиками. – Я подумаю. Там было не о чем думать – Кайен уже оставался у него ночевать несколько раз и часто появлялся в гостях, поэтому быт с ним никак не напрягал, будучи комфортным. Ещё одна причина для непринятия приглашения, неочевидная на первый взгляд, обозначилась чуть позже. – Знаешь, мне до сих пор стыдно за первый курс, – признался Кайен, выглядя абсолютно таким же сожалеющим о своём поступке, как и тогда, в воспоминании четырёхлетней давности. – Да херня это все, – фыркнул Ичиго, полагая разговор завершенным. – Совсем не херня! – хлопок по столу. – Мы же с тобой это даже нормально не обсуждали. Не люблю оправданий, но скажу. Не перебивай! Ичиго уже собрался свернуть тему, когда его прервали, буквально заткнув пальцем рот. – Я вообще не помню ту ночь. Проснулся утром, увидел сообщение от неё: "Я все рассказала Ичиго". Я даже не понял, что она там рассказала! – Потом вспомнил? – кривая ухмылка с саркастичным смешком. – Да пиздец, вспомнил, – Кайен погрустнел, уводя взгляд в сторону. – Я очень хотел сохранить нашу дружбу. Правда, хотел. И я не знаю, что тогда сделал и почему, но мне очень жаль. В середине октября Кайен переехал к нему окончательно. Мать Кайена жила с его отчимом в маленьком городке в трех часах езды от него. Окончив университет, он не хотел возвращаться в родное захолустье, предпочтя остаться и закрепиться в большом городе. С родным отцом Кайен особо не общался – поссорился из-за парня, который уехал в другую страну. О нет, не тот, что был на выпускном, а уже другой, с кем он познакомился на работе в исследовательском центре – ведь постоянство в отношениях не являлось чертой характера друга Ичиго. Ннойтра, как представилась очередная пассия Кайена во время видеозвонка, решил свалить из-за своих амбиций в погоне за лучшей жизнью и теперь разными способами пытался устроиться на новом месте. Ичиго верил в любовь несмотря на то, что было в его жизни, а вот отец Кайена – нет. Заявив, что такие отношения на расстоянии – путь в один конец, он разосрался с родным сыном в пух и прах, пока тот не заявил, что, вообще-то, пошёл ты лесом, батя, разберусь как-нибудь сам. И вот уже несколько месяцев Кайен жил за свой счёт, не получая денег от отца и не общаясь с ним. Позже Ннойтра в ответ на вопрос Кайена, любит ли он его, сказал, что у них разные пути и разные дороги, и Кайен его бросил. Конец истории. В ноябре Масаки позвонила Ичиго и в очередной раз попросила его прийти в гости – пояснила, что Иссин хочет познакомить его со своим сыном от другого брака. – Кажется, вы примерно ровесники, – добавила мама, явно желая заинтересовать его, на что Ичиго хмыкнул. Да было абсолютно плевать на детей отчима, какая, нахрен, разница, кто там есть – сестёр от родного отца и так было достаточно, с ними он общался только на похоронах, и дальше разошлись как в море корабли. От нового знакомства ничего не изменится – ни в отношениях с Иссином, сомнительно мирных, ни с мамой, у которой он был единственным кровным ребёнком, ни с этим незнакомцем, который может быть кем угодно. Ничто не предвещало новизны в его жизни. Открывая знакомую калитку, которая сопротивлялась, замерзнув на минусовой температуре середины ноября, Ичиго чувствовал, что иголки буквально вылезли из-под его кожи, предупреждая окружающих – не подходи, уколю. Сел в беседке в окружении родителей, закурил сигареты Иссина, с удовольствием отмечая то, что тот не возразил, и принялся ждать. Через минут десять звякнул сообщением телефон матери, принимая вызов, и она дистанционно открыла дверь – Ичиго даже не обернулся, сидя спиной к панорамным окнам беседки. – Привет, сын, – Иссин поднялся, подходя к парню и обнимая его крепко с такой силой, что тот закашлялся. – О-отпусти меня, – засипел он, болтаясь в руках, и лицо наконец повернулось к обернувшемуся Ичиго. Огромные зелёные глаза в пушистых чёрных ресницах. Черт бы побрал эту реальность. – Что ты тут делаешь? – Ичиго воткнул сигарету в пепельницу, резко вскочил и огляделся вокруг. Родители не выглядели удивленными, намекая о предательстве – похоже, все знали и молчали. – Отпусти! – громче прохрипел Кайен, выворачиваясь и ударяя Иссина локтем в нос. – Нет, ты что тут делаешь? Голоса становились громче и напряженнее. – Да вы издеваетесь! – потрясенный крик. – И долго ты собирался скрывать это?! – Да откуда я знал! Вот кто выглядел удивленным, нет, поражённым – так это Кайен, и все приводило к мысли, что он действительно мог быть не в курсе. – Ты не знал, с кем живёт твой отец? Но Ичиго не верил ему, ставя под сомнение их дружбу вновь. – А ты мою фамилию забыл, что ли? Щеки обожгло гневом, который стремительно распространялся по артериям, ведущим к сердцу и соединявшимся с лёгкими. – Ах ты сукин сын! Ичиго дернулся навстречу, когда мать положила руку ему на плечо и сжала, останавливая. Дернувшись вновь, ощутил, что давление усилилось, и с трудом остался на своем месте. – Мальчики, успокойтесь, – смущенно улыбнулся Иссин, почесывая затылок. – А ну заткнись! – синхронный вопль с указательными пальцами, направленными на него. Иссин лишь капитулирующе поднял руки вверх. – Так получается… мы сводные? – пробормотал Ичиго. Да что ж ты будешь делать с этой тошнотворной жизнью, подкидывающей сюрпризы день за днем с упорством коробочки с клоуном на пружине. – Да ну, херня какая-то, – кашлянул Кайен. Он смотрел прямо, искал поддержки в глазах напротив, спрашивал, не задавая вопрос и застывая в медленно приходящем понимании ситуации. – Мы рады, что вы подружились, – обозначилась Масаки, – и здорово, что вы живёте вместе. Ичиго прикрыл ладонями лицо, потирая его руками. Все напоминало дешёвый театр с неизвестными никому актёрами. До ужаса хотелось домой, причём непонятно, куда именно, на съёмное жилье или в двухэтажную квартиру в центре – просто домой. Подальше ото всех. Радость от встречи с Кайеном сворачивалась в смятение и тревогу – он становился частью семьи, а с семьёй у Ичиго были очень нестабильные отношения. В мае две тысячи девятнадцатого года мама впервые встретилась с Иссином – и с тех пор его не покидало ощущение, что собирается мелкими деталями ядерная бомба, обязанная однажды рвануть. Кайен был словно пазлом в этой смертельной мозаике. Вернулись они в съемную квартиру вместе, и Ичиго долгое время не мог уснуть. На кухне Кайен сидел напротив ноутбука, поджав одну ногу, и работал над каким-то проектом по работе. Ичиго в своём устройстве страдал откровенной херней – смотрел развлекательные ролики на YouTube. – Почему мы не спим, кстати? Кайен неожиданно повернулся к нему, сверля серьёзным взглядом. – В каком смысле “не спим”? – Ичиго непонимающе нахмурился, взглянув на цифры в правом нижнем углу экрана. – Только час ночи. По его мнению, время было детским – он привык спать мало, с трудом влача тяжёлые будни в теле, грозящемся отрубиться днем на обучениях и упорно бодрствующем ночью. – В смысле – почему мы не трахаемся? Медово-карие глаза расширились, а рот приоткрылся – и из горла доносились булькающие звуки, словно Ичиго силился что-то сказать, но не мог, захлебываясь. – Что ты… фу, это мерзко, это отвратительно! – возмущённый вскрик с ударом ладони по плечу. – А ну забери слова обратно, мы сводные! Ичиго растерялся, он не мог поверить, что Кайен говорил такое, причём сразу после встречи с родителями – но тот был спокоен, смотрел прямо и уверенно, как вдруг закатил глаза. - Ну не кровные же, – он ехидно ухмыльнулся, и Ичиго почувствовал, что еще немного, и разозлится окончательно, – да и ты симпатулька, еще волосы рыжие отрастил, совсем не то плешивое дерьмо, что я видел в июне. О, тогда его комплимент был неискренним. Вот же сука. - Заткнись, иначе я тебе врежу, – погрозил пальцем Ичиго, предупреждающе сдвинув брови. - Смотри, у тебя есть член и у меня есть член, но есть нюанс… Кайен, похоже, хотел по-настоящему добить его. Ичиго никогда не чувствовал настолько яркий стыд от чужих подкатов. Возможно, дело было в том, что человек напротив давно являлся для него совсем не чужим? - Иди в задницу! – Ичиго сжал кулаки. - В чью? – безмятежная улыбка блеснула ровной кромкой белых зубов, и зелёные глаза прищурились, сверкая озорством. - Ты напросился! Ичиго кинулся на Кайена, сваливая его со стула, садясь ему на колени и лупя пощечинами по щекам без жалости. Страдалец слабо отбивался, хохоча и блокируя удары, дрыгаясь всем телом. – Да я пошутил, пошутил, слезь с меня уже, – смеялся Кайен, утирая слезы, выступившие в уголках глаз. Ичиго приблизился к его лицу, обдавая кофейным дыханием. – Ты мне как брат, понял? Твои шутки абсолютно неуместны, – Ичиго тяжело дышал, но ярость медленно отступала, сменяясь усталостью во всем теле. – Да понял я, – отчего-то счастливо улыбаясь, отвернулся Кайен, выползая из-под него и вставая на колени. Выдохнул и поднялся. – Теперь точно спать, – отрезал Ичиго, – и только попробуй приставать ко мне. – Вообще-то у меня отдельное одеяло, – Кайен махнул рукой и закрыл ноутбук. – К сожалению или… – Мне плевать! – прокричал Ичиго, перебивая его рассуждения и уже уходя из кухни, не оглядываясь. И лёг в кровать, засыпая без сновидений. Уговаривая родителей продать квартиру в центре – раз он там не живёт, пусть не достанется же она никому, – находя клиента по сомнительно баснословной цене, придуманной матерью, успешно проводя сделку в начале декабря, Ичиго думал лишь об одном. Десятого числа должен был произойти юбилей Иссина и необходимо было что-то ему дарить. Поэтому, переговорив с мамой, он нашёл бренд итальянской одежды для пилотов военно-воздушных сил и накупил дорогих футболок с темно-синей курткой впридачу, надеясь, что размеры правильно рассчитаны и все подойдёт. Одеваясь в лазурный костюм, который когда-то привозил с собой на празднование Нового Года с Айзеном, Ичиго поморщился – цвет был броским, до приторного напоминая о событиях минувших дней, об одном конкретном человеке. Когда Кайен примерил тройку фисташкового цвета, подходящую его глазам, Ичиго чуть не сблевал – ещё один режущий звоночек из прошлого. Он справится. Обязательно справится. Попросту должен, неизвестно кому, но точно не самому себе. Юбилей, совмещённый с празднованием корпоратива, проходил в роскошном ресторане с шикарной культурно-развлекательной программой для всей компании и отдела продаж в том числе. Ичиго благодарно помолился всем богам, которых знал – никто из бывших сотрудников приглашен не был. Приехав на своей KIA в место в часе езды от города, где находился банкетный зал, Ичиго выдохнул, – пробки измотали его и вложили в сознание единственную цель – хлебнуть чего-то прохладного и, желательно, алкогольного. Второе было неисполнимо, и дело было не в том, что он в этот вечер за рулём, а в том, что родители в курсе этого и наверняка следят за ним. Водить пьяным было не впервой, более того, получалось, по мнению Ичиго, даже лучше, чем трезвым – четко по разрешенной скорости, с соблюдением правил дорожного движения, включая поворотники и грамотно перестраиваясь из одной полосы в другую, он был уверен в своём зрении и своём теле. Главное – не больше литра пива, тогда все пучком. Войдя в зал, Ичиго с сожалением отказался от бокала красного вина, предлагаемого официантами, и решил презентовать Кайену любимый отдел продаж – без сарказма ценное и, по большей части, положительное, связанное со взрослением, воспоминание. Он прожужжал ему все уши про Кьёраку, своего духовного наставника, про менеджеров, рассказав и трагичные моменты своей жизни, и про потрясающих в своём профессионализме ипотечников, и высокоскоростных договорников. Им он тоже обмолвился о старом-новом друге, когда заходил периодически увидеть их в перерыве от новой деятельности, поделиться нынешними событиями. Теперь представлялся шанс представить всех друг другу лично. Здороваясь со всеми по порядку, Кайен вдруг на мгновение замер во время рукопожатия с Ренджи, и Ичиго заподозрил неладное. Мимолетно оценивающе рассмотрев стоящего напротив, Кайен быстро облизнулся и словно с неохотой отпустил чужую ладонь, двигаясь дальше, улыбаясь следующему члену команды, но оглянувшись еще раз. Знали ли они друг друга? Похоже, надо было поставить задачу докопаться до Кайена немногим позже и расколоть его, добираясь до сути – что же происходило в этот самый момент. – Ты видел, видел его красные волосы? А татуировки? Раскалывать никого даже не пришлось, Кайен сам пододвинул стул поближе, когда все расселись по своим местам, и горячо зашептал на ухо свои восторги по поводу внешнего вида Ренджи. О нет, кажется, у него появился новый объект сердечных воздыханий и безмерного в моменте обожания. Ичиго тяжело вздохнул. – Вздыхает он! – шёпот стал громче и приобрел раздраженные нотки. – Как ты работал с ним два года? Как вообще ходил рядом? Ренджи бесспорно был лучом солнца, окрашивающим окружающий его мир тёплыми красками и праздничным настроением, но Ичиго никогда не рассматривал его в качестве своего божества, по непонятным ему причинам выбрав лазурь мальдивских вод, тёмную грозу над океаном – несбыточную мечту из далёкого детства. – Ты ещё Гриммджо не видел, – помрачнел Ичиго. – Да и хер с ним, с этим гондоном, – Кайен пихнул его кулаком в плечо, оборачиваясь назад. – О боже, он смотрит, смотрит! Ичиго перевел взгляд в сторону, видя, что Ренджи и правда смотрел на них, но, как заметил его, сразу вернулся к разговору с отделом продаж, сидящим за одним с ним столом. Как малые дети. – Тебе дать его номер телефона? – с показательным равнодушием спросил Ичиго, внимательно наблюдая за ними обоими. – Серьёзно, у тебя есть его номер? – зелень полыхнула пламенем восхищения вкупе со злостью. – И ты молчал, скотина? – Ну так ты не спрашивал, – Ичиго отстранился, поднимая брови и издевательски опуская уголки губ в ненастоящем огорчении. – Да я тебе уже вечность рассказываю про его широкие плечи, а ты… Кайен махнул рукой, отворачиваясь от него в притворной обиде, но надолго его не хватило. – Быстро скидывай номер, – резко приблизившись, угрожающе притянул к себе за галстук. Давление на шее ощущалось ужом, готовящимся его сожрать. – А если нет? – в поиске пути к отступлению. – Это частная… – Ты пожалеешь об этом сегодня ночью, – похоже, на этот раз Кайен был настроен серьёзно. Впрочем, ничего удивительного, его невозможно было остановить, когда дело касалось личного счастья, – тут цель достигалась любыми методами. И Кайен никогда не боялся написать первым. Вообще сложно было сказать, чего боялся Кайен. Пригласить куда-то, признаться в чувствах, предложить секс, бросить – ничего из этого он не страшился, никогда не пытаясь тянуть мёртвого кота за яйца. Скажет его мечта “нет”, ну и хер с ним – повздыхает недели две, ноя о несбывшихся надеждах, и забудет всю грусть, словно её и не существовало никогда. Он мог любить и разлюбить, встречаться и расходиться, дарить и принимать данное, и самое главное – умел отпускать. В этом была его какая-то особенная сила, внушающая уважение и восхищение в одном флаконе. – Ладно-ладно, – Ичиго поднял руки вверх и случайно бросил взгляд на Ренджи. Тот с недоумением внимательно смотрел на их перепалку, явно не в курсе её содержания, и неожиданно в приветственном жесте взметнул ладонь. Ичиго ослепительно улыбнулся и показал палец вверх – не беспокойся, все в порядке. – Чему улыбаешься? – с подозрением прищурился Кайен. – Хорошо, я дам тебе его номер, – продолжая ухмыляться, Ичиго протянул руку в качестве примирения. Кайен пожал её. Ренджи все ещё наблюдал за ними. “О, он пожалеет об этом”, – подумал Ичиго. Он учился дышать. И, кажется, у него это с переменным успехом получалось.