Юность

Середина апреля 2020 года — начало июля 2020 года

тошнит грубо, с издевкой и смело,

отражение хуже, чем есть,

этот круг был начерчен из мела

и на шее давно этот крест.

Следующим утром Ичиго понял, что ему хреново. Нет, не так. Очень, очень хреново. В ушах стучало, звуки, смазываясь в кашу и сужаясь до остроты отдельных полутонов, приближались и отдалялись, вызывая мучительные приступы сжимающегося в агонии желудка, и, не давая передышки, ныла поясница из-за долгого времяпрепровождения в телефоне. Стук ложек и чашек, доносящийся из кухни, заставил поморщиться как от зубной боли. До чего же тяжко жить. То ли серотониновый синдром после кодеина, то ли резко и неожиданно свергнутый режим сна – неважно – Ичиго чувствовал себя крайне плохо и на мамину работу идти не хотелось до выкручивания кишков. Возможно, он просто был голоден, и это ощущение спутывалось с тревожностью и депрессивным упадком – он точно не мог сказать, только лишь догадываясь о причинах. Как хорошо, что у него были репетиторы, экзамены на носу и куча домашних заданий. Значит, у него была отмазка. Шикарная такая отмазка. Временная, конечно – мать упорно каждый вечер убеждала его, что он может заниматься, чем ему угодно, в отделе продаж. И, конечно, не говорила, что ей гораздо спокойнее, когда он рядом и под постоянным наблюдением тех, кому она безоговорочно доверяла. И не сказала бы никогда, Ичиго был уверен. Ичиго честно учился все эти дни, стараясь не размышлять о том, что Киске его, возможно, ждал. Впрочем, нахуй ему нужен проблемный ребёнок? Пусть радуется, что Ичиго милосердно избавил его от этой нелегкой ноши хотя бы на небольшое время. Он не стоил заботы и переживаний совершенно чужого человека – хотя по Киске так и не скажешь, что тревоги по поводу состояния Ичиго каким-то образом его коснулись, но начальные проявления заботы успели расцвести первыми весенними бутонами, которые Ичиго оценил. Действия были приятными, но вызывали больше чувства вины, нежели благодарности. Ведь, по сути, черствость не была его жизненным кредо. Ах да, в качестве оправдания был ещё день рождения Чада, как называл Ичиго Ясутору Садо к неудовольствию последнего – его козырь, его туз в рукаве, которым он не преминул воспользоваться на пятый день своего отсутствия в отделе продаж, когда все остальные причины были исчерпаны. Седьмое апреля. Супер. – Мам, сегодня день рождения Чада. Можно с ним встретиться? Он угощает, – расслабленно облокотился о дверной косяк кухни Ичиго, когда родители ужинали после работы. – Да, конечно. Ты допоздна? – Масаки повернулась к нему, улыбнувшись, и ее взгляд сиял не ему адресованными озорными смешинками. Иссин кашлянул в кулак, будучи явной причиной маминого веселья. Ичиго был рад счастью матери, но еле сдержал гадкую ухмылку – его стратегия милого послушного мальчика работала безотказно. Всегда. – Я постараюсь не поздно вернуться. Можно до двенадцати? – по его расчетам, он должен был протрезветь к тому времени, чтобы явиться домой в более или менее потребном виде и не получить порцию насмешек или люлей от отчима. – Да, давай, только не задерживайся, – мать задумалась и положила в рот кусочек мяса, быстро его прожевав. – Тебе деньги нужны? Ичиго мягко дёрнул уголком губ. – Не помешает, все же подарок хочу Чаду купить. Масаки кивнула и, взяв телефон, перевела ему сумму, точно покрывающую не только застолье на двоих, но и какую-либо безделушку в качестве презента. Торжество охватило Ичиго – он подошёл к ней, уже счастливо улыбаясь, и обнял её, целуя в щеку. – Спасибо, мамуль, – прошептал он и ушёл собираться. Деньги – выражение любви в их маленькой семье, и даже Иссин это видение отношений разделял. Они идеально сошлись с его матерью по всем пунктам их мировоззрений. Принятие правил игры давалось непросто – Ичиго безумно раздражала зацикленность родителей на материальном, ведь он не видел ничего плохого в простой жизни, которой, откровенно говоря, никогда по-настоящему не испытывал и не встречал, но противоречиво любил комфорт и чувство безопасности, даруемые пятизначными суммами на счету. В месяц, кажется, пособие иногда выходило и в шестизначное число. Он ценил это и с трудом себе признавался, что с таким положением вещей было крайне трудно расстаться. С Чадом они выбрали классическое расписание: кафе, пицца, вино, обсуждение проблем с родителями, нетрадиционной ориентацией и наркотиками. Ичиго умудрился, конечно, список пополнить пунктом “проблеваться”, однако это помогло протрезветь, поэтому не вызывало чувства сожаления. Даже вернулся домой вовремя – уже успех. На третьей неделе апреля, когда отмазки кончились, родители потащили его на работу, несмотря на явно изменившееся поведение – видимо, решили “закрепить результат”. Когда его привезли в отдел продаж, Ичиго затопило смущение – вновь находиться здесь было непривычно, словно он не на своём месте, на чужой территории, в совершенно другой семье, в маленьком закрытом королевстве со своими правилами, которых он ещё не знал. Поэтому выбор пал на домашнюю работу по английскому и пустующее сиденье одного из менеджеров – написано было “лола”, кажется, речь шла о смуглой девушке с длинными фиолетовыми волосами, которую Ичиго ранее видел, – и никто не возражал против такого расклада дел. Тест решался с переменным успехом, когда хлопнула входная дверь и издалека послышалось очень мрачное “доброе утро”, вызывая мурашки, бегущие по загривку, дрожь и учащенное сердцебиение. Такого голоса он еще не встречал здесь – явно незнакомый, со слегка картавыми рычащими нотами, с неприкрытой агрессией и обещанием разорвать каждого, кто встанет у него на пути. Ичиго мотнул головой, вчитываясь в плывущие строчки перед глазами, и попытался сосредоточиться, отгоняя из мыслей ненужные ассоциации. – Блять! Вихрь влетел в менеджерскую, пошевелив листы бумаги на столе – ударил по ушам грохот кулаков о стены, встречающиеся на пути незнакомого человека, который с шумным топотом шагов исчез на кухне. Резко дернулся кран на раковине, жалобно заскрипев от прикладываемой силы, и заплескалась вода. После все стихло, но ненадолго – застонал насос на бутыли, на который жали с неимоверным рвением, и чашка в чьих-то руках стремительно наполнилась жидкостью, которую затем широкими глотками осушили, и сосуд с громким стуком швырнулся о стол. – Джаггерджак, – позвал Кьераку, не выходя из комнаты справа от Ичиго, – чего буянишь? – Да блять! – синие глаза яростно блеснули в дверном проеме, ведущем на кухню, и даже не взглянули на него, когда влажная голубая шевелюра быстро исчезла в кабинете руководителя. Что. Это. Такое. – Ебанутая клиентка! – рёв совсем рядом, за тонкой стеной. – Расскажи по порядку, что случилось, – ответ был спокойным и сдержанным, но что-то в нем настораживало Ичиго, и пока понять причины он не мог. – Вчера была сделка, помнишь ту дуру, которую туда-сюда мотало – “ой, верните задаток, не буду приобретать, ой, я все же решила купить”? – каждое “р” рычало проявляющейся сильнее картавостью, выдавая чужое бешенство. – Так вот, представляешь, эта… су-ука, звонит мне сегодня утром и говорит, что отказывается! Пауза. Сбитое дыхание. – Эта пар-ршивая блядь взяла вчера ипотеку, подписала кредитник и договор с нами, а сегодня звонит и говорит “раз-во-ра-чивайте сделку”! Послышался новый грозовой раскат приложенной к стене руки, и тяжёлый вздох, явно принадлежащий Кьераку. – Значит, будем разворачивать. – Я с ней месяц ебался! Мы что, ничего не можем сделать?! – гнев вскипел в котле негодования, Ичиго показалось, ещё секунда, и пар пойдёт из кабинета, обдавая его горячим дуновением. – Смотри, Гриммджо: сделка не зарегистрировалась, следовательно, её можно развернуть. Более того, я тебе скажу, что можно вернуть квартиру даже после регистрации, когда деньги уже поступили к нам на счёт, – Кьераку замолчал, давая собеседнику время на осознание неприятных фактов. – Никто не застрахован. – Еб твою мать, – кресло стукнулось о стену, резко откатившись к стене, скрипнуло деревянными ножками, придавливаемое тяжёлым телом. Послышался непонятный шорох – кажется, бумаги на столе, или одежда зашуршала, сопутствуя движениям людей – Ичиго не мог наверняка сказать. – Я очень сочувствую, – проникновенно сказал Кьераку, подводя итоги краткого разговора. – Но отпусти и забудь. У тебя лучшие результаты в этом месяце. Иди, позвони по базе, что ли. Ответа не последовало – Гриммджо вышел и направился к своему креслу, рухнув в него, включил компьютер, почти самый допотопный из всех, что были в этом помещении, и уткнулся в мигающий иконками монитор. Кресло провозглашало “ОКР” – Ичиго только успел прочесть незамысловатую аббревиатуру, как оно крутнулось, и ледяные глаза жёстко вперились в его лицо. – Привет, – казалось бы, изначально дружелюбное слово не могло звучать настолько враждебно, однако жизнь была полна неприятных открытий, – а ты кто такой? Он замер, не зная, что сказать. Кашлянул, прочищая горло, сжавшееся в спазме, чтобы позорно не запищать в ответ. – Я Ичиго, – сглотнул, отводя взгляд, не в силах выдержать лютого напора, – Ичиго Куросаки. Его фамилия не возымела никакого эффекта – чужие глаза не стали менее яростными, так же сияя тёмными водами бурного океана. – Ясно, – Гриммджо отвернулся к экрану, разворачиваясь всем корпусом резко, бескомпромиссно, и жуткое давление пропало. Ичиго еле заметно выдохнул, с трудом приходя в себя. Руки тряслись, иностранный язык терял значение, раздваиваясь бессмысленным текстом в карих радужках, а мысли танцевали чечетку, хаотично путаясь и обрывками устремляясь в неизвестную даль. Он не понимал, что с ним – желудок скрутился в тугую пружину, ощутимо давя на внутренности, сердце громыхало в груди, отдаваясь мерзким стуком в барабанные перепонки, заставляя голову кружиться в бешеном ритме. – Ичиго, зайди ко мне, – голос Кьераку с трудом втиснулся в воспаленный мозг, задавая ему новую трудно осуществимую цель. Тяжело поднявшись, на ватных ногах, с опущенной вниз головой, он прошёл в кабинет, неловко вставая на пороге. – Дверь закрой. Ичиго послушался – дёрнул ручку, казалось бы, неподъемной ладонью, проем с щелчком закрылся, оставляя их в вязкой тишине. – Присядь, – мягко и спокойно, уже не так твердо, как в разговоре с другим человеком. Тело через силу опустилось в чёрное кресло, руки сложились в замок на сведенных коленях, а спина согнулась словно под тяжестью бетонных плит. Ичиго не знал, чего ожидать – возможно, его поругают, но за что? Он ведь еще не успел ничего сделать. – Я хотел тебе предложить поработать. Ичиго вскинулся, непонимающим взглядом встретив темно-серые глаза напротив. Сталь не разрезала его на части – ему почудился летний асфальт, свежераскатанный, характерно пахнущий дорожным битумом. Ичиго любил этот запах. – Я понимаю, у тебя экзамены, домашка, и все такое, – Кьераку улыбнулся, ласково смотря на него, – но зачем просто так тут сидеть? Все работают, и ты поработай. – Н-но… Я не знаю, как. Я не знаю, что делать, – недоумение вкупе с паникой охватило его, и сотни мыслей зароились в голове. Вдруг у него не получится? Какой позор это будет. Его даже на работу бариста не приняли месяцем ранее. О каком явно более сложном с точки зрения умственных затрат труде может идти речь? Совершенно ни на что не годный. – Просто начни. Я тебе дам скрипты, планировки и прайс, изучишь их, потом будешь звонить. “Добрый день, меня зовут Ичиго, это отдел продаж ЖК “Каракура”. Для вас актуально приобретение квартиры?” Кажется, он что-то такое уже слышал. – А если ответят “да”? – Спросишь, сколько комнат хотят. И сориентируешь по ценам. И, если дойдёт, пригласишь на экскурсию к нам. Сможешь? Даже пытаться не хотелось в нистагме перед гипотетическим провалом. Говорить свое имя, представляя компанию, задавать какие-то вопросы и не облажаться с озвучиваемой информацией, быстро реагируя на новые ветки разговора с незнакомым человеком, который тебя не видит… Ужасно. Ещё этот Гриммджо, вызывающий в нем непонятные физические ощущения, совсем рядом. Нервировал. – Я… я попробую. – Тогда подойди к Уруру, она тебе даст все материалы, попроси рабочий телефон с симкой. Потом, как все изучишь, подойдёшь ко мне. – Понял. За время, проведённое над листами скриптов, Гриммджо куда-то исчез. Испарился. Просто в какой-то момент вышел и не вернулся, Ичиго даже не заметил, куда. Лишь обнаружил, что неприятное трепыхание тела отпустило его, а пульс пришёл в норму, возвращаясь к правильному ритму сердцебиения. Первый звонок после разговора с Кьераку был сущим адом. Он сумел просто сказать “здравствуйте”, представиться и задать один-единственный вопрос: “Для вас актуально приобретение квартиры?”. Последовал ответ “нет”, Ичиго пожелал хорошего дня и попрощался. Сжав в кулаке телефон и сгорбившись, он сидел, глубоко потрясенный произошедшим. Никогда не бывая по ту сторону провода, невозможно было не испытать шок от того, что звонишь левому человеку без спроса, без предупреждения, и начинаешь с ним диалог. Отряхнувшись от этого состояния, словно от жуткой грязи, Ичиго открыл следующую карточку клиента – ему досталась база уволившегося месяцем ранее менеджера со всеми его заметками, которые можно было с интересом прочесть, так как на описания работник не скупился. Имя: XXXXXX Номер телефона: X-XXX-XXX-XX-XX Приезжал с матерью. Проконсультировал, затем поехали на стройку. Понравилась квартира 31.4. Мать против покупки в нашем жк. Клиент долго рассказывал про свою жизнь, про попытку суицида после расставания с девушкой. Она оказалась проституткой. Уехали подумать. Пиздец, что тут творится. Ичиго с содроганием набрал номер и нажал кнопку вызова. Разговор прошёл гладко, спокойно, опечаленный голос на том конце провода сообщил, что пока не заинтересован, но, может быть, вернётся к вопросу летом, как раз переговорит с матерью. Ичиго поставил в CRM-системе напоминание на июнь, дабы связаться ещё раз позже. К десяти утра приехало другое чудо – “доброе утро” на этот раз было более жизнерадостным, открытым, полным любви к этому миру, и появившийся в менеджерской красный огонёк не разрушил этого впечатления. – Йоу! – широкая улыбка и движение рукой в приветственном жесте. Человек перед ним светился дружелюбием и определённого рода обаянием. – Я Ренджи. А ты новенький? Ренджи был ему незнаком – или не запомнился с того приезда в отдел продаж весной две тысячи восемнадцатого, или вовсе ещё не встречался. Легко делалась ставка на то, что он действительно его не знал – яркий грейпфрутовый хвост на голове и татуировки, ползущие с шеи под футболку, обозначающиеся на оформленных мускулами руках, высокий рост – такое невозможно забыть, хотя уже давно были поводы своей памяти не доверять. Ренджи протянул ему руку, и Ичиго поднялся с кресла, пожимая её и смущенно дергая уголком губ в ответ. – Я Ичиго, – чувство дежавю охватило его, но не успело разрастись оно, как чужая ухмылка стала шире, хотя дальше, казалось бы, уже некуда, – Куросаки. – А, вот как. Ну, добро пожаловать! – красный хвост качнулся, когда Ренджи всем корпусом шутливо поклонился, взмахнув обеими руками так, что Ичиго не смог удержать внутри удивленный смешок. Алая голова исчезла в кабинете Кьераку, они о чем-то тихо переговорили. – Сбегай в соседний офис за нужной бумажкой. Ренджи вышел и кратко взглянул на него, прищуриваясь. – Директива новая, – неожиданно подмигнул, обозначивая намерение покинуть помещение, надел куртку и растворился, словно его тут и не было. Лишь цитрусовый аромат одеколона напоминал о том, что это солнце светило здесь совсем недавно, заряжая своим оптимизмом все вокруг, притягивая невиданным магнетизмом. Что-то было в нем. Лёгкое, воздушное, мягкое и тёплое, манящее, но в то же время ощущался твердый стержень внутри – этого человека явно было не просто расстроить, поранить, сломать. Ичиго обнаружил, что улыбается. Мотнув головой, он снова сел за стол, продолжая свою работу. К полудню появился Киске в извечном фисташковом пуховике, придерживая одной рукой квадрокоптер, а другой – какие-то провода. Тоже поздоровался, прошёл дальше и закрылся в своём кабинете, даже ничем не шурша и не выдавая свое присутствие, лишь изредка выходя покурить. Почти не отвлекаясь, Ичиго принялся за дальнейшее изучение системы, открывая карточки клиентов и набирая их номера. Предстояло сделать еще двадцать звонков, и в планах образовалась цель справиться с этой непростой задачей – после каждого диалога крутило, бросало вниз, штормило и укачивало, но постепенно затягивало в не ощущавшийся ранее настолько явственно адреналин и присущий ему мандраж. Имя: XXX Номер телефона: X-XXX-XXX-XX-XX Приехала на Нексии. Была изначально настроена враждебно, не хотела слушать, требовала подать её на ипотеку. Подали, получили отказ. Потом решила посмотреть квартиры, поругалась на ремонт и уехала. Вот о чем с ней говорить? Сброс трубки после приветствия. Похоже, ни о чем говорить и не придётся. Щелчок мышки. Следующая карточка. Потёртый телефон-”плюшка” наготове. Имя: XXXXX Номер телефона: X-XXX-XXX-XX-XX Старенькая бабушка. Думает купить квартиру для внучки. Внучка уже была здесь у Ренджи, комплекс ей не понравился, а бабушке хочется, чтобы она жила именно здесь. К компромиссу пока не пришли. Звонок, обещание приехать летом. Следующий. Имя: XXXX Номер телефона: X-XXX-XXX-XX-XX Инвалид на коляске. Всё здесь знает. Копит на квартиру с пособия. Нравятся пандусы, не как у других, доступная среда. Ипотеку взять не может. Приехал сам на такси. Зелёная кнопка вдавилась под пальцем. Дальше. Имя: XXXX Номер телефона: X-XXX-XXX-XX-XX Проиграл деньги в финансовой пирамиде, влез в долги, теперь не дают кредит. Просил о рассрочке, узнал, что даём без банков только на полгода, расстроился, уехал подумать. Ренджи вернулся и теперь сновал за спиной, периодически выходя на перекуры и визиты. Впрочем, посетителей было мало – пандемия все ещё стращала население, не позволяя им приезжать в офис, не разрешая думать об ипотеке, напоминая о неуверенности в завтрашнем дне – поэтому в отделе продаж было по большей части тихо, не считая изредка появлявшегося Гриммджо, который больше не бил стены, лишь угрюмо сидел за столом, иногда исчезая на стройке с показушной улыбкой, натягиваемой на лицо для клиентов. Звонок. Ещё. И ещё. После завершения работы Ичиго зашёл к Кьераку сообщить об этом и, получив отмашку, расценил ее как разрешение заняться домашней работой. На этот раз английский у него получился. Следующий день ничего не отличался от прежнего, единственное, о чем условились они с Кьераку, и мать согласилась – приходить он будет только по будням с девяти утра и до трех часов дня. По крайней мере, пока. Постепенно звонки начали увлекать его, и база таяла, а количество уже совершенных вызовов увеличивалось, превращаясь в определённую систему в заметках его маленького блокнота – пять тысяч звонков за апрель, май и начало июня, тридцать пять вытащенных в офис визитов, пять сделок из них. Ичиго понимал, что наблюдал довольно низкий коэффициент, печальную конверсию, но это было первым результатом в его жизни, первое подтверждение, что он чего-то да стоит, у него – не может быть – есть умения и появляются навыки. Плюс, даже одна проданная квартира никогда не будет для компании лишней – это, в первую очередь, деньги, причем крупные. Поэтому в сердце не было места грусти или отчаянию – лишь уверенность в собственных силах медленно давала ростки в нем, вызывая отблески счастья. Работа действительно делала его счастливее, и Ичиго снова начинал думать, что выбрал совсем не то направление для учёбы, в очередной раз совершил ошибку, ступив не на тот путь. Пока не настал час икс, он предпочитал не загоняться по поводу своей непредусмотрительности, и лишь одна мысль гложила его, не давая покоя – что, черт возьми, не так с Гриммджо. Сердце противной дрожью вибрировало в груди, выбивая хаотичный ритм по ребрам. Дыхание сбилось, грудная клетка вздымалась и опускалась неровными движениями, неравномерно насыщая лёгкие паршивым кислородом. Зрение подводило, словно он не надевал ночных линз, слезы собирались в уголках глаз, щипало в носу – ему было почти физически больно, так скручивало кишки в мучительном спазме, словно он вот-вот начнет отхаркиваться горькой желчью. Вдыхать получалось с невероятным трудом, руки мерзко дрожали, пока он наливал себе воды в подозрительно качающуюся в нетвердой хватке чашку, дабы как-то привести себя в чувства. И все это великолепие – когда он просто слышал его голос. Каждый сраный раз. Ичиго никогда с таким не сталкивался – ещё ни один человек в его жизни не давил на него буквально своим присутствием, не выворачивал наизнанку одним запахом хвои и мяты древесного одеколона, не заставлял замереть в ужасе лишь брошенным случайно ледяным взглядом из-под таких же морозных ресниц. Он не вёл себя откровенно враждебно, был не особо разговорчив, предпочитая контактировать с окружающими строго по существу, мог пошутить и посмеяться, но все в ограниченных рамках. По сути, Гриммджо был довольно закрытым человеком, практически не обсуждая личное. Лишь от матери Ичиго знал некоторые факты. Первое – меньше года назад Гриммджо развёлся, и у него есть ребёнок. Жена замучила его во время тяжелой беременности, постоянно проводя время в кровати и страдая от болей вкупе с токсикозом. Остался годовалый мальчик, с которым он очень старался почаще видеться, участвуя в его воспитании. Второе – он лучший. Мама назвала его “волком”, который “рвёт всех” по результатам. Впрочем, других менеджеров она обозначила так же, упомянув, что все являются мощными ребятами с дикой целеустремленностью и сильными навыками продаж. Но Гриммджо был стабильным игроком, первое место принадлежало ему последние пару лет, его невозможно было обогнать. Гриммджо был… просто круче остальных. Во всем. Третье знание Ичиго вывел сам, прислушиваясь к его разговорам с Йоруичи и Джууширо и изредка присоединяясь к ним – Гриммджо вел здоровый образ жизни. Образцовый до зубовного скрежета. Правильное питание в контейнерах, ежедневно носимое на работу, спорт три раза в неделю, судя по Instagram – да, Ичиго подписался, и что, подписался он почти на всех, причём взаимно, так что, все честно. К тому же, Гриммджо не пил и не курил уже больше пятнадцати лет из своих тридцати восьми. Солидно. Но не без причины – услышал он её случайно в одном из диалогов – по молодости Гриммджо буянил, выпивая, и был вполне реальный риск, что однажды он кого-нибудь попросту убьет во время очередной драки. В тюрьму до омерзения не хотелось, к жизни за решеткой он не стремился, поэтому в двадцать три, по его смутным воспоминаниям, бросил все – и никотин, и алкоголь. С тех пор осталось лишь два косых шрама на затылке. Напоминание о диком прошлом – в нулевые ударили арматурой по голове. Такие дела. В конце мая, двадцать девятого числа родители уехали в столицу на очередной день рождения к генеральному директору компании – Айзену Соуске, поэтому Ичиго остался на три дня в одиночестве, ставшем благодатной почвой для очередных размышлений о Гриммджо. Эта опасная тайна манила – недоступный огонь Гефеста, к которому тянулись руки, закрытый ящик Пандоры, желаемый быть вскрытым, заброшенный лабиринт Фавна, огражденный мифами и легендами – горячее пламя неизведанного будоражило похлеще самых ядреных наркотиков, а Ичиго, все же, мог ощутить разницу. Вернее, её практически не было: тело трясло по расписанию. “Доброе утро” – это судорожный вдох и помутившееся зрение, шаг рядом – и пальцы дрожали над столом, маскируемые в перебирании листков или печатании на клавиатуре, широкий оскал за обедом – непослушные ноги сводились вместе, вот мускулистые предплечья в задранных рукавах облегающей рубашки заваривали пуэр – по ощущениям, отказывали почки. А после, черт возьми, не отпускало, держало до самого исчезновения объекта из поля зрения, тяжело отходя в дальнейшем – щекотливыми мельтешениями в желудке прокручиваясь в остатке дня. Он присутствовал на работе каждый день, неведомым образом получая визиты, поток людей к нему не истощался, пока Ичиго готовился к тому, что сам просто кончится в один миг. Стабильность, мать её, константа. И ничего с этим поделать было невозможно. Ичиго приходил к выводу, что, кажется, влюбился. Было попросту невыносимо – желание обладать самым недоступным из всего окружающего мира, не иметь возможности дотронуться так, как хотелось бы, дрожать от случайных электрических импульсов при обыкновенном нахождении рядом. А внутри – безумно хотелось быть лучше. Выше и сильнее. Стать достойным. Поэтому Ичиго, обуреваемый непонятным душевным подъёмом, неизвестно откуда взявшимися силами, приступил к подвигу – к изменению самого себя. Ичиго был дрыщом – живот втянет, и, если стрелять будут, не попадут. Поэтому взял пример с самого Гриммджо – начал готовить еду сам по вечерам, собирать контейнеры на работу, следить за калорийностью и соотношением белков, жиров и углеводов. Тренировки минимум три раза в неделю, нередко по ночам – времени на сон катастрофически не хватало, но он и не ощущался сильно нужным и необходимым. Да и родители по этому поводу ничего не говорили – даже пьяный Иссин в четыре утра лишь похвалил его. Ичиго повезло, его тело было отзывчивым на физические нагрузки и хорошую еду, быстро реагируя положительными изменениями – уже через пару-тройку недель слегка оформился пресс, проявились мышцы на ногах, а руки стали… ну, просто красивее. Получилось набрать более здоровую массу тела – весы радовали дополнительными тремя килограммами, и Ичиго не думал останавливаться. Днем он, совершая звонки, подслушивал, как работают остальные менеджеры, забирая себе их фишки, делая записи в заведенную для них тетрадь, вечером учился, готовился к экзаменам, а ночью было время для тренировок. Следуя благому образу, он бросил пить и курить, случайно – или нет – проболтавшись об этом Гриммджо. “Здорово, молодец” было достаточно простым, почти равнодушным, без какого-либо взгляда или особых чувств, но похвала ощущалась достигнутым пьедесталом, взятым Олимпом, покоренной высотой – несложная фраза окрылила его, мотивируя на новые действия, позволяя продолжить самосовершенствование в том же скоростном темпе. Девятого июня тихо отпраздновали день рождения матери – без ресторана, в семейном кругу, без алкоголя – Иссин в очередной раз бросил пить. Торт, букет цветов, её любимые духи I AM от Eisenberg в подарок – классический тёплый вечер без забот и тревог. Ичиго давно не видел Масаки такой спокойной и умиротворенной – её улыбка с лёгкими ямочками на щеках освещала солнечными отблесками её лицо, глаза горели любовью к окружающему миру, а руки мягко прижимали к себе близких в нежных объятиях. Дом ощущался домом впервые за долгое время. Казалось, и не было тех невзгод, тех диких ссор по поводу и без, криков и слез, обидных слов и шуток от пьяного отчима. Это был действительно чудесный вечер. Ичиго продолжал расти в физическом и моральном плане, и единственное сожаление – член явно не планировал становиться размером XXL, но он по этому поводу не расстраивался – XL его тоже устраивал. Ладно-ладно, член был просто среднего размера. И, слава Богу, был, а не отсох после его крайне нездорового образа жизни в течение последних двух с половиной лет. – Ты уже тут почти три месяца болтаешься, – в одно утро в конце июня, когда уже были сданы экзамены и осталось только дождаться результатов, его позвал Кьераку. – Кем хочешь быть – администратором или менеджером? Ичиго скривился – сидеть целый день в кресле с проводной гарнитурой и звонить, лишь встречая клиентов, но в большем смысле не взаимодействуя с ними… было не пределом его мечтаний. – Менеджером, – без сомнений в своём выборе, твердо и незыблемо, – я хочу быть менеджером. Кьераку прищурился. – Уверен? Администраторы тоже очень важны и нужны. Плюс, у тебя машины нет, а нужно будет мотаться на стройку. Ичиго задумался – ой, действительно, как он будет без автомобиля? Разберётся по ситуации, конечно, в процессе решит. – Уверен, – спокойствие было морским штилем, ничуть не потерялся взгляд, слегка посверлив чужую сталь в ответ. – Ну что я могу сказать, в начале июля подпишем договор, – Кьераку ухмыльнулся, сплетая пальцы перед собой на столе и наклоняясь корпусом вперед, ближе. – Работа официальная, но насчёт соцпакета не обольщайся – его тут нет. Не выполняешь план – получаешь маленький оклад, выполняешь – начинает расти процент в зависимости от твоих показателей. Ичиго слушал внимательно – он уже слышал, что у менеджеров охеренные зарплаты, но тонкостей системы не знал, поэтому сейчас информация была на вес золота, такие детали в договоре не прописывались. – У всех график три на два, десять часов в день, но ты в первый месяц будешь приходить пять на два на девять часов, так же звонить и ездить с другими на стройку, посмотришь, как работает каждый, приобретешь какой-никакой опыт. Если не передумаешь – в начале августа начнешь получать визиты. Договорились? – Договорились, – улыбнулся, ничуть не расстроившись тому, что сразу в поле работать ему не дадут. Было страшно, что уж скрывать, стройки он не знал, на складе квартир свободно не ориентировался, с табличками работать не умел и довести до нужного объекта, даже имея на руках ключи, не мог – предстояло изучить многое, но осознание сложности грядущего обучения воодушевляло до небес. Наконец, представлялась возможность понять, чем занимался Гриммджо, приблизиться к нему, встать плечом к плечу с объектом своих воздыханий и побыть в его шкуре. Лето обещало быть пиздец каким интересным. В начале июля Ичиго зашёл к Киске – договор предстояло подписывать именно с ним, отдел продаж проходил юридически не в компании “Атлант”, в которой работали официально мама и Кьераку, а в ИП Урахара, завязанном на маркетологе вместе со всеми остальным сотрудниками офиса впридачу. В связи с чем было осуществлено такое разделение, Ичиго не знал и предпочитал не задумываться – это было не его ума дело. Шестого июля две тысячи двадцатого года Ичиго официально стал менеджером.