Стань у огня и поднеси подол

Он выучил список, почти запомнил, как накладывать повязки по-правильному, так, как врачей учат, и установил стойку для зелий в сарае, потому что Понк пусть брезгует, но пользуется всем, до чего сможет дотянуться. Потому что лекарств постоянно не хватает. Потому что скоро осада. Манбург, Погтопия, это всё, и Понк с самого начала откровенно говорит — я туда поеду. Я, блять, врач, я не могу не поехать, когда начнут умирать люди. Никто не сомневается, что вот-вот грянет. Фанди прячет уши и лицо, нигде не говорит, кто он и откуда взялся. Помощник Понка, санитар — и всё тут. Он повязывает в поселениях на лицо тряпку, оставляя только глаза, не снимает нигде шапку, жмёт под ней уши к голове. Не зовёт себя Фанди, тем более не зовёт Сутом — Флорис, его церковное имя, то, которое дала мама. Даже если так больно его всем подряд раскрывать — ничего больше. Понк тоже не зовёт его по имени, хотя Фанди и не просил — но Понк сам всё хорошо понимает. Понимает и молчит, и ни с ним, ни с Сэмом Фанди ни разу за почти два месяца не говорил о том, почему сбежал из Манбурга. Однажды придётся, он знает. Придётся рассказать и бежать снова, потому что никто не захочет драться за чужого ребёнка с Дримом. Но хотя бы ещё пару дней пожить спокойно, хотя бы чуть-чуть совсем… Люди Дрима везде. Они выменивают у местных продукты, потому что здесь проблемы со снабжением, они дежурят на каждой станции, потому что Дрим бесится из-за каждого пущенного под откос поезда, они перевозят килограммы взрывчатки, потому что Дрим — за все стороны сразу и ни за одну из них. И Понк видит, как Фанди каждый раз шугается и прячется в огромной куртке. Он знает, наверняка знает, от кого Фанди бежит, но не говорит ничего. Как будто это не имеет особо смысла. Ну, да, ты посрался с Дримом. Ну, с Дримом, который фактически правит этой землёй. Ну, с Дримом, который для Манбурга козырная карта. Ну, с Дримом, которому схватить тебя за горло дело пары часов — и он не сделал это только потому, что у него есть дела поважнее. Пока что ты в безопасности. А потом Дриму нужно будет на ком-то сорваться. И ты, Фанди, его тоже бесишь. Меньше, чем каждый пущенный под откос поезд — но ты сбежал прямо из-под носа вместо того, чтобы молча раздвигать ноги. Наглость!.. Понк или не видит, кого взял под крыло, или просто держит лицо. Фанди думает — не бояться может только дурак. А Понк не такой. Так что, наверное, ему тоже страшно до одури, и поди разбери, почему он держится. Почему не прогнал Фанди сразу, как понял, каких проблем себе и Сэму наживёт. Сэм вообще в Манбург уехал. Когда Дрим приходит — а Дрим должен был рано или поздно его найти… когда он оказывается на пороге, Понк очень спокоен. — Куда вваливаешься? Тебя опять штопать или?.. — Фанди, — говорит Дрим с нажимом. — Собирайся. Ты возвращаешься. Если тебе нужен помощник, Понк, я людей пришлю сколько нужно. — Фанди, иди на кухню, — всё так же спокойной говорит Понк и смотрит куда-то поверх плеча Дрима. — А ты — вон. Фанди давится воздухом и замирает — прямо посреди дверного проёма. Уши сами жмутся к голове. На секунду ему кажется, что руки Дрима — в сиянии, что вот-вот он выхватит топор и просто-напросто снесёт Понку голову. И всё. — Прошу прощения?.. — Если тебе не нужна медицинская помощь, я не хочу тебя тут видеть. И вообще, — Понк зевает. — Я спать уже собирался. Дрим склоняет голову набок. Фанди легко представить, как он недовольно хмурится и смотрит очень строго и зло. У Дрима как будто спокойный голос, но на самом деле это затишье перед бурей. — Ты не знаешь, кого покрываешь, Понк. Думаешь, от чего он бегает? — От тебя, — легко отвечает Понк, как будто это ничего не значит. У Фанди замирает сердце. — Да я в курсе, мужик. Сраться с ребёнком это сильно, конечно. Если Понк знал наверняка, то почему?.. — Он от меня бегает, потому что спиздил расписание поездов. Еда. Оружие. У Сута теперь целый вагон стрел — а город нам чем защищать? Фанди открывает рот. Закрывает. Нет, нет, не было такого, он… он только про еду передавал, всего несколько раз, он уже сбежал, когда… — Фанди, — тихо говорит Понк. — Ты это сделал? Фанди качает головой. Пытается что-то ответить, открывает рот — и едва-едва выталкивает из горла хоть какой-то глухой звук, похожий на «нет». — Ты его слышал, Дрим. — Неа, — Фанди отчётливо представляет эту поганую улыбку под маской. Его тошнит. Он протягивал с такой улыбкой сигареты после того, как… как… — Я серьёзно, Понк. Думаешь, он у тебя лекарства не спиздит? Ну, например. Как чужие руки, снимая одежду, шли вниз, а потом возвращались на горло. Господь… — Думаю, что я тут нахер единственный, кто умеет пользоваться таблетками, — и Понк так по-страшному спокоен, что от этого Фанди тоже тошнит. Он едва ли не по слогам выговаривает: — Презумпция невиновности, Дрим. Если только будет хоть что-то кроме твоих слов — валяй. — Ты не веришь, — пауза. — Мне? Дрим, кажется, даже ошарашен немного. Фанди тоже — ну-ка, чьё слово больше стоит?.. Но Понк просто смеётся в ответ. У Фанди сердце ухает вниз, он пятится. Им пиздец. Их, блять, заживо сожгут вместе с домом, и Сэма тоже убьют, Сэм в Манбурге, везде… везде его люди, везде, почему Понк не понимает?! Это Дрим. Дрим в дверях, в его доме. Дрим пришёл за ним, он в бешенстве, нельзя было, нельзя, нельзя… — Что ещё расскажешь? — Понк лезет в карман куртки Фанди, ничуть, кажется, не боясь того, что ему пришлось сделать шаг ближе. Выуживает зажигалку. — Держи. Вот единственное, что он у тебя взял. Прикольно ради зажигалки сюда ехать? — Понк, — с нажимом говорит Дрим. Он так и стоит с сунутой в ладонь зажигалкой. Кажется, что смотрит на неё собственно, а не на Понка. И выглядит… почти удивлённым. Даже если не видно его лица. Фанди боится вздохнуть. Он думает — наверное, нужно собирать вещи. Те, которые он принёс с собой, и, может, Понк разрешит ему взять куртку… потому что ему нельзя тут быть, это опасно, это в первую очередь Понку и Сэму опасно, его-то Дрим не убьёт, просто, просто… Да нихера не просто! — Понк, ну смотри. Он не просто в Манбурге накосячил, ладно, чёрт с ним, с Манбургом. Но на его совести то, что поезд остановили. Убили машиниста, украли груз, я молчу про простой. — С хера ли это на его совести? — резко спрашивает Понк. — Он, что ли, в машиниста ножом тыкал? Лично? — Понк, это укрывательство. Это статья, — Дрим говорит тише, почти шепчет, въедливо и гадко. — Ты, вроде как, всё переехать отсюда мечтал? — Понк сжимает кулак, но тут же дёргает кистью. — Тебя снимут на границе. Куда бы ты ни подался — тебе не найти там места. Из-за пиздюка, которого ты пару недель знаешь? — Подольше уж. — Какая разница? — Дрим разводит руками. — Какая разница, Понк? Это чужой ребёнок. Это Сут, блять. Ты если совсем не справляешься, если тебе люди нужны, то скажи, сколько. Будут санитары, медсёстры. Не обещаю врачей с лицензией, но… — Ты это пять лет как не обещаешь. Хватит, Дрим, — Понк дёргает плечом. У него голос... Он часто ругался, быстро вспыхивал всегда, но никогда Фанди не видел, чтобы этот человек так злился, даже когда его посреди ночи по херне дёргали. — Ты пришёл. Нарассказывал гадостей. Тебе-то зачем ребёнок, быдло? — Его ждут в Манбурге. — А если у Шлатта спрошу? — Понк улыбается Дриму в лицо. Опять. Он, кажется, вообще ничего, блять, не понимает! — Он написал бы, если было бы о чём. Своей рукой. А так — только твои слова. И что мне с них, обосраться? — Не только слова, — и Фанди знает, что будет потом. — Ты ознакомься, Понк. Конечно, у Дрима есть фотографии. Фанди наверняка знает, что в конверте. Он видел каждую. Он помнит, как Дрим делал каждую. Фанди тяжело стоять на ногах. Он прислоняется к косяку и сжимает кулаки от бессилия. Его тошнит. Он сейчас пол заблюёт, блять… Господь, а как Понк-то отреагирует, когда увидит? Дрим, Дрим, Дрим. Везде он. Всегда он. Почему Фанди просто не оставят в покое?! Что, что он Дриму сделал?.. Правда того стоит, чтобы ехать, ловить, чтобы искать и пытаться вернуть? — То есть у тебя доказательства, то нет, — Понк пожимает плечами и откладывает конверт на полку. Дрим склоняет голову набок. Видимо, он ждал, что сразу посмотрят… впрочем, всё равно Понк узнает. Фанди тут не останется. — Закончил хуйню нести? Вон из моего дома. Быстро. Фанди даже не замечает, как Дрим двигается. Секунду назад он просто стоял в дверях, выстужал дом и смотрел сквозь маску. Сейчас — схватил Понка за ворот и дёрнул к себе. Фанди пытается закричать, но в горле всё сжимается. Он почти готов увидеть кровь. — Не наживай себе проблем, Понк, — цедит Дрим. О, Господь, в каком же он бешенстве… — Зачем тебе? Не хватает? Фанди! Он дёргается от окрика. — Поехали, — командует ему Дрим. — Хо… — Нет уж, — Понк остаётся спокойным. Фанди кажется, что это совсем другой человек как будто. Не шумный, импульсивный мужчина, который быстро заводится и так же быстро остывает. Не ворчливый врач, каким его знают. И тем более не тот человек, которого Фанди впервые увидел здесь, в его доме. Понк так ужасающе спокойно говорит с Дримом, как будто не его убить готовы. — Ты не дурак, Дрим, чтобы стрелять себе в ногу. Сколько лет у вас врача не было, пока я не приехал, — Дрим молчит. — Вот-то и оно. А сколько ещё не будет, если ты меня грохнешь? Тебя свои же четвертуют, — Понк шипит. — Если ты хоть пальцем меня тронешь. И ты это знаешь. Дрим держит его ещё несколько секунд. Потом отпускает. Бросает: — Проверь пиздюка на венерички. На нём ещё проституция висит. Фанди чувствует, как Дрим на него смотрит. Жадно, по-страшному жадно и очень зло, потому что Дрим всегда приходит в бешенство, когда что-то идёт не так. А с Фанди всё определённо пошло не так, и теперь… теперь… — Он же вас правда убьёт, блять!.. — вскрикивает он, когда за Дримом закрывается дверь. Подскакивает, в пару шагов оказывается рядом. — Понк, вы чего?! Я пойду, не надо… не надо так, он ведь!.. И Сэм в Манбурге!.. — О, Сэм себя потрясающе чувствует, — Понк перехватывает запястье Фанди, когда тот тянется за курткой. — Возится со своим трубопроводом несчастным и бухает со Шлаттом. Успокойся. Не надо тебе с ним ехать. Я… — у Понка на мгновение ломается голос, и становится слышно, как ему, блять, страшно. — Я думаю, это хуёво кончится. Хватит, Фанди, угомонись. — Меня-то он не убьёт! — Фанди дёргается к двери, но и открыть засов ему не дают. — Не должен. Он… он… — Может, ты и Сут. Но явно всех последствий не стоишь, уж прости за… формулировки, — Понк морщится. Берёт конверт и как-то рассеянно суёт его в карман. — Успокойся. Пошли, чай попьём, недавно… — Да какой чай, блять! — Фанди! — резко повышает он голос. И кажется, что сейчас ударит. Фанди шарахается к стене, жмёт уши к голове — так таскать за них тяжелее — и пытается закрыть лицо. Господь, на что он вообще рассчитывал, ну конечно ему въебут, и даже пра… Но Понк только хлопает его по плечу и тянет к себе. — Не надо. Хватит, в порядке всё. Если нужно, то я за тебя вступлюсь. И Сэм. И, обещаю, ещё найдутся люди, которым не похуй. Фанди открывает рот. Закрывает. Тупо таращится на Понка и моргает, и ему кажется, что он явно какую-то часть слов упустил. Потому что если он всё услышал, совсем всё… ну, не будет же так по-настоящему. Вот всерьёз. — Я просил помочь, — тяжело, почти по слогам выговаривает Фанди. Плакать не хочется. Его бьёт дрожь, сильная, как при лихорадке, но вся только от страха. — Никто не хочет связываться с Дримом. И вы… и вам не надо. Понк молча подходит к печке, открывает заслонку и швыряет туда конверт. Даже секунды не думает о том, чтобы посмотреть. И Фанди просто… Как будто это так. Сон какой-то. Полный бред. — Я не знаю, чем он тебя так зашугал. Но, послушай, — Понк жестом зовёт его к себе, и Фанди осторожно — его ощутимо шатает — подходит. Понк берёт его за руки и наклоняется, чтобы посмотреть в глаза. Он сам по себе так-то высоченный, просто не видно обычно, потому что Сэм рядом, а Сэм… да. — Дрим взрослый мужик. А тебе сколько? Ага. Не ты должен разгребать всё это дерьмо, а твои родители. Если Вилбур еблан, который не хочет связываться с Дримом, то разгребать будем мы. Вот и всё. — Вы… — Припёрся, блять. Как будто мне страшно одному. Он не идиот, Фанди, тот ещё мудак, но не идиот, — Понк немного молчит. Собирается с мыслями. У него печальные глаза. — Сам огребётся. Думаешь, Дрим бессмертный? Как же! Качает головой. — Он человек. Я ему глистов выводил, — Понк усмехается. — Если Дрим хочет убиться — пусть приходит и попробует тебя забрать. Фанди наконец находит в себе силы посмотреть Понку в лицо, до этого всё отводил взгляд и терялся-терялся-терялся. В груди щемит сильнее — потому что Понк, встревоженный и серьёзный, всё равно улыбается. И от этого так отчаянно-остро тянет внутри. — Не бойся, — говорит ему Понк. И Фанди пытается не бояться. — Пошли. Ну как, как можно было знать и ни слово даже не сказать?.. Почему до сих пор не выставили? Фанди ведь, по-честному если, ничейный ребёнок, ничего бы и не было. Плевать. Всем всегда было плевать. А ругаться с Дримом — глупо, и это совсем не про Понка, так почему?.. Фанди хлопают по плечу. Понк садит его за стол, на самом деле наливает им чай. Потом, чуть притормозив, ставит какую-то битую чашку на стол и уходит в коридор. Оттуда возвращается с сигаретами. — На улицу пока не ходи. Ты на нервах ведь куришь? Фанди пожимает плечами. — Я с девяти курю. Я вырос в Л’Манбурге, понимаете? — Пиздец, — Понк тяжело вздыхает. — Ты… ты что-нибудь рассказать хочешь? Фанди прикусывает щёку. Что рассказать? Что Дрим изводил его семью, сжёг его дом, поселил его к себе, чтобы было, к кому в штаны залезть? Что он пытает и убивает людей? Что с ним шатается толпа наёмников, которым плевать, какое конченое задание Дрим выдаст? Или, может, рассказать, как Фанди на самом деле стукнул арматурой кого-то из людей Дрима, когда они грабили поезд? — Я правда крал документы. Расписания и перечень грузов, — тихо признаётся Фанди и прижимает уши к голове. — И там… Там правда могли стрелы быть. Или взрывчатка. Или ещё что, я не знаю, там часть грузов зашифрованной была. Техноблейд сказал брать в первую очередь такие, и я… Дрим прав. Я всё это делал. Понк пожимает плечами. — А меня лицензии должны лишить за то, как я тут людей лечу. И что? Это не то место, в котором… в котором опираются на нормальную мораль, — он чешет голову. — А ещё мы с Сэмом подделали налоговых деклараций штук пятнадцать. — Что подделали? — В бумажках напиздели. Мы, типа, иностранные специалисты де-юре, поэтому иногда приходится возиться. Ну плевать. Это к чему я, — Понк снова смотрит серьёзно. — Ваш Л’Манбург сраный притон. Вилбур ебанутый. С чего я тебя-то за это судить должен? Фанди ковыряет скатерть. — Спасибо. — Чай пей, быдло, пока не остыло. Уёбок дом выстудил. Встал в дверях, ебать важный какой. Понк делает вид, что всё в порядке. Но это не так. Ни секунды в порядке они не были — потому что пришёл Дрим и сказал, мол, вам всем пиздец. Тебе, маленький ублюдок, за побег, а вам, придурки — потому что не слушаетесь. Фанди не может не дёргаться от громких звуков. Он зачем-то таскает в кармане складной нож, хотя знает, что ничего сделать не сможет, если вдруг случится страшное. Спать не получается толком — не ему одному. Понк тоже выглядит вымотанным, переживает, но Фанди совсем не видит, чтобы это отражалось на поведении. Понк не курит и не пьёт, никогда ничего в руках не крутит, он нервный разве что и всех вокруг кроет хуями, но это, по сути-то, привычно. Просто с каждым днём у него всё более усталый вид. Фанди считает дни. Готовится собирать вещи. Может, Понк и правда не понимает, насколько Дрим больной и злой, по-настоящему злой. Фанди никогда раньше не видел, чтобы люди… вот так вот… Но, так или иначе, про Дрима придётся рассказывать и Сэму. Такое опасно замалчивать. Да и… лучше уж Фанди сейчас выгонят, пока Дрим занят в Манбурге, пока ему ещё есть, что делать, потому что если он приедет снова — а он приедет — и Фанди просто ему в руки выдадут… блять. Не будут же они оба сквозь пальцы смотреть на всё это, да? Сэм приезжает на два дня позже, чем обещал, и за эти два дня Понк успел известись. Фанди у местных послушал уже — так всегда было, они тут почти сразу вместе поселились, в одном доме, и это хорошо очень вышло. Понка одиночество быстро стачивало. «Врач изворчался опять — мужика у него сослали хуярить хер пойми где». Так Фанди сказали. И это, на самом-то деле, правда. — Ты где шатался? Блять, Фрэн! — собака залетает в дом. — Ну пиздец, полы же мытые! Быдло. — На улице холодно, — Сэм чешет Фрэн за ухом, она ластится, бьёт хвостом ему по ногам. — А сарай для кого утепляли? — Я там работаю, вообще-то, — Понк машет рукой, снова ругается и говорит идти руки мыть. — И Фанди тоже. — Вы меня доконаете оба, — в сарае действительно стоит зельеварческая стойка, немного в стороне от рабочего стола Сэма, и Фанди действительно время от времени там возится, потому что иногда лекарств не хватает. Наверное, с собой забрать не дадут, ну, Фанди не то чтобы рассчитывал, что ему тут хоть что-то можно. Понк пока не понял. Сэм пока, видимо, не знает. Фанди, как бы, на прицеле. Фанди на фото в альбоме Дрима и заочно записан в его вещи. Фанди брать под крыло себе дороже, проблем не оберёшься, и он это знает прекрасно — но почему-то никак не находит в себе сил просто встать и уйти. Не подводить никого. Почему-то ждёт, пока беда придёт в чужой гостеприимный дом. Пока он сам приведёт беду. Понк ставит чайник. Сэм достаёт самогонку с нижней полки, разбавляет чем-то, Фанди не смотрит, чем. Всё пытается собраться с силами. Надо рассказать, что Дрим приходил. Плохо, что Сэм пьёт. Наверное, в этот раз всё-таки прилетит. — Так где шатался-то? Со Шлаттом же договаривались, что не держат тебя. — Да не поверишь, — Сэм, наверное, сам не замечая, касается хвостом ног Понка. Снова пьёт. — Меня с Манбурга дёрнули на карьер, прикинь, что — у нас проверка пришла. Понк весело фыркает. — А вам что, хоть раз чего привезли полезного? — Одну спецовку. Года полтора назад, спиздили уже, наверное, — Сэм смеётся. — Проснулся. Ему как будто делать больше нечего. Меня ещё таскали, как будто я на снабжении сижу. Понк цокает языком, но улыбается. — Это Дрим, да? — севшим голосом спрашивает Фанди. У него сердцебиение в горле чувствуется, а дышать вдруг тяжело-тяжело и почти больно. Какое там смеяться, найти бы сил на вдох!.. — Да поди разбери. Люди с его нашивками вроде, — Сэм пожимает плечами. — Ещё такие — что это у вас котёл в таком состоянии, а он чудо, что есть. Лучше так, чем кострами в шахте греться, докопались-то. Сэм жестом показывает Фанди, мол, садись за стол с нами, и так страшно вдруг от того, что он такой добрый, всегда, даже если пьёт. Это ведь когда-то кончится, да?.. Фанди остаётся в дверях. И говорит: — Это из-за меня. Сэм пристально смотрит, чуть прищурившись, потом качает головой. — Что из-за тебя? — Люди Дрима ведь пришли, да? — у Фанди дрожит голос, и он ну ничего поделать не может. Ему пиздец, ну точно… это сейчас Сэм спокойный, но он ещё и пьяный, и просто… Фанди бы вещи успеть схватить, если гнать будут. — Это из-за меня. Дрим вас поэтому достаёт. — Чего?.. — Сэм моргает. — Ну наступил ему на хвост кто-то, бегает теперь. Ты-то при чём, вы же вроде вообще не выезжали. Понк? — Ну вообще, — Понк ковыряет стол. — Дрим сам сюда пришёл. Почти сразу, как ты уехал. Как будто ждал. Сэм сглатывает и отводит взгляд. Лицо у него серьёзное. — Он опять идиотски покалечился?.. — пытается он спросить прежним тоном, но выходит тревожно. Фанди прижимает уши к голове и делает наугад шаг назад. Чуть не спотыкается о Фрэн, но она почему-то только морду под руку суёт, гладь меня, мол. — Он за мной, — сипит Фанди и отступает ещё на шаг назад. — За мной пришёл. Сэм хмурится. Потом чему-то кивает. — Дрим вам ничего не сделал? — он берёт Понка за руку. — Всё нормально? — Пришёл, дом выстудил. Я его выставил, — Понк пожимает плечами. — Ничего такого, но… не нравится мне это всё. — Ну да, херня, — Сэм допивает то, что в кружке у него там было, и кивает. Переводит взгляд на Фанди. — Ты-то зачем нужен? — Я… — в груди ком. Да, про Дрима надо было рассказать, но… но признаться, зачем он так?.. Про чужой дом и чужие руки? Про то, что за еду перед Дримом раздевался и... Нет, ни за что, блять. — Из-за отца, наверное. Я… Вы если хотите, я могу уйти. Не мешать. — Фанди, блять! — возмущается Понк. — Мы уж сами сообразим, куда этого придурка послать. Фанди смотрит на Сэма и думает — ну всё, сейчас будет скандал. Сейчас и меня выгонят, и драка будет, наверное, потому что Сэм пьяный, а Понк делает, что хочет. Квакити со Шлаттом бы подрались уже. Отец… блять. О том, что Вилбур бы выкинул, думать не хочется. Сэм только вздыхает. И говорит: — Никто тебя не гонит, раз уж пустили. Ты есть-то садись, не надо так в дверях стоять. Я… — он хмурится, подбирая слова, и стучит по столу пальцами как будто мотив какой-то. Фанди замечает, как его хвост обматывается вокруг щиколотки Понка. — Слушай, ты всякой херни насмотрелся, наверное. Но здесь тебя никто не тронет. — Мне нечего дать взамен. — Нет, Фанди… — Быдло, — Понк трёт переносицу. — Садись, ешь. И забей на Дрима, с ним всегда проблемы были. Одной больше, одной меньше. Доконаете меня, — смотрит на Сэма. Вроде как строго, но глаза у него весёлые, такие, как будто и не было ничего. — Оба. — Эй, а я-то почему? — с улыбкой спрашивает Сэм. — Ну написал бы хоть, что тебя на карьер дёрнули! Фанди садится за стол, но есть не может. Ему кажется, что он вот-вот разрыдается.