Валькирия🌺

      Хьё       Учебный год закончился. Экзамены из-за трагедии на Турнире Трех Волшебников и смерти Седрика — отменены. Решение директора и его заместителя профессора МакГонагалл. С их мнением не спорили, были согласны. Не до экзаменов сейчас. Поэтому на последнем пиру, после длительной заунывной речи директора Дамблдора, которую Лодур назвал сотрясанием воздуха, огласили результаты набранных за обучения очков и отправили студентов по комнатам собирать вещи, а утром домой.       По набранным баллам за успеваемость победу одержал факультет Слизерин. Флаги на последнем прощальном пиру, хоть и траурные, но были в цветах этого факультета, Основатель которого явно брал начало от Великого Змея — Йермунгада или от его отца — Лодура. Так это или нет, даже бог-предатель не скажет. Он не следит за своими потомками. Ему не интересно. Как и мне.       В данный момент меня волновал директор, который с домовиком передал записку. Он хотел меня видеть и о чем-то важном поговорить. Вещи, которые я собирала, были отложены в сторону. Записка в руке, там же и пароль для каменной горгульи, стерегущей вход в его кабинет. Опираясь на память потомка, которая уже бывала во владениях бородатого старца, шла к Дамблдору.       По пути, через коридор с картинами, отмечала знакомые запечатленные лица, с которыми мы, валькирии, сталкивались. Ведь не только среди смертных есть достойные Вольхаллы, волшебники тоже могут переступить порог загробного мира и обрести покой. Пример тому Седрик. Он славный воин, не отягощенный грехами и пороками. Светлое дитя Всеотца, душа которого раньше положенного покинула тело.       — Лакрица, — произнесла пароль, как только оказалась около каменного стража. Крылатая встрепенулась, расправила крылья и открыла проход. Склонив голову передо мной, проклекотала что-то не совсем разборчивое. Но, как мне показалось, остерегающее. — Буду иметь в виду, — поблагодарила каменную птицу-стража и прошла внутрь.       Передо мной вновь предстали знакомые написанные личности, которые дремали и не подавали признаков бодрствования. И на каждом, как мне показалось, было что-то вроде стазиса, заставляющее отпечаток разума пребывать в летаргии. И снова магический фон у заклинаний знакомый, колющий кончик языка. Но поймать юркую мысль за хвост и вспомнить, кому принадлежит этот шлейф энергии, я, увы, так и не могу. И в ближайшее время не смогу, ведь:       — Гарри, ты пришла, — тон спускающегося по лестнице старика — добродушный, вселяющий веру и располагающий к магией отмеченной личности. Но меня, несущую меч правосудия Всеотца, не обманешь. Альбус, как большинство наделенных властью людей и волшебников, скрывает много тайн и грехов прошлого. Каяться он не станет, а значит, после смерти отправиться в Хельхейм и там же останется под наблюдением Хель.       — Вы звали директор, поэтому пришла, — он улыбнулся, поблагодарил за скорость и предложил присесть напротив. Угощал чаем и мармеладными дольками. Да, только есть приправленное неизвестными зельями угощения не в моих правилах, как и запивать их чаем с добавками. Поэтому отказалась и поинтересовалась причиной, по которой глава школы позвал меня к себе поздно вечером.       — Гарри, этим летом, как и в прошлые каникулы, тебе придется жить с родственниками Лили, — елейный тон, заботливый взгляд, и просьба: — не вини старика за это. Я хочу тебя защитить, — от кого? От Пожирателей лорда, конечно. Волдеморт мертв, наказан моим клинком, а вот его последователи все еще на свободе. Каждый из них так и жаждет убить меня. По его же мнению: — Темный Лорд возродился, и теперь, как и тринадцать лет назад, он будет искать тебя, чтобы закончить то, что начал.       Не видела в этом проблем. Пусть ищут, раз великим и ужасным так хочется. Как найдут, так потеряют. А лорд? Он теперь во владениях Хель. И им предстоит долгий разговор. Ведь за свою жизнь Волдеморт многое натворил, в чем даже не раскаивается. Что же касается жизни у смертных родственников, то придется нелегко. Особенно учитывая воспоминания потомка. Дурсли — гадкие люди. Что дядя Вернон, что его отпрыск, поставивший перед собой цель сломать потомка как морально, так и физически.       Лишь тетка Пет не сживала девочку со свету, а делала вид, что потомка просто не существует. Общение с Дурслями не принесет мне ничего, кроме расстройства и разочарования. Но не до них сейчас. С родней пообщаюсь позже. В данный момент мне нужно убедить главу школы в том, что я все еще его пешка в масштабной игре, что выполняю все им сказанное мне же на благо, а именно, не покину защищенный мамой дом до получения письма из школы со списком покупок к новому учебному году.       — Если так надо, — продолжала изображать из себя послушную девочку, хотя не отказалась бы от встречи с Сириусом. К тому же его оправдали и вернули все права на род Блэк, как последнего оставшегося в живых наследника. Думаю, там и опека надо мной, как крестного перед магией, властью министра и суда тоже возвращена. Только директору не важны статусы Сириуса. Планы на мою личность куда важнее.       — Гарри, девочка моя, — этот голос, словно медленнодействующий яд, так и проникал под кожу, пытаясь стать частью меня, течь по венам вместе с кровью, — у вас с Сириусом будет много лет, чтобы стать родней. Я понимаю, — не понимает, но не спорила, а продолжала делать вид, что его личность стоит выше моей, управляя жизнью, — но надо потерпеть, лорд Волдеморт… — но директор не договорил, в дверь его кабинета настойчиво постучали. На пороге стояла декан МакГонагалл.       — Я поняла, директор Дамблдор, — и откланялась, отбой скоро.       ***       Утром с чемоданом в руке и с Хэдвиг на плече, с Гермионой и Лодуром мы стояли на перроне и ждали поезд. За все то время, с разговора в коридоре, мы с Лодуром не сказали друг другу и слова. Даже не смотрели в сторону, где находился один из нас, чувствуя ауру и душу за десятки метров. А о чем может разговаривать бог-предатель и валькирия, мечом Всеотца разящая? Ни о чем. Вот и не разговаривали.       Наша тишина и холод в отношениях были замечены Мионой. Она пыталась выяснить, что именно между нами произошло, пыталась примирить, но так и не выяснила. Лодур удостоил ее всего лишь короткой фразой вместо ответа: «- Личное», на этом все. Куда именно приведут Миону мысли — не важно. Главное, нас мирить, по моей просьбе она не станет.       — Сами разберетесь, не маленькие, — махнула рукой подруга, заходя в свободное купе. — А ты, Рональд, куда? — спрашивает она друга, уходящего дальше по коридору.       — К братьям, — буркнул тот в ответ, махнув Мионе на прощание. Она снова лишь пожала плечами и прошла в купе, располагаясь около окна. Как и я напротив нее.       Достав книги, которые я позаимствовала у мадам Пинс, под удивленный взгляд Мионы принялась читать. Облокотившись спиной о стену поезда, затылком к окну, читала историю магии и все то, что связано с богами и забытыми высшими созданиями, которых смертные, как и Богов, боготворили. В списке почитаемых высших созданий была и Хель. Ее и еще двух богов младшего поколения, Жизнь — Живу и Судьбу — Мойру, нарекли Высшими Сестрами.       У каждой из них своя история и магические рода. Девы небес, связав себя узами брака со смертным, дали жизнь новым волшебным родам, даровав не только божественные дары, но и благословение небесного царства. У Жизни это род Гиппократ. Потомки этого рода до сих пор ступают по земле и славятся своими навыками в целительстве на все магические государства. У Мойры — род Лавгрей, побочная ветвь которого, как и сама богиня, видят тропы вероятностей и будущего.       У Хель тоже есть свой магический род. Род этот носил имя Певерелл. Но от когда-то могущественного магического рода, повелевающего смертью, остались лишь побочные ветви, которые не несут более ее силу и дар контролировать души умерших людей и волшебных созданий. Сначала древний род Смерти влился в молодой род, только ступивший на путь магии, а после и вовсе был забыт.       — Интересно, — произнесла я, смотря на древо Певереллов, в кроне которого мелькнуло имя рода потомка. — Получается по Джеймсу, мы с Хель родня, — усмехнулась так как не только с Хель, но и с Лодуром тоже. Ведь Хель его дочь. — Значит, я прихожусь тебе много раз внучкой! Вот так шутка Мойры!— Не смогла сдержать улыбку, которая еще долго растягивала мои губы. Перемены в моем поведении Миону не пугали. Как и разговоры на другом наречии.       — Главное, ментально и физически здорова, а остальное не важно, — сказала подруга, перелистывая и дочитывая том по Трансфигурации за пятый курс, взятый у старших студентов.       За чтением не заметили, как прошел весь путь. За это время мы с Мионой дочитали то, что начали в самом начале, пару раз перекусили и договорились встретиться на Косой Алее, как только придет письмо из школы. Да и просто прогуляться по Лондону я бы не отказалась. Провести время, как ребенок-подросток, а не валькирия, мечом Всеотца карающая. Чтобы это претворить в жизнь, подруга написала на корочке тетради номер своего телефона, взяв с меня обещание — позвонить, как только появится возможность.       Не отказала, а была рада. Подруги у меня не было ни в одном из перерождений. Соратницы по оружию, разделяющие службу Всеотцу — да. Но не подруги, с которыми можно разделить тоску на душе, томление в груди. Той, с кем можно было бы обсудить любую, даже самую страшную тайну. Особенно о чувствах, живущих в сердце. Уверена, встреть я свою половинку родственную душу, и раскрой эту тайну Мионе, она поймет и примет меня такой, какая я есть.       — Гарри, жду звонка!       Крикнула девушка, перед тем, как уйти с платформы с родителями. Я же, как и обещала директору и как гласил мой план действий по формированию доверия, шла к Дурслю, который смотрел на меня пристальным, полным ненависти взглядом. Была бы его воля, он сделал бы все, что в его силах, лишь бы я более не переступила порог его дома. И я бы с радостью, да только нужно сделать вид послушной, наивной девочки, всецело верящей словам мудрого и могучего волшебника.       — Живее, девчонка! — толкает он меня в эту железную банку на четырех колесах, пропахшую жженым топливом, которая у смертных зовется автомобилем. — Время, время! — подгоняет этот боров, стоящий по какой-то причине на двух ногах, а не на четырех копытах.       И когда этот мужик, заплывший салом и жиром, в очередной раз посмел ко мне прикоснуться, принося боль пока еще слабому и неокрепшему телу, обдав еще и словесными оскорблениями, не выдержала. Лезвие моего меча режущей кромкой было приставлено к его уху. Сталь холодила кожу, каждый вздох дяди Вернона был пропитан ужасом смерти. От страха его поджилки дрожали, как и голос, умоляющий пощадить и не убивать.       — Смерть для вас, дядя Вернон, это избавление, а не наказание!       — Прошу, прошу! — молил он, не способный даже двинуться, так как лезвие меча настолько острое, что одно неверное движение и он лишиться не только уха, но и части головы. Убивать его в мои планы не входило, но вот показать все прегрешения, чтобы он на личном примере ощутил все то, что перенесла потомок, с радостью!       — Поехали, — сказала дяде, не убирая клинок и не отзывая облик валькирии, чтобы он не забыл и видел в дальнее зеркало ту, кого разозлил.       Вернон дал по газам и тронулся. По дороге до дома он старался как можно реже дышать, чтобы ненароком не коснуться кромки меча. И как только мы прибыли на Тисовую, с облегчением выдохнул, так как облик свой истинный я отозвала, а клинок убрала. Настроение, не особо радостное от предстоящего разговора с тетушкой Пет, засияло солнечными лучами. Ведь к Дурслям прибыл тот, к кому я собиралась сбежать в ближайшее время.       — Крестный! — обрадовалась я предстоящей перспективе общения с адекватным человеком, а не с марионеткой добродушного дедушки, пропитанного насквозь его любимыми лимонными дольками. Ведь душок его сущности пока не поняла какой, едва заметно, но ощущался. Особенно яро, когда Дурсль потел и испускал флюиды страха. Вот тогда-то и промелькнул шлейф чужого вмешательства в их ментальные просторы. Магглов мне не жаль. Они не достойны даже моего внимания, что уж говорить о чертогах Всеотца.       — Гарри! — и раскрыл свои объятия, — рад тебя видеть.       И почему-то в объятиях Сириуса мне было спокойно. Словно ничего не тяготило душу и не терзало разум. Рядом с этим мужчиной я была в безопасности. Уверенность в том, что он меня защитит, пронизывала каждую клеточку тела. А еще запах, почему-то он мне был до боли знаком. Родной, но по какой-то причине забытый человек, важный и любимый. Кто он? Вспомню, но позже. Сперва:       — Собирай вещи, все, что необходимо!       А на приказ директора о том, что девочка, то есть я, должна жить с родней в доме, на который наложены чары защиты, крестный ответил тем, что его особняк рода Блэк куда надежнее магглоского домика, способного развалиться от одной Бомбарды Максима! Я не спорила, а быстро собирала вещи. Их у потомка было не много. Всего пара сменных комплектов. Их и гигиенические принадлежности я быстро побросала в сумку и вышла на улицу.       — Готова!       На этих словах Сириус взял меня за руку, и мы закружились в магическом вихре. Как подсказывала память потомка, этот способ волшебники называют аппарацией. И как только конечная точка была нами достигнута, перед глазами предстал внушающих размеров дом с вытянутыми окнами и серой отделкой, распространяющей знакомые эманации энергии. И снова память меня подводит. Знаю, что эта энергетика мне дорога, даже важна, но вот вспомнить, кому именно она принадлежала, не могу.       — Добро пожаловать в особняк Блэк на Гриммо 12! — пригласил меня Сириус следовать за ним в раскрытую настежь дверь.       Черный, без намека на свет дверной проем не пугал и не внушал недоверия. Наоборот, было в этой темноте что-то родное. Я ступила во тьму провала без страха, вновь оказываясь в чьих-то объятиях, теплых и умиротворяющих. И последнее, что я ощутила перед тем, как узнать личность обнимающего, был поцелуй в макушку, заставивший толпу мурашек станцевать чечетку. А дальше: — Здравствуй, дочь! — Папа…