У реки два берега

      Вокруг не было ничего. Холод, поражающий кончики пальцев и носа. Кромешная тьма, да и только. Организм стал судорожно подавать сигналы к действиям, мозг дёргал командами конечности и осязательные каналы, словно кукловод свою марионетку за пару лесок. Лёгкая судорога прошлась по телу, выводя хозяйку из оцепенения. Глаза резко распахиваются и тут же пытаются изучить местность – ничего не видно. Картинка чёрная, словно траурное полотно, словно бы солнце разрушили и больше нет светила.       - Эй! – не смотря на свой страх и сомнения, тяжело сглотнув, девушка пыталась подать голос, и поняла, что вокруг неё её же тембр стал растворяться эхом, словно бы та находилась в пещере или глубоком колодце. – Что происходит? – задавая вопрос в слепую темень, попавшая в неизвестность поджала под себя ноги, убеждаясь в своей целостности. Под ними не чувствовалось не песчинок, ни травинки, ни простыни. Никаких осязаний. Но кое-что ногам помешало коленям подтянуться – живот. Резко опуская ноги, дрожащими руками дева ощупывает область талии и понимает, что на месте привычной её фигуры сейчас находиться округлившийся живот. От него прямо отдавало жаром, словно бы внутри неё сейчас находиться раскалённый кусок металла. – Что это, чёрт возьми?! – резкие смены в себе напугают кого угодно, особенно когда твои органы восприятия обострены отсутствием обзора. Дыхание стало прерывистым, а сознание начало теряться. – Так, нужно успокоиться. Тише… - никогда паника ни к чему хорошему не приводила, потому верным было решение восстановиться и переосмыслить происходящее. Как только сердце налаживало свой ритм, ладонь любопытной особы вновь легла на живот, даже проводила по нему, оглаживая, чтобы понять его масштаб. И пока эта процедура проводилась, мозолистые пальцы ощутили лёгкий удар, как пинок, а следом за ним ещё один, только более уверенный и сильный. Резкий визг слегка отрезвил, и испуганная потянулась за клинком, который всегда лежал по левую руку от неё, но и его рядом не оказалось. – О Будда, что здесь происходит?! Что со мной?! – упоминание божества не успокоило. И страх принялся выходить наружу через горячие слёзы. Сидеть долго без опоры на руки было тяжело, да и осанку держать тоже, развивающийся плод сильно давил на позвоночник и отдавал болью. – Что со мной?       Будто услышав мольбы о помощи, внутри потерянной девушки загорелся огонь, который осветил всё, что находиться перед ней: помещение, в котором она находилась – была хижина, стены которой она делила с возлюбленным, и сейчас они были разрушены, частично сгнившие; катаны из ценной руды не было нигде – ни рядом с пастельным местом, ни на подставке на стене, нигде; Входные дверные ставни были на распашку, этим можно объяснить такой дикий холод, залетающие хлопья снега, соприкасаясь с кожей, обжигали. От такой жуткой обстановки опять начало прерываться дыхание и кружиться голова, появились боли в тазу.       Что это за живот? Откуда ребёнок? Что происходит?       Вопросов много, а ответов так мало.       - Так, стоп. Где Гёмэй? Гёмэй! – колеблющейся тембр принялся произносить имя милого друга из раза в раз, но никто не откликался. Сидя на одном месте, многое не выясниться. Перевернувшись, придерживая бок левой рукой, женщина в положении поднимается с татами и, облокотившись на тумбу, взглянула в малое зеркало – ужасный вид: бледная кожа, впалые щёки, короткая неровная стрижка. Пальцы быстрым рывком зарылись в копну волос и провели по всей длине, они были отрезаны по самые уши. – Чертовщина какая-то! Гёмэй! Где же ты?! – нерождённое чадо сильно давило на передвижение, от чего её ходьба превратилась в нечто нелепо и косолапое, как у дикого медведя. Быстро осознав, что в доме никого нет, кроме неё, ремесленница поспешила выйти из злополучной комнатушки на морозный свежий воздух. Ветер гудел в её ушах, которые тут же покраснели от резких перепадов температур. И, не смотря на липкие снежинки, что так и норовили закрыть ей обзор, зоркие черные очи увидели перед собой широкую мужскую спину. – Вот ты где… - признаться честно: если он в порядке, то и остальное прекращает беспокоить и терзать женскую душу. – Что случилось? – окоченевшие пальцы легли на одно плечо и слегка надавили, разворачивая на себя. – Ах! – и какого было удивление, когда перед и без того перепуганной Кусэтцу предстала окровавленная истерзанная грудь с огромным пульсирующим разрезом и влажное от слёз лицо. – ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ, ЧЁРТ ПОБЕРИ?! ГЁМЭЙ, ГОВОРИ СО МНОЙ! – как сумасшедшая, та вцепилась в скуластое лицо сожителя и пыталась в слепых глазах найти ответы на свои вопросы. – ПОЖАЛУЙСТА, СКАЖИ ХОТЬ СЛОВО, НЕ МОЛЧИ! – костяшки тут же стали влажными, как только их владелица принялась ими вытирать солёную воду с холодных щёк.       - … - густые чёрные брови были сведены в печальной гримасе сильнее обычного, от чего лицо вытянулось сильнее. Сейчас даже можно было услышать, как он цедит воздух сквозь зубы, сдерживая себе такие несвойственные эмоции. – Прости…       - Что?       - Прости, я не сдержал данное тебе обещание.              Мужское тело стало растворяться в воздухе, оставляя после себя лишь большие вопросы, перерастающие в паническую атаку и страх. Полупрозрачная фигура любимого была снесена ветром, словно лёгкое перо, и вот она вновь осталась одна, посреди непонимания.       - НЕТ! СТОЙ! ЧТО ЖЕ ЭТО, ГАДСТВО! – глядя вслед явлению природы, замерзающая провожало глазами последний шанс на разъяснения. Но на этом всё не заканчивалось. Пронзающая боль в животе отрезвила сознание, и Кагэ пришлось схватиться за плод и посмотреть вниз. А там, как ручей, по ногам потекла алая жидкость, которая заставляла таять снег под гнётом своей высокой температуры. – ААА! – захотелось свернуться калачиком, будто это должно было помочь лучше опытного акушера и помощников. Рухнув на колени на сугроб, та принялась судорожно дышать, чтобы сбавить нарастающиеся импульсы, напоминающие по рассказам рожениц схватки. – ПОМОГИТЕ, КТО-НИБУДЬ! – но не было ни намёка на живую душу. – ХИМЕДЖИМА! – больше никого не было. Только она, заснеженный лес, и высокие тенистые силуэты, которые окружили её, как личные палачи и мучители. – НЕТ! – тазовые кости стали раскрываться с каждой минутой всё сильнее, предвещая появление на свет мистического существа из женского утроба. – Прошу, помогите! – а тени, что стояли мрачным хороводом, всё это время наблюдали за мучениями своей хозяйки, и с каждым болезненным ощущением росли выше, изнемогая в переполняемой их силе.

***

      - Я думала, если я пропишу или проговорю свои страхи, то мне станет легче… - перьевой стержень с чернилами лёг на подставку так, чтобы жидкость не испачкала личные записи в тетради с твёрдым переплётом, а особа в холодном поту закрыла лицо руками и тяжело выдохнула. С момента этого кошмара прошёл уже месяц, с тех самых пор, как она стала пытаться оттачивать технику с взмахами клинка, когда посредством каждого удара по воздуху от её тени начинали ответвляться такие же тёмные силуэты. А душа до сих пор обеспокоена. – Так же, гложет ещё случай, это было буквально на днях…              Вознося клинок всё выше и выше, ученица пламенного хашира брала замах и собиралась силами создать одну свою неестественную копию. Рассекая воздух перед собой, тёмная фигура показалась из-под ног своей владелицы и застыла на одном месте. Можно было сказать, что сейчас у неизведанной способности и начинающей был первичный этап знакомства и адаптации друг с другом. Бесформенная голограмма не имела ни глаз, ни рта, ни выраженных пальцев конечностей, однако, с каждым новым уроком и призывом начинала преображаться до точной копии своей хозяйки. Что примечательно, бездушная союзница отражала все те действия, что исполняла и черноволосая, приказы и команды ещё не входили в изучающую фазу. Человек делает шаг вперёд – проекция света повторяет и становиться ближе. Резкий холод, такой мрачный, исходит от приспешника, как будто тебя выгнали на лютую метель, не забыв окатить пред этим холодной водой из глубокого колодца. Однако, чем выше стояло солнце, тем больше возносилась тень над землёй, обгоняя в ростовых показателях призвавшую её душу. И, честно, это вызывало страх и недоверие, будто тебе в проверенный вольер впускают крысу.       Они поменялись ролями: волк в овечьей шкуре превосходит рассказчика басни.       Громкий выдох, и можно продолжать. Нельзя дать способности поглотить тебя и позволить взять под контроль.       Клинок, отливающий синевой, сверкнул на солнце, и луч, отраженный с лезвия как зеркала, попал на клона, от такой внезапной атаки помощница колыхнулась и мимолётное, словно комариный укус, ощущение пронзило грудь. Без того бледное лицо скривилось от короткого сердечного приступа, и, за счёт глубокой кислородной гимнастики, удалось приглушить недуг. Но не могло ведь показаться… Чтобы проверить свои догадки, пришлось рискнут: ловя солнечные зайчики на оружие, черноглазка направляла их на теневую человекоподобную пелену, и наблюдала за своими ощущениями и поведением каты.       - Прекрати-и-и…       Широко распахнутые очи уставились на природное явление, женская фигура стала шататься из стороны в сторону и оглядываться на наличие посторонних лиц во время её тренировок, но проницательный взгляд никого не заприметил.       - Хва-а-а-тит… - ещё одна частичка светила потревожила покой тенистой копии, и та вновь подала таинственный голос, чтобы достучаться до обидчицы. Но слов ей было мало – новый поток боли пронзил юную деву, заставляя ту схватиться за горло и бороться за возможность глотка воздуха. – Бо-о-о-льно…       Как реагировать на данное… чудо! Невообразимое! Кагэ не знала. И как воспринимать происходящее? Звучит ведь как колоссальный бред! Кому расскажешь – никто не поверит. И, вообще, а что можно подытожить: я разговариваю с собственной тень? Это тоже самое, что представить откровенный диалог с собственным отражением в горном ручье.       - Кхм, - хлопнув себя по щекам до ярого покраснения, дочь купца отложила пока в сторону свою катану, она сомкнула ладони в крепкий замок, и задержала на груди, успокаивая сердечную боль. – Прошу прощения, я некрасиво с тобой поступаю. Для меня необычно переживать всё происходящее. – интересно, если общаться с этим созданием с точки зрения живого существа, оно сочтёт это за добрый и лояльный жест и передумает злорадствовать?       - Давно-о-о меня-я-я так ча-а-асто-о не призыва-а-али. – пусть голос проекиии был ровным, не дрожал, был уверенным, сама его форма менялась в точности, как у Кусэтцу: поза, колыхание волос, дрожащие от страха и неуверенности ноги, вздымающаяся при вздохе грудь. – Кто-о-о ты-ы-ы?       - Можешь звать меня Кагэ.       - Ка-а-агэ-э зна-а-ачит… - изучая новую форму стиля, ученица столпа приянлась ходить кругами, а тень её преследовала: то за спиной окажется, то с боку холодом повеет. – Ирони-и-ично…       Раздражённо хмыкнув, обладательница древнего дыхания поднимает клинок с земли и аккуратно возвращает его в ножны до продолжения тренировки.       - Как бы то ни было, я надеюсь поладить и понять твоё естество, чтобы в последующ6ем мне это помогло сразить и искоренить всё плохое, что ходит по этой земле. И надеюсь, что мы станем с тобой союзниками. – излучая уверенность в своих действиях, мечница склонилась в уважительном поклоне перед немыслимым, надеясь на понимание и совесть нового друга.       - Во-о-от ка-ак… - из-за того, что девушка сложилась на девяносто градусов, силуэт стал меньше с размером низкого холма и впервые пролупил необычной формы глаза, которые буквально вонзились в женскую фигуру и стали изучать её. – Ты не проста-а-ая девушка, Ка-а-агэ… Я могу то-о-олько лишь дога-а-адываться, ка-а-ак ты смогла призва-а-ать меня-я… Впре-е-едь…Мы с тобо-о-ой – еди-и-иное це-е-елое… - возносяссь над землё, словно бы смолистая субстанция, комочек подобрался к уровню лица новой хозяйки, и угрюмо прошептало, словно бы сквозь зубы: - Умрё-ёешь ты – не станет и меня-я-я…       - «И после этого я преступила непосредственно к занятию. Благодаря этому созданию, мне удалось многое разузнать о способности и стиле в целом: - ровный мелкий почерк очертил букву за буквой, слог за слогом, излагая увлекательную историю из жизни. – Слово «Взмах» взаправду предзнаменовал клонирование моей тени снова и снова, но… - холодный пол пробежался по едва выступающим позвонкам, и вернул в неприятные ощущения. – с каждым новым ударом мной начинает овладевать слабость. Такой эксперимент проводился несколько раз и итог один: один взмах – одна сущность – потеря жизненных сил. Думаю, если работать усерднее, то в будущем жто можно обернуть в положительное русло и принести больше пользы во время боя или реализации тактики, где необходимо несколько человек».       Новый бамбуковый лист лёг на деревянный столик, прошлый отправился сохнуть сбоку на раскрытую книгу, придавая форму черновику.       - «Чем выше солнце – тем более рослой будет мой отствет. Он способен полностью скопировать каждое моё действие, будь то обычный шаг или колыхание рукавов моего кимоно на ветру. Однако… солнечный свет способен принести этому существу боль, которая после отражается на моём теле. Надеюсь, мне удастся проработать этот момент, чтобы быть более эффективной в момент вылазок. – запись несла только оценочный характер и сплошные теории, потому проницательная и дальновидная ремесленница не торопилась вносить их в дневник с учениями Мичикацу. Ещё ничего не подтверждено. – «Друг» … Так ведь можно его назвать? Он поделился со мной секретом и очень сильно помог: как оказалось, можно воспользоваться тенью любого предмета, будь то камень, дерево, ветка и так далее, но, так как это неодушевлённые предметы – двинуться они не смогут». – вспоминая беседу с проекцией, черноволосая неожиданно стала в углу делать его зарисовки, и на время прекратила ведение дневника. – Но как же мне быть в ночное время суток? Ведь даже начинающий охотник ненароком знает, что самый пик активности нечисти – заход солнца. По сути, я могу использовать масляную лампу и горелку, но не будет же противник ждать, пока я её зажгу и встану напротив. Слишком глупо и недальновидно…Как же обойти этот барьер со светом?

***

      Следующая ночь вновь была беспокойной. Соседка ослеплённого буддиста уже сбилась со счёта, сколько раз она просыпалась. Да и подсчёт воображаемых зверей, перебегающих загон, ничем не помогал. Синяки под красивыми женскими очами становились всё более глубокими, глаза впалыми, словно бы она была крестьянкой, которая ведёт быт для своей большой многодетной семьи, ни давая себе ни минуты на заслуженный отдых. Её взор из раза в раз устремлялся на деревянный потолок, а мозг начинал играть девичьих нервах: внушал, что вот-вот брусья рухнут на неё, вызывая звуковые галлюцинации, схожие со скрипом половиц от износа, привыкая к ночной темени, зрачки высматривали каждый временной завиток на дереве, скол, кусочек с необработанной корой.       Выхватив мягкую подушку из-под головы, особа с дыханием тени закрыла ею своё лицо, словно пыталась ею себя задушить, а макушка и затылок столкнулись с твёрдой поверхностью пола, даже подстилка футона не предостерегла – на столько сильно она откинулась. Цедя сквозь зубы мимолётную пульсирующую боль, старшая из семьи ремесленников прогнулась в спине, прогоняя последние остатки сна, и решила покинуть умиротворённое царство Морфея небольшой хижины.       Пусть и было прохладно, но пробирающий ветерок отрезвлял и прогонял подступающие воспоминания регулярных кошмаров, как наводнение после частых весенних дождей. В такие моменты уединения она могла быть сама с собой и подумать о жизни: что было бы, не будь на этой светлой земле демонов; как повернулась бы её жизнь, если бы Мудзан не пересёк тогда порог её дома? Ответ ясен как день: вместо него был бы другой жених, более значимый для её родных, они были бы живы и радовались счастью младшей дочери, закатили бы свадьбу на накопленные средства, глядишь потом и выдали бы Кагэ за выгодную для неё партию. Уже были бы свои дети, служила бы на благо расчётного мужа. Но трудно представить досуг, дальнейшую жизнь. На этом красивая сказка прерывается забвением.       Нет, как говорила мама – «Всё, что не делается – делается к лучшему».       Не произойди всех тех роковых дней, та бы не повстречала на своём пути новых, чутких людей. Не познакомилась бы с ним… Улыбаясь своим мыслям, цугуко обернулась на приоткрытую деревянную заслонку и заметила отдыхающего молодого человека. Даже в такие моменты тот не позволял себе расслабиться: оставался серьёзным, угрюмым, собранным, вот-вот он откроет глаза и пойдёт заниматься своими делами. Пусть и таким, женщина любила его искренне и всей душой. Любила до потери памяти и всех жизненных ценностей. Любила, но боялась сказать напрямую. Если сильнее привязаться к человеку – тем больнее будет потерять его, более сильным будет чувство утраты в случае непредвиденных обстоятельств. А жить с этим чувством – ужасно. Покончить, не пересилив чувство одиночества и боли – ещё страшнее. Лучше не говорить этого, а просто проявлять свою заботу, по отношению к этому человеку. Да, так будет лучше…       — Вот одолею всех демонов, и тогда я не побоюсь, я признаюсь тебе во всем, и, обещаю, мы заживём по-другому. Всё наладится… - девичье хрупкое сердце разрывалось от поглощающих его эмоций. Хотелось встать, лечь рядом, обнять, поцеловать, погладить по волосам, так непринуждённо, ласково, заботливо, пусть и разбудить, но излить душу и наконец стать самой спокойной и счастливой.       Выдыхая большой клуб пара изо рта, одолённая бессонницей принялась растирать холодную кожу на плечах, он устремилась на звёзды. Сегодня они были необычайно красивы, сверкали ярко, наконец-то здесь не было ни тумана, ни облаков, и можно было в полной мере насладиться необычными ночными пейзажами.       Скрип деревянных досок отвлёк от наслаждения природой. Словно бы пойманная с поличным за совершение незначительного преступления, уставшая оглянулась и, чтобы увидеть своего милого друга, пришлось высоко поднять голову.       - Тебе всё не спиться? – сонный мужской бас ласкал её уши. Заставляя таять на месте. Было в его тембре что-то загадочное, уютное и нежное одновременно.       - Угу, прости, если разбудила тебя. – встав со своего прогретого места на крыльце, соседка слегка склонила голову в изучающей манере и постаралась мило улыбнуться ему, скрывая усталость. Жаль только, что он никогда не сможет её увидеть…       - Всё в порядке. Мне просто стало неспокойно, когда я не почувствовал тепла в твоей кровати. – огромное мягкое одеяло с его ростом раскрылось по длинам его рук, таким образом брюнет приглашал свою возлюбленную с объятия. – Наверняка здесь долго сидишь, замёрзла… - смущённая таким невинным и добродушным поведением здорового и крепкого мужчины, длинноволосая переборола себя, и, сделав буквально один шаг, она осталась заключена в жарком коконе накачанных рук. Однако, соприкосновение холодных одежд бодрствующей, вызвал табун мурашек по его телу, которых столп пытался скрыть и быстро согреть обоих. Аккуратно надавливая на хрупкие миниатюрные плечи, тот усадил обоих на крыльцо, не разрывая укутывания в тёплом полотне. – Расскажи мне, пожалуйста, что ты видишь вокруг.       - Сегодня ночью очень светло. На небе сейчас ни тучи, и оно усыпано невероятным количеством звёзд. Тут всякие есть: и самые маленькие, как частички пудры дорогой косметики, и крупнее, как родинки на спине у человека. – с некоторых сравнений Химеджима периодически позволял себе усмехнуться, в умилении облокачиваясь на макушку любимой женщины. – Ух ты, одна сейчас пролетела! Мне всегда говорили. Что в такие моменты необходимо загадать желание и оно обязательно сбудется! Только в слух не говори! Загадываем на раз… два… - не задумываясь о своих поступках, женские тонкие пальчики обхватили массивную ладонь хашира, который сжимал угол одеяла, не давая двоим замёрзнуть. – три.

«Хочу вечность быть с тобой»

«Желаю, чтобы этот момент никогда не заканчивался»

      - Всё, загадал? – не раскрывая цепких объятий монаха, неусидчивая девушка повернулась к нему в пол оборота и уставилась в черты лица, изучая поведения и манеры, как открытую книгу.       - Да… Только смотри, ты обещала, что сбудется. – только с ней Гёмэй мог позволить себе улыбнуться, и прямо сейчас он смело пользовался своим шансом быть искренним, простым и чутким. Уверенные руки обвили тонкую талию соседки, и прижали к себе, нос принялся сильнее вдыхать аромат её волос. Таким образом ослеплённый старался запомнить этот момент.       В вечном объятии тьмы распускается звёздное ночное небо, словно бархатный покров, усыпанный драгоценностями. Каждая звезда мерцает, как искорка свечи, отражая тайны далёких миров. Млечный Путь, светлая река из звёзд, величественно пересекает небесную сферу, притягивая взор и воображение. Глубокий синевато-чёрный фон, будто бы выкрашен художником с неземным вкусом, создаёт ощущение бескрайности и безмолвия.       - Расставание с тобою так безмолвно… - не смотря на скованность и свои запинания, какие-то внутренние страхи и сомнения, Кусэтцу всё же решила зачитать отрывок из своих фантазий, которые были написаны её рукой, пребывая мысленно с любимым человеком. - Лунный свет нефрит не отражает – белок его глаз буквально был зеркалом, и хотелось красивым литературным языком описать такое необычное наблюдение в опусе. - Водопад струится и покорно…самоцветы недр отражает.       Лунный свет нежно освещает землю, окутывая ночной пейзаж таинственным сиянием. Ветер шепчет свои древние песни, унося звуки ввысь, где звёзды, словно небесные стражи, следят за всем, что происходит ниже. Сияние падающих звёзд, как короткие мгновения счастья, оставляет за собой следы нежной надежды и несбыточных желаний.       - Жадеит, везувиан и яшму - Всё к ногам слуга твоя готова бросить. Всё отдать. Одно ей страшно стало – Ты ушёл. Оставив только проседь.- черноглазка помнит, какие чувства терзали её из раза в раз, когда буддиста не было рядом, потому старалась через эти строки показать всю свою тоску по нему. – И этот свет струиться до столицы - Мост судьбы, что нас соединил. Начали свой путь мы по ступеням, но продолжить вместе не смогли.       Каждое пространство между звёздами наполнено волшебством и бесконечно далекими мечтами. Ночное небо становится полотном для разума, где фантазии могут парить свободно, исследуя безграничные горизонты и открывая двери в новые миры, полные загадок и неизведанных путей.       Над головой расстилалась бескрайняя гладь, усыпанная яркими крапинками, словно миллионы алмазов на бархатной ткани. Лёгкий ветерок приносил с собой прохладу, обнимая влюблённых, сидящих на деревянном настиле. Они устроились удобно, укрывшись пледом, словно две гусеницы в коконе.       - Расставание с тобою так безмолвно, но акации, подобно той луне, отражаются в реке спокойно, ровно. Капли-слёзы, как бриллианты на цветке- черноглазка сидела почти у самого края, еле уловимый ветер играл её чёлкой, но внутри бушевала буря. Каждая волна-переживание, разбивающаяся о скалы жестокой реалии, звучала как предостережение: время уходит. Страх оставался с ней, как тень, наступающая на женскую душу. Кагэ чувствовала, как сердце сжимается от мысли, что этот день может быть последним, а завтра — просто пустота, мир, в котором нет тепла и света. Неизвестность была ее врагом, пронзающим изнутри. Как же страшно было представить, что за порогом этого дня нет счастья, лишь бесконечный туман, в котором все знакомое стерто вдребезги. Одинокие вечерние прогулки по пустым улицам, где каждый шаг отзывается эхом тревоги. Дочка Миямуры мечтала о будущем, но ночами не смогла уснуть, слыша, как желание жить борется с бездной одиночества.       - Всё хорошо, я рядом… -в темноте мерцали огоньки, освещая их лица, создавая атмосферу волшебства. Она смеялась, бросая взгляд на многочисленные природные светильники, и он, чувствуя тепло девичьего тела, еде сдерживал бешенный стук своего сердца. Молодые люди говорили о мечтах, о том, что звёзды могут исполнять желания. Каждый вздох наполнялся магией, каждый их смех звенел, как бубенцы. Плед, укрывший их, был тканью их тихих разговоров, смеха и шёпота, он хранил тепло их жизненных пережитых трудностей, облёкнув в яркие краски мимолетных мгновений. С каждой минутой мир вокруг исчезал, оставаясь лишь фонтаном ощущений: легкий запах его тела смешивался с её тонкой нотой, а сердца бились в унисон, как старинный музыкальный механизм. Ощущая, как их души переплетаются, они знали: это время принадлежит только им. Под одеялом, который оберегал их от внешнего мира, рождались мечты о будущем, полные надежды и любви. В этих объятиях, как в самом теплом уголке вселенной, не было места для сомнений – только они и их безграничное счастье.

***

      Очередная ночь… И страхи тут как тут.       В темноте её сна разверзлась бездна, и мечница вновь оказалась одна среди гнетущего молчания. Дымка окутывалв пространство, словно старая пелена, затягивающая в себя последние проблески света. Внезапно из тьмы выступили глаза — множество глаз, сверкающих как лунные блики на поверхности черной воды. Они были повсюду, впиваясь в душу охотницы на демонов, и каждый взгляд, казалось, пробуждал самые таинственные страхи. Он сжимал её сердце, и хрупкая особа почувствовала, как дрожь охватывает тело. Очи смотрели, исследовали, извивались, как змея, жаждущая укуса. Безмолвный шёпот тревоги проносился в воздухе, как холодный ветер, заставляя её замереть в неведении.       Что они хотели? Почему она одна, брошенная в эту бездну взглядами, полными боли и осуждения?       Не выдерживая напряжения, ученица столпа побежала, но чем быстрее её шаги, тем ближе приближались эти проницательные взгляды. Они следовали за ней, загоняя в бесконечный лабиринт страха. И тогда, посреди этого кошмара, она поняла: одиночество — это не провал, а тёмная бездна, полная лиц. Беглянка стояла в коридоре, окруженная тенями, и чувствовала, как внутри нее что-то дрожит. Беременность, которая её так долго преследует в сновидениях, стала для нее обузой, тяжелой и давящей. С каждой минутой страх нарастал, превращаясь в невыносимую тяжесть. Внезапно ей показалось, что она видит себя в зеркале – ту, что была до всего этого, до счастья и надежды.              Затем наступила реальность: резкая боль пронзила живот, как будто мир раскололся на части. Поглощённая пытками сознания закрыла глаза, и мгновение словно затянулось в черную бездну. Ощущение потери окутало ее, сжалось в груди, как черная рука, сжимающая сердце. Ужас охватывал, и девушка поняла, что ее мечты могут так легко сгореть, оставив после себя лишь шершавые обрывки, непонятные крик о помощи в пустоте.              Тени, как воробьи, кружились вокруг неё, тихо перешептывались, их шёпот напоминал ей старые детские страхи. Казалось, что они знают её каждое движение, каждую мысль, прокрась их своим тревожным предчувствием. С каждым шагом складывалось ощущение, как время замедляется, силуэты растягиваются, словно пытаясь сжать её в объятиях ужаса. Попытки подняться с колен, не взирая на режущую боль не увенчались успехом, ноги её не слушались. Проекции, окутывающие её, становились всё ближе, искривляясь в жуткие образы, искажая её отражение в лужах. Зов защищённого мира ускользал из её рук. Осознание — это не просто страх, это предчувствие безумия, которое таило в себе множество лиц, множество историй, запертых в холодных, бездушных тенях, мечущихся внутри её разума.