У реки два берега

      Дождь не думал прекращаться, потому многие так и не смогли насладиться красотами вечернего заходящего солнца, всё было запилено тучами. Никто не решался выйти под влажную завесу ливня, а ведь на улице где-то лежали приспособления для быта, тренировочные снаряды, сушилось красивое полотно со стены. Именно по причине плохой погоды не нашлось добровольцев, кто смог бы пойти за сбежавшим мальчишкой.       Рассказывать Гёмэю дети не решились, посчитали что тот уж слишком огорчиться из-за случившегося, наругается на детей, разочаруется в них и, не дай бог, ринется на поиски и сам потеряется. Но долго держать в тайне сие событие у ребят не вышло. Когда Ротару вернулась со взрослыми со двора, она тотчас заприметила потерянный вид друзей и поспешила расспросить каждого, забившись с ними в самом дальнем углу хижины. Но выслушав мотив мальца, то девочка решила, что он сам себя наказал побегом в столь неспокойное время, но в глубине души надеялась, что совесть перевесит и беспризорник вскоре вернётся обратно. Старшая запретила что-либо говорить наставнику, ссылаясь на демонстрационное поведение Кайгаку и его слабый характер, «вернётся, а мы и не заметим, ещё и извиниться». Однако, маленькому Ичи очень ранило добрую душу сие враньё, потому он дождался, когда все начнут заниматься своими делами, подошёл к своей любимой «сестрице» и выдал всё так, словно бы давал чистосердечное признание.       Ослабевшая из-за недавней истерики, девушка лишь широко распахнула глаза из-за подобных новостей и резко приподнялась со своего спального места, куда Химеджима уложил её, но временно отошёл, чтобы на всех заварить чай. У Кусэтцу в голове не укладывалось: как можно выгнать ребёнка в столь ужасные погодные условия и делать ещё при этом вид, что всё нормально. Ремесленница поспешила узнать, как же они скроют отсутствие мальца, на что сиротка указал пальцем на самый дальний спальный футон, под одеяло которого дети положили несколько подушек, выстроив имитацию человеческого тела. Видимо, надеялись на слепоту мастера.       Прознав обо всём, она поспешила отругать каждого из детей за то, что так халатно отнеслись к тому, с кем живут под одной крышей. Тем не менее, пообещала сделать соответствующее наказание для негодника за его проступок и попытку бегства, но только после того, как найдут его либо по возвращению вора. А пока примкнула к числу молчунов и оговорщиков, чтобы не тревожить монаха, ведь и без этого сама вылила на него столько своей личной трагедии.       Дождь тем не менее не собирался останавливаться, лило как из ведра, и Кагэ периодически оборачивалась на деревянные окошки, представляя как же беглецу сейчас холодно, сыро и одиноко. Прямо как ей тогда в день нападения демона. Беспокойный ум девушки принялся складывать несколько этих событий воедино и выстраивать различные варианты развития, но только негативные. Из-за этого обеспокоенные черные глаза слишком часто старались просмотреть сквозь поток воды на улице, но дети одёргивали её несмотря на то, что боялись упрёка со стороны старшей. Ей было не по себе, что молодой человек этого не знает. Отчасти сердце терзало чувство предательства к буддисту, но длинноволосая отталкивала эти мысли, ссылаясь на свою идею в поисках мальца, но чуть позже.       После чаепития последовали рутинные приготовления отхода ко сну. Чтобы дать молодой особе отдохнуть, Гёмэй сам пошёл зажигать фамиан с глицинией, о котором позаботился заранее, детей лишь попросил оказать помощь в подготовке спальных мест. Разумеется тех, кто «не спал». В такие моменты все лихорадочно и с тревогой переглядывались между собой, и лишь пара детишек считала, что поступили правильно, раз отвернулись от вора. Перед отходом ко сну, Химеджима подошёл к некоторым из них, кто не стеснялся и, обмениваясь любезностями, желал спокойной ночи. Самый смышлёный из детей успел сымитировать сопение, когда высокий молодой человек проходил рядом с их «спящей» ловушкой, и ослеплённый прошёл мимо, чтобы не потревожить «столь крепкий сон».       Напоследок пожелав сладких снов всем и, помогая лучше укрыться одеялом, все фонари и огнища были погашены, исходила лишь лёгкая дымка, что стремилась в самый верх к деревянному потолку и крыше, старалась пролезть через щель.       Некоторое время ещё доносились лёгкие смешки от самых непосед, но усталость от насыщенного дня брала своё, и быстро нарушителей тишины сонное царство забирало к себе, сменяя шёпотки на мирное сопение. Тяжелые веки не желали справляться с работой, потому опускались, закрывая глаза. Но из-за дёргающихся зрачков тонкая кожа ходила ходуном, уничтожая все попытки на сон. Тяжело выдохнув, сознание пыталось считаться животных, насекомых, звёзд, просто цифры, но, когда ожидаемое количество бабочек или воображаемых звёзд превышало за сотню, было понятно, что не помогало. Раздражённая, девушка зло вытащила руки из тёплого укрытия покрывала и принялась ими судорожно вытирать лицо, словно это сняло бы бессонницу. Уделяла особое внимание зоне глаз и переносицы, из-за большого количества слёз эта зона ужасно болела и давили виски. Глаза открылись так же быстро, словно им дали своевременный приказ и устремились в потолок из деревянных брусьев. Да, сейчас они выглядят гораздо интереснее, чем в дневном свете. Узор там, рядом расщелина… Хотя, кого она обманывает? Надо было срочно себя занять.       Несколько часов подобных наблюдений красот хижины результата не дали, было дикое желание сделать специальный отвар и уснуть от него из-за побочных эффектов на подольше, но это была крайняя и довольно нерассудительная мера. Потому с неодушевленных объектов, черные глаза стали блуждать по сонным лицам сожителей. Дети были отдельным видом искусства, особенно те, кто всё же пил чай и сейчас немного оттекал, от чего на открытых участках кожи оставались незамысловатые узоры от тканей одежды и подушек. Некоторые ребятишки склонили голову на бок и, открыв рот, пускали слюни, а кто-то принимал ну такие незамысловатые позы, что переворачивалось сознание. Время от времени Кусэтцу посматривала в самый дальний участок помещения, чтобы рассмотреть: вернулся ли блудный мальчик или нет. На сердце становилось тягостно, когда, встав со своего спального места, там всё также покоились подушки. Дождь уже успел утихнуть, потому храм насквозь пропах этим ароматом.       С умиротворенных детских лиц, молодая особа перешла к мужским очертаниям лица. Парень спал в одном положении, тихо посапывал, одна рука покоилась на торсе, другая по шву. В голову сразу пришла одна их его историй из детства, касаемо его слепоты. По словам Химеджима, данный недуг с ним после длительной и тяжёлой лихорадки, которая коснулась его в глубоком юношестве. Ремесленница была уверена, будь он здоров, то глаза у него были бы самыми красивыми. Поймав себя на мимолётной улыбке, та поспешила помотать головой, отгоняя эту идею.       Сон всё также не собирался идти, потому полуночница вернулась на свой футон и, поджав под себя ноги, сидя, положила руки на колени, а затем и голову, уставилась на деревянную дверь храма, надеясь, что станет свидетельницей возвращения юного вора домой. Засмотревшись в одну точку, наконец стала окутывать усталость, глаза стали закрываться, но внутреннее беспокойство изредка брало верх и сон постоянно прерывался. Аромат дождя, прибитой влагой земли и сушеной глицинии убаюкивал, и разуму надоело бороться и пришлось провалиться в сон в довольно-таки неудобном положении.       Однако, данное спокойствие было нарушено назойливым скрежетом глиняных маленьких горшочков, крышки об сам сосуд, и звук шагов по деревянному настилу.       Приоткрыв сонные глаза, надзирательница проморгала и смогла разглядеть силуэт, гуляющий по тонкой двери. Соразмеримо маленькому юному человеку, тень сперва была на корточках и казалась калачиком, но спустя короткое время выпрямлялась и силуэт продолжал свой путь вдоль всего настила храма. Девушка решила подать сонный голос первая:       - Кайкагу, это ты? – человек по ту сторону на секунду замер, и звук от керамических стенок посуды прекратился. – Не стой там, простудишься, заходи. – длинноволосая размяла ноги и, перевернувшись на бок, решила встать и помочь горделивому глупцу зайти. Но, чувствуя приближение старшей, его тень юркнула дальше по территории хижины. – С-стой! – не ожидая такого поведения, ремесленнице пришлось, шатаясь, подняться с футона и, прислушиваясь, идти следом, пытаясь повлиять на юнца. – Слушай, я знаю, что произошло и про твой проступок, но всё можно решить. – казалось, что старшая разговаривала со стенкой, он игнорировал каждое мудрое слово, продолжая бродить по двору и… он что, пинает сосуды с глицинией от злости за свой проступок? – Пожалуйста, прекращай так себя вести! Ради Химеджима и твоих друзей. – но вместо принятия столь заманчивого предложения, Кусэтцу лишь услышала громкий топот детских ног, которые уносили их владельца далеко далеко. – Постой же! – на ещё ватных, немного сонных ногах, она выбежала с кухни, куда привёл её силуэт, обратно в гостиную со спящими, обошла своё спальное место и уже хотела приоткрыть деревянную дверь как между женской ладонью и ручкой возникла здоровая, схожая на человеческую, лапа неестественного мёртвого оттенка, которая резко отодвинула засов входа в храм.       Перед хрупким юным телом стояло высокое чудовище со множеством рук и яркими устрашающими красными глазами. Нежеланный гость переступил массивной ногой порог священного места, словно бы был здесь хозяином, так надменно, но черты его обезображенного лика были в удивлённой позиции. Видимо, он не ожидал, что кто-то не спит.       - Гём-…! - Девушка не могла поверить тому, что видит, потому лишь попятилась назад, не успев даже крикнуть от страха, услышала отвратительный звук, как кровь хлынула на пол. Из-за внезапной боли в районе груди стало больно дышать, потому вдох получился громким и кратковременным. – А… - Испуганный взгляд сразу стал блуждать по комнате: рядом с черноглазкой лежали её сироты, но белое пастельно бельё было окрашено в алый оттенок, глаза уже погибших детей были на выкате от неожиданности, а из открытых в ужасе ртов текла сильным потоком кровь. Дрожащая рука сразу же легла на женскую грудь, где та почувствовала разорванные ткани своей одежды и глубокую рану в области сплетения, она буквально могла видеть свои мышечные ткани. Вдох – резкая боль вновь пронзила всё тело и выступили слезы. Преодолевая недуг, пострадавшая ринулась к самому близлежащему ребёнку и с ужасом обнаружила глубокий разрез в районе шеи. Казалось бы, одно движение, и детское тело поделиться пополам. Горячая кровь обожгла её лицо, в нос ударил дурной металлический аромат. Давя ладонью на своё ранение, Кусэтцу понимала, что кровь идёт, но мало, но на языке она уже ощущалась, сейчас вот-вот изо рта побежит. Если бы она была на одном уровне с погибшими детьми, уже была бы обезглавлена.       На отвратительные звуки поспешил Гёмэй, который застал картину: мертвые дети, раненая девушка, валяющаяся в ногах у массивного демонического создания. Проснувшиеся зеваки, заприметив весь ужас, стали кричать в панике и разбегаться по углам.       Считая ещё живое существо за преграду, нечисть оттолкнула ремесленницу в сторону, от чего слабое тело столкнулось с деревянной стеной.       - Сестрица! – Ичи, увидев страшное ранение, спрятался за девушку и стал ужасно плакать, его крик резал уши, в которых и без того ужасно звенело. На глазах у малыша убили его друзей, сейчас это продолжиться, и он будет следующей жертвой. А рядом с ним такие же дети, раненая женщина и слепой монах. Казалось, что в этой ситуации нет выхода. Как быстро наступит их гибель – дело времени.       - Прячься! – смогла выдавить из себя Кагэ, пытаясь встать со своего места и, дотянувшись до топора, который стоял в углу рядом с кухней, было дело готовилась напасть на душегубца. Подступающий кашель с кровью напугал мальчика и тот убежал от женщины к буддисту, еле избегая атаки демона. – Все держитесь рядом! – со всех сил сжимая оружие в вялой руке, дочь ремесленника старалась подойти к нападавшему, стараясь предугадать, куда же прилетит следующая атака. Краем глаза она смотрела за сиротами, те в страхе, не доверяя взрослым, ринулись на улицу, стараясь оббежать они, но это было наивно и глупо. -НЕТ! СТОЙТЕ! - Пока длинноволосая старалась отвлечь его, рубя лишние конечности врага, юнцы вот-вот уже были на крыльце, но не заметили, как уже были обезглавлены либо со вспоротыми животами. Глазам полным страха предстала отрубленная голова Ротару, что застыла с гримасой ужаса и тело Хачи, что свисало с окна, напоротое на стекло, по которому стекали разорванные внутренние органы. – АААА! НЕТ! - Но безысходность больше вызывал тот факт, что демон регенерировал, все раны на нём затягивались, словно бы их и не было, сколько бы ударов топора не наносила хрупкая женщина.       Единственной, кто послушал взрослых, была Сайё, что забилась в угол за монахом и плакала так громко, словно это могло оглушить врага и тот отступит. Стоп, а где ещё малыш? В панике забегав по помещению и не обнаружив младшего, Кагэ подняла голову наверх, где вторая пара рук чудовища держало и без того хрупкое тело мальчика над собой, массивные пальцы стали сжимать его руки и ноги, и, напрягая мышцы, стали тянуть юное тело в стороны, словно бы при четвертовании. Крик агонии заполонил святое место, от чего ярость стала переполнять девушку. Разбежавшись, со всех сил, как смогла достать, та вонзила источенный топор в шею демона, даже смогла почувствовать, как хребет мешал рассечь её.       Убийца сирот зашипел от боли, но от того довёл дело до конца, окропляя себя детской кровью, словно прохладным душем, тут же поглотил всё, без остатка.       - НЕТ!  - разорванная и окровавленная одежда упала перед ногами «сестрицы», которая не смогла предотвратить гибель малыша. Последнее, что она успела увидеть, это невероятное количество слез, красные глаза от лопнувших сосудов, разорванные мягкие ткани живота и кишки, которые словно ожерелье, свисали по шее демона. И снова она никого не защитила, вновь погибают ни в чем не повинные люди, совсем скоро погибнет и она. Крича словно в последний раз, женщина не переставала наносить свои никчёмные рубленные удары, соразмеряемые со щекоткой для нечисти, пока орудие труда не развалилось пополам прямо у неё в руках. В рваные раны от топора она пыталась вставить черенок, предотвращая регенерацию и немного ослабевая его, но это исчадие ада поглощало всё.       «Это конец»       Слабость подкатила так невовремя, дева рухнула за демоном, рана открылась сильнее и кровь стала идти быстрее, чем при первом столкновении. Перед глазами была тёмная пелена, если она сейчас уснёт, то может больше не проснуться. А может это сон? Сейчас пройдёт время, этот кошмар прекратиться, наступит утро и всё будет как прежде…              Но как бы не так.       Чудовище выпрямилось во весь рост, явно преисполненный жизненной энергией и, словно провоцируя монаха на действия, медленно, растягивая момент, стал надвигаться на него и паникующего ребёнка. Слабая окровавленная рука потянулась за ногами они, попыталась остановить, схватить, задержать, но расстояние было слишком большим. Всем своим телом Кусэтцу старалась ползти по деревянному полу, чтобы хоть как-то помочь, но каждое действие отдавало пульсацией в ранение.       - Простите меня. – осознавая количество мертвых душ, глядя на окровавленную хижину, ошмётки плоти, изорванные футоны и мертвые тела. Опять погибли невинные, и опять близкие ей люди. Снова долг не выполнен. – Прости меня, Гёмэй… - она в край ослабла и могла только смотреть в темноту откуда доносились крики девочки.       Яростный мужской вопль заполонил помещение, благодаря которому девушка ещё оставалась в сознании. Руки человека и демона сцепились будто в спаринге, по полу рассыпались алые бусины буддистского браслета и смешались с лужами крови. Отстаивание защиты со стороны парня заставило обидчика слегка уйти под деревянный пол, но, тот не собирался отступать, потому нанёс ранение по лбу монаха. Скорее всего целился в шею, но оступился. Боль придала сил Химеджима и он, преисполненный яростью, вырывает первую пару рук демону, от чего тот рухнул на пол прямо перед ремесленницей и, не успевая защититься, стал получать наполненные злостью, стремительные и быстрые удары со стороны ослеплённого служителя Будды. Из-за частых атак его голова не успевала восстанавливаться.       Впервые Кагэ увидела его таким… Парень был в неадекватном состоянии, им движило желание убить, разорвать, выжить любой ценой. Она продолжала шептать его имя, пыталась достучаться до него, чтобы в порыве гнева тот не сошёл с ума, но попытки не увенчались успехом. На руках у монаха выступали вены, костяшки пальцев сперва были яркими белыми из-за натянутой кожи, но после начали стираться из-за наносимых ударов и стали одного цвета с алыми лужами, вся одежда брюнета пропитывалась кровью врага. Время от времени он сжимал кулаки в одно целое и, словно молотом об наковальню продолжал бить, словно он опытный кузнец, а перед ним разгоряченный кусок металла.       «Боже, прошу, помоги всем нам»       Заприметив, что девушка оставалась в сознании, четырёхлетка побежала к ней, чтобы найти в её руках укрытия и защиты. Раненая на дрожащих руках медленно приподнялась над деревянным настилом и, вытянув ладонь, поспешила укрыть девочку собой, промакивая её спальную юкату своей кровью, но теперь хотя бы можно было её остановить. Но чувства безопасности не было, потому краем уха среди злостных воплей Гёмэя доносились тихие всхлипы Сайё. Чтобы сирота не видела размажистой физиономии обидчика и окровавленных рук святого человека, старшая укрыла плачущую в своих одеждах и руками обнимала, стараясь унять её и свою дрожь.       Лицо любимого человека искажал гнев, на лбу повыступали вены от перенапряжения, кровь что сочилась из его раны, казалось, занавесом спускалось во всем чертам его щекам, острому подбородку, капала на открытые участки груди и кимоно. Каждый удар по образине врага отдавал вибрацией по полу, отчего выжившие скукоживались в калачики, словно бы эта атака предназначалась для них.       После того, как на демона обрушилась серия многочисленных человеческих атак, тот больше не вставал, обидчик не успевал регенерировать нужную часть тела, из-за постоянных разрушительных тумаков: как только мышечные ткани нарастали из воздуха и обрамляли хребет, то тотчас были размозженны по доскам.       Молитвы потерпевших были услышаны только сейчас: солнце начало подниматься.       Попав в кровавое место преступления, яркие лучи попали на массивную тушу демона, заставляя его распадаться пеплом перед людьми. Все молчали, тишину нарушало лишь тяжёлое дыхание молодого человека и хныканье единственного выжившего ребёнка. Сцепив зубы от боли, черноглазка поднялась со своего места с малышкой на руках и, подойдя к служителю будды, попыталась заговорить с ним.       - Гёмэй, - столько досады в её голосе ещё никогда не было. К сожалению, она могла представить, что сейчас испытывает измученный монах. Ведь, помимо гибели близких ему людей, он нарушил многочисленное количество заповедей своего учения, соразмеряемые предательству своей вере. Аккуратно, словно боясь его спугнуть, дрожащая ладонь легла на его разгорячённые щеки, по которым текли не менее горячие слёзы. – Всё закончилось. – парень поднял на собеседницу голову, не веря в происходящее и свои действия. – Ты защитил нас. – он опустил взгляд на свои дрожащие от перенапряжения ладони, сжал их в кулаки и ударил об пробитый пол и землю. – Всё закончилось…       - Комендант мне сообщил, что ночью видел подозрительный силуэт, который бродил около деревни, это последняя хижина в этой округе. Сейчас быстро сделаем обход и можем возвращаться. – на пороге у внутреннего двора по иссохшему гравию можно было услышать шаги несколько человек. Пройдя совсем чуть-чуть, компания проверяющих увидели бордовые пятна, а через пару метров уже лежали первые детские тела. Женщина, находившаяся среди команды, поспешила закрыть рот ладонью, когда их глазам предстала полная картина кровавого месива. – Что здесь произошло?!       Все измученные после трагической ночи обернулись на источники звуков, а малышка, выглянув из-за массивных, но изодранных рукавов женского кимоно, выбралась из цепких рук девушки и рванула на встречу спасению в лицах людей из деревни. Женщина тут же схватила ребёнка к себе и, поглаживающими движениями по голове, шептала малышке успокаивающие слова, но та лишь сильнее заходилась истерикой. Пара мужчин в спец форме служителей закона с подташнивающими порывами заглянули во внутрь хижины, где лежало несколько детских трупов. Девушка, ослабевшая от ранения, лишь могла из-под лба посмотреть на гостей, в то время как шокированный от ночи монах сидел и смотрел в спину служительницы с ребёнком. Ласковый голос раскрепощал, но девчушка всё ещё прикрывала личико руками. Молодая особа и так и сяк пыталась найти подход к малышке, расспрашивая о последних событиях, но в ответ прозвучало:       - Этот человек – чудовище. Он убил их. – маленькие пальчики дрожали, вместе с ними и единственное уцелевшее тельце. – Это он убил всех. – переглянувшись с опаской с коллегами, женщина поднялась с ребёнком на руках и поспешила уйти куда подальше от храма. А двое молодых мужчин грозной стеной пошли к двум раненым людям.       - Сайё.. – не веря своим ушам, Кусэтцу застыла в шоке на месте, глядя в спину уходящим в даль силуэтам. – ты что такое говоришь?... – злость начала переполнять её тело, ведь только что она оклеветала человека, который заботился о ней и защитил. – Ты как смеешь говорить подобное?! – вялая и измученная ремесленница поднялась со своего места и, расставив руки, стала закрывать собой монаха. – Если бы не он, мы бы не пережили эту ночь! – голос прорезался, не смотря на боль, исходящую от ранения на груди, прямо сейчас это было не важно. Деревенщины медленно подходили к ним, словно стервятники. – Не слушайте её! Этот человек голыми руками защищал нас от демона! Это клевета! -  её глаза были яростными как никогда. Больше всего на свете девушку вымораживала ложь.       - Послушайте, мисс... – мужчина попытался схватить её за края одежды, но она предугадала его действия, потому одёрнула руку.       - Не подходите! Вы не знаете всего и верите ребёнку! – от безысходности глаза стали мокреть. Что она сейчас сможет сделать измученная и израненная? Что с ними сейчас сделают?       - Да вы не в себе… - низким басом, словно приговор, огласил комендант и, набросившись резко на хрупкую девушку, отвел её в сторону и сжал ей руки за спиной в свою огромную ладонь, другой же обхватил её горло, чтобы замолчала. – Пройдёмте со мной, «вам помогут». – похоже, что жители деревни посчитали её сумасшедшей, потому и обращались с ней так грубо. Сжимал хрупкую особу так, словно душил животное. – Уходим отсюда, позовём понятых.       - Не трогайте меня! Пустите! – из последних сил, словно змея, Кусэтцу пыталась выбраться из хватки, бросалась из стороны в сторону, пытаясь скинуть со своей спины крупного мужчину. В попытках побега она увидела, как обращались с Химеджима, словно с преступником. – НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО! ГЁМЭ..Ммм! – рот девушки был заткнут воображаемым тканевым кляпом, чтобы не мешалась.       Выдохнув со временным облегчением, коменданты направились в деревню.

***

      - Сестрица! – куча деток стояла над спящей ремесленницей, смотрели пристально, ждали её пробуждения. Многие из них, не выдерживая в сомнительном ожидании, стали щекотать выступающие из-под одеяла участки тела, парочка ребятишек забрались под покрывало и холодными ручками хватали ту за тёплые конечности. Смеясь, все бегали вокруг старшей паровозиком и пели веселые песни, сообщая, что утро уже наступает. – Сестрица! Сестрица! – девочки стали заплетать неумело косички с торчащего из укрытия хвоста, а мальчишки корчили рожицы и издавали забавные звуки. Не пытаясь долго сопротивляться таким попыткам пробуждения, чёрные глаза открываются и видят кучу окровавленных сирот, с травмами, подобными прокрученному мясу в мясорубке. Быстро задышав, девушка принялась ползти назад, подальше от кошмарной картины. – Сестрица, почему ты нас бросила? – и все мертвецы с невероятной скоростью набрасываются на неё.       Девичий крик раздался по пустой комнате, привлекая внимание её надзирателя, который забежал к ней, треся за плечи несчастную в бреду. Глаза быстро забегали по помещению: обычное каменное, лежала она на соломе и пледе, единственный источник света – ветхое деревянное окошко с поломанными прутьями и массивная дверь, из которой прибежала тучная и мощная женщина. Казалось, ещё немного и она начнёт бить пострадавшую по щекам, дабы та пришла в себя. Потому Кагэ быстро закрыла рот и быстро задышала, чтобы не раздражать и без того злобную особу. Желания с ней говорить не было, только страх, и далеко не за себя. Когда нежеланная гостья успокоилась, деревенская дама поспешила вернуться к собеседнику на улице. Громко хлопнув засовом двери, тучная фигура скрылась.       Руки забегали по собственному телу, где обнаружили перевязанную грудь, торс и тюремную юбку, откуда торчали ноги, на которых были надеты браслеты-утяжелители от побега. Подтянуть их под себя было возможно, но для этого надо было приложить не мало сил, помимо этого необработанное железо кромками и зазубринами немного резали тонкую кожу на лодыжках, от чего тонкие струйки крови с ран могли оставить след беглеца, по которому после можно было обнаружить нарушителя закона.       - Что они решили? – послышался голос надзирательницы. Видимо, общалась со стражей, присутствующей на задержании с «места преступления».       - Завтра на рассвете вынесут приговор. Но за такое полагается казнь, не иначе. – услышав эти новости, Кусэтцу занервничала, на столько, что перестала дышать, чтобы услышать всё как можно более подробно. – По итогу вчера мы захоронили шестерых детей, у всех были перерезаны животы и горло - чудовищное преступление. Потому произведут казнь, соразмеряемою проступку приговоренного.       - А что с девчонкой? – с некой нотой брезгливости произнесла женщина, положив руку на ветхую дверь.       Дальше слушать не хотелось, потому девушка поспешила закрыть уши на столько сильно, что ладонями могла почувствовать вибрации от сердцебиения. Ремесленнице плевать на свою судьбу, надо срочно выручать монаха. Судя по рассказу, с той самой ночи прошло около трёх дней, в течении которых оба находятся в заточении под пристальным присмотром. Деревню, где сейчас она находилась, Кагэ знала наизусть и даже в глубоком детстве присутствовала на демонстрацию народу преступника перед приговором, потому могла предположить, где сейчас находиться молодой человек. Но для начала не мешало бы выбраться самой.       Придя в себя после ужасных новостей, пострадавшая могла услышать, как на дверь был повешен замок, а женщина поспешила удалиться по делам. Быстро осмотрев свою тюремную камеру, смышлёная обнаружило лекарства и бинты, Которыми ей оказали помощь. Благо руки были свободны и, обматывая себя остатками тканей, умудрялась в них маскировать несколько маленьких склянок со специальными целебными растворами. В стене рядом с защёлкой входа торчал металлический ржавый крюк, на котором раньше была цепь, предназначенная для удержания диких животных. Скатав тонкий плед в трубу, женские ладони изо всех сил принялись навязывать узлы, чтобы дверь было невозможно открыть, только если снять с петель. Всю солому, что была в помещении она скомкала в стог, на который смогла встать и дотянуться до окошка. Предстояло самое сложное – взобраться на него и аккуратно, стараясь не напороться на торчащие балки, выбраться на свободу. Приходилось постоянно прислушиваться. Чтобы было минимум шагов, соответственно и свидетелей её побега. Но чем больше черноглазка медлила, тем быстрее приближался закат, а с ним и время казни.       В своей забитой голове она успела выдумать несколько планов, на случай того, если сейчас что-то пойдёт не так. Мысль о потере единственного дорогого человека придавала сил, потому подтянутые женские руки, чувствуя опору в виде камней на улице, стали вытаскивать свою владелицу на свободу. Жители деревни уже пошли по домам заниматься своими делами, коменданты заступали на службу, потому были сосредоточены на вышках для усиленной охраны. Пара минут кряхтения и слёз от тяжести своеобразных кандалов, и длинноволосая на свободе. Быстро оглянувшись по сторонам, она юркнула по узким улочкам спальной части маленького городка, и направилась к восточным границам, где часто держали преступников и неблагополучных лиц. Боязнь быть обнаруженной мешало трезво мыслить, ведь чем ближе она подходила, тем больше людей стояло в обороне. Однако, не все стремились выполнять свои должностные обязанности в полной мере и беглянке удалось пройти между невнимательными мужчинами и наткнуться на деревянные клетки на открытом воздухе, где находились самые заядлые злодеи и беззаконники. Многие спали, потому забились в углы. Глаза быстро привыкли к темноте и, бродя на носочках возле клеток, раненная всматривалась во внутрь каждой, дабы найти нужную персону.       - Кагэ? – но молодой человек сам её нашел. Он не спал, сидел перед мощной высокой деревянной решеткой и вглядывался на луну и спокойное небо. – Ты что здесь делаешь? – но благоразумного человека никто не слушал. Дочь торговца подбежала к нему и, не смотря на прутья, протянула руки к нему и прижала к себе, словно видятся в последний раз. Не удержавшись порыву чувств, молодой человек не сдержал слёз и ответил на объятия.       - Наконец я тебя нашла... – сжимая мужское тело до хруста собственных кистей, выжившая не думала его отпускать, слушать упрёки так тем более. Осмотрев его, она прибывала в шоке от внешнего вида оклеветанного: запёкшаяся кровь, грязная одежда, круги под глазами. Заключённому под стражу воду оставляли, потому, оторвав небольшой кусочек бинта со своей перевязки, длинноволосая особа принялась вытирать его лоб, щёки и подбородок от грязи. Разворачивая еще больше материала со своего тела, вытащила мази и другие лекарства, стала обрабатывать быстро и как могла раны на лице и костяшки пальцев. – Я что-нибудь придумаю, и ты выйдешь отсюда, я тебе обещаю. Я тебя не брошу. – ремесленница взяла того за руку и прикладывала к своему лицу, пока мужские пальцы поглаживали её щёку. Неуверенная в своих громких заявлениях, она не стеснялась своих действий, целовала его ладонь, тыльную сторону, начинала плакать от радости мимолётной встречи.       - Спасибо тебе. – как-то грустно и с досадой поблагодарил монах свою подопечную. Видимо, он не верил, что такая хрупкая и измотанная женщина способна решить ту ситуацию, в которой они оказались. – Позаботься о себе.       - Не говори так! – возразила Кусэтцу, перебивая заключённого. – Я НИ ЗА ЧТО тебя не оставлю Гёмэй, верь мне. – сжимая его ладонь в своих, девушка поклялась ему своей жизнью, что останется на его стороне и будет следовать за ним не смотря ни на что. Заканчивая оказывать ему первую помощь, та поднимается с колен, так как краем глаза заметила вдалеке свет от фонаря, который выворачивал из-за угла.       - Эй ты! Стоять на месте!       Стража увидела сбежавшую от надзирательницы «сумасшедшую» и, звеня металлической защитой, стремительно двинулись на молодую особу.       - Кагэ, беги! – черноглазка изо всех сил дала дёру к открытым воротам деревни, но браслеты на ногах, по началу, лишь немного её замедляли. Её преследователи по дороге умудрялись брать на подхват комендантов, которые, на зло стражам порядка, медленно спускались с высоких защитных вышек для слежки внешних границ.       Женский силуэт принялся бежать через высокое кукурузное поле. Грубые листья и кочаны мешали обзору, били по лицу, плечам, животу, резали руки, ночная роса мочила одежду, которая неприятно прилипала к телу, пропитываясь влагой. Половина преследователей отстали еще перед началом массивного огорода, другие прорубали урожай острым клинком, расчищая себе путь. Чтобы запутать их, заключённая принялась петлять в поле, кандалы начали резать ноги и держать скорость было труднее. Видимость лучше не стала, и девушка вообще не знала куда она направляется, главное подальше от угрозы, но главное не забыть этот путь, чтобы потом можно было привести на помощь людей.       - Ищите её!       Но пока воины заблудились в высоких кустах, раненая женщина уже забрела в лес и, набрав побольше воздуха в измученные легкие, принялась бежать в глубь неизвестного лесного массива. Ноги так устали, что было трудно ими двигать, ужасно кружилась голова. Не зная этой местности, беженка часто падала, из-за чего металлические браслеты сильнее натирали лодыжки, но мотивируя себя спасением оклеветанного монаха, она вновь и вновь продолжала подниматься.

***

      Изголодавшая, обезвоженная, девушка продолжало пересекать все возможные преграды дикой природы, в гору подниматься было нелегко, особенно когда какой-нибудь валун норовил катиться в её сторону. Было трудно отследить сколько времени она уже находится в своём походе, но потихоньку солнце поднималось, это означало, что времени осталось мало, а рядом ни одной живой души.       Резко она остановилась, ведь слезы и пот смешались на ресницах и, зажмурив их, изо всех сил крикнула в небо, распугивая птиц своим воплем и других обитателей. Грязными руками раненая полезла вытирать излишнюю влагу, но она продолжала течь по щекам. Боязнь смерти, одиночества и предательства смешалась в один мощный коктейль эмоций, который требовал выхода наружу. В голове крутилась мысль: «Ты опять никому не помогла». Но вспоминая его имя, голос, беженка продолжала свой путь, рано или поздно он куда-то должен привести её.       В таких надеждах миновало ещё несколько километров, пустых, непроглядных из-за большого количества деревьев, будто бы человек идёт в сплошном лабиринте. Высокие и пушистые кроны иглицы закрывали небо, кое-где были просветы голубого оттенка и совсем немного розовых утренних облачков. Пустой измученный взгляд пал на босые ноги, покрытые слоем грязи и листвы. Которые еле передвигались по каменной дорожке с мягким мхом.       Помотав забитой мыслями головой, Кусэтцу увидела перед собой дорожку, ведущую к возведенным из валунов стенам с деревянной крышей, на которой, хоть и прогнившей, висели письмена и защитные амулеты, которые издавали приятный звон при лёгком дуновении ветра. Не уверенная в своей находке, ремесленница брела с опаской по брусчатке, словно бы пересекала заброшенную охраняемую территорию. И только скрежет кандалов был её спутником. Когда своеобразные ворота остались позади, потерпевшую окутал приятный аромат глицинии, что росла массивным коридором над лестницей.       Надеясь на живых людей, которые содержат подобную красоту в уходе, воодушевлённая бросилась вниз по ступенькам, словно бы там были ворота в райский зал. Каждые несколько метров сопровождались защитными каменными амулетами с зажжёнными фонарями. Ну не могут они гореть без участия людской помощи, значит там внизу точно должны быть служители этих мест.       Каждый вдох давался с трудом, замученная была на пределе своих возможностей.       Долгий путь из каменных дорожек сменился деревянным лакированным мостом из красного дуба над большим тёмным озером, где время от времени появлялись маленькие пузырьки, которые вызывали живущие на глубине рыбки. Шатаясь из стороны в сторону из-за усталости, гостя протёрла глаза и присмотрелась на другой берег, где возвышались многочисленные могилы с цветущим садом. И где-то там был силуэт человека, ну или очередная галлюцинация. Но попытаться стоило. Сухим языком заключённая провела по таким же губам и, набирая воздух через нос, прокричала:       - Есть кто-нибудь?! Пожалуйста! – тут ноги не выдержали, коленки подкосились из-за долгой нагрузки, и их владелица рухнула прямо перед ступеньками на яркий мост. – Пожалуйста…       Из раздумий её вывел стук гэта по настилу мосточка. Шокированные черные глаза поднялись и увидели перед собой человека: это был молодой господин, статный, но видно было, что ещё юн.       - Кто ты, дитя? Что с тобой? – тёмное кимоно стало приближаться к измученной женщине и присело рядом с ней на корточки. Молодой человек мог похвастаться глубокими фиолетовыми очами, загадочными и спокойными. – Как ты нашла это место? – но на удивление парню, его собеседница заревела, не сдерживая эмоций и распугивая рыбёшку в реке. Немного не ожидая такой реакции, господин не решался притронуться к незнакомке и лишь повторял свой вопрос, но не давил на неё.       - Молодой господин, прошу вас, помогите мне. – Кагэ не думала в тот момент, что это может быть обычный крестьянин, в руках которого нету и грамма власти, но это первая живая душа спустя такой долгий путь. – Близкого мне человека оклеветали, от чего прямо сейчас грозит казнь. Помогите мне защитить его честь и достоинство. – сложившись перед незнакомцем в поклоне полным уважения, девушка, сдерживая подкатывающую к горлу истерику, принялась ждать реакции длинноволосого брюнета.       Юнец опустился на одно колено, положил руку на напряжённое женское плечо, привлекая внимание, и продолжил:       - Как много есть времени? – приложив несколько пальцев к губам, тот подозвал к себе мощного ворона, который являлся переносчиком писем.       - Боюсь, что очень мало…

***

      Спустя несколько часов старейшине деревни пришло сообщение от господина Кагая Убуяшики о помиловании задержанного монаха и передаче заключенного под его крыло и опеку. В коротком рапорте была изложена полная картина событий о той роковой ночи, где приводились факты ложного обвинения молодого человека. Служители закона проводили обвиняемого до поместья юного господина и отпустили, всё же недоверчиво оборачиваясь на монаха.       Спустя долгие и болезненные разговоры молодые люди лучше узнали друг друга. Гёмэй находился под приятным впечатлением от нового наставника, ведь тот проявлял на столько лидерские качества и зрелые мысли, не смотря на достижения четырнадцати лет отроду, но тем не менее поклялся ему в верном служении на благо.       Однако, всё же одна мысль не давала ослеплённому парню покоя, и вызвана она была неожиданным вмешательством столь важного чина и отсутствием одного важного человека. Замечая омрачённое состояние ученика, господин Убуяшики, проводя экскурсию по своему поместью и семье, привёл раненого брюнета в вишнёвый сад, под одним из деревьев которого стоял служитель скромной обители, а рядом на свежем воздухе спокойно под тонизирующими лекарствами отдыхала Кагэ – девушка вся измотанная бинтами, одетая в одеяние служительницы, сильно измотанная, но умиротворённая. — Это юное дитя прошла ко мне нелёгкий путь, и склонила голову в помощи. Кому ты и должен быть благодарен, так это ей.