DID I CROSS THE LINE? / Я перешёл черту?

      Следующие три дня пролетели в нескончаемом круговороте встреч, планов и обсуждений, заполняющих каждую свободную минуту. Поттер, как и обещал, организовал собрание, где они тщательно проанализировали все подводные камни и нюансы идеи Грейнджер. Атмосфера была напряжённой, но далеко не тихой: оживлённые споры, выдвигаемые теории и предположения смешивались в единый поток, где каждый высказывал своё мнение, пытаясь проработать план до мельчайших деталей. Их голоса сливались в энергичную симфонию предложений, а напряжение усиливалось с каждым новым доводом, словно все знали — одна ошибка, один неверный выбор, и весь их план рухнет.       Гермиона выступала на этих собраниях как катализатор — её уверенные и чёткие аргументы не только вдохновляли, но и вызывали горячие споры. Она доказывала, убеждала, не давала послаблений никому, включая себя. Даже Гарри несколько раз вынужден был напомнить ей, что не все могут так быстро подхватывать её сложные рассуждения. Её энтузиазм был заразителен, а также требовал полной отдачи, что неизбежно отражалось на всех участниках.       Малфой, сидя на самом краю стола, за которым велись все дискуссии, изредка поднимал глаза от своих заметок. Он казался сторонним наблюдателем, однако каждый его комментарий был точным и метким, разрезая общий поток слов как острый нож. Когда дело доходило до его области — зелий и имитации взрывов — никто не мог оспорить его авторитет. Именно его идеи легли в основу нового этапа работы.       После очередного короткого совещания Драко получил в своё распоряжение кабинет, переоборудованный под лабораторию зельевара. Укрытая в глубине аврорского отдела, небольшая комната почти не получала дневного освещения. Единственное окно, узкое и высоко расположенное, пропускало лишь тонкую полоску света, едва скользящую по стенам, но и это его устраивало — здесь, в этой прохладной тишине вдали от чужих глаз и пересудов он без помех мог погружаться в работу.       На стенах и столах быстро разрасталась своеобразная карта мыслей Малфоя: заметки, сложные формулы, таблицы свойств ингредиентов, прикреплённые на стенах. Флаконы с наработками зелий, формулы, записанные на клочках пергамента, полупустые склянки с пробными составами — всё занимало буквально каждую свободную поверхность кабинета. Это место стало его крепостью — тихой, неприметной, но полной целей и вызовов, которые манили, подстёгивая его амбиции.       Поттер дал Драко дополнительное задание: создать взрывное средство, способное имитировать разрушительное действие мощного заклинания, которое используют Пожиратели. Малфой принял задачу с привычной холодной решимостью, прекрасно понимая, что любое отклонение от требуемого результата может стоить слишком дорого. Он не собирался терять ни секунды, поэтому работал не отрываясь, позволяя себе только несколько часов сна. Усталость была подавлена волей, а желание доказать, что он лучший в своём деле, двигало им не меньше, чем общий успех миссии.       Тем временем Гермиона взяла на себя роль координирующего звена. Она не только распределяла задачи, но и лично проверяла каждую из них. Отправляясь в архивы Министерства за древними манускриптами или оставаясь допоздна в лаборатории, Грейнджер не позволяла себе ослабить хватку. Их с Малфоем взаимодействие приобрело новый характер — деловой и предельно сосредоточенный, но в моменты коротких передышек между работой в воздухе висело что-то неуловимо личное. Драко не раз замечал, как её упрямство порой переходит границы, а она — как в его взгляде мелькает удовлетворение от их общего прогресса.       Эти три дня стали для них своеобразным испытанием: напряжённая работа открывала новые грани как их самих, так и их взаимодействия, и, несмотря на усталость, каждый из них чувствовал, что с каждой новой теорией и каждым успешно завершённым этапом они становятся ближе к достижению цели.

***

      Ночи стали длиннее, и Малфой почти перестал их замечать. Лаборатория стала всем его миром; тонкая полоска света, пробивающаяся сквозь узкое окно, лишь напоминала о смене времени суток. Каждое утро он заставлял себя возвращаться к реальности — той, что ждала его за дверью лаборатории, в которой команда жаждала увидеть результаты его кропотливой работы, поэтому, когда с первым пением птиц в кабинет ворвалась Гермиона с ароматным кофе и завтраком в руках, Драко почувствовал себя застигнутым врасплох. Он, утомлённый и взвинченный, почти машинально закатал рукава только что застёгнутой свежей рубашки, стараясь придать себе видимость собранности.       Ему не пришло в голову, что она могла заметить, как его руки слегка подрагивают от недосыпа или как тень усталости в его глазах контрастирует с попытками казаться невозмутимым. Грейнджер прошла к столу и медленно начала освобождать его край от бумаг, сваленных в небрежную кучу. Её движения были мягкими и уверенными, но при этом неспешными, как будто это было частью ритуала, давно знакомого ей в этом кабинете. Её спокойствие почему-то цепляло, заставляя его смотреть на неё чуть дольше, чем он вообще планировал.       — Питер сказал, что ты не уходил ночью, — заговорила она, подняв на него взгляд. Её голос был тихим, почти мягким, однако в нём слышался лёгкий упрёк. Гермиона выдержала его взгляд, изучая, как Малфой отреагирует. — поэтому я решила принести тебе завтрак.       Она аккуратно разложила еду на освободившемся краю стола, словно это было чем-то привычным и само собой разумеющимся, но для него этот жест явно выбивался из привычного ритма их общения.       — Да, пришлось повозиться с зельем Сна, — отозвался он, машинально проводя рукой по растрёпанным волосам. Его ответ прозвучал тише, чем ожидал Драко — почти неуверенно.       Он привычным движением применил к себе Очищающее и Разглаживающее заклинания, тут же почувствовав на себе её взгляд. Грейнджер смотрела внимательно, с каким-то изучением, и этот взор странно подействовал на него, будто она видела в нём что-то, чего Малфой не замечал сам.       — На этом этапе нужна точность по времени, — добавил он, пытаясь вернуть разговор в привычное русло.       Гермиона ничего не ответила и просто продолжила расставлять еду на столе. Её молчание ощущалось почти осязаемо, и Драко не мог понять, почему это его вообще тревожит.       — Всё идёт по плану? — наконец спросила она, не поднимая глаз, но её голос прозвучал с нотой неожиданного беспокойства.       — Да, думаю, послезавтра всё будет готово, — он поймал себя на том, что говорит быстрее, чем хотел, словно пытался заполнить эту странную тишину между ними. — Сегодня должны доставить заунывников. После этого зелье будет готовиться двадцать шесть часов и настаиваться…       Малфой замолчал, когда заметил, как её движения становятся более собранными, но при этом отстранёнными. Грейнджер закончила раскладывать еду, и, кажется, собиралась уйти сразу, как только разговор подойдёт к концу.       Эта мысль странно кольнула его. Почему она так делает? Зачем приходит, проявляет заботу и тут же исчезает, будто боится задержаться? Это ощущение было почти раздражающим.       — Ты пришла, чтобы накормить меня, но сама планируешь уйти? — спросил он чуть резче, чем собирался, но в голосе всё же прозвучала лёгкая насмешка.       Её руки на мгновение замерли, словно его вопрос застал её врасплох:       — О, я себе тоже взяла, — произнесла Гермиона, будто оправдываясь. — Просто не хотела тебя стеснять и решила, что поем в кафетерии.       Её слова звучали так, словно она сама в них не верила. Шоколадный взгляд на секунду скользнул к нему, а потом тут же вильнул в сторону.       Драко прищурился, наблюдая за ней. Её неуверенность казалась ему странной, почти неправдоподобной. Он привык к её уверенной манере держаться, к её ясному, точному поведению, предугадывающему любое развитие событий.       — Грейнджер, ты — последний человек, который мог бы меня стеснять, — произнёс Малфой спокойным, даже чуть ленивым тоном, но в его взгляде была неподдельная сосредоточенность.       Он пододвинул ей стул, убирая возможность уйти. Это движение было сделано почти невзначай, однако с долей скрытой настойчивости.       — Или, может, ты меня боишься?       Её взгляд тут же встретился с его, и Драко заметил знакомую искру раздражения, вспыхнувшую в её глазах. Это было то раздражение, которое всегда предшествовало её острым и колким ответам.       — Ты порой говоришь такие странные вещи, Малфой, — отозвалась Грейнджер с лёгкой насмешкой, но тем не менее села на предложенный стул.       Её движения стали плавными, привычно аккуратными, однако он не мог не заметить той скрытой осторожности, которая проявлялась в каждом жесте. Она разложила свой завтрак с той же сосредоточенностью, с какой минуту назад раскладывала его, и вновь вернула лицу привычное выражение, но что-то в ней казалось… натянутым. Малфой ощущал это как лёгкий диссонанс в выученной наизусть любимой мелодии.       Гермиона открыла рот, собираясь задать вопрос, однако он её опередил:       — Зелью нужно настаиваться пять часов, — спокойно произнёс Драко, словно заранее знал, что она хотела спросить. В его голосе скользнула едва заметная усмешка, но взгляд оставался сосредоточенным на ней.       — А с другим? Есть прогресс? — её голос звучал ровно, однако он без труда уловил в этих словах лёгкое беспокойство.       Грейнджер всегда старалась скрывать эмоции за деловым тоном, но для него эта привычка уже давно перестала быть загадкой.       — Основа есть, однако она слишком слаба для наших нужд, — ответил Малфой, склонив голову, чтобы изучить её реакцию.       — Мощности не хватает? — она машинально подалась вперёд, и её рука скользнула к стопке документов, лежавшей рядом, и в этот момент их колени под столом случайно соприкоснулись.       Едва уловимое движение, которому не следовало бы придавать значения, но оно странно резонировало в нём. На мгновение он задержал дыхание, ощущая внезапный прилив тепла, разлившийся по телу.       Драко быстро отвёл взгляд, сосредоточившись на тарелке, будто касание не имело никакого значения.       — Да, однако у меня есть пара идей, как это исправить, — произнёс он ровно, наколов вилкой кусочек салата, но его мысли путались, и, чтобы скрыть это, Малфой резко сменил тему: — Скажи, почему ты так настаиваешь на зелье? Почему не использовать заклинание?       Её руки, занятые завтрашними записями, на мгновение замерли. Гермиона сглотнула, убрала косу за плечо, а затем будто невзначай поправила ворот рубашки.       — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, — ответила она, наконец, с лёгкой задержкой. Её голос был тише, чем обычно, и в нём чувствовалась искренность, от которой, как ни странно, стало немного не по себе. Грейнджер посмотрела на него, и в её глазах мелькнула тень боли — той, которую она, казалось, тщательно скрывала.       — Заклинание вынуждает колдовавшего быть слишком близко к месту взрыва, — продолжила Гермиона, стараясь удерживать голос ровным. — Мы знаем, каких масштабов он должен быть… и видели, что он может сделать с человеком.       Её слова были простыми, но их эффект оказался неожиданным. Они, словно холодный порыв ветра, пробежали по его спине. Он машинально сжал вилку сильнее, чем нужно. Драко вспомнил паутину слишком свежих шрамов на своей спине — напоминание о событиях, которые ему ни при каких обстоятельствах нельзя забывать. В этот момент он понял, что её беспокойство не было надуманным.       — Мы должны составить план так, чтобы каждый мог его выполнить, — продолжила она после короткой паузы, делая глоток кофе. Её голос оставался ровным, но взгляд… Грейнджер смотрела прямо на него, внимательно, будто искала в его реакции что-то, чего Малфой не был готов показать.       — У каждого из нас разная скорость, — добавила она, слегка склонив голову в его сторону. — Кто-то быстрый, как ты, — её голос был спокоен, однако её слова казались продуманными до мелочей. — а кто-то медлительный, как Забини. Причём в любой момент нас могут отправить не с напарником из команды, так что каждый должен уметь справиться самостоятельно.       Он отложил вилку, задумавшись на секунду. Её слова задели его больше, чем Драко ожидал. Гермиона не просто говорила о планах — она видела все риски и понимала каждую деталь их миссии. Её решимость, с которой Грейнджер принимала эти сложности, была почти пугающей. Он почувствовал невольное уважение к ней, как и всегда, но в этот раз оно перемешалось с чем-то ещё.       Её спокойствие и сосредоточенность делали её… особенной, однако Малфой быстро одёрнул себя, возвращаясь к привычной логике — это просто профессиональный интерес.       Всё остальное — только лишние мысли, и всё же он вдруг почувствовал необходимость проверить её и задать вопрос, чтобы понять не только её реакцию, но и собственные эмоции:       — А с кем бы ты хотела работать в паре на таких заданиях? — неожиданно спросил Драко, придавая голосу равнодушный тон.       Он медленно надломил круассан, сосредоточив взгляд на крошках на тарелке, чтобы отвлечься, однако её ответ последовал не сразу. Эта пауза, короткая, но ощутимая, наполнила воздух напряжением.       — Даже не знаю, — наконец произнесла она — её голос прозвучал чуть тише. Гермиона сделала вид, что раздумывает, однако он заметил, как едва заметно дрогнули её плечи. — Наверное, с Гарри… или с тобой.       Её слова заставили его замереть на мгновение. Малфой поднял взгляд, стараясь скрыть вспыхнувший интерес. В её списке доверенных напарников оказалось всего два имени, и одно из них было его.       Этот простой факт согрел изнутри, хотя он тут же напомнил себе, что это всего лишь практический выбор. Она выбирала рационально, но почему-то её слова звучали глубже, чем ожидал Драко. В них скользила какая-то скрытая нотка, которая заставляла задуматься.       Он приподнял бровь — его взгляд стал чуть более пристальным, почти изучающим. Он знал её достаточно хорошо, чтобы понять: Грейнджер всегда взвешивает свои слова. Это не было случайным замечанием. Её осторожность, её короткая пауза перед ответом — всё это говорило о большем.       — Ладно, — проговорил Малфой, чуть подаваясь вперёд. Его тон был лёгким, однако в серых глазах мелькнула насмешка. — А почему не Пэнси или Блейз?       Она подняла голову, и её взгляд сразу стал более сосредоточенным. Гермиона будто собиралась с мыслями, готовясь дать ответ, который будет честным, но при этом не выдаст лишнего.       — С ними нужно думать и за себя, и за них, — сказала она, аккуратно убирая пустую тарелку в сторону. Её пальцы обхватили стакан с кофе, и в этом простом движении угадывалась сдержанная напряжённость, словно Грейнджер пыталась удержать под контролем свои мысли.       — А со мной не нужно? — его голос прозвучал с лёгкой насмешкой, однако без привычной колкости. Он позволил себе короткую усмешку, наблюдая за её реакцией. Ему было интересно услышать её ответ — возможно, даже слишком интересно.       Она подняла на него взгляд, и в её карих глазах мелькнуло что-то твёрдое, но при этом тёплое. Это была не угроза, не вызов — просто уверенность с оттенком доверия, к которому Драко не привык.       — Нет, — ответила Гермиона, и её голос стал чуть увереннее. — Думаю, если бы ещё мы постоянно не ссорились, то могли бы стать примером для остальных в командной работе.       Её слова повисли в воздухе, создавая между ними странное, почти ощутимое напряжение. В этот момент их колени снова случайно соприкоснулись под столом. Он ощутил это касание как электрический разряд, разливающийся тёплой волной по телу.       Малфой поймал себя на том, что хочет задержать это чувство, однако тут же одёрнул себя.       — И когда же мы в последний раз ссорились? — спросил он, чуть прищурив глаза. Его голос звучал спокойно, почти лениво, но в нём угадывался едва заметный оттенок чего-то большего, чем просто любопытство.       Она отвела взгляд, закусив губу, будто стараясь вспомнить. Этот жест — такой простой, почти машинальный — внезапно зацепил его внимание. Она выглядела такой… настоящей, что это вызвало в нём странное, едва уловимое волнение.       — В библиотеке, — наконец предположила Грейнджер. Её брови слегка сошлись в задумчивости.       Драко отрицательно покачал головой, и его губы тронула едва заметная усмешка.       — Нет, тогда я пришёл извиниться, а ты упрямилась, однако это была не ссора, — произнёс он. Его голос звучал мягко, с оттенком насмешки, почти довольно. Ему нравилось, как она пыталась что-то доказать, даже в таких, казалось бы, незначительных мелочах.       — Когда Нотт пришёл на проверку? — снова предположила Гермиона. Её голос звучал чуть более нетерпеливо.       — Нет, — коротко отмахнулся Малфой — интонация смягчилась, приобретая едва уловимую игривость. Их диалог напоминал игру, но игра эта быстро перерастала во что-то более значимое. Между ними нарастало напряжение, почти осязаемое как натянутая струна, и оно казалось бесконечным.       — Значит, ещё до того, как меня перевели в другую команду… — продолжила она. Её взгляд стал чуть задумчивее, а голос уже не казался таким уверенным.       — Четыре месяца назад, да, — тихо подтвердил он, не отрывая от неё взгляда. Драко замечал каждую мелочь — как мягче стали черты её лица, как её глаза, шоколадные и глубокие, будто отражали что-то большее: воспоминания, вопросы… или сомнения, которые Грейнджер, возможно, не осознавала.       — И что же изменилось за это время, что мы перестали… ругаться? — спросила она почти шёпотом. Её голос прозвучал осторожно, будто Гермиона искала ответ и для себя. Она чуть наклонилась вперёд, сокращая расстояние между ними.       Её вопрос застал его врасплох. Он задержал дыхание, встретив её пристальный взгляд. В нём было слишком много всего: любопытство, мягкость и проницательность, от которой становилось неуютно. Грейнджер смотрела на него так, словно видела то, что Малфой сам пытался игнорировать.       Он отвёл глаза, чтобы скрыть растущую растерянность, но всё же ответил, сохраняя внешнюю невозмутимость.       Его голос прозвучал лениво, почти равнодушно:       — Может, всё изменилось… а может, и ничего.       Их взгляды снова встретились. Молчание, следующее за его словами, стало обволакивающим и густым, как будто оно подчёркивало, что эти слова значат больше, чем они были готовы признать. Драко чувствовал, как его сердце гулко отдаётся в груди, а тишина между ними становилась тяжёлой словно свинец.       Он заметил, как она смотрит на него. Её взгляд был слишком прямым, слишком открытым, и это делало воздух вокруг вязким, невыносимо плотным. Гермиона смотрела так, будто видела его насквозь, пытаясь добраться до того, чего Малфой сам не хотел признавать.       Он моргнул, сжав челюсти, чтобы справиться с этим внезапным порывом. Хладнокровие, контроль — это была его броня, его сущность. Он был Малфоем, и ничто не могло заставить его утратить эту уверенность, но её взгляд — этот странный сплав уязвимости и силы — заставил его почувствовать, что он оступился.       Драко тут же отбросил эту мысль. Это просто минутное замешательство, уверял он себя. Она смогла пробить щель в его привычной обороне, однако это ещё не значит, что он сдастся.       — Почему ты так изменился? — её голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но каждое слово ударило в него как холодный поток воды.       Малфой замер. Грейнджер видела это, чувствовала. В её вопросе не было осуждения — только честное любопытство, которое вскрыло то, что он сам ещё не решился понять. Драко нервно усмехнулся, чуть тряхнув головой. Старый, проверенный способ защиты — спрятаться за сарказмом.       — А ты, Грейнджер? — ровно произнёс он, однако сам почувствовал, что звучит неубедительно.       Её взгляд чуть сузился, и она выпрямилась, вскидывая подбородок с тем самым упрямством, которое раньше раздражало его своей непоколебимостью, но сейчас Малфой видел в этом упрямстве что-то иное. Эта уверенность, эта твёрдость — теперь они вызывали странное, почти нежеланное уважение.       — Я первая спросила, — сказала Гермиона, и её губы тронула лёгкая улыбка. В ней было больше тепла, чем упрёка, и эта простота вдруг выбила его из равновесия.       Он невольно задержал на ней взгляд. Этот красивый и плавный изгиб её губ, простые слова — они вызвали в нём неожиданный всплеск эмоций, которые Драко тут же попытался подавить, однако лёгкая усмешка всё же появилась на его лице, как будто её взгляд и улыбка открыли какую-то дверь, которую он держал запертой.       Между ними будто возникло что-то невидимое, тонкое, но неуловимо значимое.       — У меня появилась причина, — тихо произнёс Малфой, прежде чем успел подумать, что говорит. Его слова прозвучали спокойно, однако взгляд остался прикован к её глазам.       Она слегка нахмурилась, но в её глазах не было осуждения. Там было любопытство — живое, обжигающее, заставляющее его чувствовать себя уязвимым.       — Какая же? — мягко спросила Грейнджер. В её голосе звучало больше, чем просто интерес: может быть, ожидание, а может, что-то похожее на надежду.       Её наклон вперёд сократил расстояние между ними, и он почувствовал, как в груди что-то сжалось. Слова были у него на кончике языка, однако Драко всё ещё не мог понять, почему её вопрос заставляет его хотеть ответить честно, почему именно она заставляет его чувствовать себя таким разоблачённым, обнажённым.       Он сделал короткую паузу, опуская взгляд на свои руки, словно пытаясь найти в этом движении опору, но, подняв глаза обратно, Малфой понял, что уже принял решение.       — Оказалось, мне могут доверять, — произнёс он, и его голос прозвучал спокойно, почти буднично, удивляя тому, как естественно это звучит.       Эти слова казались простыми, однако в них заключалось больше, чем Драко был готов признать. Они прозвучали с неожиданной лёгкостью, и эта самая лёгкость странным образом согревала его изнутри.       Её глаза чуть расширились, и он понял, что Гермиона не ожидала услышать такого ответа. Её губы едва заметно приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но замерла, будто обдумывая его слова.       Он не знал, как Грейнджер отреагирует, но в тот момент, когда её взгляд смягчился, а на губах появилась тёплая, чуть неуверенная улыбка, ему показалось, что в комнате стало теплее. Этот момент был слишком хрупким, слишком интимным, чтобы нарушить его словами.       И вдруг он почувствовал её прикосновение — едва заметное, как лёгкое дуновение ветра — её пальцы скользнули вперёд и коснулись тыльной стороны его ладони. Этот жест был настолько естественным, что Малфой почти не успел его осознать, но простое прикосновение вызвало волну тепла, пронёсшуюся по его телу, обжигающую и одновременно успокаивающую.       Драко замер, чувствуя, как её пальцы остались лежать поверх его руки. Всё внутри него кричало: отстранись. Это слишком близко, слишком опасно. Но он не мог. Как могло одно прикосновение ощущаться так, словно оно возвращает что-то давно утраченное?       — Знаешь, Малфой, тебе доверяют уже очень давно. И многие, — её голос был тихим, но наполненным уверенностью, которая, казалось, проникала прямо в его сердце.       Его взгляд непроизвольно зацепился за её глаза. В них была такая искренность, что она почти обжигала. Это было нечто большее, чем простая поддержка. Чистота её слов, её взгляда… Всё это было настолько неожиданным, что он почувствовал лёгкий страх. Не перед ней, а перед тем, что это означало.       Её прикосновение оставалось на месте — лёгкое, невесомое, но при этом нестерпимо сильное. Гермиона, казалось, даже не осознавала, какое влияние это на него оказывает.       Внутри всё твердило ему, что это опасно, что он зашёл слишком далеко, но её мягкость, её спокойная уверенность лишали его способности сопротивляться. На долю секунды Драко показалось, что весь мир за пределами этой комнаты перестал существовать. Был только её тёплый взгляд и это простое, но одновременно сокрушительное прикосновение.       Позволяя себе всего лишь мгновение слабости, он медленно перевернул свою ладонь, обхватывая её руку. Движение было уверенным, но удивительно бережным. Его пальцы сомкнулись вокруг её ладони, словно стараясь удержать это мгновение, не дать ему исчезнуть.       Но Грейнджер не остановилась. Её пальцы осторожно переплелись с его, их касания были лёгкими, но настолько интимными, что он ощутил, как в груди что-то вздрагивает. Её большой палец едва ощутимо провёл по его костяшкам, и этот мимолётный жест вызвал тёплый ток, пронёсшийся через всё его тело.       Эта близость становилась почти невыносимой. Её искренность была слишком простой, слишком открытой, а он… он не привык к этому, но, несмотря на это, он не мог отвести взгляда, не мог разорвать эту тонкую нить, которая связывала их.       Их притяжение стало почти осязаемым. Поддаваясь ему, они оба подались ближе: движения были едва заметными, как если бы ими управляла невидимая сила, которую они оба не могли — или не хотели — понять. Гермиона не отводила взгляда, её прикосновение становилось всё более естественным, как будто этот момент принадлежал только им, как будто это был их собственный мир, отрезанный от реальности.       Малфой не знал, сколько времени прошло. Это могло быть секундой или вечностью, но в этом моменте всё казалось правильным, и он не хотел, чтобы это заканчивалось.       Но всё резко оборвалось.       Внезапный звук разорвал тишину.       Дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и в комнату влетел Блейз, разрывая хрупкий момент откровения, который казался почти нереальным. Он появился как ураган, даже не замечая, какая атмосфера витала в комнате за секунду до его вторжения. Драко и Гермиона мгновенно отстранились друг от друга, будто их только что застали за чем-то запретным.       Малфой привычно придал лицу холодное, равнодушное выражение, но внутри ещё долго звучал отголосок его участившегося сердцебиения. Он краем глаза взглянул на Грейнджер, которая нервно поправляла выбившуюся прядь волос, не глядя на него. Её лёгкий румянец был слишком заметен, чтобы его можно было игнорировать, и это, к его досаде, задело его. Не сам факт её смущения — нет, он раздражался из-за того, что обратил на это внимание. Почему в последнее время его взгляд так часто задерживается на подобных мелочах? Это же был всего лишь миг. Несущественный. Никакой важности. Но мысль об этом не покидала его, укореняясь где-то глубоко в сознании.       — Сил моих с ними нет! — громогласно заявил Забини, разрывая оставшуюся тишину и привлекая к себе всё внимание.       Он шагнул в кабинет как на сцену: его голос и непринуждённые движения резко контрастировали с напряжённой атмосферой, которая только что витала в воздухе.       — Грейнджер, объясни мне, пожалуйста, в кого твой друг такой тугодум? — бросил Блейз с лёгкой насмешкой, оглядывая их обоих с видом победителя.       Он прохаживался по комнате, словно наслаждаясь вниманием зрителей и не замечая ни лёгкого румянца на щеках Гермионы, ни напряжения, которое всё ещё угадывалось в позе Драко.       — Ты о ком? — её голос прозвучал чуть тише, чем обычно, но Грейнджер уже успела вернуть себе самообладание. Её дыхание выровнялось, а руки спокойно держали чашку с остывающим кофе.       — О Поттере, конечно! — с энтузиазмом подхватил Блейз, не обращая внимания на её тон. Подойдя к столу, он бесцеремонно выудил круассан с её тарелки и откусил внушительный кусок. — Он встретил Пэнси в Атриуме, и она пожала ему руку. Просто руку! А он смотрел на неё так, будто она только что предложила ему пожениться.       Малфой молча наблюдал за этим представлением, сложив руки на груди. Блейз размахивал руками и закатывал глаза, явно наслаждаясь своей ролью драматического рассказчика, но Драко чувствовал, что его слова резонируют с чем-то глубоко личным.       — Да уже даже слепой видит, что они друг другу нравятся! — продолжал Забини с возмущением, в котором скрывалась искренняя насмешка. — А ведут себя как дети! В двадцать пять лет краснеть из-за того, что подержались за ручки!       Малфой позволил себе короткий смешок. Он намеренно сделал его спокойным, почти безразличным — просто лёгкая поддержка разговора, чтобы отвлечь Блейза от любой потенциальной подозрительности.       Однако когда Гермиона тихо рассмеялась в ответ, он почувствовал, как его внутреннее напряжение слегка ослабло. Её смех звучал естественно, даже легко, как будто она действительно ничего не пытается скрывать. Она делает вид, что ничего не произошло. Это хорошо. Это правильно.       — Подождите… я что, вам тут помешал? — Забини вдруг замер, его голос наполнился притворным ужасом, а взгляд, полный лукавства, скользнул от Малфоя к Гермионе.       Внутри у Драко всё сжалось, но его лицо оставалось непроницаемым, словно высеченным из камня. Он почувствовал, как в груди нарастает знакомое раздражение — не из-за самого Блейза, а из-за того, как легко тот замечает то, что он пытается скрыть даже от себя.       Грейнджер поднялась. Её движения были плавными, собранными, но в каждом жесте скользила едва уловимая грация, которую он не мог не отметить. Она бросила на него короткий взгляд — спокойный, но со скрытым подтекстом, который он не смог сразу расшифровать. Этот взгляд был похож на вызов, но одновременно казался мягче, чем её обычные уколы.       — Думаю, на этот вопрос тебе ответит Драко, — произнесла она. Её голос звучал легко, почти беззаботно, но в интонации проскользнуло что-то, что заставило его внутренне напрячься.       Она вышла, оставив за собой тонкий шлейф аромата кофе и парфюма, который казался почти осязаемым. Малфой проводил её взглядом, сам того не осознавая. Когда дверь за ней закрылась, внутри поднялась знакомая тяжесть, как будто Гермиона унесла с собой что-то, что должно было остаться с ним здесь, в этой комнате.       — Подожди… — голос Блейза вырвал его из мыслей. Друг стоял возле стеллажа, хитро прищурившись, словно уже догадался о чём-то, что сам Драко ещё не осознал. — А с каких это пор ты для неё просто Драко?       Малфой поднял бровь, сохраняя на лице непроницаемую маску:       — О чём ты? — коротко бросил он, вложив в голос ровно столько холодности, чтобы перекрыть собственное замешательство.       Но внутри… Внутри слова Блейза застряли, отозвавшись странной вибрацией. Она действительно назвала его по имени? Нет, он, наверное, просто неправильно услышал.       — Подожди… вы… что, да? — продолжил Забини, и его улыбка стала шире, а взгляд — ещё более проницательным. Он выглядел как зритель, который только что занял место в первом ряду и с нетерпением ждал развязки.       — И что, по-твоему, должен означать этот набор звуков? — холодно отозвался Драко, позволяя лёгкой насмешке скользнуть по губам. Ему удалось придать голосу прежнюю иронию, обернув слова в щит, который должен был скрыть всё, что происходило внутри.       Блейз, словно не заметив его защитной тактики, склонил голову набок как хищник, оценивающий добычу, а потом внезапно улыбнулся своей фирменной, беззаботно-хитрой улыбкой.       — Ладно, не хочешь говорить — не надо, — протянул он, делая шаг назад. — Но знаешь что? Она делает тебя лучше.       Слова зависли в воздухе, оставляя за собой странный привкус. Выбор — игнорировать или принять — был его, но Забини не торопился уходить. Он стоял, скрестив руки на груди, словно ждал, как Малфой отреагирует.       — Ты, наверное, даже сам этого не замечаешь, да? — продолжил он, его голос звучал мягко, почти задумчиво, но в глазах сверкнула насмешка. — Раньше ты бы взорвался или отмахнулся, скажи я такое в контексте тебя и Гермионы. А сейчас… молчишь. Думаешь. Ты стал другим, Драко. Стал спокойнее, сосредоточеннее. И, знаешь, мне кажется, это связано с ней. С Грейнджер.       Малфой нахмурился: его взгляд стал холодным как лёд, но внутри всё бушевало. Эти слова резонировали слишком сильно, и это раздражало. Почему Забини вообще решил затронуть эту тему?       — У тебя нет ни малейшего представления о том, что со мной происходит, — холодно произнёс он, надеясь поставить точку в разговоре.       Но Блейз только фыркнул, словно его это вовсе не задело:       — Может, и так, — протянул он, ухмыляясь. Забини развернулся и направился к двери, бросив через плечо: — Можешь сколько угодно меня игнорировать, но ты сам знаешь, что я прав.       Дверь закрылась, оставив Драко в окутывающей тишине кабинета, но эта тишина не принесла должного облегчения. Она впивалась в сознание, казалась тяжелее, чем любое произнесённое слово.       Его взгляд невольно упал на край стола, за которым ещё несколько минут назад сидела Гермиона. Её голос всё ещё звучал в его голове — мягкий, уверенный, оставляющий странное ощущение недосказанности.       Она делает тебя лучше.       Слова Блейза застряли где-то глубоко внутри как заноза, заставляя его задуматься. Почему это вообще имеет для него значение?       Лучше.       Нет. Это невозможно. Никто не может изменить его. Никто не может пробить стены, которые он так долго строил. Это были его принципы, его защита, его суть.       Но образ Грейнджер не уходил. Её тёплый взгляд, её голос, её прикосновение — всё это оказалось слишком реальным, слишком близким.       Малфой медленно провёл рукой по лицу, пытаясь избавиться от странной тяжести, которая сковывала его грудь, но где-то глубоко внутри продолжало гореть едва заметное пламя — тихое, но настойчивое.       И в этом пламени как в зеркале отражался единственный вопрос: а что, если Блейз действительно прав?