DID I CROSS THE LINE? / Я перешёл черту?

      Утро Малфоя началось с болезненных перевязок и нудных наставлений колдомедиков, которые наконец соизволили его отпустить. Рекомендации повторялись по кругу раз десять, словно целители считали, что он без их напоминаний тут же отправится на поле боя. Каждая фраза эхом звучала в его голове: «Не поднимайте руки выше плеч, не перенапрягайтесь, не используйте мощные заклинания», поэтому, когда Драко наконец-то отбился от опеки целителей и оказался в привычной обстановке переговорной кабинета Поттера, его лицо освещала довольная улыбка.       Тишина, казалось, впервые за весь день окутала его, но, к сожалению, длилась недолго.       — Ну что, мой жареный пирожочек, успел отдохнуть за целый день на больничном? — радость спокойствия разорвал голос Забини, сопровождаемый глухим стуком — тот рухнул на соседнее кресло с видом человека, который только что закончил миссию по спасению всего человечества.       Малфой поднял взгляд, в котором смешались усталость и недовольство.       — Жареный пирожочек? Серьёзно? — он закатил глаза, упираясь ладонью в лоб.       — Ну, ещё были варианты «сочный шашлычок» или «стейк медиум прожарки», — с беззаботным видом продолжил Блейз, растягивая слова: — Но Пэнси и Грейнджер обозвали меня бесчеловечным, так что эти версии пришлось снять с голосования, — он развёл руками, изображая глубокую печаль.       На губах Драко дрогнула едва заметная усмешка.       — Могу представить их лица.       — Нет, друг мой, не можешь! — с победным видом воскликнул Забини — его смех наполнил переговорную. — Они чуть меня не заавадили. Настроение у обеих было взрывоопасное, несмотря на то, что обе рыдали, — добавил он тоном, который почти не соответствовал значимости его слов.       Малфой нахмурился. Ему не понравилось, как легко Блейз обронил эту деталь.       — Обе? — уточнил он, не поднимая взгляда на Забини.       — Мгм, — кивнул Блейз, с удовольствием откинувшись на спинку кресла. — Причём я реально подумал, что меня посетила белка. Пэнси рыдала из-за Поттера, прямо у него на плече, а Грейнджер… — он выдержал театральную паузу, чтобы добиться нужного эффекта. — Грейнджер — из-за тебя.       Драко поднял голову, и его глаза сузились.       — Из-за меня? С чего бы ей это делать? — его голос прозвучал холодно, почти равнодушно, но вот внутри всё напряглось.       Забини не обратил внимания на эту перемену, так как был слишком занят своим рассказом.       — Да, она пыталась разнести отделение Мунго! Кричала так, что, мне кажется, стены тряслись. Цитирую: «Вы — бесчеловечные имбецилы, не умеющие делать свою работу! В каком состоянии должен быть волшебник, чтобы вы наконец обратили на него своё тупорылое внимание?!» — с энтузиазмом процитировал Блейз, поигрывая бровями.       Малфой молча смотрел на него.       — Жалко, дверь в отделение была закрыта. Мне оставалось только слушать, — продолжил Забини, покачивая головой: — И, знаешь, жаль, что я не увидел это своими глазами — уверен, зрелище было эпичным.       Драко отвернулся, переведя взгляд на стопку папок, сложенных перед ним, но его мысли задержались на словах Блейза. Грейнджер? Рыдала из-за него? Это больше похоже на галлюцинации или на сюжет фантастического романа.       Он нахмурился ещё сильнее. Сначала ему казалось, что Забини просто в очередной раз потешается над ним, однако затем его охватило неожиданное беспокойство. Слова Блейза, каким бы лёгким тоном они ни были произнесены, цепляли за что-то внутри, и это было хуже всего.       Малфой резко напрягся, стараясь подавить эти чувства и искренне не понимая, что именно так задело его в этом рассказе: то ли мысль о том, что Грейнджер действительно так беспокоилась о нём, то ли то, как сама эта идея неожиданно согрела его. Его — Малфоя, для которого эмоции давно стали чем-то ненужным и опасным.       Почти непроизвольно его губы дрогнули, едва сдерживая довольную улыбку. Это чувство сбивало с толку. Какой-то абсурд — ему, оказывается, приятно знать, что одна взрывоопасная кудрявая ведьма переживала за него.       В груди поднялось странное, почти забытое ощущение — тёплое и пугающее одновременно. Драко хотелось удержать его, позволить себе насладиться этим мгновением, но привычная настороженность заставила его молниеносно спрятаться за маску равнодушия. Он откинулся на спинку кресла, сделав вид, что разговор его совершенно не задел.       — Ну да, а над отделением, наверное, пролетали единороги, — лениво проговорил Малфой, бросив на Забини прищуренный взгляд. — Ты уверен, что там всё-таки не было белок? Может, их в тот вечер заменили тушканчики?       Блейз замер, как будто собирался взорваться возмущением, однако, заметив отсутствие ожидаемой реакции, лишь драматично закатил глаза.       — Нет, белок и тушканчиков не было, — процедил он, изобразив досаду. — Были только полуживые, белобрысые хорьки.       Драко усмехнулся: уголки его губ дрогнули, выдав мгновенное удовлетворение. Его забавляло, как Забини из раза в раз пытается выудить из него хоть какую-то эмоциональную реакцию. Это была их негласная игра, которую Блейз явно обожал, а Малфой воспринимал как неизбежную часть их общения, но за этой усмешкой, спрятанной под привычным безразличием, таилась едва заметная искра предвкушения. Этот день начался не так уж и плохо, хотя сам Драко сам себе не признавался, почему именно.       Их разговор оборвался, когда Поттер открыл дверь в кабинет, пропуская вперёд Пэнси и Гермиону. Малфой мельком заметил, как Паркинсон бросила многозначительный взгляд на Забини, словно подавая какой-то сигнал, однако этому он не придал значения. Его внимание полностью переключилось на Грейнджер.       Она вошла, на мгновение замерев у порога. Гермиона, казалось, собиралась с силами, чтобы встретиться с его взглядом, но, сделав глубокий вдох, всё же двинулась к своему месту. Её спина была напряжённой, голова склонена, словно она хотела избежать любого контакта. Мгновенное отчуждение, которое окружало её, было почти осязаемым как невидимая стена, отсекающая её от происходящего. Грейнджер заняла место напротив Блейза, быстро открыла папку и погрузилась в записи с таким видом, будто всё остальное для неё просто не существовало.       Драко почувствовал, как внутри нарастает неприятное ощущение. Эта немая дистанция, которую она создала между ними, казалась чем-то вроде тихого упрёка. Он понимал, что её уход от контакта был ответом на его поведение вчера — своеобразным наказанием за допрос, что Малфой ей устроил, и это понимание странным образом цепляло за живое, оставляя осадок, который он не мог игнорировать.       Забини, уловив напряжение, повисшее между ним и Гермионой, едва заметно ткнул его локтём и выразительно кивнул в сторону Грейнджер. Его взгляд буквально кричал: «Ты собираешься что-то с этим делать?».       Драко, скрывая внутреннее раздражение, только отмахнулся, избегая ответного взгляда на Блейза. Он отвернулся, надеясь, что это движение и станет ответом на глупые вопросы, вот только ощущение, будто Малфой упустил что-то важное, не отпускало.       — Малфой, рад тебя видеть, — наконец заговорил Поттер, пожимая его руку, прежде чем занять своё место. Его голос звучал доброжелательно, но профессионально. — Здоровье позволяет вернуться к работе?       — Да, я готов, — сдержанно ответил Драко, стараясь не выдавать своего истинного состояния. Спина под одеждой всё ещё горела, а спасала его только обезболивающая настойка, которую он заблаговременно выпил.       — Наш пирожочек слишком по нам скучал, чтобы так долго отлёживаться в больничке, — вставил Забини, явно надеясь разрядить атмосферу своей шуткой. Его тон был таким лёгким, что на мгновение напряжение в комнате будто ослабло.       Гарри улыбнулся, Пэнси фыркнула, а Гермиона лишь чуть заметно дёрнула уголком губ, однако не подняла глаз. Эта её реакция только сильнее заставила Малфоя почувствовать принудительный разрыв между ними.       — Рад, что ты быстро восстановился, — продолжил Поттер, вновь возвращая себе серьёзность. — В связи с последними событиями каждый участник команды на счету, поэтому я распорядился обновить снаряжение и форму. Теперь она будет из драконьей кожи, что облегчит наши выезды на сложные вызовы. Не забудьте после совещания забрать экипировку у моего секретаря.       — Драконья кожа? — протянул Блейз, присвистнув. — Вот это я понимаю, забота о сотрудниках.       Гарри одарил его укоризненным взглядом, но промолчал, давая всем возможность переварить сказанное. Грейнджер, не отрываясь от своей папки, сделала пометку, словно эта новость была для неё лишь очередной строчкой в списке дел.       Малфой краем глаза наблюдал за ней, стараясь понять, что именно так беспокоило его в её молчании. Обычно напряжённый взгляд Гермионы был сосредоточен на Поттере, однако сегодня в нём читалась особенная настороженность.       — Теперь к новостям, — начал Гарри, отложив несколько папок на стол. Его голос был ровным, но взгляд выдавал внутреннюю тяжесть. — Начнём с отчёта из Мунго о состоянии Гойла.       Паркинсон сразу напряглась: её лицо стало заметно бледнее. Она сжала подлокотники кресла, будто это могло удержать её от худших мыслей.       — Что с ним? — голос Пэнси прозвучал резче, чем она, видимо, предполагала, и выдал скрытую тревогу.       Поттер тяжело вздохнул, словно готовился озвучить что-то, чего сам не хотел бы слышать.       — Его состояние тяжёлое и оставалось неизменным последние три года, — начал он, быстро пробегая глазами по строчкам отчёта. — Магический фон Гойла практически разрушен. Остаточная магия Круциатуса продолжает оказывать влияние. Даже после нейтрализации большей части последствий он не восстановился полностью, и, по словам колдомедиков, его сознание всё ещё находится в хаотичном состоянии.       Слова Гарри прозвучали холодно и официально, однако это не скрыло их тяжести. Паркинсон прикусила губу: её взгляд заметался между отчётом на столе и начальником, будто она надеялась услышать хоть что-то обнадёживающее.       — Это значит, что последствия воздействий на него были глубже, чем мы думали, — продолжил Поттер, хмуро пролистывая страницы. — Грегори не только подвергся Круциатусу, но и, вероятно, другим тёмным проклятиям, которые ломали его разум. Колдомедики описывают его состояние как посттравматический магический стресс, усугублённый наложенными заклинаниями.       Грейнджер, всё это время внимательно следившая за Гарри, нахмурилась и скрестила руки на груди. Её серьёзный взгляд не упускал ни одной детали.       — В отчёте указано что-то конкретное? — спросила она. Вопрос прозвучал жёстко, однако в нём угадывалась скрытая доля надежды.       — Да, — Поттер раскрыл следующую страницу папки. — Колдомедики обнаружили признаки… раздвоения личности. Они считают, что часть его разума отделилась.       — Раздвоение личности? — переспросил Забини, бледнея на глазах. Его тон дрогнул, и в нём прозвучала нота недоверия. — Ты хочешь сказать, что Грегори даже не помнит, кто он на самом деле?       — Не совсем, — ответил Гарри, помедлив. — Его целитель утверждает, что Грегори похож на самого себя в разные периоды жизни. Он может переключаться между состояниями, словно блуждает в собственных воспоминаниях.       Эти слова повисли в воздухе, оставляя за собой напряжённую тишину. Пэнси нахмурилась: её взгляд стал пустым, будто она пыталась осознать услышанное.       — И вы не считаете это странным? — подала голос Гермиона. Её глаза сверкнули, а интонация стала задумчивее. — Раздвоение личности — это редчайший магический феномен даже для таких состояний. Проклятия, остаточная магия — всё это не объясняет, почему его сознание разделилось.       Драко, до этого сосредоточенно слушавший коллег, повернулся к Поттеру. Его серые глаза сузились от напряжения.       — Такое возможно? Чтобы сознание настолько разделилось? — спросил он. Его вопрос прозвучал низко, но в нём угадывалась смесь скептицизма и тревоги.       — В случае с тёмной магией я бы не удивился, — коротко ответил Гарри, бросив на Малфоя быстрый взгляд, вот только лицо Драко оставалось угрюмым, словно он не верил в настолько простые ответы.       — Это ненормально, — почти шёпотом добавила Грейнджер: в её тоне звучало больше сомнений, чем уверенности. — даже для Круциатуса и других проклятий. Такое чувство, словно кто-то сделал это специально.       — Но зачем? — пробормотала Паркинсон: её голос дрогнул. Она покачала головой, а её встревоженный взгляд заметался между Поттером и Малфоем.       Ответа не последовало. Молчание в комнате стало невыносимым. Тишина в кабинете стала почти ощутимой, пока каждый пытался осмыслить услышанное, однако никто не находил ни объяснений, ни оправданий.       — Теперь о доме, — продолжил Гарри спустя время, беря другую папку. — Разрушители проклятий завершили осмотр места происшествия. Они обнаружили останки двух тел: мужчины и девочки десяти лет. Мужчина — маглорождённый волшебник Александр Браун — был мёртв ещё до взрыва.       Драко поднял голову: его взгляд стал острым.       — Причина взрыва?       — В отчёте указано, что в обоих случаях взрывы были вызваны неконтролируемыми магическими всплесками детей, — ответил Поттер, но его тон выдавал сомнение.       — Неконтролируемые всплески? — переспросил Блейз, прищурив глаза. — Это звучит слишком просто.       — Разрушители также фиксируют остаточную магию тёмных проклятий, — Гарри пролистал документ. — Они считают, что всплеск был вызван внешним воздействием на ребёнка.       — То есть, взрыв произошёл не из-за эмоционального выброса детей, желающих защитить своих родителей, а был вызван чьей-то волей? — уточнила Гермиона. Её голос звучал холодно и отрешённо.       — Именно, — подтвердил Поттер. — Остаточная магия указывает на Империус.       Пэнси нервно сглотнула: её взгляд заметался между начальником и папкой в его руках.       — Это второй случай за четыре дня, — продолжил Гарри. — Всё говорит о систематических действиях.       — Они следуют графику, — медленно произнёс Малфой, и его предположение прозвучало крайне настороженно.       — И, похоже, это только начало, — добавила Грейнджер.       Поттер откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.       — Нам нужно срочно найти тех, кто стоит за этим, пока они не пошли дальше.       В комнате вновь повисла тяжёлая тишина. Каждый понимал, что на кону стояли жизни, и времени оставалось всё меньше.       — Подождите, то есть, если мы найдём способ обойти Империус, мы сможем спасти детей? — внезапно воскликнула Гермиона, и её вопрос прозвучал на грани надежды и отчаяния.       Все разом уставились на неё. Эта мысль зависла в воздухе, обжигая надеждой. Каждый мысленно пытался найти ответ, хотя никто не мог сказать ни «да», ни «нет».       Гарри первым прервал тишину:       — Гермиона, ты понимаешь, что это… практически невозможно? — его голос звучал мягко, однако в нём слышалась тень сомнения.       — Но разве кто-то пытался? — настойчиво продолжила Грейнджер, а её взгляд пронзил Поттера. — На это просто нельзя закрывать глаза. Мы обязаны попробовать!       — Теоретически это возможно, но на практике… — начал Драко, однако замолчал, осознавая всю сложность и опасность того, о чём он говорил. Его слова повисли в воздухе как недосказанная истина, пугающая своей жестокой реальностью.       Малфой не знал, как завершить эту мысль, потому что она рождала слишком много вопросов: насколько они могут быть готовы к таким экспериментам; справятся ли с этим их ресурсы; и что будет, если их усилия окажутся напрасными?       Неожиданно Гермиона взглянула на него. Её взгляд был таким пристальным, что Драко показалось, будто она пытается пробраться в самую глубину его мыслей, выискивая ответ, которого у него самого не было.       Он уже хотел что-то сказать и даже набрал в грудь воздуха, но её внезапное движение опередило его.       Грейнджер резко поднялась: её рывок был стремительным как порыв ветра. В следующий миг её уже не было на месте — единственным напоминанием о присутствии осталось слегка вращающееся кресло.       — Кажется, Гермиона улетела в библиотеку, — ошарашенно заметила Паркинсон, а её взгляд всё ещё был прикован к пустому месту.       — Куда ещё могла устремиться гриффиндорская львица, если её осенила сумасшедшая идея? — добавил Забини с лёгкой усмешкой, пытаясь разрядить обстановку.       Однако в комнате по-прежнему царила тишина. Малфой снова откинулся в кресле, и его пальцы нервно вращали кольцо на правой руке. Вопрос Грейнджер продолжал звенеть в его голове, и теперь он сам пытался найти хоть какое-то решение.       Гарри тяжело вздохнул, потёр переносицу и бросил взгляд на Драко:       — Если кто и найдёт способ, то это будет она. Ты ведь знаешь, правда?       Малфой не ответил. Он просто кивнул, но в этом жесте читалась странная смесь тревоги и скрытой уверенности.

***

      Драко быстрыми шагами двигался по коридорам Министерства, не позволяя себе ни малейшего колебания. Он прокладывал этот путь в мыслях весь день, снова и снова откладывая исполнение задуманного. Сначала отговоркой стал обед, потом помощь Забини, а затем — посещение Нотта в Мунго и написание отчётов, однако главной преградой была пугающая непредсказуемость возможного исхода, потому что Драко Малфой шёл извиняться.       Да. Он весь день обдумывал, как можно извиниться перед Гермионой, мать её, Грейнджер, и только к седьмому часу вечера наконец решился не откладывать неизбежное.       Библиотека встретила его сухим воздухом, ароматом старого пергамента и звенящей тишиной. Здесь было пусто, что вполне естественно в столь поздний час, но Малфой знал, что нужная ему ведьма, скорее всего, спряталась в дальнем, скрытом от чужих глаз углу, углубившись в очередной фолиант и полностью потеряв счёт времени.       Хорошо, что он и сам любил читать в таких уединённых местах, поэтому практически наверняка знал, где её найти. Это место было отражением Гермионы — организованное, умиротворённое, наполненное тонкой аурой уединения, как будто сама библиотека укрывала её от остального мира.       Гулкие шаги разносились эхом от книжных стеллажей, забитых под потолок, предвещая его приближение. Драко даже не пытался скрывать своё присутствие. Зачем? Он ведь просто шёл поговорить, а не принуждать к диалогу упрямую ведьму, хотя сам не мог избавиться от ощущения, что эта встреча — дуэль, в которой Малфой заранее не знает исхода.       Заметив его у поворота в книжный ряд, Грейнджер резко вскочила с кресла: её движения были лихорадочными как у человека, которого застали врасплох. Она принялась собирать исписанные бумаги, словно спешила покинуть место, не дожидаясь его реплики.       Увидев её реакцию, Драко быстро сократил расстояние между ними. Его шаги стали твёрдыми, почти решительными, а сердце предательски сжалось от смеси раздражения и непрошеного сожаления. Он накрыл ладонью уже собранную стопку пергамента, преграждая ей путь.       — Даже не думай, — прошипел Малфой — его голос прозвучал глухо, однако уверенно. — Я пересилил себя и пришёл не для того, чтобы увидеть твою спину.       Гермиона застыла, не поднимая головы. Её плечи были напряжены, будто она готовилась к какому-то внутреннему сражению. Через мгновение Грейнджер выдохнула и, сдавшись, бросила бумаги, но тут же торопливо схватилась за сумку, всё же намереваясь ретироваться.       — Нет, Грейнджер, мы поговорим, — тихо, однако решительно произнёс Драко, перехватывая её руку. Он легко потянул её к себе, не давая уйти и вынуждая упереться ладонями в его грудь, пока её взгляд метался, избегая встречи с его глазами. — Мы поговорим, и ты наконец выслушаешь мои извинения за вчерашнее поведение, — добавил Малфой. Его тон уже звучал чуть мягче, но твёрдость никуда не исчезла.       Гермиона стояла, склонив голову, и он мог видеть только её макушку, растрёпанные кудри, которые разлетелись по плечам. Ему отчаянно хотелось понять, что она чувствует, какие эмоции скрываются за этим напряжённым молчанием, однако упрямая ведьма пресекала любую возможность заглянуть в её глаза.       — И зачем? — наконец спросила Грейнджер: её вопрос прозвучал очень тихо, почти шёпотом, хотя в нём промелькнула стальная нота упрямства.       — Что «зачем»? — брови Малфоя слегка дрогнули от неожиданности её вопроса.       — Зачем тебе извиняться? — она всё же подняла на него взгляд, и её тёмные глаза встретились с его серыми. В этом взгляде было что-то, что заставило его замереть. — Малфой, мы не друзья. Никогда не были и не будем, поэтому просто забудь, — едва слышно пробормотала Гермиона, и её слова прозвучали как непреклонный вердикт. Она снова попыталась отстраниться, но Драко ещё крепче сжал её руку, не позволяя ей сделать даже шага назад.       — Нет. Я не стану делать вид, что поступил правильно, — его тон стал резче, звуча нотами упрямства, однако в этой резкости сквозила искренность. — Я знаю, что вёл себя эгоистично, и не собираюсь оправдываться. Я не буду прикрываться болевым шоком или чем-то ещё, а просто скажу как есть: я не ожидал, что в такой момент именно ты окажешься рядом, — голос Малфоя дрогнул на последних словах, однако он упрямо не отвёл взгляда.       Впервые за всё время совместной работы Драко позволил Грейнджер видеть не только привычное безразличие, но и нечто большее — чувство, которое он до конца не понимал сам.       Она же не отводила глаз. В её взгляде мелькнула смесь удивления и горечи, однако несколько мгновений Гермиона молчала, будто ожидая от него продолжения.       — Мы квиты, не находишь? — пробормотала она после затянувшейся паузы. Её вопрос звучал устало, но в нём угадывалась решимость, словно Грейнджер окончательно расставила границы. Взгляд оставался твёрдым, не давая усомниться в серьёзности её слов.       Малфой усмехнулся, однако едва заметно. Её слова зазвенели в его голове как эхо, отзывающееся где-то в груди. Он вдруг понял, что не знает, как на это ответить. Сказать, что всё уравнялось? Что больше никто никому ничего не должен? Это звучало бы логично, но внутри почему-то ничего не отзывалось.       Её голос, её глаза... даже сама идея «квиты» звучала очень фальшиво — не из-за неё, а из-за того, как сам Драко воспринимал это оправдание. Всё это время, с того самого момента, как он увидел её уставшую, однако до дрожи обеспокоенную в своей палате, Малфой чувствовал себя выбитым из колеи и точно не расценивал её поступок как некое возвращение долга.       — Ты права, — вопреки соображениям произнёс он, с трудом выдавливая эти слова. Они прозвучали ровно, но Драко чувствовал, что Гермиона могла уловить в них тень сомнения. Лёгкая усмешка тронула его губы, словно слабая попытка прикрыть этот момент.       Её взгляд немного смягчился, однако остался пристальным, как будто Грейнджер искала в его эмоциях что-то большее, чем он озвучил, и Малфой заметил это. В этом мягком, но сильном взоре было что-то, что пробивалось сквозь его защиту, заставляя отводить глаза.       Он опустил взгляд, сосредоточившись на ничтожном фрагменте пола между ними. Это был странный момент, где всё казалось одновременно простым и невыносимо сложным. Что-то изменилось. Драко чувствовал это всем своим существом, однако не мог понять, что именно.       Грейнджер, которая столько лет была его противником, врагом, назойливым напоминанием о собственной слабости, сейчас стояла рядом, и её присутствие вопреки логике не раздражало. Оно больше не вызывало желания огрызнуться, уколоть, оттолкнуть — наоборот, оно стало до странного комфортным.       Сейчас она была просто Гермионой. Человеком, который спас его. Человеком, который доверился ему.       Эта мысль пугала, ведь доверие — опасная вещь. Оно разрушает барьеры, заставляет открываться, а он всю жизнь учился держать всё при себе. Доверие — это слабость. Забота — тоже.       Но тогда как назвать это иначе?       Малфой снова поднял глаза. Грейнджер смотрела на него, чуть склонив голову, а её тёмные волосы красивой волной падали на плечи. Взгляд был одновременно спокойным и выжидающим. Она ждала продолжения, однако ничего не требовала.       Что он мог ей сказать? Что чувствовал? Озвучить, что ей не следовало за него волноваться? Но это было бы ложью. Да и нужно ли говорить то, что они оба уже и так знали?       Гермиона не отвела руки, а Драко не стал убирать свою. Этот жест — такой простой — казался почти интимным. В нём было что-то странное, уютное и одновременно пугающее.       Доверие — это слабость, — напомнил себе Малфой, однако даже эта мысль теперь звучала… неправильно.