DID I CROSS THE LINE? / Я перешёл черту?

      Вечер плавно перетекал в тихую ночь, и на тёмном небосводе уже показался молодой месяц, тонким серпом подсвечивая землю. Домовики Паркинсон наконец справились с последствиями ужина волшебников, и Гермиона с Пэнси разбрелись по комнатам, стремясь насладиться редкими минутами уединения перед сном.       Грейнджер, выйдя на небольшой балкон, прилегающий к её комнате, устроилась в удобном кресле, с лёгким удовлетворением вытягивая из большого кармана кардигана книгу Малфоя. Пальцы ласково пробежались по кожаному переплёту, очерчивая золотистые буквы, складывающиеся в название «Братья по крови: моя жизнь среди вампиров». Необычный выбор вызвал у неё лёгкое недоумение, но магическая притягательность старых страниц увлекла Гермиону, погружая её в чужую историю. За несколько минут мир за балконом померк, а страницы целиком захватили Грейнджер в свой плен.       Тишина ночи была спокойной и умиротворяющей, почти усыпляющей, пока её ритм не нарушился внезапным звуком открывшейся двери. Через короткое мгновение в комнату ворвалась Паркинсон. Её движения были резкими, а лицо — напряжённым, словно каждое мгновение имело вес золота. Накидывая на себя аврорскую форму, она торопливо застёгивала пуговицы дрожащими пальцами, всё оглядываясь на дверной проём, будто мысленно уже спешила к месту назначения. В её глазах горел тревожный огонь, а сжатые губы выдавали внутреннее беспокойство — Пэнси явно не могла позволить себе что-то упустить. Гермиона моргнула, вглядываясь в неё и быстро пытаясь осознать происходящее: её разум, всё ещё погружённый в далёкий мир книги, с трудом возвращался к реальности.       — Гермиона, меня вызывают! — Паркинсон, спотыкаясь о порог дверного проёма, почти влетела на балкон. Её лицо побледнело, а голос дрожал от паники, однако за этим скрывалась не только тревога, но и готовность действовать. — Кажется, это тот самый адрес, куда отправились парни! — её пальцы нервно дрожали, пытаясь застегнуть ремни портупеи, а взгляд метался, пока не встретился с глазами Грейнджер.       — Я иду с тобой! — Гермиона произнесла это мгновенно, даже не задумываясь. В груди всколыхнулся страх за друга и напарника, однако она сумела быстро подавить собственные эмоции. Сейчас не время для колебаний — нужны действия.       — Нет. У тебя даже формы нет. Поттер убьёт меня, если увидит тебя там, — Пэнси упрямо попыталась воспротивиться, но её собственная неуверенность читалась в глазах, а голос не был достаточно твёрдым, чтобы переубедить Грейнджер. Паркинсон хотела бежать, однако Гермиона уже шагнула вперёд, блокируя ей выход.       — Он убьёт не тебя, а меня, Пэнси, — твёрдо произнесла Грейнджер: её голос был одновременно спокойным и непреклонным. — Ты знаешь, что я нужна там, и ты это понимаешь, даже если не хочешь признавать, — в её словах звучало что-то большее, чем просто решимость, что-то гораздо глубже: страх потерять тех, кто ей дорог, и осознание своей ответственности.       Пэнси замерла, бросив взгляд в потолок, словно надеясь найти там ответ — в глубине души она уже знала, что Гермиона права. За её твёрдостью стояло не только чувство долга, но и отчаянное желание защитить тех, кто был для них важен. Оставалось только одно — принять это решение.       — Ладно, чёрт с тобой! — выдохнула Паркинсон, и в её голосе помимо раздражения прозвучала решимость. Сжав в пальцах галеон, она бросила на Грейнджер последний выразительный взгляд. — Если он всё-таки прикончит меня, не смей являться на мои похороны, — усмехнулась Пэнси, однако эта усмешка была полна нервного напряжения. Гермиона не ответила, а только ободряюще улыбнулась, давая немое обещание, что они справятся. В следующий миг воздух вокруг них завертелся вихрем аппарации, унося их навстречу опасности, которую они обе уже приняли.       Паркинсон и Грейнджер приземлились на вытоптанной поляне прямо в гущу суетящихся волшебников, чудом не упав никому на голову. Едва они коснулись земли, едкий дым обрушился на них обжигающей волной, впиваясь в лёгкие и заставляя закашляться так, что, казалось, воздух разорвёт горло изнутри. Жгучие слёзы набежали на глаза, превращая пылающий вокруг хаос в размытые огненные мазки.       Пэнси, не теряя ни секунды, рванула к группе авроров у поваленного дерева. Её действия были быстрыми и точными, словно отточенный механизм, однако в каждом движении чувствовалась скрытая паника. Гермиона осталась стоять на месте, вцепившись взглядом в изувеченное здание, будто надеялась увидеть среди хаоса хоть какой-то признак того, что друзья в безопасности, но вместо этого на неё смотрела картина разрушения: покосившийся дом, его обугленные стены, словно кости изувеченного существа, и огонь, неумолимо поглощавший всё вокруг.       Её взгляд поднялся к крыше, от которой остались лишь обломки, рассыпавшиеся вокруг как осколки некогда утерянной надежды. Искры кружились в воздухе, оседая на почерневшей земле. Стена, наполовину рухнувшая, грозилась окончательно обвалиться в любой момент, запечатывая вход в смертельную ловушку. Грейнджер глубоко вдохнула, борясь с захлёстывающим страхом, и снова огляделась, стараясь найти среди суетящихся магов хоть одну знакомую макушку, однако её взгляд снова и снова возвращался к зияющей чёрной дыре входа, откуда вырывались клубы едкого дыма. Никого. Пустота.       Под рёбрами закрутился тугим узлом холодный ужас, а в ушах звенело от безмолвного вопроса — «Где же они?..»       — Они внутри! — Паркинсон почти налетела на Гермиону: её лицо пылало яростью и страхом одновременно. — Дом рушится, а глава команды отказывается заходить, пока не вызовут Левитационный отдел! Козлы! — выпалила она, бросая полный презрения взгляд на авроров, которые застыли в беспомощности, парализованные страхом.       Секунда, только секунда потребовалась Грейнджер, чтобы принять решение. Её сердце заколотилось быстрее, словно пыталось остановить её, но вместо страха нарастала стальная решимость. Вокруг царила апатия, и время будто застыло, а она знала: этого времени у них нет.       — Два колдомедика, готовых зайти со мной, шаг вперёд! — резко бросила Гермиона, срывая с себя кардиган.       Её голос прозвучал так, что даже огонь будто приглушил своё гудение. Она шагнула к ближайшей девушке-аврору, чьё лицо побледнело от её внезапного появления. Взмах палочки, и с незнакомки на Грейнджер перенеслись защитные берцы, портупея с зельями и ножами, а также защитная куртка.       — Вы не имеете права! — запротестовала девушка, прижимая руки к груди и пытаясь прикрыться от унизительного раздевания, однако её возражение тут же утонуло под ледяным взглядом Гермионы.       — Это ты не имеешь права бездействовать, когда ещё можно спасти людей, — её голос был тихим, но в нём слышался отзвук решительности, не допускающей споров. Её пальцы быстро застёгивали куртку — чужую, неудобную, но давящую так, будто сама ситуация сжимала её грудь, заставляя держать спину прямо.       Грейнджер обернулась к двум шагнувшим вперёд мужчинам из толпы колдомедиков. Их лица, в отличие от остальных, не выражали страха — только напряжённое ожидание.       — Фамилии? — коротко бросила она, обдав их взглядом, от которого нельзя было уклониться.       — Рэй и Патерсон, мисс Грейнджер, — отозвались они почти в унисон.       — Зайдёте в дом, только если будете нужны — по моему сигналу, — Гермиона говорила коротко и чётко — так, как научилась за годы службы в Аврорате. — По левой стороне будут оставлены световые сигналы безопасного пути, однако вам потребуется предельная осторожность.       Целители кивнули: их лица отражали смесь решимости и страха. Она не задержала на них взгляд, направив его к аврорам.       — Когда прибудет Левитационная группа, пусть сразу начинают работу по левой стороне дома, — голос Грейнджер звучал твёрдо: каждое слово отдавало железной уверенностью. Она встретила несколько испуганных взглядов и короткие, неуверенные кивки, но ни на секунду не дала себе замешкаться. Сердце гулко стучало в груди, будто предвещая скрытую опасность, однако её разум оставался сосредоточенным на задаче.       Перед самым входом Гермиона замерла, словно невидимая стена поднялась между ней и тёмным зияющим проёмом. Рука сильнее сжала палочку как якорь, удерживающий её в реальности. Один глубокий вдох, и Грейнджер почувствовала, как напряжение наполняет каждую клетку её тела, но она заставила себя собраться, едва заметно кивнув самой себе. Паника здесь не имела права на существование.       Шагнуть вперёд ей помешал появившийся рядом силуэт. Пэнси подошла так близко, что Гермиона почувствовала, как её плечо слегка задело. Лицо Паркинсон, обычно скрытое за маской лёгкой иронии, на этот раз отражало тревогу, которую она плохо скрывала.       — Я с тобой, — твёрдо сказала Пэнси, чуть приподнимая подбородок, чтобы спрятать своё беспокойство за упрямством.       Грейнджер бросила на неё взгляд, в котором мелькнула тень улыбки.       — Нет, Поттер убьёт меня, если увидит тебя там, — её голос прозвучал с иронией, однако всё равно оставался сдержанным. Она взмахнула палочкой, направляя невербальный Люмос на тёмный проём. Свет мягко выхватил из тьмы детали разрушенного дома и на миг осветил её лицо, где решимость скрывала тревогу.       — Ой, заткнись! — огрызнулась Паркинсон, демонстративно поправляя ремешок портупеи. — Я оставлю этим идиотам знаки. Думаешь, символ какашки будет виден в темноте? — её голос всё же дрогнул, но сарказм, казалось, на миг разрядил напряжение.       Гермиона хмыкнула, однако не ответила. Они одновременно шагнули внутрь, и атмосфера дома сразу накрыла их давящей волной ужаса. Густой дым заполнил каждый уголок, заставляя воздух густеть, как будто дом сопротивлялся их вторжению. Заклинание света помогало лишь немного: в этой вязкой тьме невозможно было разобрать даже ближайшие стены.       Пол был кривым и перекошенным от силы взрыва, и каждый неровный шаг казался потенциальным капканом.       — Гарри? Малфой? — позвала Грейнджер: её голос дрогнул, несмотря на все усилия удержать его спокойным. Ответом была лишь зловещая тишина, нарушаемая шипением огня и стонами разрушенных конструкций.       Коридор, кухня… пусто. Они направились в гостиную, но комната, хоть и была велика, выглядела как зловещая свалка: поваленные картины, разбитые люстры, перевёрнутая мебель. Вокруг простиралось царство хаоса, в котором можно было с лёгкостью потеряться.       — Чёрт возьми, где же они? — прошептала Пэнси, оставляя отметки на стенах и параллельно настороженно всматриваясь в клубы дыма, будто каждый мог обернуться опасностью.       — Не знаю… Надеюсь, что на первом этаже, потому что на второй мы подняться не сможем, — пробормотала Гермиона, подходя к разрушенному лестничному пролёту. Её взгляд поднялся вверх, и сквозь обваленные перекрытия она увидела чёрное звёздное небо, холодное и безучастное. Этот немой свидетель случившегося напоминал о том, как хрупки их шансы. Что, если Гарри и Малфой всё ещё наверху, под обломками, и недосягаемые для всех?       Её руки невольно дрогнули, и пальцы крепче сжали палочку, словно это могло дать ей больше контроля над ситуацией. Внутри бурлил страх, сдавливающий рёбра ледяным обручем, однако Грейнджер не могла позволить ему взять верх. Глубоко вдохнув, она заставила себя вновь сосредоточиться на задаче.       — Стоп, — резко произнесла Гермиона: её глаза внезапно расширились, будто уловив проблеск невозможного. Она замерла, цепляясь взглядом за силуэты, едва различимые среди хаоса разрушений. Её сердце сначала замерло, а затем сорвалось в галоп. — Пэнси, они здесь, быстрее! — с её губ сорвался крик, полный ужаса и надежды.       Не теряя ни секунды, Грейнджер бросилась вперёд. Мусор, пыль, рассыпанные щепки мебели — всё это стало для неё неважным. Она упала на колени рядом с двумя неподвижными фигурами, засыпанными обломками. Её руки, дрожащие от страха и напряжения, отчаянно разгребали завал, словно стараясь побороть само время.       Первым из-под обломков показался Поттер. Он лежал на спине: его лицо было покрыто копотью, а лоб рассекала глубокая рана. Зелёные глаза были закрыты, и эта мёртвая неподвижность заставила её дыхание сбиться, а сердце болезненно сжаться.       — Гарри! — вскрикнула Паркинсон, которая в это время подбежала к ним. Она упала на колени рядом: её пальцы дрожали, но всё же легли на лицо Поттера, будто её прикосновение могло вернуть его к жизни. — Гарри, ну же, вставай! — её голос дрожал от страха и бессилия, но он не реагировал. Пэнси продолжала срывать голос, а её руки судорожно обыскивали его в поисках хоть каких-то признаков жизни.       — Стой… подожди, — голос Гермионы прорезал воздух, наполненный отчаянием. Она знала, что, если поддастся панике, то потеряет всё. — Нам нужно оттащить его от завала. Если он тут останется, мы можем не успеть. Пэнси, помогай, — её слова были пропитаны решимостью, даже если где-то глубоко внутри от каждого звука ей становилось всё тяжелее дышать.       Грейнджер вцепилась в ноги Гарри, чувствуя, как камни и острые обломки рвут ткань одежды, оставляя тонкие царапины на коже. Она двигалась медленно, рывками, перетаскивая его тело метр за метром. Её собственные руки дрожали, однако Гермиона стиснула зубы, подавляя боль, зная, что не имеет права остановиться.       Когда они наконец смогли оттащить его на безопасное расстояние, её запястья бессильно упали на колени. Грейнджер вытерла пыльные ладони о свою футболку и выдохнула, только сейчас осознав, что воздух сотрясается от её собственного рваного дыхания.       — Пэнси, — её голос был глухим, но напряжённым, словно любая ошибка сейчас могла стоить им всего. — отправь колдомедикам Патронус. Пусть заходят и выносят его. А ты… Вот, экстракт бадьяна, — она вложила маленький стеклянный флакон в трясущиеся пальцы Паркинсон. — Пока они идут, обработай его раны и уходи с ними. Гермиона перевела взгляд на Поттера, глаза которого всё ещё не открывались, однако она не позволила панике взять верх.       Грейнджер поднялась, крепче сжав палочку, и уже разворачивалась к месту оставшегося завала, когда Пэнси заговорила:       — А ты? — шёпотом выдавила она. Её зелёные глаза блестели от слёз, полных страха и осознания той опасности, которая витала вокруг.       — А я останусь с Малфоем, — голос Гермионы прозвучал твёрдо, словно это решение было единственно возможным, но в глубине карих глаз на миг вспыхнула боль. Она встретилась взглядом с Паркинсон, и в этом коротком, молчаливом моменте заключалась её непоколебимая решимость.       Без лишних слов Грейнджер поспешила к рухнувшим остаткам лестницы, где, как подсказывала её интуиция, находился Драко.       Её руки дрожали так сильно, что пальцы не сразу подчинились, однако она не могла позволить себе остановиться. Каждый обломок, каждый кирпич отзывался в её руках тяжестью, а в сердце — нарастающим страхом. Где-то позади доносились голоса колдомедиков, но они звучали глухо, словно через плотную пелену. Гермиона уловила только несколько слов: Гарри будет в порядке. Это было чудо, однако ей сейчас требовалось ещё одно — последнее и самое важное — чтобы Малфой был жив.       Её движения становились всё отчаяннее, а вдохи — всё более прерывистыми. Каждый новый слой обломков казался нескончаемым, и каждый миг тянулся бесконечно. Леденящий ужас расползался по её телу, оседая тяжестью на плечах и сдавливая горло. С каждым кирпичом, с каждой доской, которые она отбрасывала в сторону, ком паники поднимался всё выше, угрожая поглотить её целиком.       Грейнджер прикусила губу до боли, игнорируя кровь, выступившую на коже. Она не могла позволить себе слабость. Только не сейчас. Её пальцы цеплялись за обломки с такой силой, будто в этом действии заключалась сама её жизнь.       И вот, среди хаоса пыли и обломков перед её глазами начал проступать знакомый профиль. Этот миг, наполненный оглушительной тишиной, выбил из её лёгких весь воздух.       Гермиона застыла, ощущая, как её сердце пропускает удар. На какой-то момент её тело подчинилось отчаянию: руки безвольно упали, но тут же вновь поднялись, с новой силой принимаясь расчищать остальное. Ей не нужен был вдох, не нужны были слова. Всё её существо сосредоточилось на одной-единственной задаче — вытащить его, пока ещё не слишком поздно.       Она отшатнулась, прижав дрожащие ладони ко рту и подавляя рвущийся наружу немой всхлип. Драко лежал на животе: голова неестественно повернута набок, руки раскинуты в стороны, а волшебная палочка оказалась у его коленей. Светлые волосы были перепачканы в грязи и в каплях крови, однако ужаснее всего выглядела его спина. Сквозь обожжённую ткань формы проступало кровавое месиво повреждённой кожи, от которого у неё сжалось сердце.       — Малфой… — его имя сорвалось с её губ тихо, почти шёпотом, словно голос отказывался подчиняться, а в горле что-то стягивало каждое слово. Грейнджер протянула руку, стараясь унять дрожь в пальцах, и с трепетом откинула грязные пряди с его лба. Это движение было ей несвойственным: в нём не было привычной чёткости или уверенности — только отчаянная, почти безнадёжная попытка. Она всматривалась в его неподвижное лицо, будто ожидала, что он сейчас приоткроет глаза, усмехнётся и пробормочет что-то язвительное, но холод его кожи лишал её этих слабых иллюзий.       Всего несколько часов назад Малфой был таким живым. Эти губы — теперь бледные и неподвижные — вызывали её недоумение такими несвойственными ему словами, а его серые глаза, полные скрытой насмешки, цепко следили за её движениями. Сейчас от всего этого не осталось ничего — только пустота, угрожающая поглотить её надежду. Его лицо, всегда слишком выразительное, теперь казалось чужим, бесконечно незнакомым, однако Гермиона знала — это всё ещё он, просто в состоянии, с которым она отказывалась мириться.       Грейнджер сделала глубокий вдох, а затем ещё один, стараясь подавить рвущуюся наружу панику. Её разум отчаянно боролся за остатки контроля. Паниковать нельзя. Паника не спасает. Паника убивает. Она смотрела на его лицо, словно пытаясь удержать в памяти те черты, которые теперь казались такими хрупкими, такими ускользающими. Время было против неё. Если Гермиона не поторопится, то они потеряют Драко.       Значит, оставался единственный путь — больница Святого Мунго.       Собравшись с духом, она засуетилась, быстро убирая его палочку в скрытую под курткой портупею и лихорадочно обшаривая его карманы. Наконец, её дрожащие руки нащупали зачарованный галеон, перенастроенный на аппарацию прямо в Больничное крыло. Её дыхание замерло; приникая к нему ближе, Грейнджер крепко сжала руку Малфоя, вкладывая в это касание всю свою надежду.       Она подтянула его к себе, напрягая каждую мышцу, чтобы удержать безвольное тело. Её руки, дрожащие от усталости и страха, обхватили его за плечи и поясницу, стараясь избегать повреждённых участков кожи. Он оказался тяжелее, чем ожидала Гермиона, но она не позволила себе остановиться. Слишком многое зависело от её действий, и промедление было бы равносильно предательству.       Его голова безвольно упала ей на плечо, а знакомый древесный запах ветивера с лёгкой горчинкой перца обдал её как напоминание о его присутствии, однако сейчас это не имело значения. Грейнджер на миг замерла, вглядываясь в его лицо и надеясь уловить хоть малейший признак жизни, но ничего не изменилось. Его черты оставались такими же безмолвными и неподвижными, и эта картина тяжёлым грузом осела в её груди.       Глубоко вдохнув, она подавила подступающий ком отчаяния, стиснув зубы, чтобы не дать страху одолеть её. Рваное дыхание наполнило лёгкие, и Гермиона заставила себя продолжить действовать и не думать.       Стиснув галеон, она позволила аппарации унести их обоих в белоснежную, почти ослепительную стерильность Больничного крыла. В этот момент Грейнджер почувствовала, как последние остатки её сил покидают тело, однако она не позволила себе упасть. Не сейчас, всё потом.

***

      Сухость. Горло сводит спазмом, словно он провёл несколько дней в пустыне без единой капли воды. Хотелось заговорить, пошевелиться, дать хоть какой-то знак о своём существовании, но, казалось, мозг не мог послать импульсы к конечностям. В теле всё как будто залито цементом: его удерживает странная невидимая тяжесть, от которой не избавиться ни силой, ни волей.       На мгновение мелькает пугающая мысль — может, это конец? Быстрый, некрасивый и позорный для великого рода Малфоев. Что, если за границей этого мутного полубытия больше нет ничего, кроме пустоты?       Однако вдруг что-то ожило. Веки дрогнули, глаза приоткрылись. Правда, всего на долю секунды, прежде чем их пришлось зажмурить — их жгло так, будто глазницы засыпало горячим песком. Пульсирующая боль острыми иглами проникала в череп, и Драко с трудом заставил себя моргнуть, прогоняя предательские слёзы. В размытом взгляде начали проступать очертания: белые стены, резкий искусственный свет, высокий потолок. Всё это казалось призрачным как мираж, и лишь стойкий запах лекарств подсказал ему реальность происходящего.       Больница Святого Мунго.       Малфой тихо выдохнул сквозь пересохшие губы. Знакомое место принесло странное облегчение. Мерлин, по крайней мере, он жив, хотя каждый вдох разрывал лёгкие, а движения иглами пробивались под кожу.       Сделав усилие, Драко попытался пошевелиться. Пальцы едва дрогнули, и это малейшее движение далось через огонь боли. Приложив чуть больше силы, он смог поднять руки, ощупывая перевязанный живот и словно подтверждая своё существование. Попытка поднять их выше вызвала болезненный рёв в каждом нерве, и, не сдержавшись, Малфой болезненно застонал, откинув голову на жёсткую подушку.       — Малфой? — женский голос прорезал тишину, будто лезвие. Он медленно повернул голову — каждое движение отзывалось болезненной ломотой. В этом простом звуке было что-то, чего Драко давно не слышал в произношении своей фамилии: тревога, облегчение… и ещё нечто, отчего сердце на миг замерло. — Мерлин, ты очнулся! — женская ладонь — неожиданно тёплая и мягкая — коснулась его лица. Он замер, непроизвольно задержав дыхание. Мгновение, и к нему пришло осознание, кто перед ним.       — Грейнджер? — прохрипел Малфой севшим голосом. Её присутствие казалось нереальным как иллюзия, созданная воспалённым сознанием, но её взгляд, полный усталости и напряжения, был слишком живым, чтобы оказаться вымыслом. Она чуть улыбнулась, кивая и подтверждая, что она здесь, что она настоящая.       — Узнал, — тихо отозвалась Гермиона: в её голосе прозвучала едва уловимая нотка облегчения, почти нежности. Её руки, казалось, двигались механически, как будто страх и усталость давно заглушили эмоции. Она потянулась за склянками, стоящими на тумбочке рядом, и тихий звон стекла нарушил тишину комнаты. — Тебе нужно выпить два зелья. Колдомедик сказал дать их, как только ты очнёшься, — Грейнджер снова повернулась к нему, аккуратно подхватывая его за затылок, чтобы приподнять голову.       Её пальцы касались его кожи осторожно, будто боялись причинить боль. Он чуть нахмурился, чувствуя, как его голова слегка кружится, а грудь сдавливает странное, почти нелепое ощущение. Грейнджер? Почему рядом именно она, а не Забини или Пэнси? Мысль об этом засела в его голове, однако тут же уступила место другой: она выглядела измотанной, будто сама побывала на грани.       Драко посмотрел на её лицо: глаза покраснели, волосы были небрежно убраны в косу, пряди выбились и перепачкались бордовым. Что-то было не так. Эти губы, сухие и искусанные до крови, этот взгляд, полный тени тревоги… Казалось, Грейнджер провела часы в мучительном напряжении. Но из-за чего?       Он отхлебнул первое зелье — обжигающе горькое — однако не сводил глаз с её лица. Оно было так близко, и неожиданно для него самого Малфой пытался найти в этом объяснение.       — Что-то с Поттером? — тихо спросил он, заметив, как её пальцы дрогнули. Его вопрос прозвучал скорее как констатация, а его инстинкты упрямо твердили, что причиной её состояния мог быть лишь испуг за кого-то важного для неё.       — Нет, с ним всё в порядке, — ответила Гермиона тихо, меняя флакон с зельем и снова поднося его к губам Малфоя. Её голос был ровным, но в нём проскальзывала какая-то усталость, которую она не могла скрыть. — Он цел, даже был сегодня на работе.       Драко нахмурился: едва уловимое движение вызвало неприятный отклик в затылке. Сколько же он тут лежит?       — Ты в Мунго уже сутки, — продолжила Грейнджер, заметив его немой вопрос. Она осторожно приподняла подушку под его головой, помогая ему устроиться чуть повыше. Её прикосновения были механическими, как будто Гермиона избегала думать о том, что делает. — В доме, куда вас вызвали, произошёл взрыв, — её голос чуть окреп, когда она наконец решилась объяснить. — Гарри сказал, что это случилось почти сразу, как вы поднялись на второй этаж. Ты шёл первым и успел только отвернуться. — Грейнджер быстро отошла к столику, вернувшись с небольшим подносом, который аккуратно устроила на его коленях, а затем, сев на стул рядом с кроватью, продолжила говорить, не глядя на него: — У тебя сильный ожог спины и травма головы. Колдомедики работали над тобой четыре часа, чтобы восстановить повреждённую кожу, так что ещё примерно сутки будет больно поднимать руки, — добавила она, поднеся стакан воды к его губам.       Движение её рук было плавным, однако едва заметная дрожь выдавала усталость. Малфой с усилием проглотил прохладную воду, чувствуя, как она обжигает сорванное горло, но куда сильнее жгло его сознание — сам факт, что здесь была она. Грейнджер. Не Поттер, который всегда носился с этим героическим энтузиазмом, не Забини с его беспечным сарказмом и не Паркинсон, которая предпочла бы скорую помощь объятиям. Нет, именно Грейнджер, и именно она, кажется, решила, что его жизнь стоит её бессонной ночи.       Он смотрел, как она осторожно работает с мазью, сосредоточенно нанося её на его синяки, словно забота могла заменить магию. Её движения были точными, почти слишком аккуратными, как будто Гермиона боялась причинить ему боль, однако это выражение лица… прищуренные глаза, напряжённые губы — Драко понимал, что ей совсем не хочется быть здесь. Или… наоборот?       Сомнение заставило его вскинуть бровь.       Её волосы выбились из косы и местами спутались, а на прядях виднелись следы бурых пятен. Видимо, остатки крови, но не его. Или его? Мысль, что Грейнджер могла испачкаться, вытаскивая его из-под обломков, зацепила Малфоя с неожиданной силой. Она выглядела так, будто не спала всю ночь: красные глаза, искусанные губы, эта едва заметная дрожь пальцев, которую Грейнджер, казалось, пыталась скрыть. Что заставило её остаться?       Гермиона Грейнджер — упорная, всезнающая, раздражающая, блестящая… провела сутки рядом с его койкой? Эта мысль ударила по разуму, не давая покоя.       — Так ты провела здесь всё это время? — его голос дрогнул едва заметно, однако он тут же выровнялся. Драко хотел, чтобы её ответ был чем-то простым, чем-то логичным, чтобы не провоцировать новых вопросов в его голове.       Но вместо этого он встретил её взгляд, и что-то в нём — в этих глубоких карих глазах, наполненных усталостью и решимостью, — окатило его, словно ледяная вода. Она открыла рот, однако замерла, и на краткий миг Малфой заметил, как её губы едва шевельнулись, будто Грейнджер не знала, как правильно ответить.       — Да, — она пожала плечами, отводя взгляд: её голос звучал ровно, но слишком нейтрально. — Я выходила несколько раз, однако целитель попросил быть рядом, когда ты очнёшься.       — Почему тебя, а не Пэнси? — он нахмурился, вглядываясь в её лицо и пытаясь уловить хоть какой-то намёк на объяснение. Из всех, кто мог бы здесь быть, именно она? Это казалось ему настолько абсурдным, что Драко не мог не спросить.       — Она вышла на работу, а я решила воспользоваться больничным, — сдержанно ответила Гермиона: её взгляд всё ещё избегал его, но в её голосе что-то едва уловимое заставило его насторожиться — то ли слабая тень сомнения, то ли усталость, которую она пыталась скрыть.       — Почему? — продолжил он, упорствуя, как будто этот ответ мог пролить свет на что-то большее. Ему нужно было понять.       — Что «почему», Малфой? — Грейнджер раздражённо взглянула на него, однако тут же отвернулась, словно опасалась, что Малфой сможет разглядеть слишком многое в её глазах.       — Почему ты решила провести законный выходной рядом с моей койкой? — его голос стал мягче, но в нём звучала нотка настойчивости. Он пристально смотрел на неё, пытаясь поймать её взгляд. Её упрямое молчание и уходящий взгляд уже начинали его злить.       — Потому что захотела! — резко бросила Гермиона, подхватив металлический поднос с его колен. Движения были резкими, почти нервными, словно она пыталась найти способ занять себя, чтобы не отвечать на его вопросы.       — Ты не ответила, — упрямо повторил Драко. Его серые глаза пронзали её, будто пытались разглядеть в ней то, что она так отчаянно пыталась скрыть. Здесь явно было что-то большее — он это чувствовал.       — Чёрт, что ты хочешь услышать? — вдруг вспылила Грейнджер: её голос сорвался, а в карих глазах вспыхнули боль и упрямство. — Что я испугалась, увидев тебя в том доме без сознания, с разбитой головой и прожжённой спиной? — её слова, словно взрыв, прорвали напряжение, накопившееся между ними. Обернувшись, она со звоном поставила поднос на медицинский стол — её лицо было искажено смешанными чувствами. — Да, я испугалась за тебя, придурок! Чёрт возьми, я решила, что тебе понадобится моя помощь, когда ты придёшь в себя, но, кажется, ошиблась!       Её голос дрожал, однако в нём слышалась настоящее разочарование, которое она не могла больше скрывать. Малфой застыл, ошарашенный её словами. Они звучали слишком честно, слишком эмоционально, чтобы быть случайными.       — Грейнджер… — начал он, но она тут же оборвала его, резко махнув рукой.       — Забудь, — тихо бросила Гермиона, отвернувшись. На её лице мелькнуло что-то, похожее на испуг, будто она сама испугалась того, что сейчас сказала. Грейнджер резко направилась к двери и стремительно вышла, оставив его одного.       Драко долго смотрел на закрытую дверь. Её слова эхом звучали в его голове, однако он никак не мог сложить их в картину, которая имела бы хоть какое-то объяснение. Почему она испугалась за него? Почему она вообще была рядом?       Малфой медленно провёл рукой по лицу, закрывая глаза. Он непонимающе оглянулся. Что это было, чёрт возьми?       Драко с трудом передвинул ноги к краю кровати, преодолевая протест мышц. На удивление они слушались, но каждая попытка движения отдавалась тянущей болью в спине. Проклиная всё на свете, он наконец сел, тяжело опёршись локтями на колени. Взгляд упал на грудь, перевязанную плотными бинтами, поддерживающими повязки на спине. Как же его угораздило…       Малфой аккуратно коснулся пальцами по краю повязки, словно это могло помочь прояснить воспоминания, однако вместо этого раздражение только усилилось. Несколько секунд он молча разглядывал свои раны, пока не заметил движение — в своём воображении. Лицо Грейнджер всплыло перед ним так отчётливо, будто она всё ещё была здесь: уставшие, немного покрасневшие глаза, лицо с лёгким налётом усталости, но всё равно полное решимости, и, что поразило его больше всего — настоящей заботы.       Грудь болезненно сжало, оставляя после себя неприятное, едкое ощущение. Это чувство было таким чуждым и одновременно пугающе знакомым — что-то тёплое, пробивающееся сквозь привычную холодность, которую Драко так долго лелеял как щит от окружающего мира.       Его взгляд остановился на кресле у кровати. Скомканный плед, остатки еды, пустые склянки: всё это говорило о том, что Гермиона действительно провела здесь сутки, оставаясь рядом, и не просто рядом — она ухаживала за ним. Искренне. Добровольно. Он застыл, не в силах отвести взгляд от этого напоминания о её присутствии. В голове звучали её слова: «Испугалась за тебя, придурок…» Они проникли в него глубже, чем Малфой ожидал, и вскрыли что-то давно забытое.       Он знал, что её присутствие нельзя объяснить долгом или привычкой. Гермиона Грейнджер не была человеком, который делает что-то просто потому, что так надо, однако она выбрала остаться. Почему? Этот вопрос гудел в его голове, заполняя собой всё пространство и не давая сосредоточиться ни на чём другом.       Грейнджер действительно испугалась за него, за Малфоя — за человека, которого она так долго ненавидела. Это ощущение было непривычным, почти болезненным. Драко уже привык быть одиноким, привык считать чувства слабостью. Любая забота всегда имела цену и уж точно не приходила просто так.       Но её слова и её действия рушили этот привычный порядок. Они заставляли его задуматься, что, возможно, он всё ещё способен вызывать у кого-то что-то, кроме презрения.       Малфой устало провёл рукой по волосам, пытаясь отмахнуться от этих мыслей. Это было бессмысленно, не имело значения. Или… имело?       Его взгляд снова упал на кресло. Рывком стянув с него плед, он заметил книгу, которую накануне сам принёс Грейнджер — маленькая, ничем не примечательная деталь, однако в этот момент она казалась ему символом чего-то большего. Гермиона могла бы просто уйти. Вместо этого она осталась — осталась, чтобы позаботиться о нём.       Драко хмыкнул, но в его усмешке не было привычной язвительности: только усталость и странное, тягучее тепло, которое он не мог объяснить.