сапфировый город

      Он узнал об этом, как только вернулся в часть с задания. Все его люди разошлись отдыхать и ждать долгожданный отпуск в награду за успешную операцию, у Юнги же было еще очень много дел. На которые он наплевал совершенно непрофессионально. Мягко говоря, ему было неприятно первым докладом по возвращению услышать новость о том, что Хосок покинул часть, подав в отставку.       Никто его не отпускал, никто не подписывал заявление, и это была чистой воды самоволка, за которую полагалось наказание. «Если они когда-нибудь его найдут». Это волновало Юнги, но не слишком, проблемой было другое.       Он вошел в свой кабинет и начал неистово шариться на столе, раскидывая все вещи и бумаги на пол. Что он искал там? Ему так хотелось разгромить все вокруг.       Он его бросил. Вот что это такое. Хоби оставил его здесь одного.       Письмо нашлось под фальшивым дном одного из ящиков стола. Юнги вытащил его и надорвал пополам. Но остановился. Нет, он не мог, все равно не мог уничтожить последнее напоминание о том, что кто-то его любил.       Руки позорно дрожали, а слезы, навернувшиеся на глаза, были еще хуже. Юнги упал в кресло и распечатал конверт, чтобы прочитать и запомнить наизусть каждую строчку, прежде чем сжечь письмо.       «Капитан, прими мои извинения, я умоляю тебя. Ты должен понять, что это важно, почему я ушел. Я должен. Прости меня.       Однажды мы снова встретимся, я это точно знаю, но это будет уже совсем другая жизнь, в которой я не посмею к тебе прикоснуться. Прости меня.       Я никогда не забуду этот год, когда я мог держать тебя за руку, когда я мог обнимать тебя, когда я мог тебя целовать. Но тебе лучше забыть, так будет лучше, тем более, когда ты вернешься. Прости меня.       Сапфировый город все еще ждет тебя. Не забывай.       Я люблю тебя.       Твой капрал Чон Хосок»       Слезы размывали чернила.       Он снова один. Снова падает на самое дно этой адской бездны.       Снова отрекся от самого важного — сказала ему лента, завязанная на запястье под рукавом полевого кителя. И это была его расплата, которую он самозабвенно принимал.