Сказка на ночь: Снежная королева

***

      Она позволяет себе поплакать несколько секунд, чтобы вымыть песок из глаз. Немного повыть, чтобы услышать свой голос, а не грохот разрушающейся стены за дверью. Секундная слабость, чтобы прийти в себя.       «У меня все хорошо, я обрел твердую почву под ногами»       Музыкальные переборы и хриплый голос исполнителя пробиваются сквозь шум крови и собственный кашель. Алиса слышит голос Клинта в своей голове и ползет по длинному коридору.       «Мне говорят, что я стал выше»       Вытянуть руку, впиться ногтями в землю и тянуть непослушное тело вперед. Теперь другой рукой. Ещё. Ещё. Вперед. Ты победила Снежную Королеву, Герда, теперь иди за своим Каем.       «Но у меня в голове не укладывается»       К ногам возвращается чувствительность, и у нее получается встать на четвереньки. Суставы не хотят сгибаться, как положено, но она ползет, переваливаясь как медведь.       «Ведь я чувствую себя таким маленьким»       В конце коридора винтовая лестница. Она хватается за перила и поднимается на ноги, чтобы не скатиться кубарем вниз. Переставляет деревянные конечности. Как первые шаги Русалочки на земле.       «Мне нужна моя девчонка»       Стихия не уйдет так просто, вода будет громить все на своем пути, пока не вернется к естественному состоянию. Высота помещения, толщина стен, архитектура внутреннего строения — проектировщики должны были учесть все. Сколько у них времени до того, как новая база Гидры будет разрушена до основания?       «Мне нужна моя девчонка»       Ал открывает первую попавшуюся дверь. До нее она шла несколько глухих этажей. Та ведет в знакомый машинный зал с трупом скрулла. С этого можно начать. Шутер подбирает свою грязную дубленку, что осталась лежать у входа. Одежда кажется еще тяжелее, однако, она сухая и теплая.       Все инстинкты вопят о поломках системы, аварийное оповещение не замолкает ни на секунду, организм сопротивляется следующему шагу — от этого непросто сосредоточиться. Вокруг бесконечные двери как в дурном кошмаре. Она ломится в неприметную дверку, просто наваливается плечом от дурноты, и та раскрывается настежь. Её встречает холодная сырая камера с зеленоватым освещением, где до тошноты резко пахнет кровью, гнилью и очень сильно — болью. Клинт, увидев ее, шарахается в угол и затихает. — Милый, — Шутер падает перед ним на колени и пытается разбудить, добиться хотя бы какой-нибудь реакции. Она порывает его лицо и руки поцелуями, но все тщетно. Годы тренировок, психологических лекций, курсов первой помощи, просто ситуаций, где от одного человека зависит с десяток жизней, и нужно принимать взвешенные решения, заткнув орущую панику, вдруг растворяются. — Милый, проснись, прошу тебя. Давай, это я, я здесь, — уговаривает она, пытаясь держать себя в руках.       Клинт хрипит, и это лучше, чем ничего.Все его тело в ранах, порезах и синяках. На лице жуткая царапина, проходящая ровно по глазу, и уже начала воспаляться. — Любимый, потрепи чуть-чуть. Сейчас всё будет в порядке, — она не знает, что пообещать, говорит скорее для себя, рассказывает, что сейчас они поедут домой, где их ждет горячий душ и теплая постель одна на двоих, ленивые поцелуи и сон, наполненный спокойными видениями в объятиях любимого человека.       Откуда только берутся силы? Алиса поднимает на руки безжизненное тело, хрупкое и легкое, как бумажная куколка, спешит из пыточной комнаты. Она видела здесь недалеко что-то вроде помещения для отдыха с маленькой жесткой кушеткой и печью-буржуйкой. Сломанные кости оглушают хрустом и скрипом под тонкой кожей. Не хватает роста и ловкости, чтобы удержать болтающиеся плетьми конечности, чтобы не навредить еще больше, но тащить его по полу будет еще больнее.       Пот, слезы и вода, капающая с волос, застилают взгляд. Дрожа от холода, она разжигает печку, для начала — бумагу и тонкую щепу, затем кидает пару поленьев, когда робкий огонек от охотничьей спички начинает скакать по растопке. Главное, справиться с печкой и не задохнуться. — Сокол мой, все хорошо, я здесь, — уговаривает Алиса, с возможной аккуратностью кутая мужа в найденные одеяла и свою дубленку.       Изувеченные пальцы Клинта неожиданно хватают ее за запястье. Она даже вздрагивает, столкнувшись с пустым взглядом. — Радость моя, все закончилось, — уговаривает Ал. — Все хорошо, любимый. — Ты пришла, — шепчет мужчина. — Ты пришла только сейчас? — Конечно, я пришла сейчас, милый. Прости, что поздно. — Она мне что-то ввела… — он кашляет тихо, с надрывом, до капелек крови на белых губах. — Я думал, что она — это ты… — Спишем на наркотики и забудем, договорились? Не трать силы. Помощь скоро будет. — Хорошо… Хорошо, что ты здесь. Я не хотел умирать, не увидев тебя… Такое уж я разочарование. Как Стив. — Нет, ты не умрешь. Я люблю тебя, Клинт. И ты не разочарование. — Ты — все, что я когда-либо хотел…       Бух-бух-бух… Удары чужого сердца раздаются запоздалым эхом вместе со своим пульсом. Бух-бух-бух… И тишина. Ал паникует всего секунду, а потом в буржуйке трещит полено, рассыпаясь на угли, открывается дверца, и рев пламени врывается в оглушенное сознание, острой болью разрывая рану на затылке. И тело начинает действовать само. Она складывает ладони одну на другую, упирается основанием чуть ниже угла ребер. — Черта с два, Бартон! Ты меня вдовой не оставишь! — кричит Ал между сухими отсчетами движений прямых рук. Сломанные ребра тихо хрустят под ладонями, когда продавливается грудная клетка. — Зараза! Я за тебя замуж не для того выходила! — она разворачивает голову Бартона к себе и два раза со всей силой, что удается наскрести, выдыхает воздух в его легкие. — Паразит! Вместе умрем в одной постели древними стариками! — мышцы устают быстро, однако сдаваться рано. Раз-два-три. На «раз» продавить, на «два-три» — отдохнуть. Раз-два-три.       От печки тянет чудовищным жаром. Всё вокруг горит. Кажется, что комната раскаляется добела… — Сволота ты, Соколиный глаз.       Перед глазами все вспыхнуло, голова грозилась лопнуть по черепным швам. Странное чувство, что от усталости и боли ее тело вдруг разорвало на тысячу искрящихся кусочков, а затем склеило вновь. Клинт в этот момент вздрогнул и обиженно застонал, когда его сердце начало биться самостоятельно. — Колибри… — хрипит он. — Ох, заткнись! Подохнешь, скотина, я сама тебя убью. — Это точно Алиса Бартон.       Кто как не любящая жена может так материть своего любимого мужа.

***

      В опустевшем вмиг замке затихли стоны, прекратился шум. Пошла Королева по коридорам, оглушенная тишиной и своей победой, отправилась искать Короля своего ненаглядного. Вот и тесная каморка, где держала его безумная самоназванная Снежная Королева. Почти в бреду стонал Король от боли, голый, ослабленный, отравленный. Бросилась к нему любимая, сорвала с себя плащ, закутала, спеленала, закрыла собой. Но он сидел все такой же неподвижный и холодный. — Король мой, любимый мой, — пусть загрубели пальцы от похода, сукровица от ледяных ожогов пачкает кожу, и не прикоснуться ласково нежными руками, обнимает Алиса родного человека, укрывает горячими объятиями. — Господин мой, муж мой, очнись, радость моя! — шёпотом в самые губы, холодные, что вечный лёд. В ней своего тепла почти не осталось, все ушло на долгий путь, однако любовь к этому человеку захлёстывает с головой. Этим и узнает Клинт свою Королеву, как узнал на первом балу.       У дикарки — Снежной принцессы — жар шёл изнутри, от самого сердца.       И он крепко прижался к Алисе. А она смеялась и плакала от радости. И это было так чудесно. Королева поцеловала Клинта в обе щеки, и они опять зарделись, как розы; поцеловала его в глаза, и они заблестели; поцеловала его руки и ноги, и он опять стал бодрым и здоровым.

***

      Ал падает рядом с кроватью, все еще держа Клинта за руку и прижимаясь к нему пылающим лбом. Темнота с алыми всполохами утягивает ее все глубже. Кто-то что-то говорит, но она слишком устала, чтобы слушать и понимать. Через секунду, как ей кажется, мир начинает шататься и звать ее по имени. С трудом разлепив глаза, Алиса видит Логана, пытающегося вытрясти из нее душу. Он встревожено осматривается и с шумом втягивает воздух. — Я видел взрыв, — громко говорит он. — Вы в порядке? — У тебя кровь вот тут, — Ал неопределенно машет рукой перед его лицом. — Ладно, как твой парень? — спрашивает Росомаха, наугад проводя рукавом по лбу. — Он дышит, — хрипит она. — Дышит. Найди мой рюкзак. Там коммуникатор. Я послала сообщение о нашем местонахождении, когда мы были наверху. Если можешь, то выйди наружу, включи сигналы для посадочной полосы и жди связи. Я чуть отдохну и сменю тебя. — Брось. Я в порядке. Останься здесь.       Он немного возится с печкой, подкидывая дров, оглядываясь каждую секунду. О каком взрыве он вообще говорил? Может, вода начала разрушать перегородки? Тогда нужно как можно скорее убираться отсюда. — Пламя. Я видел пламя, Алиса, — ответил Логан. Значит, она произнесла это вслух. — Здесь не было пламени. Только вода. — Еще крик, — уточняет мужчина. — Если матерный, то это я, — у нее вырывается подобие смеха.       Логан хмурится. Кажется, что он не верит ни единому слову. Алиса старается об этом не думать. Клинт — вот кто волнует ее больше всего. В принесенном Логаном рюкзаке она находит маленькую аптечку, вкалывает Бартону обезболивающее и антибиотик. Потом достает фонарик и светит в уши. Если Клинт слышит все, что она ему говорит, значит, Бобби оставила слуховые аппараты, и теперь они причиняют ему нестерпимую боль. Бартон дергается, стоит достать крошечные приборы в месиве крови, ушной серы и гноя. — Милый? — она сжимает холодную руку своего мужчины.       Ответа нет. Он или спит, или без сознания, или в бреду, но жив. Ал проводит непослушными пальцами по его ладони, ощущая острые грани сломанных костей под пепельно-серой кожей. Еще раз находит тонкую ниточку пульса. Закрывает слезящиеся глаза, чтобы лучше слушать чужое сердцебиение. У них одно на двоих сердце, одна на двоих жизнь. Тихая гавань, что приняла ее тьму. И она никому не даст отнять у них это.       Её снова скручивает приступ кашля. Спазм дерет горло, кажется, что до крови, до просящих увидеть свет внутренностей. Комната нагревается, дышать становится тяжелее. Она осматривается в поисках воды, но рядом ничего подобного нет. Это ненадолго. Скоро за ними придут. Прижавшись лбом к одеялу, она проваливается в черноту полусна.       Из коридора раздается шум торопливых шагов. — Еще есть выжившие? — слышит Ал сквозь собственные мысли. — Алиса? Все хорошо, я здесь, — к ней подлетает темноволосая женщина со смутно знакомым запахом. Из-за пелены перед глазами внешности не разобрать. — Джемма, Джемма Фитц, — представляется она. — ФитцСиммонс? — с облегчением выдыхает Алиса. — О, да. Мы все здесь, — улыбается Джемма. — Линкольн! Забирайте агента Клинта Бартона. И пришли сюда вторую каталку для агента Алисы Бартон. — Я донесу, — говорит Логан, немедленно поднимая ее на руки. Он бережно прижимает ее к себе, согревая своим телом. — Здесь все может рухнуть в любую минуту.       За дверьми базы уже глубокая ночь. Ал поднимает голову, чтобы посмотреть на неожиданно чистое небо, усыпанное звездами. Кажется, пока на небе еще светят звезды — можно выдержать что угодно. Даже то, что она едва не потеряла мужа, убила его бывшую жену и столкнулась лицом к лицу с ужасом, от которого пыталась спасти планету. Клинта везут впереди, и его почти не видно из-за одеял. Глаза щиплет от ветра, они вновь слезятся, и Ал утыкается в широкую грудь Росомахи, глубоко и рвано вдыхая. — Эй, девочка, все закончилось, — пытается успокоить Логан. Кажется, ее слезы пугают его сильнее, чем маленькое космическое вторжение на Аляску. — Это не… Это из-за ветра.       Логан проносит ее через узкий лаз к посадочной полосе, на которой стоит маленький квинджет. Мак и Йо-Йо встречают их у раскрытого багажного люка, помогают водрузить каталку на борт. — Хорошо выглядишь, — говорит Йо-Йо, смазанным пятном оказываясь рядом с Алисой. — Я всегда хорошо выгляжу, — хрипло отшучивается Ал. — Да правда что, — мягко улыбается Елена, трогая ее плечо в знак поддержки.       Клинта забирают в отдельный отсек, где за него сразу берутся медики в защитных костюмах. Ал едва успевает сообщить Джемме об известных ей повреждениях, наркотическом отравлении, истощении и остановке сердца. Миссис Фитц убеждает ее, что все будет в порядке, что они готовы ко всему, в том числе у них имеется вся доступная информации о наркотике. — Мы займемся Клинтом. Расскажи Линкольну о своем состоянии, он скоро подойдет. Мистер… — обращается она к Логану, что до сих пор держит Алису на руках. — Логан, — представляется тот. — Просто Логан. — Логан, разместите ее в том отсеке, — указывает Джемма. — Вам нужна медицинская помощь? — Нет, мэм, на мне все заживает. Сверхчеловеческая регенерация и все дела… Я мутант, — бросает он через плечо, осторожно кладя свою драгоценную ношу на кушетку с поднятым изголовьем. — Одаренный, Логан. Здесь вас называют одаренными, — поправляет Ал. — Мутант, одаренный… В чем разница? — ворчит мужчина, заворачивая ее в теплый плед. Странно, что одежда на ней совершенно сухая, только очень грязная. — В авторских правах.       Джемма подключает кислородную маску и уходит. — Алиса, мистер Уилсон передал тебе это, — забежавшая Дейзи протягивает ей пухлый бумажный пакет с надписью «психологическая помощь». — Сказал, что это будет лучше любого психолога.       Ал заглядывает внутрь и смеется, вытаскивая простую металлическую фляжку. С трудом, но открыв крышку, она глубоко вдыхает запах содержимого и чуть морщится, когда знакомый аромат пробивается через заложенный нос. — Будешь? — из вежливости она предлагает Логану первый глоток.       Тот кивает и даже не морщится, глотнув. Берет ли его алкоголь так, как обычных людей, или, подобно суперсолдату, он вынужден искать другие пути забвения? Ал думает об этом, тонкой струйкой пропуская между губ терпкое пойло. — Что это? — с усмешкой спрашивает мужчина, когда, едва завернув крышку, она достает из пакета бутылку с водой и жадно пьет. — Самогон. Сестра Сэма делает его черт знает из чего, но после ты радуешься, что вообще жив.       Логан вновь берет фляжку и делает большой глоток. Положительно оценивает напиток, судя по удовлетворенному взгляду. Ал посмеивается, осторожно хрустя галетами. Звук ломающейся тонкой печенюшки разрывает перепонки, острые края режут нёбо и десны до солоноватого привкуса крови.       На тихий смех заходит Коулсон. Без официального костюма, с трехдневной щетиной и запавшими от бессонницы глазами он выглядит совсем не суровым агентом ЩИТ, каким Алиса встретила его впервые. Сейчас он обычный полевой агент, пусть даже он руководит группой одаренных, больше подчиняясь Фьюри, чем официальному директору Старку. Мужчина настороженно смотрит на Логана, и кладет живую руку на плечо Алисы: — Ты молодец, я в тебе не сомневался, — привычно скупо, но тепло говорит он. — Спасибо, сэр. Какой у вас приказ? Вы остаетесь здесь? — Нет, мы только эвакуируем вас с Клинтом. Нас вообще не должно здесь быть, но в последний момент случилась накладка, — хитро подмигивает он. — Ах, эта канцелярская бюрократия!       Коулсон уходит, улыбнувшись, его сменяет Линкольн. Тот без слов сразу принимается за работу. Четкие сухие вопросы, короткие команды, прохладные руки в латексных перчатках. Что интересно — он без защитного костюма. Логан хмуро следит за его движениями, вчитывается в названия на пакетах с капельницами, поджимает губы, чтобы не выругаться, когда тонкую кожу его подопечной пронзают толстые иголки. Когда медик начинает стягивать с нее грязные носки, Ал протестует чисто из женской стыдливости. — У вас рана здесь, — строго говорит Линкольн, указывая на ступню. — За вами по всему самолету тянется кровавый след. — И ведь это даже не метафора, — вздыхает Алиса.       Из снятого носка падают на пол три крохотных отрубленных пальчика…

***

      И слышит Королева в шуме собственной крови голос родной земли. «Доказала ты, малютка, что зря мы сердились. Даже покинув свой дом, ты не опорочила свою чистоту чужеземной грязью. Сохранила в сердце наши законы. Своего не отдала, с пути не сбилась, слабости не показала. Все прошла, все преодолела, ни на шаг не отступила. В награду забирай своего Короля и иди с миром. Твой дом всегда будет твоим домом».       Рассеялись тучи в тот же миг, стихла метель, показалось яркое солнышко. Ушла Королева со своим Королем из разрушенного замка снежной самозванки. Взяли они друг друга за руки, и холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы забылось, как тяжелый сон.       Как радовались подданные, когда вернулся Король, какой праздник начался! И я там была, мед пила, калачи ела, да сказки рассказывала. — Вот и этой сказочке конец, а кто слушал — молодец…— устало заканчивает Алиса, подавляя зевок. — Прекрасная история, — резюмирует Бартон, широко зевнув. — Ты вообще спать не собираешься? — Как я могу спать, когда здесь разворачивается такая драма. — Спи, мой милый, засыпай. Завтра будем разбирать почту.       Они убирают вырезки и гасят часть огней. Ал укутывает мужа в мягкий плед, смеется, подтыкая края, и проверяя, укрыты ли ноги. Бартон любит, когда очень тепло и спокойно, когда можно растянуться во весь рост под одеялом, раскинуться звездочкой, и нагло дрыхнуть, ни о чем не думая, когда можно не волноваться о пробирающем до костей холоде. Алису же под одеяло не загонишь, вывернется, скинет от ломящей кости жары, сожмется в комок, удерживая свое тепло в себе, или прижмется тесно к замотанному в одеяло Бартону, опутает руками и ногами, ткнется холодным носом в шею. Так и получается, что даже здесь, в такой мелочи, они — лучшая пара. Потому что брак — это не только про сумасшедшую любовь, это еще про заботу и доверие, про компромиссы, про уверенность.       Комната погружается в уютную темноту, только их форт немного подсвечивает теплым светом.