Бесконечная Меланхолия

      Мы летели по шоссе, развалившись на удобных кожанных сиденьях старенькой «Волги». Вот что значит — партийное качество. Машине было больше лет, чем мне, но комфорт ощущался на высшем уровне. — Так ты расскажешь мне, что все-таки происходит? — спросил я у Юли, устроившейся на водительском сиденье. — Нууу… Ты помнишь, чем закончилось твое пребывание в нашем мире в последний раз? — Разумеется. Я всех спас, а меня потом за это приговорили к вышке, и если бы не вы с ребятами, то я бы получил пулю.       Шурик и Электроник, следившие за нашим диалогом, грустно улыбнулись, при том почти синхронно. — Так вот, когда мы помогли тебе бежать, все были уверены в том, что Лена в этот момент уже была мертва, но это оказалось ложью. Она выжила.       Она уже сказала мне об этом, но услышать это снова все еще было неприятно. — Да, ты говорила. Как так вышло? — Она, по всей видимости, или оказалась под контролем Тени, или сама обрела над ней контроль, или сразу и то и другое. Все сложно. Суть в том, что эта штука поддерживает в Лене жизнь, не давая ей умереть, какие бы раны она не получила, и одновременно питает ее таким количеством энергии, что позволяет притворять желания Лены в жизнь. — Но почему тогда она до сих пор нас всех не убила? — задался вопросом Шурик. — Видимо даже у их совмещенных сил есть какой то предел. Одно ясно точно: ее цель — заполучить тебя, Семен. — ответила Юля. — Тоже мне новость — хмыкнул я. Так было с самого начал… Погоди. — До меня будто только начал доходить весь страшный смысл ее слов. — Так значит, все было напрасно? Она… Устроила катастрофу? — Да.       Я схватился за голову. — Это же… Все смерти, все те сотни циклов, все наши усилия… Все это ровным счетом ничего не изменило? — Именно.       Уже не в первый раз я ощутил, как мир уходит у меня из-под ног, но я никак не мог к этому привыкнуть. Я не мог принять это. Все, ради чего я старался, страдал, и продолжал идти вперед оказалось в мусорной корзине.       Кто то из кибернетиков положил мне руку на плечо. — Сожалею, мужик. — Но мы же можем это как-то исправить? — подключился к разговору Электроник. — В теории, да — подтвердила Юля. — Если мы сумеем отделить ее от Тени, то она станет уязвима. — Но как этого добиться? — Пока ответа нет. Как ты понимаешь, ни Лена, ни Тень, не помогают нам в исследованиях. Мы приехали.       Место проживания моей «группы эвакуации» доверия не внушало. Это был заброшеный фермерский дом, с заколоченными окнами и обветшавшим фасадом. — Э… Вы же поселились здесь с разрешения владельца? — Издеваешься? — выгнул бровь Шурик. — Нет, но мы узнали кто он. — уже более конкретно ответила Юля. — Можешь не волноваться, он нас не побеспокоит. — Он мертв? — Разве что душевно. Пропивает остатки состояния где-то в Твери.       Я решил сменить тему на менее щекотливую. — А как вы вообще меня нашли?       Кибернетики одновременно издали протяжный вой, в котором без слов выражались все их старания, тяжесть работы и боль от неудач одновременно. Юля посмотрела на меня взглядом, говорившим «это надолго» и пошла открывать дверь. — Ты просто не представляешь, через что нам пришлось пройти! — завелся Шурик. — У нас на одну только разработку прототипа телепорта ушло четыре месяца и полторы тонны цветмета! — подхватил Электроник. — Да и собрали мы ее только потому, что Юле удалось достать чертежи, и подробно объяснить их! Знать бы еще откуда, и каким боком она вообще разбирается в квантовой механике… — А когда мы решили, что уж на этом точно все, оказалось, что это даже не начало! — Опытным путем мы выяснили, что машина может отправить обьект только в один конец. Мы до сих пор не знаем, смогла ли выжить Аня… — Шурик поежился. — Аня — это мышь, если что. — пояснил Серега. — Грустно все это… — Так еще и оказалось, что количество пространственно-временных переходов, которые способен совершить телепорт, ограничивалось одним! — Он просто исчез вместе с обьектом, который подвергся перемещению! — Дальше-больше, хотел бы сказать я, но вместо этого скажу дальше-хуже! — мало того, что создать разрыв достаточный, чтобы через него перенести на ту сторону условно «машину номер два» просто невозможно, так еще и любая электроника выходит из строя! — Транзисторы перегорают! Проводка плавится! Даже медная проволока превращается в труху! — бушевал Шурик. — Следовательно, мы мало того, что не можем дать достаточно подтвержденной информации о качестве перехода, так еще и заранее поставлены в условия, при которых обратный переход не гарантирован; конструировать машину, которая смогла бы нас вернуть мы будем вынуждены в кустарных условиях!       Это казалось невероятным, но все то, о чем они говорили, мне было действительно интересно. Словно страдающий от жажды человек, я, считавший общение по большей части пустым занятием, неожиданно нашел в нем смысл, и теперь, не имея возможности наговориться, пытался хотя бы наслушаться за все то время, что я провел в самоизоляции. — Невероятно. И как же вы с этим справились?       Глаза кибернетиков буквально загорелись. — Типовизация! Мы осознали, что сам наш подход к конструированию в корне не верен! — Раньше, каждая из наших машин строилась буквально по наитию, у нас были общие схемы, но отдельные узлы собирались как попало, из-за чего страдало общее качество, и усложнялся процесс сборки-настройки. — Но это все в прошлом! Теперь, каждый агрегат разбит на условные типовые блоки, каждый из которых максимально упрощен. Вместо обычной проводки мы использовали экранированную — она способна выдержать воздействие переходного излучения. — А как же микросхемы? А транзисторы? А…       Мы бы могли обсуждать вопросы телепортации еще очень долго, но нас прервала вернувшаяся Юля: — Ребята, нам бы поторопиться. — Она права. — Шурик поправил очки. — Можно сто раз рассказывать, но один раз показать будет все равно эффективнее.       Вход в дом, оказался сбоку — им служило маленькое окно, которое кто-то заколотил досками, валявшимися теперь возле него.       Внутри пахло затхлостью, и отдавало смесью ароматов металла и масла.       Мы прошли через несколько комнат и спустились в подвал, который, как оказалось, служил ребятам вместо штаба. Повсюду валялись инструменты, приборы, какие-то запчасти. Казалось, они занимают большую часть помещения.       Я, наверное, с полминуты пытался понять, где вообще они спят, пока не увидел несколько сложенных мешков в углу комнаты. Там же, рядом, стоял стол, заваленный мусором, состоявшим по большей части из использованных упаковок от еды быстрого приготовления.       Центр комнаты занимало устрашающего вида сооружение: огромная арка, собранная, по виду, из элементов водосточной трубы. В центральной, самой высокой ее части на нее крепился механический циферблат, то ли от часов, то ли от какой-то панели управления.       Электроник подошел к одной из металлических гор и принялся в ней копаться, выбрасывая то, что ему не нужно. Инструменты и детали падали на пол с грохотом, отдававшимся эхом по всему дому, Серега матерился.       Когда гора была «срыта» на половину, он достал нечто, напоминавшее дисковой телефон, и подойдя к арке, вставил тащившиеся за аппаратом провода в разьемы рядом с табло. — При помощи этого, э… Пульта, мы задаем нужные даты и координаты для перемещения. — пока Электроник разбирался с техникой, Шурик пустился в разъяснения. — Погоди. — мне в голову пришла догадка от которой волосы встали дыбом. — Эта штука может и во времени переносить? — А что тебя так удивляет? — заинтересовалась Юля. — Ты же сам на какое-то время оказался заперт в цикле.       Это было правдой. Мне действительно довелось пережить пару десятков болезненных переносов во времени, но тогда я был не в том состоянии, чтобы как-то это анализировать, я просто хотел вырваться на свободу. — Так значит вы… Сумели разобраться в том, что это было? — Если коротко, то да, но это сделали не мы. Мы лишь позаимствовали некоторые результаты работы тех, кто этим занимался. — И вы… Воспользовались ими? — Не совсем. — в разговор вклинился Шурик. — Многие были бы рады так поступить, но проблема в том, что вопрос взаимодействия обьектов, однонаправленных… Впрочем, как и разнонаправленных во временных линиях, изучен настолько плохо, что… Никак он, короче, не изучен. Слишком много неизвестных на одно уравнение. Результат вмешательства непредсказуем, поэтому мы предпочитаем путешествовать только в пространстве. — Все готово! Проход открыт, у нас стабильное окно ровно на пятнадцать секунд. — Серега буквально лучился энтузиазмом, а я внезапно осознал, на что меня подписали. — Секундочку — начал я. — Вы предлагаете мне воспользоваться этой штукой?       Все посмотрели на меня, как на идиота. Я согласен, до меня доходит с опозданием, но не они ли только что битый час рассказывали во всех подробностях, сколько всяких проблем и опасностей поджидает того, кто решил использовать их аппарат?! — Вы угораете? Я даже на самолетах не летаю! Это абсолютно исключено! — Семен, успокойся. Тебя никто к этому не принуждает… — начала было Юля, но ее прервал Шурик. — Технология абсолютно надежна и отлажена! Во время последнего перемещения мы даже сумели перенестись без последствий. — То есть из всех попыток, у вас осложнений не возникло только в последней?! С меня хватит, я, пожалуй, как-нибудь своим ходом… — Семен, это не смешно. Семен, хватит. Семен, что ты… Шурик, хватай его! — А! Ааа! Ай, бля! Я не… Он отбивается! Юля, да помоги же ты! — У нас десять секунд! Вы чего там все… Черт, мой нос! Мой нос! — Семен, это НЕ смешно! Ты ведешь себя как ребенок! Вспомни о нашей сделке, в конце концов! Вспомни об Алисе!       Я наблюдал за приближением к пространственному разрыву как заключенный, ожидающий смертной казни наблюдает за охранником, несущим ампулу со смертельной иньекцией. Я отчаянно сопротивлялся, но даже всех моих сил не было достаточно.       Шурик обхватил меня по медвежьи, и уперся головой так, что я не мог ни ударить, ни боднуть его. Юля пыталась помогать ему, обхватив меня за пояс, а Сыроежкин бестолково суетился рядом, зажимая рукой подбитый нос и в основном мешаясь.       Полтора метра. Метр. Пятьдесят сантиметров.       Я упирался ногами изо всех сил, но подошвы ботинок предательски скользили, отказываясь схватываться о высохшую древесину. — Четыве секунгы! — провыл Сыроежкин.       Юля выматерилась, и приказав ему идти первым, просто напросто подхватила меня за ноги, шагнув в пустоту.       Это чувство было не сравнить ни с чем. Я открыл глаза и ощутил, как на меня накатывает паника. Все выглядело так же, как когда Юля вырвала меня то ли из сна, то ли из комы. Единственное отличие заключалось в том, что теперь мы оказались здесь все вместе. — Что происходит?! — не выдержав заорал я. — Почему мы снова здесь?! Мы что, внутри сна?! — О черт… Семен, ты все не так понял, это вовсе не сон, ты в прошлый раз… Проклятье, у нас нет времени…       Паника окончательно сковала меня. Я больше не верил ни единому слову Юли. — Семен! Семен, сфокусируйся! Ты должен подумать о том, куда…       Силу произошедшего взрыва описать словами было невозможно. Как будто само пространство попыталось исторгнуть нас из себя, каждой своей молекулой, посчитав, что мы инородное тело.       Черт, что? О чем я должен был подумать, я же не услышал! Как же теперь…       Я что, теперь умру? Вот так вот, по-идиотски, из-за того, что не услышал чьих-то слов?       Паника была как океан в шторм, она накатывалась волнами, и я буквально физически ощущал, как мой разум подламывается под ее мощью.       Почему же нет, множество людей умирают по-идиотски. Кто-то падает с дивана и ломает шею, кто-то шагает в шахту лифта, не увидев, что сам лифт не приехал, а кто-то шагает и намеренно, ведь есть вещи страшнее смерти, причём намного.       Что же может быть страшнее смерти?       Я боролся, я пытался изгнать все мысли из своей головы, но они будто этого и ждали. Будто говорили со мной, зачем же ты так, Семен? Неужели ты нас боишься? Но почему? Мы же не можем быть правдой, ты так в этом убежден! А ты не можешь ошибаться, конечно нет.       Но я уже знал. Я знал, что может быть страшнее смерти.       Ведь в этой пустоте можно провести вечность. Можно было умереть от жажды, или голода, конечно, но это было бы облегчением по сравнению с тем, что несло в себе потенциальное вечное одиночество в пустоте. Ни друзей. Ни близких. Ни даже просто людей. Никого.       Я заорал.       Крик исчез.       Я заорал снова.       Крик даже не смог разлететься по окружающему пространству, настолько он был ужасающе крошечен, по сравнению с этой пустотой.       О нет. О Боже. Пожалуйста, только не это, я не хочу, я не заслужил                  Умоляю, дайте мне умереть.       Можно было откусить язык, но это больно. Можно было разгрызть вены, но это еще больнее. Оказывается, для того чтобы совершить самоубийство, нужно быть невероятно смелым человеком. Какая жалость, ведь я трус.       Эта мысль вызвала во мне желание плакать и смеяться одновременно.       Я больше не мог справляться с ужасом и закрыл глаза.       Я продолжал чувствовать то давление, ту мощь, которую оказал на мое тело взрыв, но чтобы хоть на мгновение, хоть на секунду отвлечься, я дал волю воображению.       Это не пустота. Это просто ночь. Это не взрыв, это ветер, зимняя вьюга, пронизывающая до костей.       В этот миг окружающая тьма лопнула.       Я распахнул глаза.       Реальность вступила в свои права, одной сокрушительной волной просто смыв небытие в водовороте красок, запахов, цветов и ощущений. Мой мозг даже не успел осознать весь масштаб произошедшего, настолько внезапно это случилось.       Я действиьельно стоял по среди леса.       Зимнего леса.       Ночью.       Я упал и разрыдался.       Снег обжигал лицо и ладони, вьюга пробивалась сквозь легкую осеннюю куртку, гуляя по телу волнами озноба, но я был абсолютно счастлив.       Я жив.       Я свободен.       Разве может быть на свете хоть что-нибудь более ценное?       Но эйфория начала потихоньку отступать под давлением реальности. Да, мне больше не грозила мгновенная смерть или вечное одиночество в небытии, но я все еще был типичным городским жителем, который оказался в лесу. К тому же, ночью. К тому же, зимой.       Холод постепенно стал из приятного раздражающим, а из раздражающего пронизывающим. Ботинки намокали, снег забивался в свободные щели между щиколоткой и голенищем.       Произошедшее все больше напоминало мне дурную шутку. Я же пожелал умереть — пожалуйста. Об условиях уговора не было.       Нужно срочно было что-то делать. Я подошел к ближайшему дереву. В школе я вроде бы слышал что мох растет с северной стороны. На этом мох рос в круговую. Получается, тут везде — север.       В итоге, я просто отодрал с него кусок коры и пошел дальше, вперед. Чтобы если я случайно заплутаю и вернусь, хотя бы узнать об этом. Я стал делать так с каждым десятым деревом, мимо которого шел. Потом — с каждым двадцатым.       Ветер, казалось, дул с каждой из сторон. Я прижимал заиндеаевший капюшон к голове, пытаясь спасти изнывавшие от боли уши, но холод, проскальзывая по складкам, все равно проникал под одежду.       А я ведь даже не знал, куда мне идти. Может я наоборот направляюсь вглубь леса, а не к его окраинам?       Через некоторое время я понял, что начинаю засыпать. Проклятье. У меня было не так много сил, чтобы тратить их еще и на борьбу с самим собой.       Все.       Я больше не мог идти. Мне нужна была передышка. Спрятавшись за деревом от ветра, я прижал руки ко рту, приянялся их отогревать. Мне надо было каким-то образом защититься от холода. Выход очевиден - построить убежище и развести костер.       Легче сказать, чем сделать.       Кое-как отогрев руки, чтобы они могли чувствовать хоть что то, я начал ломать крупные ветки, висевшие достаточно низко, и складывать из них подобие шалашика. Внутри него я собирался построить точной такой же, только меньше, но пальцы с этим заданием уже откровенно не справлялись.       Моя «постройка» посыпалась.       Я уже набрал было воздуха в грудь, чтобы выматериться особенно громко, но в этот момент мне показалось, что вьюга донесла до меня чей то оклик. — Семен.       Что за… Какого…       Кто вообще мог бы меня позвать?       Я прислушался. И снова кто-то позвал меня.       Ерунда какая-то.       Стоп. Какой же я идиот.       А если это Юля и кибернетики пытаются найти меня?       Я подскочил. — Я здесь! Идите сюда!       Снова тишина. Мне никто не ответил. Может, не услышали? — Я ЗДЕСЬ! — снова заорал я, на этот раз громче. — Семен. Семен. Семен.       Теперь голосов было несколько, и они доносились с разных направлений.       Что-то явно пошло не так.       Я инстинктивно попятился, запнулся о свой же, не сложенный костер, и упал спиной в снег, больно ударившись ногой.       И снова меня охватил страх.       А что если это не Мику и не Кибернетики? Что если это какой-то очередной глюк, или все-таки я действительно в коме?       Мысли, спрятавшиеся до того где то в подсознании, потихоньку начинали шибуршиться, пробуя, насколько силен мой контроль над ними.       Голоса продолжали звать меня, но теперь они больше не казались загадочными. Они вызывали у меня ужас.       Я отчаянно засучил ногами по снегу, пытаясь отползти прочь, и тут я увидел их. Из-за каждого дерева, куста, сугроба, стали выходить пионеры. — Помнится, мы буквально пару часов назад с тобой говорили о чем-то вроде того, чтобы ты не появлялся в МОЕМ мире.       Тень, которую под светом Луны отбрасывала на снег крона ближайшей ели, перестала быть темным пятном на снегу. Она стала обретать обьем, и обзаводиться формой, после чего просто прекратила подчиняться законам физики и зажила собственной жизнью: в абсолютной черноте прорезались черты человека, затем изменился цвет, и уже через мгновение передо мной стояла Лена.       С каждым ее шагом я чувствовал, как по мне прокатываются волны мурашек. Когда она встала прямо передо мной, меня стал бить озноб.       Она наклонилась, заглянув мне в лицо, и чуть повернув голову набок, усмехнулась. — И после всех моих угроз, ты еще будешь говорить, что не влюблен в меня?..       Пионеры обступали нас все более тесным кругом. Они все смотрели на меня. В их мертвых глазах не было ни злости, ни радости, ни огорчения. В них вообще ничего не было. — Посмотри на них, Семен. Посмотри, к чему привела твоя неспособность принять действительность.       Я опустил взгляд. У меня просто не было сил продолжать видеть лица моих мертвых товарищей. — Это не правда! Это все твоя вина! Твоих рук дело!       Лена села на корточки прямо напротив меня, не позволяя мне разорвать зрительный контакт. — Ты, главное, кричи погромче, и лицо сделай по возмущенней, и тогда тебе точно все поверят. Правда, ребят?       Она издевалась над ними. Мало того, что она убила их, мало того что не позволила обрести покой и заставила служить себе, нет. Ей этого было недостаточно. Теперь она развлекалась, используя их как марионеток в своем театре абсурда. И я ничего не мог с этим поделат            Ничего.       И меня это выбесило.       Впервые за очень, очень долгое время, мой гнев пересилил все мои остальные эмоции.       Я оперся о дерево, и собрав в кулак все имевшиеся у меня силы, встал. — Что-то тебе никто не отвечает, не заметила? Ну, тебе не привыкать, когда с тобой никто не хочет общаться, верно же? Ведь ты в конце концов, долбанная психопатка.       Я, похоже, попал в яблочко. Лена вздрогнула и отошла на шаг назад.       По ее лицу, стремительно сменив друг друга, промелькнуло несколько выражений: непонимание, страх, разочарование и злоба.       Мне удалось смутить ее, и я не собирался тратить это время впустую.       Я рванул прочь.