Когда двое сближались…

На бледной физиономии Малфоя отчётливо проступал, словно знак качества, след от пощёчины. Скептически изучив оный с разных ракурсов при помощи зеркала, Драко нагнулся над умывальником и протёр лицо водой. Убрать след магическим способом было совсем нетрудно, но юноша сомневался, что готов расстаться с отпечатком ладони любимой. Дверь туалета открылась, и в помещение заглянул Теодор Нотт. — Драко… — начал он, и запнулся, увидев след от пощёчины на холёном малфоевом лице. — Э… тебя Снейп вызывает, — промямлил Теодор, таращась на интересное новое украшение смазливой физиономии сокурсника — Драко был законодателем мод в Слизерине — может это последний писк? Нотт сделал себе пометку: спросить у Блейза. Последний считался непогрешимым экспертом в магических брендах. Малфой между тем поморщился — и чего Снейпу от него надо? — Хорошо, иду, — сказал Драко, с сожалением подумав, что придётся стереть заклинанием след от пощёчины. И Нотт, ещё раз с любопытством посмотрев на Малфоя, скрылся за дверью.

* * *

Стукнув пару раз в дверь кабинета слизеринского декана, Малфой неторопливо вошел. — Вызывали? — развязно ухмыляясь, ввернул Драко и… подавился ухмылкой. Из камина на него таращился Тёмный Лорд. — Что так долго? — вопросил Волдеморт склочным тоном, и тут же: — Круцио! — Драко согнулся от неждаанной боли. — Круцио! — на этот раз пошатнулся Снейп, и, так как побледнеть ещё больше в его случае было нереально, слегка позеленел. — Впредь прошу не опаздывать, — предупредил Лорд чопорным тоном оскорбленного работодателя. Не обрадованный этим «впредь» Малфой очень захотел послать Его Темнейшество к троллям, но Драко удержался и лишь зашипел сквозь зубы. Это понравилось Волдеморту. Ему вообще импонировало сопротивление, вот почему Гарри Поттер был ещё жив. — Наступление… — начал Лорд и покосился на Снейпа. — Северус, подожди за дверью, — и, когда выставленный из собственного кабинета Снейп вышел, хлобыстнув дверью, снисходительно добавил: — Он нам не нужен. Только я и ты, мой Преемник. Но Драко не поверил, невольно скривившись от грубой волдемортовой лести. — Ещё Круцио? — Тёмный Лорд понял по-своему своего юного паладина. После окончания Хогвартса молодой тогда ещё Том Реддл желал остаться в школе в качестве преподавателя Тёмных Искусств, предмету, неверно именуемом ныне Защитой. Все тайны Хогвартса были бы в его полном распоряжении. Так же как и будущие новобранцы, которых Реддл видел в школьниках. Но бдительный Дамблдор вовремя пресёк тёмные поползновения своего не в меру талантливого ученика. Итогом стало проклятие должности преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. А новоявленный Тёмный Лорд, и не думая прощаться со своими амбициями, принялся собирать тайны целого мира, не ограничиваясь одним замком, а свои педагогические позывы удовлетворил созданием маленькой домашней армии Упивающихся Смертью. Прототипом которой для Тома Реддла стал клуб Слагхорна: лживой, насквозь протухшей организации, смердящей эгоизмом в самом худшем его проявлении. Слагхорн не был врагом, но его непреходящая глупость уже однажды привела к беде. Вид младшего Малфоя вызывал у Волдеморта воспитательные потуги. Из тех соображений, что и в 1935 году, когда Генрих Гиммлер объявил о создании арийского генофонда: «чтобы в семьях солдат СС было как минимум четверо детей, с тем расчётом, что, если двое погибнут в боях, оставшиеся будут нести оружие». Так в нацисткой Германии возникла организация под названием Лебенсборн — «Источник жизни». Также и Волдеморт пытался создать из подвластных ему слизеринцев подобие нацистского проекта по удержанию магической популяции в своём подчинении. К сожалению, Тёмный Лорд видел в воспитании только ещё один способ властвовать, не понимая, что Драко просто физически неспособен к подчинению. И это было плохо.

* * *

В коридоре злился Снейп, не смея, как войти в собственный кабинет, так и отлучится от дверей оного. Благо, поблизости не ошивалось настырных поттеров, дабы наблюдать позор профессора ЗОТИ. На всякий случай опытный легилимент мысленно обшарил коридор. Из-за двери не то чтобы вышел, а скорее даже вывалился Драко, и сказал нарочито небрежным тоном, призванным скрыть ярость и боль: — Ваша очередь, сэр. Снейпу некогда было анализировать умонастроение Малфоя-младшего, он лишь фыркнул и рванул в свой кабинет. Драко постоял ещё пару минут у спасительной вертикали стены, помогающей сохранять положение, приличествующее потомку homo erectus`a. И даже сумел отлепится от этой вспомогательной поверхности, найдя в себе homo habilis`a. Плетясь коридорами Хогвартса, Малфой не отдавал себе отчёт, куда он направляется. Только ощутив неприятную влагу на щеках, он нашел дружеский отклик воды — в раковине, после общения с Его Лордством чувствуя настоятельный позыв помыться. Или утопиться. Из глаз текло непрерывно и бесконтрольно, как дождь. И из носа, тоже. Созерцание собственной бледной и несчастной физиономии в зеркале над раковиной тоже не принесло желаемого удовлетворения. Посему кулак Драко, описав стремительную дугу, вмазался в собственное отражение в зеркале. Зеркало растрескалось, но хоть не разбилось. Что обнадёживало. Но тут нечто полупрозрачное поднялось за его спиной. — А!.. — от неожиданности завопил Малфой, оборачиваясь. — Ты кто?! Над полом висел призрак девочки в круглых очках с толстыми стеклами. Драко немного успокоился, приведения были не редкостью в стенах Хогвартса. На каждом факультете был даже свой собственный призрак. Слизеринский Кровавый Барон, к примеру, был весьма расположен к Малфою, видя в юноше продолжение своеобразных романтических традиций зелёного факультета. — Я Плакса Миртл, — хмуро пролепетало приведение. — А я Малфой, — автоматически представился Драко, отворачиваясь к зеркалу, и, увидев собственное зарёванное отражение, добавил в приступе самоиронии: — Плакса Малфой. — О, ты тоже, — грустно теребя край своей школьной мантии, откликнулась Миртл. — А я всё жду, когда ОН придёт ко мне, — сквозь грусть проглянула кокетливая мечтательность. — Ведь он обещал заглядывать ко мне. Но я его несколько месяцев не видела, — печальный вздох Миртл не мог теперь потревожить и паутинку, зато ощутимо отдавал призрачным холодком. — А я-то думала, что нравлюсь ему. Теперь я знаю — от мальчиков много ждать не приходится, — укоризненно посмотрела она на Малфоя, как на одного из представителей сего ненадёжного контингента. — О… — одного взгляда для Миртл оказалось достаточным, чтобы пересмотреть свои приоритеты: — Ты гораздо симпатичнее, — подплыв к юноше очень близко, заявила Миртл. — У нас так много общего. Уверенна, ты это чувствуешь. — Я чувствую холод, — Драко не слушал слов призрачной девочки, но невольно подыграл ей. — Это означает, что ты тоже очень впечатлительный, — авторитетно сообщила Миртл. — Люди с тобой обходятся грубо? — с жадным любопытством спросила она. — Точно, — пробормотал Малфой, с тоской вспомнив, что Гермиона ему не дала. — Ты одинок? С тобой никто не разговаривает? — допытывалась девочка-призрак, и на непривлекательной её детской мордашке расплылась почти счастливая улыбка. — Тогда не стыдись показывать свои чувства и плачь, — со снисходительностью профессионала перед любителем посоветовала она. — Да, спасибо, — Драко закрыв глаза, усмехнулся сквозь слёзы. — Ну, а всё-таки, — спохватилась Миртл, — что произошло? — Кажется, у меня истерика, — неуверенно предположил Драко, который не закатывал истерик с пяти лет и, очевидно, потерял квалификацию. — Это заметно, — лаконично признала Миртл за новообретённым знакомцем предрасположенность к тонкому искусству истерики. Истерика у Драко случилась, потому что он, как уже было сказано выше, не умел подчиняться. Что это значит? Способность к подчинению необходима беспомощному детёнышу чтобы выжить. Это закон природы. И подчинение вырабатывается со временем под давлением окружающих — родителей, опекунов — тех, кто занимается воспитанием потомства. Но в семье Малфоев с Драко пылинки сдували. Принудить дитятко к чему-либо, особенно такое сопротивляющееся, Малфоям-старшим и в головы не приходило. Особенно, если учесть, что истерика ребёнка-мага влекла за собой последствия в виде бесконтрольного выброса магической силы. Детская комната Драко, к примеру, походила на укреплённый бункер, чтоб он поместье не разнёс. В школе Драко, разумеется, столкнулся с дисциплиной. Но не в той мере, какой следовало бы. Снейп слишком часто потакал своим подопечным. Даже строгая МакГонагалл не вмешивалась, предпочитая сдавать нашкодивших слизеринцев их декану. Так что, непознанная Малфоем-младшим — и поэтому столь притягательная — способность подчиняться, могла быть испытана им только при служении легендарному Тёмному Лорду. Юный возраст алчет героизма. Но легенда на проверку оказалось не столь героической. А ещё Драко никто не предупредил, что создавать легенду окажется столь грязным, опасным и кровавым делом. Но самое кошмарное: получив, наконец, долгожданное задание, подкреплённое волдемортовым Круцио, и его же фирменными угрозами всему семейству Малфоев, Драко оказался не готов взять на себя ответственность, и убить уйму народа за здорово живёшь. А ещё он понял кое-то про себя самого… Подняв взгляд к растрескавшемуся зеркалу, Драко увидел за своей спиной вытаращившего глаза Гарри. Вид глуповато-очкастого лица Поттера оказалось последней каплей в переполненной чаше терпения Драко Малфоя. И, то, что слизеринец выхватил палочку и начал бомбардировать Гарри невербальными заклятиями, являлось продолжением истерики и отражением его яростного нежелания подчиняться кому бы то ни было. В туалете Плаксы Миртл летали заклинания, разбивая предметы, и металось громкое эхо от ударов, взрывов и пронзительного визга Миртл. Бой, как ни парадоксально, привёл Драко в чувство. Он и сам уже не понимал, что заставило его ввязаться в драку. Но и на попятный идти не хотелось. Вздумав припугнуть Поттера, Малфой, скорчив страшную гримасу, закричал: — Круци… — СЕКТУМСЕМПРА! — Гриффиндорец всего этого знать, понятно, не мог. И лишь делал то, к чему привык за все эти шесть лет — то бишь, отнёсся к Малфою как к врагу, озвучив найденное в учебнике Принца-полукровки заклинание «от врагов». Гарри вовсе не ожидал, что из бледного лица и тощей груди Малфоя выплеснется СТОЛЬКО кровищи. Драко тоже ничего такого не ждал от туповатого Поттера, опрокинувшись от удара на спину, в лужу собственной крови. От шока Малфой не почувствовал боли, машинально скребя руками залитую кровью мантию на груди, потому что внезапно стало трудно дышать. Он чувствовал себя нанизанным на булавку насекомым — зрелище, виденное в гостях у Нотта, собиравшего энтомологическую коллекцию. Теперь-то он на собственной шкуре ощутил, каково было несчастным букашкам. И как-то некстати вспомнилось, как мама в детстве не позволяла ему давить муравьёв и прочих козявок.

……………………... Только тобой искуплен… ……………………...