мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Рюджин ещё раз провела губкой по уже чистой тарелке, отстукивая ногой ритм какой-то песни, которую слышала по радио. Мама всё так же лежит на диване, уткнувшись лицом в подушку, и тяжёлый, пропитывающий каждый сантиметр пространства аромат перегара наполняет гостиную. Бутылка дешёвого виски на столе.       Когда-то, – ещё до смерти отца, – Рюджин молилась, чтобы они больше никогда не приносили алкоголь, но никто не слышал. Раз за разом, возвращаясь домой, она видела ряды бутылок, от одного запаха которых тянуло блевать, и пьяных родителей. Иногда они были в крови. Напившись, мать впадала в состояние безумия. Глаза наливались кровью. Она кидалась на людей, – иногда с ножом или осколками бутылки, – вопила словно банши, царапалась до глубоких кровавых полос и разбивала двери и стены, оставляя вмятины как напоминание собственной силы. Приходя в себя, всегда делала вид, что так и должно быть.       Мама отдыхала…       Вот, как она говорила, и Рюджин даже тогда, – в пять, – понимала, что это всего лишь предлог, чтобы не называть себя «алкоголичкой».       Конечно, она отдыхала. Ведь нет ничего странного, чтобы домохозяйка выпила несколько банок пива, затем залив это водкой и виски за пять баксов, верно? И, конечно, это нормально сразу после с красными от злости глазами кидаться на своего ребёнка, крича, что он испортил ей жизнь. Обычный семейный вечер. У всех так.       Выдохнув, Рюджин поставила тарелку на стол. Юна будет здесь через несколько минут, и нужно убедиться, что мать не начнёт новую драку. Она любит Юну, но любое упоминание об отце приводит её в такую ярость, на которую не способен даже Думгай из игры, которую так любит Черён. Нет, их мать скорее кто-то из игровых демонов, даже не боссов, а типичных одноуровневых врагов, что можно уничтожить одним выстрелом или ударом кулака. Жаль, в жизни так не получится.       Она вздрогнула, когда справа промелькнуло что-то тёмное. Кто-то проехал мимо, осветив фарами сухое дерево на поляне перед домом, и тень пролетела по стене. Ничего больше. Но Рюджин подумала, что может позволить себе увидеть в этом знак. «Ты возвращаешься тогда же, когда и она», – подумала Шин, наблюдая за тем местом, где была тень. – «Как и всегда. Ты любил её больше, но это нормально, пап. Я тоже люблю её больше, чем себя, даже если это кому-то не нравится».       Дверь открылась, и мать подняла голову. Пустой взгляд впился в худощавую фигуру Юны, будто не понимая, реальность ли это или очередная пьяная галлюцинация. Рюджин отбросила полотенце в сторону. Пришло время катастрофы.       – Юна, – пухлые губы матери растянулись в жуткой усмешке. Она обнажила гнилые, покрытые жёлтым налётом зубы. Слюна прозрачной нитью стекала с уголка губ на ковёр. Юна попыталась улыбнуться, но даже не глядя на неё, становилось понятно, насколько противно ей здесь находиться.       «Конечно», – мысленно ухмыльнулась Шин. – «У Чхве по гостиной не ползает живое подобие Билайла Брэдли».       – П-привет, мам.       – Детка… – улыбка стала ещё шире. – Не хочешь поужинать? Рюджин приготовила лазанью, но она просто отвратительна, так что можем заказать пиццу.       – Я ничего не готовила, – отмахнулась Рюджин. – Давай, быстрее начнём, быстрее закончим.       Юна кивнула.       – Да, я просто… я хотела поговорить с тобой, мам. О папе.       Лицо мгновенно скривилось в жуткую, полную злобы гримасу. Мать попыталась встать, но споткнулась о собственные ноги, снова падая на продавленный диван. Пружины жалобно заскрипели. В воздух поднялось отвратительно пахнущее алкоголем облако пыли.       – Я не собираюсь болтать об этом ублюдке.       – Мама…       – Нет!       Юна с ужасом подалась назад, глядя, как огромное нечто поднимается с дивана. Мерзкие высокие скрипы наполнили уши, когда мать сделала первый шаг. Пол проседал под ней, бутылки на столе и полу, падая, неприятно ударялись друг об друга, а она сама рычала низко, хрипло, словно медведь, внезапно очнувшийся от спячки. Рюджин встала между ней и Юной, осторожно подталкивая сестру к двери.       – Я же говорила, что идея дерьмо, – пробормотала она.       – Мне жаль, – ответила Юна. – Надо было прийти, когда она будет трезвее.       – Никогда не будет. Она уже пару лет в таком состоянии.       Мать схватила одну из пустых бутылок, бросая в сторону Рюджин, и она разлетелась на осколки в нескольких сантиметрах от головы.       – Бля… – выдохнула Юна.       – Дверь открыта?       – Д-да…       – Убегаем.

***

      Рюджин остановилась только после того, как холодный декабрьский воздух до боли обжёг лёгкие. Ноги неприятно ныли, кашель зарождался в горле, вырываясь хриплыми выдохами. Юна стояла рядом, всё ещё испуганно глядя на ряд домов за их спинами, наверное, ожидала, что мать появится, чтобы бросить очередную бутылку.       – Расслабься, она за нами не побежит, – ответила Рюджин, восстанавливая дыхание. – А если и побежит, то не догонит.       – Прости, я не должна была приезжать.       – Я же говорила, что так всё закончится.       – Я просто… чёрт… она едва не попала тебе в голову.       – Но не попала же, – отмахнулась Рюджин, выгибая спину, чтобы размяться. – Забей.       – Что теперь делать?       – Ты вернёшься к Чхве, я подожду, пока она успокоится, и пойду домой.       – Ты тоже можешь… – Юна осеклась.       – Не могу. Просто… бля, давай не будем об этом, ладно?       – Я… я не знаю, Рю. Я люблю тебя, но отец… я не могу верить тому, что ты говоришь, потому что со мной он никогда себя так не вёл. Он был хорошим человеком, а ты при всех, – на его похоронах, – назвала его плохим отцом.       Рюджин опустила руки в карманы, поднимая голову, чтобы пройтись взглядом по россыпи звёзд.       – Потому что для меня он таким и был. Очнись, Юна, признай, что они никогда не относились к нам одинаково. Ты любимый ребёнок, я – ублюдок, который испортил им жизни.       – Не бывает так, чтобы одного ребёнка любили больше, чем другого.       – Бывает, – грубо отрезала Рюджин. – Они считали, что я испортила им жизнь, что не будь меня, у них получилось бы добиться большего, уехать из города. С тобой по-другому. Тебя они уже хотели.       – Мне жаль.       – Не твоя вина. В любом случае, к чёрту это. Отца больше нет, мать больше похожа на слизь, чем на человека. Мы одни, Юна. И теперь так будет всегда, так что попытайся смириться и принять это. Правда ничего не изменит.       Юна кивнула.       – Куда ты собираешься пойти?       – Не знаю. Скорее всего заберу камеру и немного прогуляюсь. Улицы сейчас красивые.

***

      Йеджи рассмеялась, когда Хёнджин, балансируя на стремянке, пытался повесить на окно гирлянду. Дядя с тётей уехали за кормом и собирались заночевать в другом городе, и брат предложил начать украшать дом, чтобы немного избавить их от работы и подготовить гостиную к наступающему Рождеству. Он даже заказал Крису ель и ждал её к концу следующей недели.       – Я помню, как ты обожал Рождество, – улыбнулась Йеджи.       – Конечно, – ответил он. – Я всегда просил родителей поехать в Лос-Анджелес в это время. Может, у вас и не бывало снега, но улицы были так украшены, что это создавало атмосферу лучше любой метели.       – А мне всегда казалось, что встречать Рождество в городе, где не бывает снега, неправильно.       – В этом есть своя эстетика. Готово!       Он с довольным видом спустился на пол, оглядывая светящиеся бело-синие линии.       – Красиво.       – Ага. Я лучший в украшении дома.       – Да, как скажешь.       – Ты хочешь поспорить, дорогая?       Он схватился за подушку, будто готовясь ударить, но боевой настрой сбил звонок в дверь. Хёнджин нахмурился, но улыбка вернулась, когда знакомый голос сообщил:       – Это я, Нэнси-старший.       На Рюджин была знакомая джинсовая куртка с меховой подкладкой, потёртые светло-голубые джинсы и утеплённые ботинки на толстой подошве. В волосах, сверкая в свете люстры, таяли снежинки. Она нахмурилась, когда Хёнджин опустил на её голову полотенце, и стянул куртку, говоря что-то о том, что заставит её носить шапку и шарф даже летом.       – Да-да, мамочка, – отмахнулась Шин. – Я не помешала? Извините, что не позвонила. Я думала, что смогу сделать это из магазина, но он был на сигнализации, и хозяин начал бы звонить, если узнал, что я его открыла.       – Всё в порядке. Я налью тебе кофе.       – Спасибо, Нэнси, – улыбнулась Рюджин. – И перестань лапать меня, Нэнси-старший.       – Я просто пытаюсь снять с тебя куртку.       – Сама справлюсь.       – Йеджи, скажи своей подруге, что, если она не купит шарф и шапку, то я подарю ей их на Рождество.       – Я передарю их тебе.

***

      Рюджин вздрогнула, когда Йеджи опустила голову на её плечо, осторожно обнимая за талию. По коже пробежала дрожь. Тепло её тела вкупе с цитрусово-шоколадным ароматом опьяняло настолько, что перед глазами, расплываясь на тысячи оттенков, пролетали круги. Это напоминает фейерверк. Всё внутри сжимается до размеров молекулы, чтобы секунду спустя, слившись, начать пульсировать и посылать в кровь жар, от которого сложно даже дышать.       У неё есть девушка…       Девушка, которая нравится Йеджи настолько, что она не может перестать думать о ней.       Девушка, прикосновения которой заставляют сердце трепетать.       Девушка, которая смотрит на неё так, словно Хван повесила на небе Луну и звёзды.       – Эй, – улыбнулась Рюджин, запуская пальцы в её волосы. – Соскучилась по мне, Нэнси?       – Очень. Я не думала, что ты придёшь.       – Да. Я бы осталась дома, но Юна захотела поговорить с мамой.       – Рюджин…       – Ей было это нужно, – ответила Шин, целуя Йеджи в голову. – Так она быстрее примет смерть отца.       – Но почему ты снова должна влезать в неприятности из-за этого?       – Потому что так поступают сёстры? – Пожала плечами Рюджин. – Старшие помогают младшим, защищают их.       – А что делают младшие?       – Влезают в неприятности.       – Рюджин…       – Не веди себя как Черён, пожалуйста, – прошептала Шин, обнимая Йеджи за плечи. – Я устала. Я хочу просто обнять тебя и забыть, что произошло раньше. Мы можем так сделать? Пожалуйста.       – Конечно.

***

      Йеджи водила пальцами по коротким синим прядям, слегка почёсывая кожу головы, пока на фоне какое-то жуткое создание убивало очередного неосторожного подростка. Рюджин спала, уткнувшись в её грудь. Милое посапывание наполняло комнату, смешиваясь с визгами и напряжённой музыкой. Тепло.       Поцеловав Шин в затылок, Хван крепче прижала её к себе.       – Я позабочусь о тебе, Рюджин, – прошептала она. – Тебе не нужно всегда быть старшей сестрой. Не со мной. Я сама могу тебя защитить.