мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Хёнджин настоял на том, что у неё должен быть костюм. Йеджи не собиралась выходить из дома или даже подниматься на первый этаж, чтобы поздороваться с гостями, но он сказал, что нельзя проводить Хэллоуин в обычной одежде. Кажется, так злые духи смогут запомнить её в лицо и утащить в какое-нибудь жуткое место. Йеджи только рассмеялась, но согласилась сделать самый простой костюм из возможных.       Достав из шкафа рубашку, он добавил к ней свои бежевые брюки, узкую жилетку без двух пуговиц и галстук с настолько широким языком, что Йеджи сперва перепутала его с шейным платком. По чёрной ткани рассыпались нелепые белые точки, слегка посыпанные блёстками. Это выглядело настолько странно, что хотелось улыбаться, и Хван решила, что брат просто шутит. Разве это могло быть костюмом?       – Ты будешь Энни Холл.       – Кто это?       – Из фильма. Так и называется – «Энни Холл». Ты не смотрела?       – Нет.       – Его снял Вуди Аллен, – пожал плечами Хёнджин. – Он очень романтичен.       – Я не люблю романтику.       Хёнджин в шутку состроил обиженное выражение лица, и Йеджи ласково скользнула пальцами по отросшим прядям.       – Рюджин придёт?       – Да.       – Тогда ты должна выглядеть хорошо. И этот костюм очень тебе пойдёт.       – Ладно, но только потому, что ты так говоришь.

***

      Рюджин появилась на пороге в семь вечера, – примерно за двадцать минут до того, как начали подходить гости дяди и тёти. Она выглядела смущённой, то и дело переступала с ноги на ногу и покусывала губы, словно ожидая, что прямо сейчас её выставят. Но дядя и тётя только улыбнулись и спросили, не хотят ли они поужинать перед тем, как начать вечер фильмов.       – Хорошо, что ты всё-таки решила заглянуть к нам, Рюджин, – улыбнулась тётя, наливая для неё фирменный чай с брусникой. – Вот, ты наверняка очень замёрзла. Почему не позвонила? Хёнджин забрал бы тебя.       – Я была… недалеко.       – На работе, – Хёнджин взглядом указал на пакеты с фильмами в её руках. – Отсюда минут сорок пешком.       – В некоторых журналах пишут, что долгие прогулки полезны.       – Не в такой одежде.       Рюджин была одета в потёртый от долгой носки коричневый костюм с чёрными заплатками на рукавах. Под ней серая рубашка с металлическими пуговицами, на каждой из которых иголкой выцарапано «Н.Б.». Не хватало только ножа, но Йеджи заметила под пиджаком ножны, а в кармане что-то, напоминающее женские кружевные перчатки.       – Не могу понять, что это за костюм, – сказал дядя, накладывая для Рюджин рагу. – И возьмите с собой что-нибудь горячее. Мы включили отопление, но иногда в подвале всё равно становится прохладно.       – Это отсылка на Нормана Бейтса, пап. И я уже подготовил для них термосы с чаем, потому что Рюджин скорее замёрзнет, чем попросит нас о чём-нибудь. Она слишком стесняется.       – Я не… – щёки Шин порозовели, и Йеджи рассмеялась. – Я не стесняюсь, сэр, просто не хочу вас беспокоить.       – Никакого беспокойства, Рюджин. Гостья Йеджи – наша гостья.       Шин неловко поёрзала на месте. Они с дядей перекинулись ещё парой фраз о том, много ли детей сегодня вышли на улицу, и тётя наконец отвлекла его на сервировку стола. Хёнджин поставил на кухонный островок пару корзинок для пикника, забитых едой и напитками. Рюджин взяла обе прежде, чем Йеджи успела встать.       – Благодарность за приглашение, – объяснила она, поймав на себе вопросительный взгляд.       С тех пор, как Йеджи впервые спустилась в подвал, Хёнджин постарался сделать его более уютным. На стенах висели фотографии пейзажей со всей Америки: Йеллоустоун, Аппалачская тропа, Континентальный рубеж и даже тропа Калалау на острове Кауаи. Крис помог ему достать ковёр с высоким ворсом, – чтобы ноги не мёрзли даже без носков, – и установил телевизор и любительскую звуковую систему. Хёнджин даже принёс диван, – уже немного потёртый, но чистый и очень удобный.       – Твой брат постарался, – улыбнулась Рюджин, указывая на совершенно новый кофейный столик.       – Он хочет, чтобы мне было здесь удобно.       – Мило с его стороны.       – Да, очень, – Йеджи провела языком по нижней губе, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. – Ты… ты отлично выглядишь. Для психопата, одержимого своей матерью.       – Спасибо. Ты тоже. Ну, для… для странной девушки?       – Я Энни Холл.       – А, Вуди Аллен. Хёнджин брал эту кассету раз пятнадцать. Чёртов романтик.       – Ты такое не любишь.       – Терпеть не могу, – усмехнулась Рюджин. Рука скользнула в пакет, выуживая из-под груды кассет самую старую на вид. Рисунок на обложке был стёрт, но надпись сбоку гласила: «Кошмар на улице Вязов». – Ну, Нэнси, что думаешь? Хочешь увидеть немного кошмаров сегодня?       – Разве мой амулет не защитит меня от этого?       – Амулет? – Её голос звучал мягче, чем когда-либо за эти полтора месяца, и Йеджи с трудом подавила желание прикоснуться, провести кончиками пальцев по коже, притянуть к себе и посмотреть в глаза, чтобы разглядеть каждую деталь до малейшей крапинки. – Конечно, защитит. Разве по мне не видно, что я могу быть потрясающей защитницей? Не верь этому ботанскому пиджаку, Нэнси, я могу быть круче твоего Глена. По крайней мере, я точно не умру так, как он.       – Думаю, в этом фильме ты была бы Фредди.       – Мстительным духом, убивающим подростков? Мне не нравятся люди, но не настолько. Скорее всего я бы просто держалась подальше от этого дерьма и старалась не спать. Возможно, пожила бы на кофе и энергетиках.       – Ты бы не смогла стать персонажем фильма ужасов. Слишком логичная.       – Да, это я, – усмехнулась Рюджин. – Радуйся, что на эту ночь, я твой амулет, Нэнси. Можешь спать, если хочешь, я не позволю ни одному Спрингвудскому монстру до тебя добраться.       – Я точно не хочу спать, когда ты рядом.       Йеджи поняла, как странно это прозвучало только после того, как на щеках Рюджин выступил румянец. Она откашлялась, опуская взгляд в пол. Хван почувствовала, как все органы будто бы собираются в один пульсирующий комок прямо в центре живота, разрастаясь всё больше и больше. Рюджин заполняла все мысли: её лицо, чуть нагловатая ухмылка и синие волосы, сильные руки, сейчас скрытые нелепым пиджаком, глаза, печальнее всех, которые Йеджи когда-либо видела.       В Шин было… что-то.       Хван не знала, что именно, но оно притягивало её к себе, словно загадка Бермудского треугольника. Ей хотелось понять, что случилось тогда, в её прошлом, и почему она до сих пор не может никому рассказать об этом. Было ли дело в её отце? Или, может, её мать? Йеджи слышала, что после смерти мужа она стала почти отшельницей и перестала появляться в городе.       Могли ли быть так, что она сошла с ума от горя, и теперь Рюджин была вынуждена заботиться о ней?       Поэтому она так хотела сбежать? Просто устала?       – Я…       – Всё нормально, – отмахнулась Рюджин. – Давай просто… просто включим это и будем надеяться, что Фредди не решит навестить нас в праздник.       – Конечно.

***

      К концу фильма Йеджи была готова вопить от каждого шороха. Казалось, что псих в клетчатой кофте рядом, – прячется за дверью и ждёт, когда сможет добраться до неё и распотрошить. Она вцепилась в руку Рюджин, сжав её до белых полос, и едва не визжала всякий раз, когда гости сверху оказывались слишком шумными.       – Чёрт, Нэнси, – рассмеялась Шин, глядя на следы на ладони. – Тебе не нужно так бояться. Ты же выжила в конце.       – Я знаю, что там есть ещё части.       – Ну, если тебя это успокоит, то и во второй ты тоже выжила. Если я правильно помню.       Ладони Рюджин были слишком холодными по сравнению с её горячими руками, и от контраста по коже Йеджи пробежали мурашки. Ей хотелось зайти дальше, – прикоснуться к щеке, скользнуть по линии челюсти, остановиться на шее, чтобы почувствовать, как бьётся под кончиками пальцев пульс. Она хотела обнять Шин, уткнуться носом в плечо. Просто, чтобы каждой клеточкой тела почувствовать, что она рядом.       – Знаешь, удивительно, но это самый весёлый мой Хэллоуин за последние лет пять, – призналась Хван.       – Серьёзно? Разве у вас не было каких-нибудь супер-крутых Лос-Анджелеских вечеринок.       – Родители их не одобряли. Они разрешали просить конфет лет до тринадцати, но потом на Хэллоуин мы просто начали запирать двери. Им не нравился этот праздник.       – Могу их понять. Никому не нравятся кучи разодетых детишек у порога. Тем более, если они требуют конфет.       – Ох, Хэллоуиновские конфеты... по правде говоря, я немного скучаю по их вкусу.       – Скучаешь? – Рюджин посмотрела на их руки, и что-то тёплое появилось в её взгляде. На несколько секунд она замерла, будто обдумывая что-то, а затем осторожно, – будто боясь чего-то, – переплела их пальцы. – Тогда, может, стоит устроить финальный марш? Уверена, мистер и миссис Хван не будут против, если мы на час съездим в город и заглянем в пару домов.       – Ты серьёзно?       – Мы будем выглядеть глупо и скорее всего никто не поймёт, что именно на нас за костюмы, но почему бы и нет? Это может быть весело. К тому же Хёнджин, кажется, ещё не уехал, так что, если хочешь…       – Я… я хочу. Но… ты ведь пойдёшь со мной?       – Я всё ещё твой амулет.

***

      Если Хёнджин и был удивлён, то не показал виду. Он остановил машину у дома миссис Прайс, – очаровательной, по словам Рюджин, старушки, которая когда-то давала ей больше всех сладостей. Они до сих пор иногда встречались на улице, и Шин всегда здоровалась, неизменно получая приглашения на ужин.       Двери открылись быстро, и Йеджи увидела коренастую седую женщину, закутанную в цветастый платок.       – Рюджин, детка, – улыбнулась она. – Не ожидала увидеть тебя сегодня.       – Мы вроде как пришли за конфетами. Это Йеджи.       – О, племянница Хванов. Да, я слышала о ней.       – Удивлена, что вы не на их ужине.       – Я хотела бы, но ко мне всегда приходит столько детей, и я чувствую, что не могу просто уехать, не раздав им конфеты. И тебе тоже. Вот, – она вытащила из коробочки рядом с дверью две горсти огромных леденцов в цветастых упаковках. – Приятного Хэллоуина!       – И вам, миссис Прайс! Видишь? – Усмехнулась Рюджин, когда дверь закрылась. – А теперь твоя очередь. Ну, Нэнси, кошелёк или жизнь?

***

      Охота прошла лучше, чем Йеджи ожидала. Всего за полчаса они нашли достаточно конфет, чтобы наполнить карманы, и теперь сидели на одной из уличных скамеек, прижавшись плечом к плечу, пока сверху, – у фонаря, – кружился с десяток белых мотыльков.       Рюджин курила. С края её сигареты спадали вниз оранжеватые искорки. Дым вылетал из приоткрытых губ, и Йеджи думала, как сильно хочет оказаться на его месте. Интересно, какими они были на вкус?       Раньше, – в школе, – ей нравилось целоваться, но после смерти родителей весь мир потерял цвет. Йеджи не думала ни об одном из парней, которых раньше любила. Все мысли занимали мама и папа, – их лица перед тем, как паром накрыло волной, звуки их голосов до того, как треск и скрежет металла разорвал её жизнь на «до» и «после».       Но рядом с Рюджин всё затихало. Она всё ещё помнила родителей, но осознание того, что она выжила, а они – нет, уже не выбивало из лёгких воздух. Ей становилось спокойнее.       Может, потому что Рюджин, – первая из многих, – не смотрела на неё с жалостью?       – Это было не так плохо, верно? – Спросила Шин.       – Это было очень хорошо.       – Не планируешь падать в обморок? До дома Минхо минут двадцать, и мне бы очень не хотелось нести тебя.       – Я в порядке.       – Хорошо, – Рюджин пожала плечами. – Хочешь пойти к нему или, может, в какое-нибудь кафе? Хэллоуиновский ужин за мой счёт.       – Вообще-то… можем мы побыть здесь?       – Да… да, без проблем.       Йеджи знала, что это всего лишь момент слабости, но ей хотелось почувствовать тепло её кожи своей. Она приблизилась к ней, прикасаясь носом к кончику её носа, и щёки Рюджин покрылись лёгким слоем румянца. Они были близко. Слишком близко для того, чтобы это можно было считать «дружеским», но Хван не думала об этом.       Ей просто хотелось, чтобы Рюджин была ещё ближе.       – Ты такая красивая, – прошептала она, скользя кончиками пальцев по щеке.       – Йеджи…       – Я… прости…       Когда её губы остановились на губах Рюджин, мир будто замер. Даже Фредди Крюгер, выскочивший из кустов, не смог бы отвлечь их от тепла, которое всего за мгновение наполнило тело. От Шин пахло табаком и конфетами, и Йеджи пыталась запомнить аромат до последней ноты.       Рюджин ответила первой. Несколько секунд они неловко целовались, пока Хван не провела языком по нижней губе. Рот Шин приоткрылся, впуская её внутрь.       Тепло взрывалось внутри Йеджи сотнями фейерверков. Хотелось кричать от счастья, но это означало бы отстраниться, а этого Хван не могла позволить. Казалось, будто отпустив Рюджин, она просто растворится в прохладном воздухе или, – что ещё хуже, – вернётся к той тоске, которая опутывала её раньше, когда воспоминания о смерти родителей были ещё слишком свежи в памяти и пульсировали болью.       Она отстранилась только после того, как чья-то машина с диким рёвом ворвалась на одну из дорожек. Рюджин вскочила, вглядываясь в свет фар.       – Черён! – Позвала Шин, и дверь распахнулась. Ли спрыгнула с высокой ступеньки.       – Рюджин? Эй, я сперва подумала, что это просто пара детишек, которые хотят немного повеселиться.       – Отвези Нэнси домой.       – Что? – Йеджи вздрогнула. Она посмотрела на Рюджин, но та отвела взгляд в сторону.       – Просто… проследи, что она добралась домой или до своего брата, ладно? Я… мне нужно идти.       – Но…       – Мне нужно идти, Ли. Сейчас.