мой любимый фильм (о нас с тобой)

      В этот раз место Рюджин за их столиком в кафетерии занял Чонин. Они с Юной делили несколько уроков и сейчас вместе работали над проектом по истории, почти всё свободное время проводя в полицейских архивах. Кажется, они изучали историю города во время Великой Депрессии, когда почти все жители сбежали на юг в надежде заработать денег. В другое время Йеджи поддержала бы их разговор, но сейчас её разум был полностью забит мыслями о Рюджин: том, какой тёплой была её кожа, как смущённо она улыбалась, когда Хван подошла слишком близко.       И этого человека ненавидел весь город?       За что?       Йеджи понимала, что в прошлом ей было тяжело, и, – хоть это и не могло служить оправданием, – но объясняло, почему Рюджин держалась так отстранённо. Проблемы с семьёй, другими людьми сделали её замкнутой, нелюдимой, словно волчонка, которого забрали из леса. Конечно, Рюджин злилась, огрызалась, пыталась бороться, а люди воспринимали это как грубость.       – Вы не замечали, что Рюджин ведёт себя странно? – Поинтересовался Чонин, когда они закончили с первой частью обеда. – Я недавно заходил в прокат, чтобы взять фильм на вечер, а она улыбалась. Просто так, без всякой причины.       – И что в этом такого? – Нахмурилась Йеджи.       – Только то, что это Рюджин. Она никогда не улыбается. По крайней мере, при мне. Сперва я подумал, что встретил её добрую сестру-близнеца, но затем она увидела меня и велела проваливать в отдел с порно, и я убедился, что это всё ещё наша старая Рюджин.       – Может, пришла новая коллекция ужастиков? – Предположила Юна.       – Разве они не приходили на прошлой неделе?       – Не помню.       Йеджи старалась не злиться, но ей не нравилось, как они говорили о Рюджин. Конечно, Юна знала её лучше, но… что такого могло произойти, что она начала так относиться к сестре? Что настолько плохого она могла сделать? Дело в словах, которые Рюджин сказала на похоронах отца? Это ведь было давно, когда они были совсем детьми.       В десять Йеджи тоже говорила обидные вещи, потому что не всегда понимала, как жестоко они могут звучать. С возрастом пришло осознание. Стало стыдно за те вещи, которые она когда-то говорила родителям, но просить прощения было слишком стыдно, и Хван просто надеялась, что они забыли об этом как о каком-нибудь страшном сне.       – Мне кажется, Рюджин очень милая.       – Ты просто плохо её знаешь, – усмехнулся Чонин. – Не говорю, что она плохая, просто… сложная, наверное. Все эти её слова о ненависти к людям и прочее. Они отталкивают.       – Она не говорила об этом, когда мы оставались наедине.       – А о чём говорила?       – О кино, – пожала плечами Йеджи. – О «Бульваре Сансет» и нуаре, ужастиках.       – И она ни разу не говорила, что все люди – ублюдки?       – Нет.       – Странно, – протянул Чонин. – Может, она влюбилась в тебя или что-то типа?       Йеджи почувствовала, как тепло подступило к щекам. Она не думала, что Рюджин не способна на любовь, но Шин явно была из тех людей, которым это чувство давалось с трудом. Они влюблялись постепенно, медленно, с каждой встречей всё больше накапливая в себе это чувство. И на это требовалось гораздо больше, чем год, который они могли бы провести вместе.       – Если Рюджин и влюбится в кого-то, то только в Черён, – заявила Юна. – Они слишком похожи, это сложно игнорировать.       – Ну, по крайней мере, им будет, что обсудить. Я постоянно слышу, как они спорят о фильмах, пока едут в автобусе. Я не знаю и половины этих фильмов. Когда они успевают всё это смотреть?       – Кино-ботаники.

***

      Они заехали в торговый центр по пути на ферму. Хёнджин хотел купить кое-что для новой комнаты, и дядя с тётей составили целый список продуктов. На Хэллоуин они планировали устроить традиционный «жуткий» ужин для друзей семьи, испечь тыквенное печенье в виде черепов, приготовить чёрную пасту, окрашенную чернилами осьминога, с дополнением в виде пальцев из сосисок, сделать «отравленные» яблоки для детей, окунув их в шоколад, чтобы придать такой же блеск как в мультфильме.       Хёнджин даже подготовил костюм. Крис привёз для него белые линзы, чёрную краску и несколько пустых кислородных баллонов, который можно были прикрепить к походному рюкзаку. Он не говорил, что именно будет за костюм, но упомянул, что собирается появиться на вечеринке Минхо под звук завывающего ветра, шатаясь и кашляя, как будто пришёл из Лос-Анджелеса пешком.       Йеджи тоже была приглашена. Она пыталась вежливо улыбаться, когда Хёнджин рассказывал, какие потрясающие вечеринки устраивал его друг, но ей совсем не хотелось там быть. Воспоминания о родителях и прежней, – счастливой, – жизни всё ещё с силой профессионального боксёра били под дых. Как она могла веселиться, когда они мертвы? Их тела поедали рыбы, а она просто веселилась на какой-то вечеринке? Разве это честно?       Убедившись, что Хёнджин справится один, она направилась по знакомому коридору в видеопрокат. Черён пробивала кассеты паре посетителей, а Рюджин стояла за одной из полок, раскладывая по отделам фильмы.       – Эй, Йеджи, – улыбнулась Ли. – Одна сегодня?       – Хёнджин занимается покупками еды для ужина.       – Да, конечно. Все знают, что Хэллоуин лучше всего проводить у Хванов. Никто не готовит жуткие ужины лучше, чем они.       – А я думала, тебе больше нравятся вечеринки Минхо, – хмыкнула Рюджин.       – У него весело, но, если ты хочешь отдохнуть и хорошо поесть, то лучше всего идти к Хванам. К тому же у них всегда есть лишнее место для случайных гостей.       Рюджин неопределённо пожала плечами, возвращаясь к коробке с кассетами. Йеджи хотела узнать о её планах на Хэллоуин, возможно, пригласить к дяде и тёте, чтобы устроить марафон фильмов ужасов. Хёнджин говорил, что гости никогда не спускаются в подвал, а значит – там будет достаточно тихо для того, чтобы хорошо провести время. Они могли бы даже нарядиться в глупые костюмы, чтобы сохранить атмосферу самой жуткой ночи года.       – Тебе нужно что-то?       – Я… я сама выберу.       – Хорошо, – кивнула Черён. – Тогда просто позови меня, когда закончишь. Я немного голодна. Пойду, перекушу в подсобке. Рюджин?       – Просто не трогай мой бургер.       – Конечно. Съем его первым.       – И я разорву тебя как Куджо.       – У меня есть бита, пёсик.       Йеджи чувствовала, как ускоряется сердце по мере того, как она приближается к Рюджин. Шин выглядела увлечённой разглядыванием картинок на обложках кассет, и изредка её губы кривились в усмешке. Там были в основном мелодрамы, которые понравились разве что домохозяйкам, слишком романтизирующим любые отношения, кроме своих. «Скорость 2», «Костёр тщеславия», «Холодный как лёд», – они не окупились даже в годы выхода, а сейчас и вовсе заслуживали только того, чтобы пылиться на самых задних полках прокатов.       – Что-то нужно? – Спросила Рюджин, когда Йеджи подошла ближе.       – Просто ищу хороший фильм.       – Они есть и на других полках.       – Здесь я могу сразу узнать, стоит ли фильм того. Уверена, ты смотрела большую часть того, что на этих кассетах.       – Зависит от того, что ты хочешь посмотреть. Драма? Комедия? Ужасы?       Большая часть магазина была уже украшена. На стенах висели бумажные гирлянды в виде улыбающихся тыкв, под потолком – картонные пауки с красными крестами на спинах. Черён даже достала где-то манекен, чтобы, выставив его в зловещей позе, нарядить во Фредди Крюгера.       «Почти символ Спрингвуда», – подумала Йеджи.       – Думаю, что хочу посмеяться. Все эти украшения на улицах, костюмы… не знаю, никогда не любила Хэллоуин.       – Всё ещё помнишь, что это прежде всего праздник мёртвых?       – Наверное, – улыбнулась Хван.       – Возьми «Эйса Вентуру». Он всегда заставляет меня смеяться. А насчёт Хэллоуина… не думаю, что монстры настолько жуткие, как они говорят. Если они могущественны, то почему ещё не захватили таких слабаков, как мы? Значит, они либо добры и не желают нам зла, либо просто слишком слабы. А стоит ли бояться тех, кто слабее?       – Да, но эта мистика всё равно чертовски пугает.       – Наверное.       Йеджи не могла оторвать взгляда от длинных пальцев. Хотелось прикоснуться к ним, сжать, переплести со своими, но они были знакомы всего пару месяцев. Разве она могла? Что, если бы Рюджин не понравилось? Они почти не знали друг друга, и Шин явно не привыкла, что кто-то хочет её потрогать.       – Чем планируешь заниматься на Хэллоуин? – Будто впроброс спросила Йеджи, всё ещё разглядывая кассеты.       – Останусь на ночь в магазине, наемся чипсов и проведу инвентаризацию. Лучший Хэллоуин.       – Может, хочешь прийти в гости? Тётя и дядя сказали, что мне необязательно ужинать с их гостями, и я хотела провести время, смотря фильмы в подвале. Одной мне было бы не так страшно.       – Хочешь, чтобы я побыла твоим амулетом от монстров?       – Если ты не против.       – Ну… – Рюджин задумалась. – Хорошо, но фильмы выбираю я. И… спроси у тёти и дяди могу ли я прийти. Просто не хотелось бы заявляться без приглашения.       – Конечно. И спасибо.       – За что?       – За то, что согласилась.       – Да, было сложно выбрать между ночью инвентаризации и тобой, Нэнси. Не знаю, как я смогла решиться, – усмехнулась Рюджин. – Уже выбрала? Давай, я пробью фильм. Не будем беспокоить дракона, пока он заканчивает с печеньем.

***

      Рюджин не хотелось возвращаться домой.       Она медленно плелась по пустой улице, скучающе разглядывая случайно рассаженные деревья. Зелёный цвет их листьев сменился на жёлтый, оранжевый, красный. Часть их уже гнили на тротуаре и неподстриженных газонах. В воздухе пахло сыростью.       Её дом стоял примерно в полукилометре от остальных на улице. Его окружали высокие кустарники с колючками на ветках и деревья с густыми кронами. Сюда не заезжали случайно, – только намеренно и к одному человеку, – её матери, чтобы напиться до рвоты во всех углах гостиной, побить бутылки и поорать нелепые песни, от которых закладывало уши. Иногда у Рюджин получалось их застать, – обычно они валялись на земле у дома, уткнувшись лицом прямо в грязь или собственную блевотину. У некоторых были разбиты лица. Иногда они били мать, но Рюджин уже не пыталась её защищать, – это всегда означало, что она получит не только от этих ублюдков, но и от матери, которая почитает, что та ведёт слишком нагло.       «Да, сука», – обычно думала Шин, когда визги её мамаши били по ушам. – «Называй меня, как хочешь. Плевать».       Увидев мать на диване, Рюджин не удивилась. Рядом стояла пустая бутылка виски и несколько банок самого дешёвого и крепкого пива. Всё в гостиной будто бы пропиталась мерзким ароматом её сигарет, – приторно-сладких, с нотками чего-то мерзкого типа липких конфет по центу за штуку. К горлу подступила рвота.       – У тебя есть деньги, – спросила мама слабым голосом. – Я знаю, что сегодня тебе платят зарплату.       – Я не отдам её тебе.       Женщина попыталась встать, но тут же свалилась, завопив от головной боли.       – Я твоя мать…       – Да, к сожалению. И я коплю деньги на то, чтобы уехать от тебя. И ты знаешь, что я не дам денег на алкоголь. Хочешь поесть? Вчера я купила два пакета продуктов на неделю. Если твои приятели успели их съесть, то пусть сами привозят новые. Я не собираюсь кормить ещё и твоих ублюдков.       – Я воспитала тебя…       – Ты? – Переспросила Рюджин, с трудом сдерживая смешок. – Ты не помнишь, когда мой день рождения, не знаешь, где твоя вторая дочь. Ты? Воспитала нас? Нет, ты не имеешь никакого отношения к тому, какими мы выросли.       Мать снова попыталась встать, но Шин просто поднялась в свою комнату, не обращая внимания на стоны и крики. Она не считала её матерью. Нет, это была просто женщина, которая её родила и с которой она вынуждена была жить. Не более. Чэён была для неё большей матерь, чем эта алкоголичка.       «Может, купить костюм?», – подумала Рюджин, закрывая дверь на два оборота. – «Йеджи могло бы понравиться».