мой любимый фильм (о нас с тобой)

      По кухне витал аромат хорошо прожаренных стейков. В духовке запекался любимый Хёнджином яблочным пирог с прослойкой из джема. На плите тушилась основа для зелёного чили, пока Йеджи нарезала зелень для украшения.       – Не нервничаешь? – Спросил брат, добавляя в чили пару щепоток орегано.       – Из-за девочек? Нет, конечно.       – А из-за Рюджин?       – Рюджин? А что с Рюджин?       – Ну… она придёт сюда. К тебе. Она проведёт с тобой вечер.       – С нами, – поправила Йеджи. – Я буду здесь не одна.       – Когда ты с кем-то, кто тебе нравится, не имеет значения, сколько людей вокруг. Вы всегда будто только вдвоём.       – Я пока не уверена в этом.       Йеджи старалась сосредоточиться на своих пальцах. Сейчас ей было чуть легче, – к пальцам постепенно возвращалась чувствительность, кожа переставала казаться мертвенно-холодной. Боль всё ещё пульсировала на нервных окончаниях, танцевала на коже, иногда едва не сводя с ума, но Хван терпела, сжимала зубы, чтобы не закричать.       – Ты всегда улыбаешься, когда видишь её. Не так, как с другими девочками, а искренне. Как до крушения. Не злись, но это выглядит так, будто у тебя есть к ней чувства.       – И ты против?       – Не имеет значения, с кем ты, пока этот человек делает тебя счастливым. И… не знаю, может, мне показалось, но всякий раз, когда ты не смотришь на неё, она смотрит на тебя. Мне кажется, это хороший знак.       Йеджи хотела верить его словам, но травмы сразу же напоминали о себе уколами в розовато-белых бороздках шрамов. Если бы они с Рюджин сблизились, ей пришлось иметь дело с её травмами, болью, кошмарами, паникой с причиной и без. Каждый день Хван всё больше и больше утопала в воспоминаниях. Холодная вода будто кутала в одеяло, утягивая всё дальше, в чёрную бездну, где уже тянули к ней руки родители. Захотела бы Рюджин, узнав это, остаться?       Впервые за последнее время Йеджи встретила человека, который смотрел на неё без жалости. Рюджин видела в ней обычного подростка, – не выжившего в крушении парома, – а ученицу старшей школы, которая так же, как и все остальные, справлялась с проблемами и пыталась понять, как жить дальше. Хван не хотелось, чтобы в один из дней взгляд Рюджин изменился. Она просто не смогла бы выдержать это.       Ей нужна была поддержка, чтобы не свалиться в жалость к себе, выдержать боль, пережить этот год и просто начать новую жизнь где-нибудь подальше от Лос-Анджелеса и призраков родителей. И Рюджин помогала. Она не тянула и не торопила, а терпеливо ждала, пока Йеджи найдёт в себе силы, чтобы продолжить. Хван не знала, как показать свою благодарность. Эмоции накрывали волной цунами, утягивая куда-то под себя, и она захлёбывалась, не понимая, что и как сказать. Были ли они в таких отношениях, чтобы говорить об этом?       – Милая, мне нужны тарелки, – позвал Хёнджин.       – Да, сейчас.

***

      Юна и Джису приехали первыми.       Хёнджин говорил, что они жили в особняке Чхве примерно год, – с прошлой осени. Все в городе шептались об этом, но вслух говорить не решались. Отец Джису был очень вспыльчив и любил дочь настолько сильно, что, наверное, убил бы за одно только плохое слово в её адрес. Говорили, что пару лет назад он едва не разбил машину парня, который распускал слухи о том, что спал с ней.       Джису держала Юну за руку всё время, пока Хёнджин проводил небольшую экскурсию и болтал о планах на ужин. Услышав, что Рюджин согласилась прийти, Юна нахмурилась. Йеджи почувствовала, как обида за Рюджин заполнила грудь. Почему она так к ней относилась? Что она могла сделать, чтобы её собственная сестра относилась к ней так? Неужели дело было только в тех словах?       – Где мистер и миссис Хван? – Поинтересовалась Чхве.       – Уехали на ферму мистера Миллера. Несколько его коров недавно отелились, и ему понадобилась помощь с телятами. Они вернутся через пару дней.       Хёнджин быстро втянул их в разговор о ферме и родителях, и Йеджи смогла расслабиться. Ей нравились Джису и Юна, но иногда они бывали слишком. Входя в комнату, они занимали своей энергией всё пространство, их голоса казались слишком громкими. Раньше Йеджи любила такое, но сейчас у неё не хватало сил на веселье, – иногда она не могла даже улыбаться от того, насколько сильной была боль.       – Рюджин? – Переспросила Джису, глядя на Хёнджина. – Да, я видела её вчера, когда возвращалась домой. Это было часов в одиннадцать, и я удивилась, потому что в это время она обычно дома.       – Может, она что-то снимала?       – Не знаю. Я хотела остановиться, но она свернула в переулок и просто исчезла.       – Это Рюджин, – пожала плечами Юна. – Глупо ожидать, что она действительно захочет поболтать с кем-то.       – Она твоя сестра Юна, будь с ней немного добрее.       – Только если она начнёт относиться добрее ко всем остальным.       Йеджи хотела возразить, но Хёнджин остановил её, положив руку на плечо.       – Милая, нужно подготовить напитки. Поможешь?       – Конечно.

***

      Рюджин нервничала. Черён продолжала говорить, что это просто ужин, и Йеджи будет рада их видеть, но разум напоминал, сколько ещё людей будет там помимо Нэнси. Её старший брат был мил и слишком вежлив, чтобы ругаться, а Джису никогда не любила ссоры, но Юна… в последнее время их отношения стали ещё более сложными, чем обычно. Они не ругались, но раз за разом взгляд Юны становился всё жёстче и холоднее, будто она видела в Рюджин не человека, на которого обижена, а врага.       «И что я сделала не так на этот раз», – думала Рюджин, когда сестра проходила мимо. В такие моменты Юна как никогда сильно напоминала ей отца. Те же полные разочарования глаза, всегда прямая спина и уверенная ухмылочка. Что ж, зато теперь очевидно, почему он всегда любил её сильнее, – они были похожи как две капли воды.       – Хван будет рада тебя видеть.       – Да, если ты так говоришь. Ты ведь так хорошо её знаешь.       – Я знаю, что, приходя в магазин, она всегда ищет тебя, и этого достаточно.       Когда они вошли внутрь, Йеджи улыбнулась, и Рюджин почувствовала, как быстро забилось сердце. Она выглядела потрясающе. Клетчатая рубашка Хёнджина висела на плечах, оставляя открытыми ключицы и пространство ниже. Что-то в Шин сломалось, когда она увидела, как Йеджи поправляет сплетённый на затылке пучок. Воздух исчез из лёгких, и ей захотелось подойти ближе, заговорить, возможно, даже прикоснуться, чтобы узнать, настолько ли мягкая её кожа, насколько кажется.       – Мне вернули машину! Мы принесли фильмы! – Крикнула Черён. – О, я чувствую запах мяса! У вас есть стейки?!

***

      Рюджин молчала большую часть вечера. Закончив с едой, Хёнджин пригласил их в подвал, чтобы подготовить фильмы, а сам пошёл на кухню, чтобы поставить в духовку печенье и сделать карамельный попкорн. Шин устроилась у проигрывателя, подключая его к телевизору. Они с Черён принесли достаточно романтичного и смешного дерьма для чувствительных ребят типа Джису и Нэнси-старшего, но где-то там, – под горой сладкой розовой чуши, – лежало то, что заставляло её улыбаться. «Нечто» Карпентера, подборка «Пятницы 13-ое» и, конечно, все части «Кошмара на улице Вязов». В последний момент Черён добавила в подборку «Эльвиру – повелительницу тьмы», указав красноречивым взглядом на её декольте.       – Тебе нужно порно, – сказала она, когда они садились в машину. – Это помогает стать более открытой.       – Порно?       – Да. Когда смотришь его, то преодолеваешь внутренние барьеры.       – Я не люблю порно.       – Но ты его даже не смотрела!       Ли продолжала говорить о пользе порнографии всё время, пока они ехали до фермы Хванов. Она рассказывала о жанрах и актрисах, том, как снимают такие фильмы и сколько денег тратят на оборудование. Рюджин не хотела узнавать, откуда Черён это известно, поэтому просто молчала, изредка кивая на особенно интересных моментах.       Ей не нужны были странные фильмы для того, чтобы расслабиться. Она не смогла бы сделать это, пока не оставила Спрингвуд далеко позади.       Рюджин не сразу заметила, как Йеджи опустилась рядом.       – Черён сказала, что я должна проследить, чтобы ты не включила что-то своё.       – Я напомню об этом, когда она в следующий раз включит на работе «Звёздный путь», не спросив меня.       – Ты работаешь каждый день?       – Да.       – Не думаю, что это законно.       – Незаконно, конечно, но я хочу денег. Ну, – Рюджин выудила из пакета кассету с «Во всём виноват Рио». – Окунёмся в дерьмо?       – Всё настолько плохо? – Усмехнулась Йеджи.       – Очень.       – Тогда окунёмся.

***

      Рюджин не понимала, почему Хёнджин попросил именно её помочь Йеджи с печеньем. В этом не было ничего сложного, – достать противень, переложить на тарелку, посыпать сахаром. Конечно, у Нэнси были травмы, но ничего настолько серьёзного, чтобы не справиться с этим.       Она хотела сказать ему об этом, но губы сами собой произнесли:       – Да, конечно.       Они встали рядом, наблюдая, как расплавленный шоколад разливается по печенью. Приятный аромат разливался по кухне, наполнял лёгкие, и Рюджин чувствовала, как постепенно улыбается всё шире. Ей нравилось быть здесь, – рядом с этой девушкой, в этом доме. Она забывала и о матери, которая сейчас так же, как и всегда, пила с ублюдками-друзьями, и об отце, сгнившем глубоко под землёй, и о том, что ей всё равно придётся вернуться в свою гостиную, чтобы убрать оставленную матерью кучу дерьма.       – Так, ты хочешь уехать? – Спросила Йеджи.       – А ты нет?       – Ну, этот город не так плох.       – Он отвратителен, Нэнси. Тут, – за редким исключением, – живут абсолютные ублюдки, которые помешаны на том, что правильно. Я бы уехала, когда мне исполнится восемнадцать, но в колледжи не берут без документа об окончании школы.       – И у тебя есть план?       Рюджин прижалась спиной к столешнице, пристально разглядывая Йеджи. Пара прядей спадали на лицо, и Шин почувствовала, как пальцы покалывает от желания завести их за ухо. Ей хотелось позаботиться, помочь, но… они всё ещё не были даже друзьями, просто общались иногда из-за сравнительно общей компании, но не более того. Разве они могли прикасаться друг к другу?       – Поступить в колледж на другом конце страны и уехать. Бостон звучит круто, но это слишком дорого для меня. Возможно, что-то небольшое, но не такое консервативное. А ты? Думала вернуться в Лос-Анджелес?       – Нет, – Йеджи мгновенно погрустнела, и Рюджин стало неловко.       – Прости.       – Это не твоя вина, просто… я всё ещё не отошла от того, что случилось с моими родителями.       – Личное дело, – Шин подняла обе руки вверх, показывая, что сдаётся.       Взгляд Йеджи остановился на её лице, будто изучая. Она была так красива… как одна из тех принцесс, книги о которых мама читала по ночам, когда ещё не начала пить. Рюджин сравнивала её с Розой из «Маленького Принца», – хрупкая на вид, но сильная внутри, прекрасная в каждой детали. И Шин знала, что не станет её Принцем. Всё, на что она могла рассчитывать, – роль Лиса, временного друга, которого в конце оставили бы на поле, чтобы пойти дальше.       «Как же там было?», – подумала она, глядя на Йеджи. – «Сейчас… «Если ты приручишь меня, мы будем нужны друг другу». И каково это – быть кому-то нужным?».       – Я… скажи, если тебе будет неловко, но я… я спрашивала про твоего отца.       Рюджин вздрогнула, мгновенно окунаясь в воспоминания. Кровь, ссыхающаяяся на лице в плотную корочку. Пульсирующая боль в теле. Тишину разорвал визгливый вскрик, а затем… тело плюхнулось на деревянный пол, и он затих. Ни дыхания, ни движения…       – Это был несчастный случай… – пробормотала Шин.       – Я просто хотела сказать, что на твоей стороне.       – Это было давно, Нэнси. И плевать мне, что думают остальные.       – Хорошо, – Йеджи подошла ближе. Их разделял всего шаг. Рука опустилась на плечо Рюджин, сжимая слабо и нежно. – Но, если тебе вдруг понадобится компания, чтобы посмотреть фильм, подвал всегда свободен. И у меня есть деньги на попкорн.       – Я запомню.       – Ты милая.       – Помнишь, что я говорила об этом?       – Да, но ты – тот человек, которому я хочу это говорить. И… сейчас я действительно имею это в виду.       – О… ну, – Рюджин опустила голову, умоляя Фредди Крюгера и других милых ублюдков убить её на месте, чтобы Йеджи не увидела, как ей неловко. – Ты тоже милая. Для калифорнийской принцессы.       – Спасибо.