мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Обед, который приготовил для неё Хёнджин, был удивительно хорош. Йеджи съела его почти полностью, и впервые за последние несколько месяцев не почувствовала тошноты. Ей не стало плохо даже после кружки ароматного травяного чая, который заботливо заварил Хёнджин. Тётя и дядя уехали ещё накануне, – хотели помочь друзьям с яблоневым садом.       – Какие планы на выходные? – Спросил Хёнджин, протирая посуду.       – Не знаю. У тебя?       – Киномарафон? Я хотел поехать к Чану, он купил для меня пару пластинок, а потом мы могли бы заехать в видеопрокат. Если ты, конечно, хочешь со мной поехать.       Йеджи любила кино. Ещё в Лос-Анджелесе, до смерти родителей, она проводила вечера в кинотеатре на соседней улице. Когда по ТВ проходили киномарафоны, они с папой всю ночь сидели перед телевизором. Мама ругалась, но всё равно с улыбкой слушала их пересказы. Это было счастливое время, и, если бы Йеджи могла, то осталась бы там навечно, но… Хёнджин терпеливо ждал, пока она ответит, и Йеджи слабо кивнула.       Она чувствовала себя жалкой. Всего год назад её жизнь была мечтой подростка: прекрасные родители, армия друзей, пост флаера в группе поддержки. И во что она превратилась сейчас? Бессмысленное существование на ферме где-то на границе с Канадой, ненависть к себе и бесконечное одиночество. Родители мертвы, друзья ушли, как только она перестала улыбаться. Остались только Хёнджин и тётя с дядей – единственное, что ещё поддерживало в ней жизнь.       – Мы с парнями собираемся поиграть в бейсбол в субботу, – сказал Хёнджин, когда они выехали на двухполосную дорогу, ведущую в город. – Не хочешь присоединиться?       – Я думала, это ваша традиция.       – Да, но они не против того, чтобы и ты тоже присоединилась. Они очень хотят познакомиться с моей любимой сестрой. Тем более, Чан в восторге от тебя.       – Мы с ним почти не знакомы, – заметила Йеджи.       – Говорят, что людям хватает десяти секунд, чтобы влюбиться. В случае с тобой Чану потребовалась только одна.       – Это… приятно.       – Ты ведь поняла, что я имел в виду влюблённость в дружеском плане?       – Конечно, – кивнула Йеджи.       Чан работал в небольшом музыкальном магазинчике, расположенном совсем недалеко от школы. Хёнджин рассказывал, что он открыл его сразу же после того, как закончил колледж. Он не нуждался в деньгах, – его мама владела сетью популярных ресторанов, а отец тренировал национальную сборную, – поэтому занимался этим только из-за любви к музыке. В своей квартире над магазином он построил любительскую студию и даже записывал песни, которые иногда крутили по радио.       Чан улыбнулся им обоим и поставил на прилавок пару коробок, обёрнутых целлофаном. Кажется, это стоило очень дорого, но улыбка, которая появилась на губах Хёнджина в тот момент, когда он их увидел, стоила любых денег. Он собирался достать из кармана кошелёк, но Чан только отмахнулся.       – Это мой подарок.       – Но это же стоит целое состояние. Я не могу принять это.       – Можешь, – пожал плечами Чан. – Я помню, как давно ты хотел эти пластинки. Считай, что это мой подарок на твой день рождения.       – Но он будет только в марте.       – На прошлый день рождения. Это неважно, Джинни. Просто забери эти пластинки, поблагодари меня и езжай домой, чтобы я мог закрыть магазин.       – Спасибо, Чан, – улыбнулся Хёнджин.       Видеопрокат располагался в нескольких улицах, в местном гипермаркете, который накануне выходных был полон людьми. Кто-то покупал продукты, кто-то диски, кто-то просто слонялся без дела, не желая идти домой. Йеджи всё ещё с трудом привыкала к толпе, но работа с психологами и присутствие Хёнджина помогало немного успокоиться. Пройдя через отдел с алкоголем, они остановились у автоматических дверей в видеопрокат.

***

      – Ты была с ней слишком грубой, – заметила Черён после того, как они обслужили очередного покупателя.       – С кем именно?       – С Йеджи. Джису права, мы ведь не знаем, что она пережила.       – Ну, я и не хочу этого знать. Каждый из нас что-то пережил, и у каждого есть история, но это не значит, что я должна дуть всем, кого вижу, в задницу. У новенькой были проблемы в прошлом? Ладно, и что? У меня они тоже были.       Черён пожала плечами.       – Она ведь не виновата в том, что с тобой произошло.       – Я и не виню её в этом. Я не собираюсь над ней издеваться или оскорблять, или делать ещё что-нибудь неприятное, просто не буду опекать её как вы трое. Своих проблем хватает.       – Это эгоистично.       – Ну, я эгоистка, – сказала Рюджин, записывая в тетрадь арендованные диски. – Я даже не понимаю, для чего ты говоришь об этом со мной. У неё уже есть вы трое, чтобы о ней позаботиться. Я только всё испорчу.       – Может, Йеджи – отличный способ научиться эмпатии? Юна будет рада, если ты начнёшь уделять чуть больше внимания людям вокруг себя.       – С тех пор, как у Юны появилась новая подружка, ей плевать на меня, Че, – Рюджин почувствовала, как желчь подступила к горлу. – На самом деле я даже рада этому. Теперь мне не придётся подтирать за ней задницу.       – Кого из нас ты пытаешь обмануть, Рю? Очевидно, что тебе это не нравится.       – Мне всё не нравится, ты же знаешь. Я пессимист.       Черён покачала головой. Челюсть Рюджин сжалась. Почему все её друзья вдруг так заинтересовались новой девушкой? Она что, была какой-то особенной? В жизни многих людей случалось дерьмо, но это не значило, что остальные должны были вытирать за ними сопли и решать их проблемы. Если новенькая чувствовала себя плохо, то могла обратиться к психологу. Хваны легко смогли бы найти для неё самого лучшего, организовать терапию. В конце концов, проблемами с головой должны были заниматься врачи, а не такие же, как Йеджи, подростки со своими тараканами в голове.       – Хёнджин! – Черён встала, с улыбкой пожимая старшему Хвану руку.       – Привет, Че. Как дела? Чэён уже уехала? Я давно её не видел.       – Да, примерно пару недель назад. Она решила уехать раньше, чтобы записаться на курсы получше.       – Да, это важно, особенно на выпускном курсе. Передай, что я очень рад за неё, хоть мне и будет не хватать такого подающего, как она, в моей бейсбольной команде.       Черён рассмеялась.       – Вчера она сказала, что скучает по вашим играм. В Остине так никто не играет.       Рюджин старалась не обращать на них внимания. Хёнджин заезжал сюда каждые выходные, чтобы арендовать несколько фильмов для киномарафонов с друзьями. Обычно он задерживался на несколько минут, чтобы поболтать с Черён, пока Рюджин искала для него фильмы. Не то, чтобы он ей не нравился, просто… он был хорошим, – типа действительно хорошим, – и Рюджин тошнило от этого. Почему он всегда пытался сказать ей что-то приятное? Разве он не мог, как и все остальные, просто отвалить от неё?       Убедившись, что Хёнджин слишком занят, чтобы заметить её, Рюджин выскользнула из-за прилавка. Она надеялась, что отдел ужасов будет пуст, но Йеджи стояла напротив раздела с фильмами семидесятых. Растерянный взгляд блуждал по кроваво-красным обложкам.       – Помочь? – В другое время Рюджин бы даже не подошла к ней, но сейчас у прилавка её ждал Хёнджин. Йеджи казалась самым безопасным вариантом.       – Да, я не очень разбираюсь в ужасах. То есть очень не разбираюсь.       – Я заметила, – хмыкнула Рюджин. – Хочешь пару советов, Нэнси?       – Меня зовут Йеджи.       – Я помню, но ты девочка из дома 1428 по улице Вязов, и поэтому я буду звать тебя Нэнси.       – Это очередная отсылка, которую я не понимаю?       – Именно, Нэнси, – даже не глядя на стеллаж, Рюджин выудила из ряда дисков нужный. Обгорелое лицо на обложке жутко улыбалось. – Тебе понравится.       – «Кошмар на улице Вязов», – прочитала Йеджи. – Это какой-то документальный фильм об этом месте?       – К счастью, нет, но уверена, что мистер Крюгер отлично бы смотрелся в этих пейзажах.       – Мистер Крюгер?       – Не знаешь, кто это? Чёрт, ты действительно очень плоха в фильмах ужасов.       – Это имеет какое-то значение? – Нахмурилась Йеджи.       – Ну, я вроде как очень фанатею по этой теме, так что меня иногда удивляет, что люди не знают того, что мне кажется элементарным. Это почти то же самое, что сказать математику, что не знаешь, чему равно два плюс два.       – Я настолько тупа?       Рюджин хотела уверенно согласиться, но в голову пришёл разговор с Юной. Даже если она не хотела возиться с Йеджи, стоило хотя бы просто быть с ней вежливой. Как продавец с клиентом. В конце концов, это было её основной обязанностью.       – Не то, чтобы эта тема, по которой стоит измерять уровень интеллекта. Я, например, ничего не понимаю в комедиях. Это ведь не делает меня тупой?       – Нет, – улыбнулась Йеджи. – Спасибо за рекомендацию.       – Без проблем, Нэнси.       Хёнджин выбрал для марафона несколько комедий и романтическую драму из пятидесятых. Рюджин подняла руку, чтобы попрощаться, и Черён слабо толкнула её под рёбра.       – Я знала, что ты можешь быть милой.       – Это просто вежливость. Не хочу, чтобы меня уволили.       – Да, как скажешь.       С трудом дождавшись конца смены, Рюджин плотнее запахнулась в джинсовую куртку. Она дошла до дома за полчаса, открыла дверь своим ключом. Кроссовок Юны не было, – она снова ночевала у Джису. Мама лежала на диване, рядом стояла пустая бутылка водки и две бутылки вина. В воздухе нестерпимо пахло алкоголем. Из открытого рта на диван стекала слюна мерзко-жёлтого цвета. Рюджин поморщилась, с трудом борясь с желанием просто сбежать в свою комнату. Преодолевая отвращение к этой женщине, которая почему-то считала себя их с Юной матерью, Рюджин перевернула её на бок.       – Ненавижу, – прорычала Рюджин сквозь зубы. – Как же я тебя ненавижу.