мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Всё прошло куда лучше, чем Йеджи ожидала. О ней забыли в тот же момент, когда миссис Бартон, – преподавательница геометрии, – представила её классу. Никто не говорил о ней, не смотрел на неё, даже не спрашивал откуда она, и Йеджи быстро успокоилась. Дождавшись обеда, она вышла во внутренний дворик, чтобы поесть в одиночестве, но не прошло и секунды, как рядом присела невысокая шатенка. Коричневый свитер крупной вязки висел на стройном теле, клетчатая юбка была аккуратно выглажена, а лакированные ботинки с тупыми носами натёрты до блеска.       – Привет, – улыбнулась она.       – Привет, – ответила Йеджи, краем глаза пытаясь оценить обстановку. Людей во внутреннем дворике было немного, но все они сейчас смотрели на них.       – Ты новенькая, да? Прости, что отвлекаю, но я искала тебя с самого утра. Меня зовут Джису, в этом году я вхожу в школьный совет, и мне поручили составить список увлечений. Ты уже видела список клубов? Тебя что-нибудь заинтересовало?       – Клубов? Нет, я… у меня много работы. Нужно накопить денег на колледж, и на ферме постоянно нужно чем-то заниматься, так что нет, я не собираюсь никуда записываться.       – Да, я понимаю. На самом деле почти никто из выпускников в эту году не собирается вступать в клубы. Откуда ты?       – Лос-Анджелес, – ответила Йеджи, молясь всем богам, чтобы время ускорилось, и звонок прозвенел раньше.       – О, это очень большой город, и он так далеко. Наверное, переезжать было тяжело. По сравнению с ЛА здесь слишком тихо.       – Я люблю тишину.       – Тогда это место тебе подходит. Как тебя зовут?       – Йеджи Хван.       – Ага, – Джису достала из кармана плотную записную книжку в кожаном переплёте. – Тогда я запишу, что Хван Йеджи не собирается вступать ни в какие клубы. Спасибо за то, что уделила мне время.       – Без проблем.       Раньше, всего год назад, Йеджи бы с удовольствием попросила бы Джису побольше рассказать о клубах, а потом вступила бы в самые интересные, но сейчас у неё нет на это сил. Она хочет просто закончить выпускной год и уехать в тот колледж, который согласится её принять. Не так уж и сложно, верно? В другое время она бы назвала это «скукой», но сейчас это единственное, что спасает её от абсолютного помешательства.       Йеджи знала, что должна держаться. Если не ради себя, то ради мамы, папы, дяди, тёти. Даже ради Хёнджина. Он не говорит об этом, но Йеджи видит, как он старается сделать всё, чтобы ей было приятнее. Он даже уступил ей свою комнату, – самую большую в доме, – чтобы она чувствовала себя немного лучше.       Йеджи не чувствовала себя голодной, поэтому убрала ланчбокс в рюкзак и прижалась спиной к холодной бетонной стене. Она могла бы остаться в Лос-Анджелесе. Ей было уже девятнадцать, – закон считал её взрослой, – но Хёнджин настоял на том, чтобы она хотя бы месяц пожила с ними. Он всегда был к ней так добр. Возможно, даже слишком добр. Йеджи не хотела думать, что просто пользуется его добротой, но мысли об этом пульсировали в глубине мозга. Этим летом он окончил колледж, но вместо того, чтобы путешествовать и наслаждаться жизнью, решил остаться здесь и помочь двоюродной сестре освоиться.       «Я всё только порчу», – подумала Йеджи, кусая губы до металлического привкуса на кончике языка. – «Почему я выжила? Надо было умереть, как и мама с папой».       Она всё ещё пыталась сдержать слёзы, когда на скамейку опустилась высокая брюнетка. Первое, на что Йеджи обратила внимание, – глаза. Они были чёрными настолько, что нельзя было понять, где зрачок. Оглядев её, девушка вытащила из кармана бомбера упаковку влажных салфеток.       – Выглядишь так, будто тебе это нужно.       – Спасибо.       – Меня зовут Юна. Я не хочу мешать, но директор попросил меня присмотреть за тобой, так что сегодня тебе придётся меня потерпеть.       – Присмотреть за мной?       – Я «человек моральной поддержки», – улыбнулась Юна. – Это почти то же самое, что и «питомец моральной поддержки», но только я чуть больше и без шерсти. Я должна убедиться, что никто не пытается давить на тебя или запугивать, а ещё, что все относятся к тебе достаточно дружелюбно.       – Ну, пока всё так.       – Это здорово, – кивнула Юна. – Но я всё равно должна остаться с тобой до конца учебного дня. Прости. Это моя обязанность как члена школьного клуба моральной поддержки.       – Здесь есть такой клуб?       – Уже три года. Я понимаю, что это не моё дело, но ты выглядишь, как кто-то, кому может понадобиться друг, так что… я здесь. Если ты вдруг захочешь поговорить или, не знаю, выпить чаю, то найди меня.       – Да, спасибо, но я не думаю, что пока готова с кем-нибудь разговаривать.       – Я понимаю, просто помни, что у тебя уже есть один друг.       Оставшиеся два урока прошли так же, как и остальные. Йеджи представили классу, чтобы затем она заняла последнюю парту и перестала привлекать внимание. Посетив офис директора и убедив его в том, что первый день прошёл так хорошо, как только возможно, Йеджи вышла на парковку. Хёнджин должен был приехать через несколько минут.       Остальные ученики толпами уходили в разные стороны. Кто-то садился в машину, кто-то шёл к автобусной остановке, кто-то болтал с друзьями на крыльце. Это напоминало о хаосе школы в Лос-Анджеле, когда Йеджи вместе с друзьями бегала по коридорам, пугая учителей и учеников. Их называли «грозой школы», и Хван верила, что вскоре они в том же составе станут «грозой колледжа», а потом будут жить вместе как персонажи «Друзей». К сожалению или к счастью, это были всего лишь мечты. Её старая компания осталась в прошлом, разбрелась по колледжам в разных уголках страны и испарилась из её памяти как вода из пустыни.       Она попыталась выдавить из себя улыбку, когда заметила яркий грузовик Хёнджина. Йеджи настаивала на том, чтобы после уроков ходить пешком, чтобы никого не отвлекать, но и Хёнджин, и дядя с тётей сказали, что не позволят ей идти до фермы пешком около шести километров. Всё-таки их город, хоть и был маленьким, считался не самым безопасным. Хёнджин перегнулся через пассажирское, чтобы открыть дверь. Когда Йеджи села в машину, он мягко обнял её за плечи.       – Как всё прошло?       – Отлично.       – Уже познакомилась с кем-нибудь? – Йеджи подумала, что это слишком похоже на то, как родители говорят с детьми после первого дня в детском саду.       – Да. Джису и Юна.       – О, Юна Шин? – Улыбнулся Хёнджин. – Я её знаю. Подрабатывала на ферме год назад, сейчас вместе с Джису работает в продуктовом. Милая девушка.       – Да, мне тоже так показалось.       Хёнджин спросил что-то ещё, но слова внезапно будто бы перестали существовать. Девушка с синим каре прошла мимо пикапа. Наушники висели на шее, теряясь под тёмной джинсой куртки. Из кармана узких чёрных джинс торчала белая пачка «Lucky Strike». Взгляд Йеджи следовал за ней до автобусной остановки.       – Ты знаешь её?       – Её? – Хёнджин указал на девушку с синими волосами. – Конечно. Это сестра Юны. Рюджин. Мы с ней сталкивались в магазине Чана, она обожает рок семидесятых-восьмидесятых.       Хёнджин улыбнулся, и Йеджи почувствовала странную боль в груди. Они были близки примерно до её двенадцати, пока родители не решили переехать на юг, в Лос-Анджелес. Хёнджин, конечно, всё ещё старался приезжать, но с каждым годом времени оставалось всё меньше. В конце концов, их общение свелось только к еженедельным звонкам.       – Вы дружите?       – Нет. Я ей не нравлюсь, – пожал плечами Хёнджин. – Пару раз мы едва не подрались за пластинки Led Zeppelin.       – Серьёзно?       – Не смотри так осуждающе, Йеджи. Это раритет. Через двадцать лет люди начнут убивать за возможность просто на них посмотреть. Я буду богат.       – Не думаю, что через двадцать лет люди ещё будут пользоваться пластинками. Все будут находить музыку в Интернете.       – Пластинки это не просто носитель музыки. Это эстетика. Некоторые, чтобы понять её, ходят в театр, а такие бедные, как я, слушают пластинки.       – Я не люблю музыку, – пожала плечами Йеджи.       – Да, – кивнул Хёнджин. – А я не фанат кино, но мы всё равно ладим друг с другом. Разве это не круто, Йеджи?       – Очень. Эй… я… я рада, что ты есть в моей жизни.       – Я тоже, принцесса. Не представляю, как мне было бы одиноко, если бы не ты.

***

      В очередной раз проверив отдел ужасов, Рюджин вернулась за кассу. Черен листала «Сияние» Кинга, едва не зевая от усталости. Никто не понимал, зачем в среду, – день, когда никому не нужны были фильмы, – работать допоздна. Это казалось логичным в пятницу или выходные, когда к ним чуть ли не каждые несколько минут заходили новые посетители, но по средам? Только извращенцы покупают фильмы в такой день.       – Ладно, – Черён отбросила книгу на прилавок. – Мне скучно.       – Хочешь, чтобы я перед тобой станцевала?       – Нет, но… не знаю, мы могли бы просто поболтать. Чем ты занималась?       – Читала газетные архивы, – пожала плечами Рюджин.       – Снова? Рю…       – Да-да, то, что я делаю глупо, но послушай, – она опёрлась на прилавок. – Это место особенное. Типа действительно особенное, понимаешь?       – Здесь просто убивали людей. Таких мест миллионы.       – Да, но фильм я хочу снять об этом, а для этого мне нужно больше узнать о городе.       – И что ты уже выяснила, девочка Харди?       – Очень смешно, – Рюджин выудила из рюкзака исписанную тетрадь и открыла на первой странице. – Всё началось в конце шестидесятых. На дороге, которая ведёт от города к ферме Хванов, начали пропадать девушки. Сперва одна в полгода, потом в три месяца, потом в месяц, потом в неделю. Это продолжалось десять лет, потом маньяка застрелили, но ни его тела, ни тел жертв не нашли.       – И ты думаешь, что он жив?       – Нет, конечно. Его же застрелили, я сказала об этом секунду назад. Просто подумай о том, каким крутым выйдет фильм. Будем снимать на камеру, как будто это происходило с нами.       – Звучит неплохо, но для чего?       – Просто хорошее воспоминание, – пожала плечами Рюджин. – Выпускники каждый год снимают всякие слащавые видео о том, как были счастливы в этой жопе. Давай пойдём по другому пути и снимем что-то действительно интересное?       – Когда прославимся, продадим это Голливуду за огромные деньги.       – Читаешь мои мысли, – улыбнулась Рюджин. – Чан привезёт камеру к выходным, так что в субботу можем начать съёмки.       – Да, сразу после работы, если ты не боишься гулять по лесу в темноте.       – Даже ночной лес приятнее моего дома, Че.       Юна сбегала от их матери к своей новой подружке. Рюджин – в видеопрокат. Казалось, если бы они могли, то вообще никогда не возвращались бы домой, но там были памятные вещи – семейные фото, коробки с кассетами. Оставить их – почти то же самое, что оставить себя. Нужно было просто окончить идиотскую школу. Оценок и накопленных денег хватило бы на поступление в колледж где-нибудь в другом конце страны, а этого Рюджин и хотела. В один день просто захлопнуть за собой дверь и исчезнуть.       – Сегодня Чонин сказал, что нам стоит перестать слушать кассеты и сосредоточиться на дисках, – сказала Черён. – Мол, мы выглядим как старухи, когда слушаем музыку на кассетном плеере.       – А он выглядит идиотом, когда говорит другим, что делать, – усмехнулась Рюджин. – Его не волнует, что один из его лучших друзей всё ещё слушает пластинки?       – Ты ведь понимаешь, что он просто шутил?       – Конечно, но мне нужно выпустить пар. Моя жизнь – дерьмо, помнишь? Это красивое тело, – она похлопала себя по животу. – Держится только за счёт сарказма и ненависти к людям. Ну, и коллекции ужастиков. Кстати, – Рюджин кивнула в сторону коробки под прилавком. – Раз уж посетителей всё равно не будет, может, посмотрим что-нибудь жуткое?       – Я уже видела твоё лицо.       – Неплохо, но всё ещё неидеально. Так что, пройдёмся по новинкам или остановимся на классике?       – Классика, конечно.       – «Нечто»?       – «Нечто».