мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Утро началось для Йеджи с тупой, пульсирующей боли где-то в районе груди. Побелевший шрам на правой стороне живота неприятно ныл, как и пара шрамов на плече, но Хван привычно забыла о них. За последние полгода она успела привыкнуть и к боли, и к ощущению пустоты в сердце, и даже к давящему на плечи чувству ненависти к себе.       Откинув одеяло, Йеджи встала с кровати. Прохлада окутала её тело, заставив вздрогнуть. За последние четыре месяца Йеджи так и не смогла привыкнуть к слишком холодной погоде северного Спрингвуда. Родной Лос-Анджелес был теплее. Когда Йеджи была маленькой, то всерьёз верила, что солнце в её огромном городе никогда не садилось. Она засыпала и просыпалась с ним, шла вместе с ним в школу, возвращалась оттуда и делала домашние задания только с ним.       В Спрингвуде солнца было немного. Его забирали густые хвойные леса, поросшие мхом и ядовитым плющом, пропитанные сыростью. Тут всегда пахло только грязью, дули ледяные ветра. В первое время Йеджи почти каждую ночь просыпалась от их жутких завываний. Большинство местных работали на лесопилке, а в свободное время либо охотились на косуль, либо пили в паре более-менее достойных баров. Почти у каждого дома было ружьё, а в гараже стоял старый, ржавый, но ещё рабочий пикап.       У дяди Бомгю и тёти Сэджин таких было три. Они владели собственной фермой и продавали продукты либо в рестораны в крупном городе в часе езды, либо на фермерские рынки. Йеджи помогала им. Ей нравилось работать с животными: кормить их, мыть, убирать стойла. Монотонная работа всегда успокаивала.       – Йеджи? – Не прошло и секунды, как взлохмаченная голова Хёнджина просунулась в проём между косяком и дверью. – С добрым утром! Мама сказала, что завтрак готов.       – Спасибо, – улыбнулась Йеджи.       – Позавтракай, а потом я отвезу тебя в школу. Если ты готова, конечно.       Йеджи совсем не готова, но она просто устала прятаться. Не этого хотели бы её родители. Ей нужно постараться вернуть жизнь хотя бы в подобие нормы, снова начать заниматься учёбой, завести друзей. Просто жить как все остальные подростки её возраста. Это ведь должно быть лёгким делом? Раньше у неё не было проблем с тем, чтобы с кем-то подружиться. Каждый день к ним приходили подростки – друзья по школе, команде поддержки, кулинарному клубу, библиотеке. Они перестали появляться, когда в школе узнали о том, что случилось с её семьёй.       – Да, я… я готова.       – Я с тобой, помнишь? Если что-то пойдёт не так, у секретаря есть телефон. Позвони домой, и я за тобой приеду. Хорошо?       – Спасибо, Хёнджин.       – Всегда пожалуйста, принцесса.       Йеджи со вздохом проглотила тошнотворное чувство беспокойства. Быть новеньким – дерьмово. Быть новеньким в выпускном классе маленького городка – ещё дерьмовее. Но верх дерьма – быть новенькой в выпускном классе маленького городка, когда тебе девятнадцать. Она должна была закончить школу ещё в прошлом году, если бы не пропустила последний месяц, кочуя из больницы в больницу, от одного психолога к другому.       Хёнджин по-джентльменски открыл для Йеджи дверь ярко-красного Dodge Adventurer. Из магнитолы на всю громкость играла «Image» группы «P.O.D.». Неделю назад Хёнджин специально ездил в город, чтобы купить их альбом, и вернулся только после двенадцати, – потный, грязный, но очень счастливый. Весь следующий день он провёл в гараже, перезаписывая песни на кассеты и диски для своих друзей.       – У меня есть альбом Бритни Спирс, если тебе нравится поп. Ну, или Мадонна, если тебе нужно что-то классическое.       – Вряд ли Мадонну можно назвать классикой, – усмехнулась Йеджи. – Всё в порядке, мне нравится то, что ты слушаешь. Я никогда бы не подумала, что тебе нравится Мадонна. Типа… не знаю, она будто бы «слишком», если ты понимаешь, о чём я.       – Слишком, да, – кивнул Хёнджин. – Но это-то мне и нравится. Она уверенная в себе женщина, которая не стесняется показывать, что красива и не нуждается в мужчине. Разве это не горячо?       – Мне не нравятся женщины.       – А мне мужчины, но это же не значит, что я не могу определить красивы они или нет. Это дело вкуса, принцесса. То, что считаешь Монику Беллуччи или Мадонну красивой, не делает тебя лесбиянкой. Как и то, что мне нравится Ален Делон или Джеймс Дин, не делает меня геем. Ну, так что, тебе нравится Мадонна?       – Да, если так, то она мне очень нравится.       Здание школы мрачное и серое, как и тучи, которые постоянно висят над городом. На секунду Йеджи закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и Хёнджин мягко коснулся её руки. Минуту они просто молчали, пока Йеджи наконец не поняла, что готова к первому дню.       – Если почувствуешь себя плохо, просто попроси кого-нибудь связаться со мной.       – Да, Хёнджин.       – Я приеду за тобой в течение получаса или попрошу кого-нибудь из друзей тебя забрать.       – Да, Хёнджин.       – Может, мне всё-таки стоит пойти с тобой?       – Ты ведёшь себя как моя мама, – улыбнулась Йеджи. – Я справлюсь.       – Хорошо. Удачи тебе.       – Спасибо.       Йеджи вышла из пикапа как раз в тот момент, когда жёлтый школьный автобус, скрипя проржавевшей подвеской, въехал на парковку. Взгляд зацепился за синюю вспышку в одном из окон. Девушка с растрёпанным синим каре и бледной кожей викторианского вампира. Сердце неожиданно забилось чаще. Она, конечно, не Мадонна, но почему-то нравится Йеджи в разы больше.

***

      Зевнув, Рюджин прижалась затылком к жесткому подголовнику сидения. Школьный автобус, дрожа и поскрипывая, ехал по разбитым дорогам к северной части города. Там, в роскошных белых домах, жила элита – богатые мужчины и женщины немного за сорок, владельцы бизнесов и прочего дерьма. У них было достаточно денег, чтобы купить своим детям по пять автомобилей, но они всё равно настояли на том, чтобы их забирал школьный автобус. Они так заботились о том, чтобы их дети влились в коллектив, но даже не подумали о том, что для этого должны нормально их воспитать.       Рюджин равнодушно наблюдала за тем, как толпа богатых детишек от десяти до шестнадцати ввались в салон, шумя и ругаясь матом. Черён вошла последней и сразу направилась в конец салона, на место рядом с Рюджин. Вообще-то у неё была машина, но после того, как летом Че едва не разбила её, пьяной сев за руль, родители запретили пользоваться ею до самого Рождества.       – Привет, неудачница, – хмыкнула Ли.       – Привет, пьяница. Как дела?       – Дерьмово. У тебя?       – Так же.       – Юна не с тобой?       – Теперь её забирает Джису, – пожала плечами Рюджин. – Я даже не уверена, что она сегодня ночевала дома.       – Воу… может, тоже стоит найти богатую сучку и начать спать с ней?       – Ты и есть богатая сучка, – усмехнулась Рюджин.       Рюджин не думала, что они смогут найти общий язык, пока в начале июня Черён не устроилась в тот же видеопрокат, что и она. Ли пыталась это скрывать, но глубоко в душе она была настоящим киношным гиком, который наизусть помнил все части «Звёздных войн» и больше ста раз пересматривал «Ночь на улице Вязов». Она знала обо всех, – даже самых дерьмовых, – фильмах восьмидесятых, и после трёх рабочих дней они с Рюджин решили быть платоническими родственными душами. Тем более, что их вкус в кино и юморе удивительно совпадал.       – Ты видела фильм, который вчера крутили по ТВ? Тот, что с Кристофером Ллодом?       – Ллойдом? – Нахмурилась Рюджин. – А, то дерьмо с младенцами. «Гениальные младенцы», верно? Да, вчера пульт сломался, так что мне пришлось весь вечер смотреть только один канал. К сожалению, я его видела.       – Настолько плохо?       – Просто отвратительно. Почему такое вообще показывают по ТВ?       – Ну, это лёгкая комедия для всей семьи.       – «Ловушка для родителей» – лёгкая комедия для всей семьи, а «Гениальные младенцы» – самое большое дерьмо, которое я только видела.       – Ты слишком сурова к комедиям. Есть хоть один фильм, который может тебя рассмешить?       – «Большой Лебовски», – ответила Рюджин. – «Майор Пэйн». Мне нравится даже чёртов «Эйс Вентура», понимаешь? Дело не в том, какой юмор, а в том, как талантливо это представлено. Джим Керри талантлив, поэтому мне нравится то, что он делает.       – А Кристофер Ллойд не талантлив?       – Конкретно в этом фильме – нет.       – Зануда, – сказала Черён.       – У меня просто есть вкус. Знаешь что, давай лучше сделаем то, что нравится нам обеим. Кассета при тебе?       – Конечно.       Черён выудила из рюкзака потёртую кассету, гордо озаглавленную «The Doors». Портрет Джима Моррисона на фасаде слегка расплылся от того, что Че вечно таскала кассету с собой, но Рюджин даже нравилась такая небрежность. Она вытащила из кармана SONY WALKMAN с голубым корпусом и пару наушников. Конечно, у неё были плееры поновее, но Шин всегда нравился именно этот – немного потрёпанный, со сколами, с въевшимися пятнами. Он был её первым и самым любимым.       – Это грёбаный шедевр, – улыбнулась Черён, едва услышав мелодию.       – Определённо.       Они доехали до школы как раз в тот момент, когда началась «Back Door Man». Пробурчав что-то о том, что всё всегда заканчивается на самом интересном месте, Черён встала. Пока остальные торопились выбраться из автобуса, Рюджин через окно разглядывала наполненную людьми парковку, но вдруг её взгляд зацепился за знакомый красный пикап.       «Хёнджин?» – подумала она. – «Какого хрена он здесь делает?»       Она не сразу заметила пару чёрных глаз, смотрящих на неё с той стороны стекла. Эта девушка была ей незнакома. Каштановые волосы собраны в хвост, на лице ни грамма макияжа, взгляд пустой и грустный, будто она не понимала, как вообще здесь оказалось. На вид Рюджин дала бы ей лет девятнадцать или даже двадцать.       – Че, – позвала Рюджин.       – А?       – Видишь ту девушку рядом с красной машиной? Не знаешь, кто она?       – Нет, но выглядит мило.       – Мило… – повторила Рюджин. – Не знаю, мне кажется странной.       – Не думай о ней. Давай, нужно успеть добраться до кабинета физики, пока не прозвенел звонок.       – Да, сейчас, – Шин спрятала плеер в карман. – Я не скучала по этому дерьму.       – Я тоже, – улыбнулась Черён.