У свободы маленькое тело

      Первые солнечные лучи проникли в комнату, где сладко спали двое влюблённых. Аль-Хайтам очнулся, уткнувшись в упругую грудь Юсахли. Она ещё не проснулась. Её голова была повёрнута к нему, а пухлые детские губки словно замерли в лёгкой улыбке. Он слегка приподнялся и начал рассматривать её, что не получилось сделать вчера в кромешной тьме. Спутанные кучерявые светло-золотистые волосы создавали идеальную цветовую гармонию со слегка смугловатым оттенком кожи. Симметричная грудь приковывала к себе взгляд и возбуждала желание попробовать себя снова и снова. Аль-Хайтам поддался искушению и нежно провёл языком по соску. От прикосновения проснулась Юсахли. Она подняла сонные глаза на него, первое время не осознавав, где находится и что происходит. Несколько секунд спустя она наконец опомнилась, и смущённо перекатилась на его подушку, прижавшись к ней верхней частью тела. Теперь Аль-Хайтаму открылся ещё один прекрасный вид на аккуратную спинку девушки, прикрытую тонким одеялом. Он стянул с неё это одеяло и уместился сверху. Юсахли негромко застонала, ощутив на себе вес его тела. Пролежав так пару минут, стало понятным, что он и не думает слезать. — Ты тяжёлый, — промычала Юсахли где-то снизу.       Аль-Хайтам усмехнулся, развернулся на спину и перетянул её на себя. В ответ она крепко обняла его. Лучи солнца всё интенсивнее заполняли комнату, предупреждая их, что скоро начнётся будний рутинный день. Насладившись этим утром ещё чуть дольше, они решили вставать. Кавех хоть и просыпается ненамного позже всех, им не хотелось искушать судьбу и случайно столкнуться с ним. Юсахли ещё предстоял путь к её вещам. Перспектива наткнуться на брата, выходя из комнаты Аль-Хайтама в помятой ночной одежде и распатланными волосами, казалась совершенно непривлекательной. К счастью для них обоих, утро оказалось тихим и спокойным. Перед выходом из дома Юсахли ещё раз оказалась в объятиях Аль-Хайтама. В очередной раз она мысленно отругала Академию за помехи на пути личной жизни и пожелала скорее избавить себя от бремени учёбы.       День проходил спокойным, ровным и неспешным шагом. Время занятий, казалось, удлинилось на несколько часов больше. Как же хочется домой, и оттуда никуда не выходить. Но этого делать было нельзя. Особо подлые её одногруппники, как Юсахли заметила недавно, следили её дорогой домой. Тогда ей пришлось пойти в совершенно другом направлении и скрыться в самой глубинке города, а после, когда она убедилась, что они оторвались, обходными путями вернуться домой. Девушка предчувствовала, что пьяная болтовня Кавеха в таверне успела дойти и до их «кучки мелких плесенникофилов», как нескромно выразился Аль-Хайтам однажды. Но в этот раз она чувствовала сильное беспокойство, и чтобы его унять, ей нужно отправиться в библиотеку.       Тем временем Аль-Хайтам праздно прогуливался по Академии, решив устроить себе перерыв. На удивление, сегодня к нему в дверь не ломилась толпа учёных со своими проектами. Их было всего несколько, и со всеми обязанностями он уже справился. А если кто-то выжидает его возвращения под кабинетом… что-ж, пускай ждут. Он находился в состоянии незнакомой ему раннее лёгкости, чего невозможно было ощутить под гнетом сложной литературы, которую он непрерывно анализировал. Ему просто ни о чём постороннем не хотелось думать. Заботы Академии ему теперь казались чем-то лишним и недостойным его внимания, а поиск разгадок из писаний древних книг он может отложить и на потом. Куда важнее решить, что из еды стоит сегодня купить, как бы незаметнее взять отпуск и без информирования посторонних уехать в Ли Юэ, а ещё узнать расписание Юсахли на ближайшую неделю.       В противовес расслабленному состоянию Аль-Хайтама, взволнованная Юсахли после прощальных слов преподавателя устремилась в библиотеку, в отдел ботаники. На этот раз лестница стояла на месте. В голове всплыло приятное воспоминание о неожиданной встречи с Аль-Хайтамом. Внутри неё потеплело, но навязчивая мысль напомнила о себе ещё раз. Она судорожно начала перебирать полки в поисках книг с подходящими названиями. Со стороны могло показаться, что ей всего лишь поручили научную работу и сжали сроки. Это классическое выражение внутреннего беспокойного состояния студентов Академии, которое тут можно было заметить очень часто, поэтому никто не обратил внимание на её дрожащие ручки, перетаскивающие одну большую книгу за другой.       На улице уже стемнело, но Юсахли за эти часы даже не подняла голову: она неустанно листала страницы с изображениями растений и переписывала какие-то сведения. К её большому везению, никто не подсаживался к ней и не вмешивался в исследовательский процесс. Иначе у пришедших точно возникли бы вопросы, увидев рецептуру смесей и свойства трав.       Аль-Хайтам часто задавался вопросом, где проводит время Юсахли в том большом перерыве между окончанием занятий и поздним возвращением домой. И где она переодевается. Он посчитал, что сегодня она снова может вернуться очень поздно, а ему не хотелось этого. Поэтому он тоже отправился в библиотеку, и был почти уверен, что найдёт её там.       Нахождение Аль-Хайтама в этом месте было настолько естественным, что никто даже бровью не повёл, когда тот вошёл в библиотеку. Медленным и уверенным шагом он отправился в противоположную часть книжного зала, где увидел раздосадованную Юсахли в окружении книг.       «Что случилось? На занятиях что-то произошло?», — Аль-Хайтам подумал первым делом спросить у неё это. Но через пару мгновений решил подождать и понаблюдать. По крайней мере, пока она его не заметит.       Спустя несколько минут на лице Юсы изобразилось облегчение, а ещё чуть позже она глубокого вздохнула, закинув голову назад, и слегка сползла со стула, переводя дыхание. Аль-Хайтам насчитал огромных пять книг, по меньшей мере содержащие от 900 страниц каждая, а также несколько десятков исписанных страниц. Их Юсахли первым делом сложила и спрятала в сумку, а после поспешно закрыла книжки. Вероятно, чтобы никто не сумел увидеть, что именно она учила столь долгое время. Она принялась относить книги обратно на полки. Аль-Хайтаму показалось умилительным, как усердно она тащила самый маленький справочник по ботанике. Однако она снова тягает тяжести, и он этого позволять не будет.       Ступив на первую перекладину лестницы, ей пришлось набрать побольше воздуха в лёгкие, чтобы дотянуться до нужной полки. Тут же она ощутила лёгкость и чуть не свалилась от внезапной потери напряжения. Однако и здесь сильная мужская рука пришла на помощь. Юсахли повернула голову и увидела Аль-Хайтама, ставящего одной рукой на место справочник, а второй — мягко придерживающего её талию. Даже стоя на лестнице, она оставалась ниже него. — Искала рецепты снадобий, чтобы поскорее вырасти? — невозмутимым тоном спросил он.       Юсахли вспыхнула румянцем. Даже сейчас, когда она почти заняла вторую часть его кровати, он смеет продолжать подшучивать над ней!       По всей видимости, он прочёл её негодующие мысли и улыбнулся. При виде его улыбки она потеряла всякое желание злиться. — Просто помоги мне, — сказала Юсахли, имея ввиду оставшиеся тяжёлые книги на столе.       Аль-Хайтам захватил все возможные справочники и учебники, не дав возможности Юсахли тащить их самостоятельно. Она пыталась выхватить хотя бы одну книгу и поставить самой, но тот в ответ лишь поднимал её ещё выше, чтобы Юса не могла их достать. Его это забавляло, а её — злило.       Ничего примечательного он не заметил. Все обложки говорили только об одном: ботаника. Растения джунглей, растения припустынной зоны, водные растения, справочник по медицинским смесям, свойства медицинских растений. И всё. Теперь, помимо эскиза купальника, у него возникло желание найти и вычитать в её записях результат проделанной кропотливой работы. Но уже было довольно поздно, ему хотелось домой, поужинать, медленно снять с неё платье и погладить её мягкие плечи.       Он аккуратно наклонился и тихо произнёс: — Идём домой.       Юсахли взглянула на него своими распахнутыми глазами, но огляделась, и вмиг пропала её лёгкая улыбка. — За мной следят, я не могу сейчас.       Аль-Хайтам заметил неподалёку парочку студентов, то и дело поглядывающих на него и Юсу. — Ты же говорила, что тебе всё равно, что о тебе подумают, — тем же тихим голосом напомнил он. — Мне и было всё равно, — Юсахли отвернулась, — пока они не начали ставить мне палки в колёса. — Настолько серьёзно, что ты идёшь на подобные жертвы?       Она стиснула зубы и кивнула. Больше Аль-Хайтам не хотел продолжать и в следующие секунды покинул читальный зал. Девушка почувствовала внутри опустошение, будто только что провалила экзамен. И виноваты во всём они! Те надоедливые насекомые, севшие ей на хвост.       Переварив внутри себя прожитую ситуацию и собравшись с мыслями, она решила сделать то, чего раньше позволяла только при разборках с Кавехом. Юсахли резко повернулась, схватила сумку и широким шагом затопала в сторону кучки сталкеров. Громко опустив ладони на стол, за которым они сидели, студентка грозно осмотрела каждого и раздражённо вскрикнула. — Думаете, я вас не замечаю?! Преследование человека приравнивается к преступлению! — Она сделала особый акцент на слове «преследование».       Далее всё произошло по её сценарию. Шум привлёк внимание матр. Озадаченные одногруппники хотели возразить, что не понимают, о чём речь. Но Юсахли во взбудораженном, граничащим с истерикой, тоне обвинила их в продолжительном преследовании. Звучала она более убедительно, чем они. Именно поэтому их просили удалиться из библиотеки и пройти в одну комнату, ответив «на пару вопросов».       Всё произошло настолько быстро, что Юсахли опомнилась, лишь когда стояла перед пустым столом, а краем глаз виднелись ненавистные одногруппники под сопровождением двух матр. Она теперь решила не прятаться в туалете и переодеваться в обычную одежду там, а в таком же виде вернуться домой. В её глазах заблестела уверенность. Чтобы ответить на вопрос самой себе, почему она так поступила, ей пришлось задуматься. Какой бы свободной она себя не считала, Юсахли прекрасно понимала, что таковой не является. Страх перед некоторыми людьми не давал ей жить так, как ей хотелось. А глядя на Аль-Хайтама и его безразличное отношение ко всем вещам, которым она придаёт неоправданно большое значение, ей захотелось быть похожей на него. Ей казалось, что таким образом они сумеют сблизиться ещё больше, а сама она начнёт жить в соответсвии со своими идеалами. На самом деле, Юсахли оказалась права.       При выходе из библиотеки она увидела Аль-Хайтама, облокотившегося о стену и читающего книжку. Он всё слышал и ждал её. С лица не спадала лёгкая улыбка. Юсахли подумала, что ей дали шанс на пересдачу и сдала она успешно. — Вот теперь я верю в твою теорию о свободе куда больше, — оторвавшись от чтения, сказал ей Аль-Хайтам. Она тоже прониклась верой в свои убеждения.       Возвращались домой они уже поздно и не спеша. Оказавшись в гостиной, на них накинулся с расспросами Кавех, весь заваленный какими-то чертежами. В первый момент у Юсахли и даже Аль-Хайтама возникло беспокойство, однако впоследствие оказалось, что Кавех не мог принять решение об архитектурном проекте и долго ждал их, чтобы посоветоваться. Когда же его вопрос решился, он спросил, почему они вернулись так поздно и вдвоём. — Юсахли обратила на себя внимание матр, а я оказался рядом, — ровным голосом ответил Аль-Хайтам. Им пришлось подробно описывать события этого вечера, чтобы снять с себя подозрения. Лишь только причину своего долгого пребывания в библиотеке она не раскрыла. — Мне нужно было учиться, — фыркнула она.       Отбились ко сну они все поздно, далеко за полночь. Аль-Хайтам захотел снова забрать её к себе, но уже теперь счёл правильным довериться мнению Юсахли. Когда ты независим от посторонних суждений, которые мало влияют на твою деятельность, можно позволять себе совершать некоторые поступки, противоречащие окружающему мнению или привлекающие излишнее внимание. Но Юсахли ещё слишком зелёная, и чужие люди могут навредить ей своими действиями. Именно так Аль-Хайтам себя заверил дать Юсахли поспать и спокойно уйти в Академию на рассвете. Но уже через несколько минут почувствовал напряжение и пришёл за ней. Как хорошо, что она не спала. Значит, она ждала его. Значит, он всё сделал верно.       Они проводили ночи вместе, а утром им приходилось прятаться от Кавеха. Одним вечером Аль-Хайтам пригласил Юсахли прогуляться на природе, когда у него будет выходной, а у неё не будет занятий. Этот день скоро наступил. Близилось лето, и на улице сильно потеплело. Юсахли облачилась в новый наряд с различными вырезами интересной формы. Они наконец вышли из города, и девушка обхватила руку Аль-Хайтама, прижавшись к нему. Хоть её и меньше беспокоило мнение окружающих, спокойной она себя почувствовала только на безлюдном месте. Пара продолжительное время гуляла по извилистым тропинкам, пока не вышла на берег зеркально чистой маленькой речки. Аль-Хайтам уселся на поляну неподалёку и пригласил Юсахли к себе. Оказавшись в его объятиях, она поделилась сокровенным желанием о том, что ей хочется почаще выбираться с ним на прогулки. Он согласился, однако напомнил ей, что пока она связана узами с Академией. Но не он. В большинстве случаев он был волен оказываться на рабочем месте тогда, когда ему вздумается.       Юсахли снова надула губы. По-правде говоря, только этого он и добивался сказанной фразой. Ему нравилось смотреть, когда её личико принимает столь забавное выражение. Аль-Хайтам поинтересовался, что именно ей так не нравится в учёбе. — Посмотришь на тех, кто тебя учит, так сразу бежать хочется, — она начала. — Говорят «травы могут помочь достичь долголетия, и даже бессмертия», рассказывают об их целебных и омолаживающих свойствах. А как посмотришь на этих уставших и злых стариков, отдающих все свои силы на бесконечные исследования… перестаёшь верить в то, что они преподают. Мне не хочется быть такой, как они.       Аль-Хайтам возразил, что жизнь учёного подразумевает постоянные исследования, которые чаще всего бывают выматывающими. — Тогда почему же они не принимают бодрящие настойки, усиливающих жизненную силу, когда занимаются всей этой исследовательской чепухой?       На этот вопрос Аль-Хайтам ответить не смог и проникся негодованием Юсахли. Он признался, что те преподаватели, чей стиль жизни расходится с наукой, которую преподают, никогда не считались для него авторитетом. У неё сразу заблестели глаза, ведь он её понял. Юсахли продолжила, но уже поднявшись. — А ещё учёба не даёт заниматься тем, что хочется. — Она начала пританцовывать, словно вспоминая движения. — Я пропустила столько выступлений Нилу!       Она начала забавно двигаться. Танцевать она совершенно не умела, но делала она это столь эмоционально, что в каждом жесте ощущалось её страстное желание жить легко и свободно. «Юсахли» означает «лёгкость», а настоящая свобода лёгкая по-натуре. И у этого прекрасного олицетворения свободы такое маленькое тело. Он залюбовался ею, но игнорировать подобную дерзость истинный исследователь Академии Сумеру не имел права. Мягко улыбнувшись и скрестив руки на груди, он сказал: — Учёба открывает возможность к знаниям, а они, в свою очередь, открывают путь к свободе.       Однако она уже его не слушала и продолжала перепрыгивать с ноги на ногу, копируя движения Нилу из одного недавнего выступления, на который ей удалось попасть. Аль-Хайтам решил не возражать, а насладиться концертом, который организовали для него. Постепенно Юсахли приближалась к нему, потряхивая бёдрами, и грациозно плюхнулась рядом. Он обнял её одной рукой, а второй продолжал упираться в землю. Девушка прижалась к нему, а спустя время промычала: — Я точно уйду из Академии.       Аль-Хайтам погладил её по голове. Он сам редко посещал занятия и учёба в аудиториях не вызывала в нём интереса. Но Юсахли совершенно иная, и он сомневался, что безрассудство ей поможет выйти на ровную тропу жизни. Ему достаточно было взглянуть на Кавеха. — Уйдёшь, в Ли Юэ не раскрутишься, и дальше что? Где ты окажешься? — Аль-Хайтам начал последовательную цепочку мыслей, стремясь получить от неё желанный ответ.       Юсахли широкого улыбнулась, прищурив глаза. Сейчас она выглядела как точная копия Кавеха, но красивая. — Неважно, где я окажусь. В любом месте, даже если и станет тяжело, мне обязательно будут помогать. — Откуда такая уверенность? — Потому что так и должно быть, — она приподняла уголки рта ещё выше.       «Что-ж, спорить не буду», — от услышанного Аль-Хайтам не сумел сдержать улыбку. — Кавех мне в детстве всегда говорил, что поскольку я такая, хорошие люди всегда будут ко мне тянуться и стремиться сделать добро, просто потому захотят этого. А ещё часто повторял, что мир меня любит и всегда приведёт к нужной дороге.       Она говорила и выглядела как ребёнок, а услышать подобные слова Аль-Хайтам совершенно не ожидал. Однако говорила она это с такой уверенностью и искренностью, что на пару мгновений его покинули все жёсткие логические цепочки, сжимающие его голову. Голова вновь стала свободнее. Он мягко притянул Юсахли обратно к себе в молчаливой улыбке.       Их свидание растянулось до глубокого вечера, а приблизившись к дому и увидев горящий из окон свет, обоюдно решили разделиться. Юсахли ушла на базар, а Аль-Хайтам зашёл вовнутрь. Кавех был окружён проектами и чертежами, а неподалёку виднелась открытая бутылка вина. Его лицо отображало усталость, смешанную с грустью и раздражением. При виде Аль-Хайтама он подскочил и подошёл к нему, в первую очередь спросив, где Юсахли. — Не знаю, она с утра ушла.       Сейчас Аль-Хайтам лицезрел последствия своего очередного плана. Чтобы Кавех реже появлялся дома, недавно он поднял вопрос о реконструкции одного из зданий Академии, на который чаще стали жаловаться студенты. Это задание без лишних раздумий решили поручить Кавеху, Аль-Хайтаму даже не потребовалось выдвигать его кандидатуру, что выглядело бы подозрительно. В будние дни его подопытный и вправду частенько приходил очень поздно, но сегодня выходной. Видимо, Кавех работает с самого пробуждения, и укрывался он скорее не одеялом, а эскизами. Он вздохнул и порадовался, что вернулся домой достаточно поздно, чтобы незамедлительно с ним попрощаться и уйти спать. Но немногим позже вернулась Юсахли. Увидев раздосадованного Кавеха, склонившегося над разбросанными бумаги, она подбежала к нему, приобняла и спросила, в чём дело. Брат в ответ незамедлительно начал рассказывать о небывалой сложности проекта, просчётах в текущем строительстве и необходимости укрепить фундамент. Сестра внимательно его слушала, гладя по плечу, а когда Кавех замолчал, предложила ему свежекупленный гранат, на что тот с радостью согласился. Дабы выглядеть более естественно, Аль-Хайтам всё же вышел к ним, когда Кавех заканчивал свой рассказ. Видя, как внимание Юсахли было целиком приковано к этому эмоциональному алкоголику, ему стало не по себе. Секретаря вновь начали посещать разработки очередного плана полноценного гармоничного выселения Кавеха из его дома. Внезапно послышались недовольные высказывания Кавеха, почему Юсахли так долго не возвращалась. Девушка в ответ с претензией спросила, почему должна отчитываться о происходящем в её жизни. А ещё позже отругала его за пьянство во время работы, ведь таким образом он как минимум не закончит, а как максимум — ошибётся при расчётах и при строительстве его конструкция просто-напросто рухнет.       Перепалка между ними успокоила Аль-Хайтама. Тот махнул рукой, пожелал им доброй ночи и удалился, незаметно захватив с собой другой гранат из сумки Юсахли.       Читатель думает, что с появлением младшей сестры, между Кавехом и Аль-Хайтамом прекратились споры? Ничуть. В некоторых случаях они стали ещё более пылкими. Им просто не уделялось внимание.       Неделей спустя, ранним утром одного тёплого дня Аль-Хайтам и Юсахли тихо общались на кухне, пока девушка экспериментировала над очередным блюдом. Парень сонно потягивал кофе, и тут словил недовольный взгляд. — Я его пью не холодным. — Кофе — не вода! — начала заводиться Юсахли.       «Неверно».       Аль-Хайтам молча продолжил пить быстрее, пока она не выхватила чашку из его рук. — Ты пьёшь слишком много кофе в последнее время. — Потому что я не высыпаюсь, — он выразительно взглянул на неё, намекая.       Вначале Юсахли засмущалась, но как только увидела уже пустую чашку в его руках, принялась его отчитывать. По классической схеме он ловко бросил ещё молотых зёрен, налил себе оставшийся кипяток, и, не отводя взгляда от глаз Юсахли, принялся за вторую порцию кофе. Нет, он не поступает из принципа «Ты не смеешь мне указывать, я сам буду решать что делать». На самом деле он давно позволил ей делать с ним всё, что ей только вздумается. Но как же ему нравилось наблюдать за её взбудораженной реакцией. Поэтому он частенько подшучивал над ней. Только Юсахли этого не понимала.       Девушка резко развернулась, подошла к тумбе и опустила руку в какую-то разноцветную глубокую глиняную миску. Кстати говоря, она таки начала делать первые шаги в перестановке дома, а эту посуду она купила совсем недавно. Через секунду она выхватила небольшой огурец, слегка потемневший от свежего рассола. Она опёрлась локтями о стол прямо напротив Аль-Хайтама, раскрыла свой маленький ротик и резко откусила огурец. Парень понадеялся, что она не прикусила себе язык. Юсахли вредно жевала перед ним маринованный продукт и закрыла глаза. Вначале Аль-Хайтам не понял, к чему она клонит. А попозже его рука с чашкой кофе сама опустилась вниз и ему впервые за долгое время стало не по себе. Добившись нужной реакции, Юсахли вернулась к готовке. Аль-Хайтам предпочёл не комментировать выходку. Пока что.       По возвращению домой уставшая студентка обнаружила брата и любимого у книжных полок. Они опять ругались. Громко похлопав в ладоши, она отвлекла их внимание, попросила успокоиться, ведь близилось время ужина, и нельзя испытывать негативные эмоции, когда ты кушаешь. Потом она объявила, что пошла им готовить и потребовала замолчать, чтобы продукты не впитывали в себя их брань. Перепалка вскоре утихла. Аль-Хайтам остановился, потому что не хотел расстраивать Юсахли, а Кавех замолчал, потому что хотел есть.       Усевшись за стол, девушка с кружкой горячего травяного чая плаксиво объявила, что послезавтра ей надо отбывать на учебную практику. Ту самую, про плесенников. На лице Аль-Хайтама возникло неподдельное удивление. Он совершенно забыл про это явление. В голове всплыл документ, который однажды Юсахли отдала ему для регистрации. Вспомнились даты поездки. Её не будет целых три недели.       Заметив резкую перемену в лице друга, Кавех не упустил возможности кольнуть его. Аль-Хайтам не сдерживался и грубо ответил. Вновь началась перепалка. Послышался тяжёлый вздох Юсахли, который заставил парня утихомириться. — Кавех, меня не будет три недели. — Как это «три»? — выражение лица брата стало точно таким же, как и у Аль-Хайтама минутами раннее. — Вот так, — она скрестила руки на груди и усмехнулась, — попробуйте как-то протянуть без меня.       Этот страшный день наступил очень быстро. За вечер до отбытия Юсахли, Аль-Хайтам подзадорил Кавеха на спор, в результате чего тот снова напился и утром он сладко и крепко спал. Даже девушка не посчитала нужным будить его.       Они стояли в объятиях на выходе из дома. Юсахли уже была облачена в форму, а на плече висела тяжёлая дорожная сумка. Аль-Хайтам предложил проводить её, чтобы та не тянула на себе этот огромный объём вещей, но Юса категорически возразила.       Они соединились в прощальном поцелуе, Юсахли грустно взглянула на него и вышла из дома. Давно Аль-Хайтам не чувствовал такого опустошения. Он громко включил музыку и решил пораньше уйти на работу. Там он нашёл себе кучу задач, на которые можно было хоть мало-мальски отвлечься. Домой вернулся он по-привычке очень поздно. В какой-то день он вовсе не захотел идти на работу, а как-то он даже проспал на половину смены. И утро он внезапно начинал со стакана горячей воды, бессознательно ожидая похвалы от Юсахли. Но её не было, как и её вкусной еды, заботы и её мягкого, податливого тела.       Режим перебранок с Кавехом вернулся в период «До Юсахли» и даже ожесточился. Ему было грустно и тоскливо. Единственный, на котором он мог срывать свою возникшую неудовлетворённость, был его сосед. Кавеху тоже приходилось нелегко. К грубости Аль-Хайтама он успел привыкнуть, но ту свежесть, которую принесла его сестра, уже нельзя было ничем заменить.       Однажды в середине практики Аль-Хайтам получил неожиданное письмо, адресованное именно ему. Это была Юсахли. Держа в руках пергамент, исписанный размашистым почерком, он изнутри наполнился нежностью. Она жаловалась на непутёвого преподавателя, знойную жару, ожоги и аллергию, полученную от спор плесенников. Она словно извинилась за то, что не может вернуться раньше, но взамен назвала точную дату возвращения, и что она будет поздно вечером около одиннадцати. Также она просила быть помягче с Кавехом и предупредила, что ему тоже написала письмо.       В конце листа она написала фразу на древнем языке, от которой он заулыбался.       «Я тебя тоже люблю».       Ожидание Юсахли уже не казалось такой невыносимой пыткой. И вот наконец приблизился вечер того самого дня. Аль-Хайтам читал очередную сложную книгу, а Кавех что-то внимательно чертил. Он никак не хотел отвлекаться, и даже стоящий напротив кувшин с вином (который недавно поставил секретарь) не вызывал в нём интереса. Ну нет, три недели — это слишком долго. Аль-Хайтам не позволит терпеть ещё одну ночь. Парень начал перебирать в памяти подписанные баночки с травами, которые Юсахли держала в тумбе на кухне. — Будешь чай? — спросил Аль-Хайтам у Кавеха.       Тот с удивлением, даже с потрясением взглянул на него. Когда за последние пару месяцев он обратился к нему без претензий. Но он наивно ответил согласием, и даже порадовался про себя, что Аль-Хайтам начал меняться в лучшую сторону.       Если судить по книгам Юсахли, трава, которую он ищет, имеет сильный снотворный эффект. Он иногда замечал, что она заваривала себе её в небольших количествах, когда ей надо было выспаться перед тестами. В тех редких случаях она не приходила к нему на ночь, поэтому он так детально запомнил те дни. Открыв ящик, он принялся искать нужный предмет. Аль-Хайтам обратил внимание на одну банку без названия, и ему внезапно захотелось проверить её содержимое. В нос ударил яркий терпкий запах ярко-алого растения. Лепестки ещё не засохли, а значит, Юсахли собирала это недавно. Про себя он сделал заметку, что следует поискать по изображению этот цветок в одной из тех ботанических книг, которые он тогда помог ей поставить на полки.       Он наконец нашёл снотворную траву. Аль-Хайтам не знал дозировки, поэтому вывалил большую кучу в чайник, и далее заваривал чай строго так, как Юсахли его учила. Себе же он заварил ромашку, потому что она окрашивала воду в почти идентичный цвет. Вернувшись к Кавеху, он услужливо поставил перед ним кружку и сам принялся за свою порцию. Ничего не подозревающий архитектор поблагодарил и незамедлительно принялся за чай.       Аль-Хайтам периодически поглядывал на него. Сонливость постепенно накрывала сознание Кавеха, где-то через полчаса он начал сильно зевать и подметил, что его стало тошнить. — Выпей горячей воды, — подсказал Аль-Хайтам.       Кавех согласился и сказал, что сделал бы то же самое. Но в итоге выпитая вода лишь усилила действие травы и его буквально начало шатать. — Аль-Хайтам, встреть Юсахли. А я пойду прилягу. — Не беспокойся, иди отдыхать, — монотонно произнёс секретарь, всё так же внимательно читая книгу.       Сработало. Теперь на столе лишь лежали разбросанные чертежи и недопитая кружка подозрительного зелья. Аль-Хайтам довольно потянулся и взглянул на время, оставалось ещё полчаса до одиннадцати. Он увлёкся разбором одного замысловатого абзаца из книги и не заметил, как наступило то самое время.       Послышалось, как в дом вошли. Он направился встречать её. На пороге стояла измученная раскрасневшаяся от солнца Юсахли, а на щеке ближе к уху виднелась сыпь. Похоже, её посмел поцеловать плесенник. Она подбежала к нему, по пути скинув сумку на пол. Аль-Хайтам приподнял её, а та, в свою очередь, обвила его ногами. Она даже успела исхудать за эту поездку, но зато ему теперь было легче её держать на весу. Он предложил ей поскорее переместиться под одеяло, но Юсахли попросила дождаться, пока та приведёт себя в порядок и вернётся из душа. — Я скучал, — искренне произнёс Аль-Хайтам. — Я тоже.       Они глубокого поцеловались, наслаждаясь вкусом друг друга. Мягкие прикосновения Аль-Хайтама к её коже отзывались пылающим жаром. Они неспешно переместились на диван для продолжения ласок. Иногда Юсахли отдёргивалась, потому что Аль-Хайтам дотрагивался до её ожогов или плесенниковой сыпи. Она попросила не обращать на это внимание, и что оно должно в скором времени пройти.       Пара плавно перешла на разговор. Аль-Хайтам хотел узнать, почему ботаникам не объяснили, какими мазями надо защищаться от опасных солнечных лучей. Юсахли пожала плечами. Она опустила взгляд на кучу бумаг, которые могли принадлежать только одному человек. — А где Кавех? — удивлённо спросила она. — Уснул.       Влюблённые быстро отвлеклись, а чуть позже Аль-Хайтам без приглашения зашёл к ней в ванную. Он прижимал её себе настолько крепко, что иногда она не могла сделать даже вдох. Юсахли тоже выплеснула свои таившиеся эмоции и принялась сладко покусывать его в разных частях тела. Вечер закончился именно так, как хотели они.       Но утром Аль-Хайтам неожиданно проснулся один. Резко встав с кровати, он поспешно оделся и вышел из комнаты. Дверь, где ночевал Кавех, была нараспашку открыла. У него возникло неприятное предчувствие. Он подошёл ближе, и рядом с бледным Кавехом сидела его сестра, стирая с него пот холодным полотенцем. Увидев Аль-Хайтама, она посмотрела ему в глаза и спросила: — Аль-Хайтам, что ты заваривал Кавеху вчера перед сном? — Не помню. Вроде бы, чай с ромашкой.       Она насупила брови. Разумеется, первым делом она проверила содержимое чашки рядом с незаконченными чертежами. Узнав запах снотворной травы, она ужаснулась, насколько концентрированным был цвет воды. Допустимая доза была превышена примерно в шесть раз. Разумеется, всё это она позже выскажет Аль-Хайтаму. Но сейчас ей было куда важнее спасти теряющего ощущения собственного тела Кавеха. В Академию она сегодня не пошла и осталась ухаживать за ним.       Вечером к Кавеху вернулась способность говорить членораздельно. Он спросил у Юсахли, чем он отравился. — Ромашкой. Доза была многократно увеличена, — заверила она его.       Некоторое время спустя Кавех уснул. Дышал он глубже, а нормальный пульс восстановился. Она наконец могла отойти от него. Теперь уже она выжидала возвращения Аль-Хайтама. Её раздирали два противоположных чувства раздражения и удивления. Разумеется, она предпочитала провести время с любимым после жуткой поездки, а не проводить полночи в разговорах с братом. Ей приходила мысль, что Аль-Хайтам может как-то организовать отсутствие Кавеха в день её приезда, но не так радикально.       Секретарь вернулся домой спустя пять минут после окончания его рабочего дня.       «Даже не соизволил прийти пораньше», — фыркнула она.       Встретившись взглядом с недовольной Юсахли, он постоял пару секунд, глубоко вздохнул и сел рядом, покорно ожидая выговор. Она принялась объяснять ему, что трава, которую он дал Кавеху, в больших объёмах крайне токсична и негативно влияет на сердечно-сосудистую систему. А ещё обвинила его в том, что из-за него Кавех теперь минимум неделю не сможет работать. — Ты не написала дозировку на банке, — мягко и невозмутимо произнёс Аль-Хайтам.       Она уже была готова снова завестись от сказанного, но потом поняла, что против неё использовали её же оружие. Юса захотела улыбнуться, но сделала над собой усилие и сдержалась.       Аль-Хайтам встал, а она по-прежнему сидела, опустив взгляд вниз. Через полминуты перед её взором возник маленький аккуратный пакет. Она удивлённо посмотрела на него, а потом на Аль-Хайтама, стоящего сзади. — Открой. Это тебе.       Юсахли медленными движениями раскрыла содержимое, и в её руках оказалась тонкая подвеска с маленьким ромбовидным изумрудом. — Кавех сказал, что у тебя день рождения в конце мая, а раз уж начался июнь, я немного не успел подарить тебе его вовремя.       На самом деле он запомнил дату. Двадцать девятое мая. Она была на четыре года младше его. И хоть разница в возрасте у них на самом деле была небольшой, ему нравилось делать акцент на том, что она младшая и маленькая.       Она развернулась к нему с широко раскрытыми глазами. Последние намёки на обиду улетучились. Юсахли грациозно надела на себя украшение, поднялась и обняла сзади Аль-Хайтама. Она поблагодарила его за неожиданный подарок и прижалась ещё сильнее. — Только пожалуйста, не трави больше моего брата. — Я постараюсь, — пообещал он.       Юсахли смягчилась и в скором времени принялась готовить ещё один кулинарный шедевр, рецепт которого ей удалось выкупить у пустынников. Аль-Хайтам даже предложил помочь ей, на что та с радостью согласилась.       Дни шли, Кавех шёл на поправку. Аль-Хайтаму пришлось извиниться, ведь по его словам, он «не думал, что дозировка ромашки несёт за собой такие последствия». — По-правде говоря, я тоже, — странно заметил он, отдалёнными участками подсознания чувствуя, что что-то ему не договаривают.       Как-то в очередной раз отлынивая от работы, Аль-Хайтам очутился в отделе ботаники. Достав все книги, которые он тогда видел, он принялся искать иллюстрацию или хотя бы примерное описание того цветка. Увы, лишь в двух справочниках были изображения, а все остальные содержали сплошной текст. По меньшей мере он провёл над книгами около двух часов, пока наконец не обнаружил рисунок растения с очень похожими лепестками. Запомнив название, он снова вернулся к учебникам и перечню лекарственных травяных смесей. Найдя основные свойства цветка, у него на мгновение перехватило дыхание.       «Юса».