(Не)ласковый и нежный зверь

      — Он самый агрессивный сотрудник отдела, Ричи, с ним только офицер Чень смогла найти общий язык, и то с трудом.       — И я смогу, — спокойно ответил Хейз и продолжил завязывать галстук.       — Ты не понимаешь масштаб проблемы, — продолжил Коннор, но Ричи отмахнулся от брата, как от навязчивого консультанта в магазине.       — Гэвин Рид — склочный хамоватый детектив, который ненавидит новеньких, умников и новеньких умников. Тебя ненавидит вдвойне, ведь ты идеально попал в его паттерн. — Когда и с пятой попытки не получилось самостоятельно завязать галстук, Ричард бросил его обратно в ящик комода и отошёл на шаг, чтобы лучше видеть своё отражение в зеркале.       Лёгкая светло-зелёная рубашка с рукавами до локтя оголяла татуировку волка на предплечье, удобные джинсы и на бёдрах держались хорошо, и не сковывали движений, часы с потёртым кожаным ремешком на левом запястье и короткая серебряная цепочка вокруг шеи. В раздумьях потеребив пальцами маленький кулон с голубоглазой лайкой, Ричард решил его не снимать.       — Не волнуйся, Коннор, я найду к нему подход, выбора всё равно нет. — Поправив причёску, он вышел в коридор.       — Есть. Ты можешь отказаться работать с ним и выбрать другого напарника. — Коннор пошёл следом, продолжая излюбленную тему последней недели. Только вот разговоры брата производили обратный эффект, с каждым словом Ричард всё сильнее хотел приступить к работе детективом. Естественно, в качестве напарника Гэвина Рида. Но Ричард не учёл, что сам Гэвин может не захотеть быть его напарником.       — Ну на хуй, это шутка такая?! Мне и одному заебись работается, вон, Крис всегда на подхвате. Зачем мне кто-то в напарники, особенно братец зануды Коннора?!       — Ты единственный опытный детектив в отделе, кто остался без напарника. Потерпи два-три месяца, пока Ричард освоится, если не сработаетесь, напишешь отказ, — равнодушно ответил Фаулер. — Иди, Рид, не порти мне настроение с самого утра, выбора у тебя в любом случае нет.       Недовольно фыркнув, детектив Рид выскочил из кабинета, и Ричард сразу последовал за ним.       — Через три месяца, новичок, я с удовольствием дам тебе пинка под зад. — Повернувшись, Гэвин неприятно ткнул пальцем в центр груди.       — Через три месяца, детектив, вы не захотите меня отпускать, — склонившись к перекошенному от недовольства лицу, ответил Ричард.       Напарник на секунду растерялся от вторжения в личное пространство, отвёл взгляд в сторону и сделал едва заметный шаг назад. «Отступил, — довольно подумал Ричард, — сдал позиции». Но стоило на миг расслабиться, как Гэвин схватил за рубашку, дёрнул на себя и утробно пророкотал:       — А ты забавный, Дик. — На губах не улыбка, а волчий оскал. — Но лучше не нарывайся, пожалеешь.       В притворной заботе Гэвин расправил смятую рубашку, бросил тяжёлый взгляд исподлобья, хлопнул напоследок по плечу и отвернулся к своему месту.       — Не нарывайся, — донеслось эхом, а может, только показалось.       «Во всяком случае, он меня не послал, уже неплохо», — решил для себя Ричард и занял свободный стол напротив своего нового напарника.       Весь следующий месяц Ричард Хейз наблюдал за Гэвином, искал способы притереться, наладить общение и слушал, что о нём говорят в отделе. Характеристика складывалась угнетающая: злой, грубый, нелюдимый, амбициозный настолько, что готов вгрызаться в руки, ноги, идти по головам, лишь бы достичь своей цели — именно такого мнения придерживались почти все коллеги. Но Ричард видел и обратную сторону: одиночество, когда Гэвину не с кем было поговорить; скромная благодарность в виде кивка и чуть приподнятых уголков губ, когда Ричард заполнял за двоих всю отчётность; ночи, проведённые в участке, и готовность сорваться на вызов в любое время; взгляды, полные тоски, когда Гэвин встречал на улице влюблённые парочки. Пока окружающие видели в Риде озлобленного, побитого жизнью дворового пса, Хейз разглядел за клыкастой маской человека.       — Почему вы отталкиваете всех, кто вас окружает? — в начале второго месяца работы решился спросить Ричард. Они только что поймали убийцу, за которым охотились две недели, и возвращались в участок, чтобы закончить все формальности.       — Не всех, — уклончиво ответил Гэвин, не отводя взгляд от дороги.       — Тина не в счёт.       — Я не про Тину, — продолжил Рид, — а про тебя. Ты оказался полезнее, чем я думал.       То ли интуиция, то ли морщинки в уголках рта, выдавшие улыбку вместо привычного оскала, подсказали Ричарду, что дело не только в его полезности.       — Но это не значит, что через два месяца я не пошлю тебя на хуй, напарничек. — Снова вернулась скорлупа грубости и язвительности, за которой вечно прятался Гэвин.       — Конечно, детектив Рид, — согласие как продолжение их маленькой игры, в которой Гэвин Рид прячет истинные чувства, а Ричард делает вид, что всё ещё верит той маске, под которой тот живёт.

***

      — Пошёл на хуй, Коннор, я не спрашивал твоего ебаного мнения по своему кейсу! — рычал Гэвин на весь опенспейс.       — Пожалуй, ты прав, — через полчаса спокойно сказал он же, когда Ричард подтвердил теорию брата.       — Как ты работаешь с этим животным? Ему же слова нельзя сказать, кидается по поводу и без, — недоумевал Коннор, когда изредка заскакивал на ужин.       — К каждому можно найти подход, — с таинственной улыбкой отвечал Ричард.       Сближение с Ридом казалось чем-то естественным, простым, Ричи не лез к нему с советами, не критиковал поведение и методы работы, принимал напарника таким, какой он есть. А Гэвин расслабился и чаще открывался, позволял узнавать о себе больше.       Гэвин Рид был интересный, непредсказуемый в своих действиях, яркий и неконтролируемый, как огонь, пожирающий деревянное здание. Временами Ричард ловил себя на мысли, что он летит на этот огонь, как мотылёк на свет; летит и не боится сгореть, ведь в его руках пожар Гэвина превращался в небольшой костёр — всё ещё опасный, но согревающий и нужный. Когда дружеская симпатия успела перерасти в лёгкую влюблённость, Ричи сказать не мог, зато с каждым днём, с каждым часом понимал, что чаще останавливает взгляд на мускулистых руках и груди Рида, на крепкой шее и, конечно же, на губах.       Особенно на губах.       Незваные чувства мешали работать, ведь когда Гэвин был рядом, Ричард с трудом переключал внимание на расследования, а когда Гэвина рядом не было, взгляд начинал искать его по округе. Как сейчас, ведь, несмотря на время, Гэвин до сих пор не приехал в отдел.       «Взял несколько отгулов, не проеби дело, пока меня нет», — пришло сообщение.       «Что-то случилось?» — тут же отправил взволнованный Ричард, но не получил ответ даже к вечеру. Непривычное молчание напарника стало последним толчком, и Ричард пошёл к капитану.       — Вы не знаете, что с детективом Ридом? — спросил он, войдя в кабинет Фаулера.       Капитан посмотрел каким-то странным взглядом и бросил тихое «заболел».       — Но ещё вчера он был здоров, никаких признаков простуды или чего-то подобного.       — А сегодня заболел и будет болеть, — Джеффри посмотрел на календарь на стене, показывающий тридцатое августа, что-то посчитал и продолжил, — ещё три-четыре дня. Не доставай Рида, пока он сам не напишет, он в эти дни особенно несдержанный.       — В эти дни? — недоумённо переспросил Ричард, но капитан уже отвлёкся на входящий звонок и взглядом указал на дверь.       Возможно, стоило послушать капитана и оставить Гэвина в покое, а не ехать к нему после рабочей смены. Возможно… Но Хейз не смог удержаться. Десять минут на дорогу до неприметной серой многоэтажки, четыре этажа вверх по лестнице мимо старых рисунков маркерами и облезлых стен, и Ричард в нерешительности замер у коричневой двери, единственной на этаже, что не имела номера. Звонка не было, и он трижды постучал. Тишина вокруг стала гуще, плотнее, словно напряглась, прислушиваясь к незваному гостю, и Ричарду казалось, что по ту сторону двери Гэвин тоже прислушивается.       — Детектив Рид, это я, — негромко сказал Ричард и постучал снова.       Тишина не отвечала.       — Капитан сказал, ты заболел, я привёз лекарства: от кашля, от температуры, от боли в горле — могу что-то докупить, если нужно. — И потряс пакетом, будто Гэвин мог увидеть его сквозь закрытую дверь.       — Ничего не нужно, уходи, — послышался за дверью приглушённый голос.       — Если тебе плохо, я могу помочь, — ещё одна попытка.       — Ты делаешь хуже, — голос сорвался, звучал хрипло и едва слышно.       — О чём ты?       Вместо ответа, дверь открылась, на пороге показался Гэвин: полуголый, с одышкой, потный, с поплывшим взглядом, пересохшими губами и…       — Ты возбуждён, — прошёптал Ричард, когда с волосатой груди и напряжённого пресса взгляд опустился ниже, на чёрные хипсы, облепившие напряжённый член.       — Какая наблюдательность, — ответил на выдохе и глубоко втянул носом воздух.       — Ты не один, я помешал? — Пересилить себя и поднять глаза выше, посмотреть в глаза, чтобы не пялиться так откровенно и жадно, оказалось невыполнимой задачей.       — Один. — Снова односложный ответ.       — Тогда… — Взгляд замер на скупых движениях сухих губ, желание коснуться их, смочить своей слюной, втянуть в рот, прикусить, чтобы получить отклик, постепенно захватывало власть над мыслями.       Гэвин один. Гэвин возбуждён и совсем не выглядит больным, скорее, горячим, притягательным, желанным.       — Не уйдешь — выебу, — не притворная угроза, не флирт, а обещание, прозвучавшее низким рокотом.       Был ли это единственный шанс на близость из-за состояния, в котором находился Гэвин, или он тоже испытывал симпатию, можно будет выяснить позже, а пока…       — Выеби, — прошептал Ричард и сделал уверенный шаг в квартиру.       Рывок за руку, и пакет с лекарствами отлетел в угол, удар спиной о стену, и горячие губы прижались к шее, туда, где под кожей билась жизнь. Ладони на ягодицах мяли, сжимали, пальцы давили на шов джинсов в стремлении забраться под ткань. Тяжёлое дыхание, срывающееся, будто Рид только что пробежал марафон, острые зубы впились в кожу, а юркий язык приласкал свежий укус. Бёдра к бёдрам — терлись друг о друга; тихие стоны в умелый рот, пока Гэвин целовал глубоко, с напором, почти душил собой; утробное рычание звучало у уха, когда Ричард дразнил напряжённую плоть сквозь ткань трусов или царапал покатые плечи.       Ричарда давно никто так не брал.       Ричарда никогда никто так не брал. На весу, подхватив под ягодицы, Гэвин удерживал его какой-то нечеловеческой силой и вколачивался в быстром рваном ритме.       Коннор был прав, Гэвин Рид — животное, дикое, необузданное, страстное в своих инстинктах. Он кусал кожу на шее, плечах, ключицах, оставлял после себя следы зубов и алые пятна засосов; он фиксировал телом — не двинешься без разрешения, не вырвешься из плена рук, даже если захочешь; он вколачивался быстро и до упора, заполнял собой, каждым толчком выбивал громкие стоны. Глаза Гэвина горели каким-то мистическим золотистым огнём, в полутьме маленькой прихожей казались не человеческими — волчьими. Снова вибрирующее рычание вырвалось из его горла, кончик носа пощекотал под сводом скул, и сипящий голос:       — Люблю. — Сердце споткнулось. — Твой запах.       Снова повёл носом у шеи, что-то проворчал, довольно, но неразборчиво, двинул бёдрами, едва не выбив Ричи за грань.       — Кончу в тебя, — пообещал Рид и облизнулся, как сытый пёс. — Будешь пахнуть мной.       Ричарду хотелось ответить, подколоть из-за вскрывшихся кинков и странной немногословности, не свойственной Гэвину, но тот не дал шанса, задвигался, догоняя удовольствие.       С каждым толчком кровь быстрее разгонялась в венах, от шёпота и движений губ от затылка вниз к шее бежали мурашки, напряжение в паху накапливалось, и Ричард несколько раз на сухую двинул рукой, сжался и с громким стоном кончил, пачкая и себя, и Гэвина. Показалось, что на пару секунд Рид сбился с набранного темпа, но короткая заминка не позволила отдышаться. Закусив воротник рубашки, Гэвин с животной скоростью заработал бёдрами. Его стало много — слишком много — внутри, снаружи, он опалял своим жаром, топил в ощущениях, в почти болезненном удовольствии.       — Ты как будто стал больше, — прошипел Ричи, чувствуя, как внутри разливается сперма, а член сильнее растягивает дырку.       Гэвин не ответил, только прижался мокрым лбом к плечу и восстанавливал дыхание. Несколько капель чужого пота щекоткой скатились по ключицам, но Хейз не стал отвлекаться на мелочи, по-прежнему обнимал за плечи и гладил влажную спину. Было приятно ощущать чужое тепло на контрасте с прохладной шероховатостью стены, чувствовать, как гулко и быстро бьётся в груди сердце, вдыхать чужой мускусный запах, и если Гэвин тоже чувствует нечто подобное, есть шансы зайти дальше секса.       — Прости, — горький шёпот, и Рид отстранился, — я должен был сдержать себя.       — Всё хорошо, — с улыбкой ответил Ричи, открыл глаза и от увиденного забыл, что хотел сказать дальше. Реальность, едва начавшая обретать детали, рассыпалась осколками мутного стекла, фокус внимания сместился на Гэвина и его изменившийся облик.       — Ты… — Глаза напротив больше не мутно-зелёные, а яркие, жёлтые, как у волка; чуть удлинённые нос и челюсть, а из-под побледневших губ выглядывают острые клыки.       — Ты… — Человеческие уши исчезли, а вместо них на макушке два стоячих собачьих уха, покрытых коричневато-чёрной шерстью; такой же шерстью покрылись предплечья.       — Оборотень, — подсказал Гэвин и усмехнулся. Вышло криво из-за изменившегося строения лица.       — Я думал, что ваш вид вымер.       — А я думал, что ты захочешь обсудить это позже, — ответил Рид и двинул ещё не опавшим членом внутри. — Отнесу тебя в ванную.       Когда Ричард вышел из душа, Гэвин сильнее потерял человеческий облик: густая шерсть покрывала почти всё тело, ноги неестественно изогнулись, а над резинкой трусов болтался длинный пушистый хвост, который пришёл в движение сразу, как Хейз переступил порог спальни.       — Мило.       — Заткнись, я не могу это контролировать, — смутился Гэвин и ладонями прижал хвост к кровати.       — Не думал, что комментарии коллег про дворнягу в итоге окажутся правдой. — Повесив влажное полотенце на дверь, Ричард сел рядом и протянул руку к очаровательным длинным ушам. — Можно погладить?       — Можно, — из-за рычания понимать Гэвина стало сложнее. — И я не дворняга, а волк.       — Я всегда думал, что оборотни быстро меняют облик.       — Быстро, я сдерживаюсь из-за тебя. — Рид нырнул под руку, подставляясь под незатейливую ласку. — Тебе нужно уйти.       — Если останусь, загрызёшь меня в полнолуние?       — Заебу. Буквально. У меня гон.       — Тогда ты прав, я лучше пойду, — посмеялся Ричи, провёл последний раз по ушам и затылку и отошёл к двери. — Я вернусь через три дня, тогда поговорим о твоей особенности, и в целом нам есть что обсудить.       Гэвин согласно кивнул — видимо, больше не мог говорить, — вильнул пару раз хвостом и опустился на пол. Хейз поспешил покинуть квартиру, чтобы не мешать обращению.       Через три дня Ричард мялся у чужой двери, не решаясь постучать. Что, если Гэвин ещё в облике волка, до сих пор несдержан, возбуждён и немного опасен? Сообщения он игнорировал, вызовы перебрасывались на голосовую почту, Фаулер не отвечал, только кривил губы и смотрел с подозрением, но вопросы не задавал. Пока не задавал, но к следующей смене всё могло измениться.       — Будь что будет, — решил Ричард и постучал. Три отгула Гэвина перетекли в два общих выходных, у них было достаточно времени, чтобы и успокоить гон Рида, и поговорить.       — Открыто, — донеслось из глубины квартиры, и Хейз толкнул дверь.       В прихожей снова стоял полумрак, предметы — металлическая подставка для обуви, круглое зеркало на стене, небольшая тумбочка на два ящика — различались с трудом. Ричи провёл ладонью по стене, на ощупь нашёл язычок выключателя, но после нескольких холостых щелчков свет так и не загорелся.       — Лампочка перегорела, мне было не до замены. — Дверь в спальню открылась, полоска жёлтого света упала на старый паркет, а в проёме показался тёмный силуэт Гэвина. — Снимай обувь и проходи в комнату, я пока сделаю чай.       — Не кофе? — удивился Ричард и стянул кроссовки.       — Ты не пьёшь кофе, а мне после обращения вредно. — Полоска света скользнула по смуглой спине, подсветила рельеф мышц, острые лопатки и упругие бёдра, скрытые тканью свободных домашних штанов.       Полюбоваться не вышло, через секунду Рид скрылся за углом кухни и начал греметь чашками, а Ричи решил осмотреться в его спальне. В прошлую встречу всё внимание было приковано к Гэвину и к трансформации, что происходила с его телом, обстановка отошла на второй план. Неудивительно, ведь его комната была почти пустой: большая кровать в центре, стол с ноутбуком у окна и встроенный шкаф рядом с дверью — ничего лишнего, что привлекало бы внимание и хоть что-то рассказывало о владельце.       — Я недавно сюда переехал, ещё не все вещи разобрал, — объяснил вернувшийся Гэвин, увидев на лице недоумение.       — А где коробки?       — В кладовке, не спотыкаться же о них. — Чашки с тихим стуком опустились на стол, а сам Гэвин сел на край кровати.       — Как твой гон?       — Почти прошёл, можешь не париться, я себя контролирую, не наброшусь, как в прошлый раз, — ответил Рид, взял в руки чашку и сделал маленький глоток.       — Поэтому ты решил не одеваться, чтобы на тебя накинулся я? — Скользнув взглядом по крепкой груди и торчащим от прохладного воздуха соскам, Ричард в предвкушении облизал губы.       — Хочешь меня завалить? — короткий смешок в ответ.       — Хочу.       — Силёнок не хватит, Хейз.       — Уверен, ты мне поддашься. — Приблизившись, Ричард забрал из рук Гэвина чашку, поставил на пол и навис сверху, замерев в сантиметре от его лица.       — Ты хотел поговорить, — колыхание воздуха пощекотало губы, вызвав фантомный зуд.       — Один поцелуй не помешает разговору. — И накрыл губы Гэвина своими, прижался грудью к груди, медленно двинул языком, без дурмана страсти пробуя на вкус горечь чая без сахара, едва заметную колкость перца и мяты, перебивающие настоящий аромат Рида. Отстранился почти сразу, чтобы не увлечься.       — А теперь рассказывай, что мне нужно знать про отношения с оборотнем.       — У нас уже отношения? — В притворном удивлении Гэвин поднял бровь и получил тычок в живот. — Пока я в человеческом облике, ты не заметишь разницы. У меня лучше слух, обоняние, зрение и больше силы, чем у обычных людей, но я хорошо скрываю свои особенности.       — Поэтому в участке никто, кроме Фаулера, не знает правду?       — Их не должно ебать, кто я. Кэпу я тоже говорить не собирался, он сам допёр, когда соотнёс даты внеплановых отгулов с фазами луны.       — Что насчёт полнолуний, ты опасен для окружающих?       — Нет, я просто против воли превращаюсь в волка, но сохраняю сознание, потому что в обычные дни даю выход животной сущности. — В подтверждение своих слов Гэвин напрягся, опустил голову, и на макушке показались волчьи уши.       — Кажется, у меня только что появилась новая сексуальная фантазия. — Ричард стойко выдержал тяжёлый взгляд.       — Нам рискованно пересекаться только во время гона, рядом с тобой я теряю контроль.       — Из-за моего запаха? Ты говорил, что тебе он нравится.       — Не только он, ты тоже, — признался Гэвин, — и говорил я иначе.       Щёки опалило жаром, сердце громыхнуло в груди сильнее обычного, и Ричард, смутившись, отвёл взгляд. Такой Гэвин — честный, открытый, спокойный — разительно отличался от хама и агрессора, в образе которого показывался другим людям, его доверие подкупало лучше любых признаний.       — Эй, Дик, — окликнул Рид, и Хейз от раздражения дернул уголком рта. Повернувшись к собеседнику, Ричард остановил взгляд на пальцах, что теребили уже развязанные шнурки штанов. — Всё ещё хочешь меня завалить?       Ричард ухмыльнулся.       — И не один раз.       — Тогда не спи, а то у оборотней переменчивое настроение, могу передумать поддаваться. — И штаны, под которыми не оказалось белья, соскользнули на пол.