(Не)ласковый и нежный зверь

      Гэвин пылал. От близости Ричарда, от его сводящего с ума запаха, от ладоней на ягодицах, спине, боках, которые гладили ласково и нежно, от шёпота и комплиментов, от глубоких толчков внутри. Он никогда не торопился, проникал медленно, и Гэвин чувствовал его целиком, каждый сантиметр, растягивающий так приятно и правильно.       Гэвин пылал, и ему нравилось пылать вместе с Ричардом, чего нельзя было сказать о волке. Животная сущность ревела, негодовала, рвалась на свободу, чтобы сбросить, придавить, овладеть, показать, кто здесь главный, кто истинный вожак и альфа.       — Сильнее, Хейз! — Удовольствие на грани мазохизма, поцелуи в загривок и шею, влажное трение о спину, рука на члене, ласкающая головку и ствол, вой волка из груди. Когда Ричард ускорялся, когда подходил к краю, всегда брал иначе: с жадным нетерпением и толчками, от которых в обычное время протаскивало по кровати. Протащило бы и сейчас, если бы не когти, которые впились в матрас.       — Мой хороший. — Снова сентиментальные нежности, который так любил Ричи. — Мой зверь.       Его…       Да, Гэвин чувствовал ещё в первый месяц, что они подходят друг другу, и окончательно убедился после первого секса. В тот раз он был сыт как никогда. Волк любил брать, любил обладать — не кем-то, именно Ричардом, в котором нашёл свою пару. Гэвин же любил ещё и отдавать. С Ричи можно было отпустить себя, расслабиться, довериться, стонать под ним и для него, дрожать от игривых укусов и страстных мокрых поцелуев, выгибаться под давлением нежных рук, задыхаться от удовольствия, которое дарил Ричи.       Которое дарил любимый.       Воздуха стало мало настолько, что начал задыхаться; в носу — запах хвои и влажной листвы — запах Ричарда; стук сердца в ушах и шум крови заглушили приятные хриплые стоны; кожу обожгло жадными губами, когда Ричи поцеловал плечо, вошёл до упора, пульсируя и наполняя до краёв. Перед глазами — яркие звёзды, которые обычно видел в лесу, из горла — то ли стон, то ли вой, когда удовольствие оглушающей волной прокатилось по телу и вылилось вязкими каплями в мягкую ладонь.       Гэвин упал на живот, не в силах держаться на ослабших руках. Простынь влажно и липко коснулась тела, но крепкие объятия мгновенно позволили забыть о дискомфорте. Ричард прижался со спины, зарылся носом в мокрые волосы и довольно затих, смакуя послевкусие оргазма. И Гэвин смаковал вместе с ним, растворяясь в тепле его рук, в тихом сопении и обволакивающей ауре — домашней, уютной и нежной, — которую ощущал благодаря звериной сущности. Убаюканный ровным дыханием, Гэвин уснул почти мгновенно.

***

      — Кажется, мне… — На секунду Гэвин замялся, посмотрел на Ричарда, который боролся с галстуком, и исправился, — нам нужен новый матрас. — Ричи въехал шесть месяцев назад, а Гэвин до сих пор не привык говорить «нам», слишком долго жил один.       — Зачем? — Так и не поборов синий в мелкую клеточку галстук, Ричард закинул его обратно в ящик комода. Целый ящик с галстуками, которые не умел завязывать — Гэвин был не в силах понять, зачем они ему нужны.       — Ну глянь, поймёшь. — Дырки от когтей и продольные разрывы до пружин и наполнителя игнорировать было сложно.       — Купим, — ответил тихо-тихо и обнял со спины. — Ты такой тёплый, что хочется повалить тебя обратно в кровать и не выходить целый день. — От дыхания Ричарда, щекочущего шею, по коже крохотными жучками расползались мурашки.       Тактильность Ричи стала первым качеством, которое заметил Гэвин во время совместной жизни. Объятия, воздушные прикосновения, щекотка, поцелуи — он любил всё и сразу много, лип при любой возможности. А стоило обратиться в волка, чтобы немного дать свободу животной сущности, Ричарду срывало крышу. Он ложился рядом на полу, прятался носом в жёсткую густую шерсть, перебирал пальцами, гладил, чесал за ушами или перекатывал, чтобы добраться до мягкого пуха на животе. Злой, грубый, нелюдимый, амбициозный, готовый перепрыгнуть всех, лишь бы достичь своей цели — именно таким Гэвин показывал себя окружающим. И только Ричард видел другую сторону, любящую, ласковую и преданную. Пока все остальные думают, что Гэвин Рид кидается на окружающих, как побитая жизнью дворовая псина, Ричи со всей нежностью и любовью гладит своего волка.       Лежать с ним в тишине, слушать дыхание, вдыхать запах леса и свободы, млеть под массажем, иногда облизывать лицо Ричарда и довольно ворчать под ласками — Гэвин любил такие выходные. Он редко позволял касаться себя в облике человека, но после обращения зверь разрешал своей паре многое даже без нужного для оборотня обряда соединения.       — О чём задумался? — Движение губ на щеке, короткий поцелуй в ухо, успокаивающие покачивания в родных объятиях.       — О том, что хватит меня тискать, Рич, нам нужно ехать. — Пристальное внимание всегда смущало. — Я за рулём, а ты пока закажи новый матрас.       — Может, сначала выгуляешь своего зверя? Ты ведь и новый порвёшь.       — Закажи доставку на следующую неделю, меня как раз не будет дома. На время полнолуния я на два дня уйду в лес, достаточно времени, чтобы волк выпустил пар, — ответил Гэвин, обулся и повернулся к Ричарду.       Снова. Снова грустный взгляд в сторону и закушенная губа, но только секунду, так, что Гэвин едва успел их заметить, как вернулся прежний Ричард — улыбающийся, внимательный, добрый.       — Что-то не так? — Не в первый раз Гэвин замечал подобную реакцию на предупреждения о том, что уйдёт. И каждый раз получал один и тот же ответ:       — Всё в норме, просто волнуюсь за тебя. Я помню, в истинной форме оборотня тебя сложно ранить, но всё равно не могу перестать переживать. — Звучало правдоподобно, но за время совместной жизни Гэвин научился подмечать фальшь и ложь, из-за которых голос Ричарда звучал чуть выше.       «В следующий раз заставлю его сказать правду». Дело точно было не в волнении, даже человеком Гэвин был достаточно силён, чтобы защитить себя и других, а в ночь обращения он был практически непобедим.

***

      Вечером, в день ухода в лес, Гэвин окончательно убедился, что Ричард что-то скрывает. Тот ходил понурый, молчал, то нервно теребил любимый кулон с хаски, то тёр тату волка на предплечье, из-за чего кожа заметно покраснела. Даже касался меньше обычного. «Может, он стал бояться волка»‎, — Гэвин смотрел, принюхивался, но всё равно не понимал, что не так. С появлением Ричарда редкие провалы в памяти в моменты обращения исчезли полностью, самоконтроль усилился, а доверие зверя только росло. Гэвин был уверен, что не вредил любимому, что не давал повода бояться себя, ведь даже во время занятий сексом, когда Ричард брал его, сущность альфы, вожака стаи, требовала только вернуть контроль, но никогда не хотела причинить вреда.       — Ну хватит, достало! Какого хера ты такой унылый? — Времени до начала нужной фазы полнолуния оставалось совсем мало, даже на машине Гэвин боялся не успеть приехать к лесу в срок, но потухший взгляд любимых глаз и губы, сжатые в тонкую бледную полоску, не отпускали. Уйти и оставить Ричарда в таком состоянии он не мог.       — Я же говорил, волнуюсь. — Опять надоевшая пластинка.       — Рассказывай свои сказки кому-то другому, а мне врать бесполезно. Выкладывай.       — Тебе уже пора…       — Я сказал, выкладывай!       Гэвин редко злился на Ричарда. Как можно было злиться, когда он ласкает и прижимает к себе, словно нечто ценное и нужное, без чего не проживёт дальше; когда он смотрит, чуть прищурившись, с любовью и теплом; когда целует до красноты и зуда в губах, едва сдерживая страсть; когда стонет, выгибается под уколами щетины, игривым скольжением клыков по коже и ласками языка; когда кричит и отдаётся, забыв обо всём на свете, и принимает животный напор или же медленно берёт, наслаждаясь совместными ночами. Но когда Ричи упрямствовал, чтобы скрыть настоящие чувства, раздражение и злость вспыхивали почти бесконтрольно.       — Просто я прочёл кое-что об оборотнях и знаю, что полнолуние — это не только потребность дать зверю волю, но и возможность найти себе партнёра. Ты ведь поэтому временами уходишь на два-три дня, да, Гэвин? Ты ищешь свою пару, хочешь заключить союз, да?       Улыбка то ли от облегчения, то ли тоскливая, как интонации голоса любимого, наползла на губы.       — Глупый, — всё, что мог сказать Гэвин. — Мне не особо нужен союз, а свою пару я и так уже нашёл. — Накинув куртку на плечи, он поцеловал удивлённого Ричарда и вышел за дверь. Давно нужно было сказать правду, объясниться в своих чувствах, чтобы Ричи не переживал, не выдумывал лишнего. Даже будь оборотней так же много, как десятки лет назад, Гэвин не заключил бы союз ни с одним из них. Ему нужен был только Ричард.       Ароматы сырой земли и влажной листвы щекотали тонкий нюх, Гэвин бежал через тёмный лес до любимой поляны, распугивал ночную живность — мелких грызунов, птиц, заблудившихся белок, — подставлял морду прохладному ветру и недовольно фыркал, когда изредка врезался в ветки. Свет луны пробивался сквозь чёрные кроны деревьев, с листьев падали капли, оставшиеся после вечернего дождя, а Гэвин продолжал бежать вперёд. Лишь вырвавшись на поляну, освещённую посеребрённую светом, он выпустил в тёмное небо громкий вой.       Свобода!       Без границ, почти без правил, только свежесть воздуха, дыхание леса и далёкий вой другого волка — обычного, не оборотня — откуда-то из глубины. Именно этого иногда так не хватало в повседневной жизни. Именно это ощущение дарили вечера и ночи с Ричардом. Он принял не только сущность зверя, он принял самого Гэвина со всей говнистостью, плохо контролируемой агрессией и частым избеганием тактильного контакта. За прошедший год вместе Ричи стал чем-то большим, чем просто «‎любимым», но Гэвин не смог подобрать слов, чтобы описать свои чувства, поэтому молчал.       Осознание огрело по голове, как неудачно упавшая ветка. Вот откуда взялась неуверенность Ричарда и его волнение, вот почему сейчас было неспокойно на душе, несмотря на радость от перевоплощения в волка. Целый год вместе, а Гэвин ни разу не сказал даже банального «я тебя люблю».       «‎Чёрт, какой же я кретин, давно нужно было признаться ему. Идиот! Сбежал в лес, ничего не объяснив, а он теперь будет думать, что пару я нашёл где-то на стороне»‎. Если бы Гэвин мог, то дал бы сам себе подзатыльник. «‎Вернусь утром, поговорю с ним и заберу с собой. Пусть знает, что мне нужен только он».       Как только настало утро, Гэвин обратился в человеческую форму, борясь со стремлением зверя снова вырваться на свободу. Рискованно. Когда влияние луны было особенно сильным, Гэвин скрывался в лесу, ведь даже днём, стоило немного ослабить контроль, волчья сущность могла победить. И если клыки или изменённый цвет глаз можно было объяснить, то уши, хвост или шерсть — нет. В квартиру Гэвин вбежал как раз в тот момент, когда начал показываться хвост, а предплечья покрылись густой бурой шерстью.       — Р-р-ричи! — Голос звучал ниже, рычал, как у зверя.       Из ванной выглянул удивлённый, всё ещё сонный Ричард. В одних только белых боксерах, с торчащими со сна волосами и чуть слипшимися ресницами он казался настолько домашним, что щемило в груди. Он пах уютом и теплом, горчинкой пота и ментоловой зубной пастой, свежестью феромонов, аромат которых мог уловить только оборотень.       — Ты что тут делаешь? — Похоже, он даже не успел умыться.       — Пр-ришёл за тобой, — Гэвин почти успешно боролся с желанием обратиться, смог вернуть человеческую внешность, и только рокот голоса немного подводил. — Собирайся.       — Но как же твоя пара? — Грусть в голосе лезвием резанула по ушам.       — Ты. Ты моя пара. — Сделав несколько шагов вперёд, Гэвин обнял любимого за плечи, прижал к груди, чтобы тот слышал, с каким волнением бьётся сердце. — Я должен был давно сказать тебе, объяснить, как ты мне важен и нужен, как сильно я тебя люблю.       Признание давалось сложно. Гэвин не привык открываться или говорить о чувствах, не привык к тому, что эмоции душат и мешают говорить, а щёки горят от смущения.       — Кто ты такой и куда дел моего Гэвина Рида? — посмеялся Ричард и отстранился, чтобы посмотреть в глаза.       Счастливый. Красивый. Нужный. С блеском в тёплых серо-голубых глазах, с ласковой улыбкой на мягких, с мелкими морщинками в уголках губах, с родинками на порозовевших щеках — тремя на правой, которые собирались в треугольник, и россыпью на левой. Гэвин не мог смотреть на него без восхищения. Чувства переполняли грудь, до приятной тяжести распирали изнутри. Их было так много, что Гэвин терялся, не знал, как показать, выразить, как освободить их, чтобы стало легче, но похоже, что Ричи понял всё без лишних слов.       — Этот Гэвин Рид тоже твой, — Рид криво усмехнулся, обнажив удлинившиеся клыки. — А привычный говнюк вернётся через пару дней. Так что поторопись, пока есть возможность провести время с добрым милашкой. — он подмигнул, как умел, двумя глазами, и подтолкнул в сторону спальни.       — Для меня ты всегда милашка, — тихо ответил Ричи и пошёл одеваться. Вот так легко, без расспросов и разговоров, по первой же просьбе забил на свои планы на выходной, чтобы провести этот день в лесу рядом с волком. Гэвин пока не говорил, но ночь он тоже хотел провести вместе с Ричардом.       Обратно в лес повёз Ричи, ведь от волнения Гэвин наполовину обратился и теперь прятался на заднем сиденье, укутавшись в старое клетчатое одеяло, которое давно валялось в багажнике. Говорить Гэвин тоже не мог, только порыкивал — показывал, что слушает болтовню Ричарда. Но мысли всё равно убегали вперёд, в лес, куда звали инстинкты, на хорошо скрытую деревьями поляну, которая идеально подходила для заключения союза.       Только бы Ричи согласился…       День с любимым пролетел незаметно. Гэвин бегал рядом, обратившись в волка, гонял зайцев и белок, лаял на птиц и вилял хвостом на искрящийся смех Ричарда. Даже в форме зверя вёл себя мягче, чем обычно, будто по венам текла не кровь опасного волка, который, приняв истинную форму, может растерзать за пару секунд, а доброго домашнего пса. Будь рядом другой оборотень, он был не разглядел в Гэвине альфу, скорее, глупого юнца, но рядом был только Ричард, от счастливой улыбки которого Рид забывал обо всём.       — Я устал, — простонал Ричард и со вздохом повалился на траву.       Уже стемнело, когда Гэвин довёл его до любимой поляны.       — Отдыхай, мы заночуем здесь, — ответил и успел заметить, как Ричи вздрогнул от неожиданности.       — Будешь спать прям так, голышом? — Оценивающий взгляд приласкал кожу.       — Нет, вернусь в форму волка. Не могу же я позволить любимому мёрзнуть. — Гэвин наклонился, чтобы поцеловать мягкие губы, прикусил нижнюю клыками, как хотел целый день, шумно втянул носом воздух и отодвинулся, пока позволял контроль.       — Я думал, мы успеем развлечься до твоего обращения, — игриво сказал Ричи.       — Успеем, если ты скажешь «да», — ответил и посмотрел в отливающие серебром глаза. — Хочу предложить тебе союз, — отвлёкшись, Гэвин переплёл свои пальцы с Ричардовыми и погладил тыльную сторону ладони, — чтобы мы стали парой по правилам оборотней. Но я должен предупредить…       — О чём? — прошептал Ричи.       — После союза ты станешь моей Луной, моей дорогой парой, но раз я альфа, то по правилам оборотней ты будешь считаться моей… — прервавшись, Гэвин нервно потёр шею и бросил короткий взгляд в темнеющее небо, — моей самкой.       — Ну член же у меня не отвалится, — тупые шутки и хихиканье были звонком, что Ричи сильно волнуется.       — Нет, просто мне нужно будет тебя пометить, укусить за загривок, но ты человек, Рич, поэтому будет больно.       — Я потерплю.       — И я должен предупредить, что оборотни плохо относятся к союзам с людьми, особенно между мужчинами. Если тебе встретится кто-то моей расы, будут криво смотреть, ведь мой запах и метку скрыть не получится.       — Переживу, — фыркнул в ответ Ричард. — Мне вообще иногда кажется, что ты единственный оборотень в Детройте.       — Так только кажется, — сказал Гэвин, — но обсудим это позже, если тебе будет интересно.       — Не будет, меня волнуешь только ты.       От признания по спине побежали приятные мурашки, а когда Ричард притянул к себе, чтобы поцеловать, дыхание сбилось. Запах любимого, усиленный запахом леса, кружил голову, шумное дыхание щекотало щёку, короткие ногти едва заметно царапали спину, а сам Ричард прижимался близко, тёрся грудью, пахом, постанывал от давления на напрягшийся член. Горячий, отзывчивый, чувствительный — такого хотелось брать долго, может, всю ночь, укутать своим запахом, целовать, кусать, не сдерживая страсти. Но постоянно приходилось тушить внутренний пожар, чтобы не спалить в нём Ричарда, который не сможет выдержать настоящей жажды оборотня.       — Станешь моим, — нетерпеливо рыкнул Гэвин и порвал рубашку Ричи.       — Уже твой, — отозвался эхом, пока выпутывался из штанов.       Луна уже показалась на небосводе, посеребрила бледную кожу, на которой не терпелось скорее оставить свои следы. Клыки удлинились, когти — тоже, хвост ударил по земле, а голова зачесалась от растущих ушей, — из-за полнолуния Гэвин едва удерживал себя от обращения.       — Давай уже. — Ричард видел, как тяжело сохранять человеческую форму.       — Повер-рнись.       Хотелось войти. Глубоко. Быстро. Чтобы Ричард принял целиком. Наполнить его своим семенем и пометить. Инстинкты выли в унисон со зверем внутри, который хотел обладать, брать своё, пока не насытится. Желание ударило в голову, возбуждение — в пах, такие же сильные, как во время гона. Гэвин горел внутри и снаружи, разрушаемый пожаром страсти, не мог сосредоточиться на образе Ричарда, только на отдельных деталях: на дрожащих под пальцами бёдрах, пока вылизывал узкую дырку и готовил к проникновению; на откровенных стонах, музыкой ласкающих уши; на сведённых лопатках и блестящей от пота спине; на взгляде вполоборота и смелом «трахни меня», после которого тормоза сорвало окончательно.       Узкий, мокрый, нежный. Жаль, нельзя брать такого Ричарда бесконечно. Гэвин размашисто толкался внутрь, так, что шлепки бёдер звонко разносились по поляне, порыкивал, когда Ричи сжимался особенно сильно и громко стонал от удовольствия.       Жадная собственническая натура взяла верх. Облизнув клыки, Гэвин склонился к хрупкой человеческой шее, широко лизнул кожу, бросил тихое «прости» и укусил. Боль и наслаждение смешались и криком вырвались на свободу, когда Ричард задрожал в оргазме и упал на мягкую траву. Гэвин догнал его через пару движений, опьянённый запахом любимого и вкусом его крови на языке. А дальше наступила темнота.

***

      — Сука, как болит, — прошипел Ричард и коснулся широкой полосы пластыря на шее. — Может, снова обратишься в волка и залижешь рану, говорят, от собачьей слюны быстрее заживает.       — Я тебе всю ночь шею облизывал, так что отвянь, — буркнул Гэвин и достал из машины одежду.       — О, а вот и вернулся привычный Гэвин Рид, — беззлобно бросил Ричи. — Когда ты назвал меня своей Луной, звучало романтичнее.       — Перед следующим полнолунием назову ещё, а пока просто помни, Рич, ты для меня и Луна, и Солнце, и огромная заноза в моей заднице, к которой я привязан до конца жизни.       — А я привязан к тебе, — выдохнул в затылок и обнял со спины. — Звучит неплохо.       — Охеренно звучит, Рич, — сиплым от волнения голосом ответил Гэвин и погладил безымянный палец партнёра.       «‎Когда вернёмся в город, куплю ему кольцо. По правилам оборотней мы судьбы связали, осталось связать по правилам людей»‎, — Гэвин кивнул собственным мыслям и улыбнулся. Прошло лучшее полнолуние в его жизни, а вместе с Ричардом так будет и дальше. Он был в этом уверен.