Жемчужный узел

Лизавета вскочила и с живостью, невиданной в последние три дня, отскочила от озера. Грудь её тяжело вздымалась, будто от изматывающего бега, сердце колошматило изнутри, а руки — она быстро глянула вниз — да, руки мелко дрожали. Она была в ужасе: считанные мгновения, одно прикосновение к воде, и вот она уже находилась в чужом, незнакомом, пугающем месте. Здесь царила кромешная тьма, вблизи не виднелось не одного фонаря, ни одного подсвеченного свечою окна. Единственным источником света была луна: круглая, белая, она равнодушно взирала на оказавшуюся невесть где Лизавету. Та мелко задрожала схватила себя за плечи. Ей было не холодно – страшно. В висках барабаном стучало: водяные существуют; отец не сошёл с ума; она обещана какой-то болотной твари. Последняя мысль заставила Лизавету поспешно отступить от кромки поросшего кувшинками озера. И тут же подскочить с перепугу – спины коснулось что-то юркое, мелкое! Оказалось: всего лишь высокая трава. Заполошное сердце вновь начало успокаиваться, Лизавета задышала ровнее, на мгновение прикрыла глаза. Ей нужно было что-то решать, что-то делать. Что там говорил об этом месте отец? Вспомнить она не успела – трава перед ней зашуршала. Лизавета замерла, широко распахнув глаза, и боясь даже моргнуть. Шорох повторился, потом ещё раз. Кто-то спрятался там, притаился в зарослях, смотрел на неё прямо сейчас, почему-то не решаясь выйти. Лизавета сама не знала, чего хочет: чтобы он высунулся наружу или ушёл, так и продолжая скрываться. — Кто там?! – не выдержав четвёртого шороха, она всё спросила – голос зазвучал тоненько, высоко, выдавая волнение. На этот раз трава зашуршала явственнее, зашевелилась… а затем раздвинулась в стороны, явив Лизавете чью-то кудрявую и вроде бы светлую макушку. Ей обладатель пробухтел что-то, выпутываясь из зарослей, неловко подпрыгнул, зацепившись за что-то, и наконец выпрямился. Мальчишка. С пару мгновений они стояли, беззастенчиво разглядывая друг друга. Лизавета ухватила взором простую одежду, застрявшую в волосах травинку, хитрый прищур. Первое впечатление оказалось обманчивым: тот, кого она в мыслях назвала мальчишкой, был на деле скорее её ровесником. Ошибочное впечатление производил рост – паренёк был едва ли выше самой Лизаветы. Зато дерзости у него было хоть отбавляй: — Ты кто? — он заговорил первым, задиристо вскинул подбородок. Лизавета могла бы оскорбиться его фамильярности, но это было б нечестно: с её губ едва не сорвался тот же вопрос. К тому же, бояться и оскорбляться одновременно оказалось решительно невозможно — все силы уходили на то, чтобы трястись, как листок на ветру. — Я Лад, — не дождавшись ответа, паренёк сам протянул руку. – Точнее, Ладимир, но так мне не очень нравится. Он улыбнулся, вполне себе дружелюбно. Лизавета растерянно перевела взгляд с этой обезоруживающей улыбки на его руку: паренёк – Лад, мысленно поправилась она, — на вид совсем не казался опасным. Он был похож скорее на деревенского простачка, чем на коварного водяного, и, скорее всего, таковым и являлся. Может, сын какого-то конюха, или кузнеца, решила Лизавета, и наконец-то пожала протянутую ладонь. — Лизавета, — на этот раз её голос дрожал не так сильно. Рука у Лада оказалась тёплой, чуть грубой от мелких мозолей, но на ощупь вполне себе человеческой. От одной мысли об этом Лизавета улыбнулась, уже куда более искренне, чем при представлении. — Очень приятно, — просиял в ответ Лад. — Тебя каким ветром сюда занесло? Он вытянул шею, заозирался по сторонам. Пропавшее было с его лица удивление снова вернулось, меж бровями пролегла вертикальная морщинка: — А где лодка? И кто тебя сюда привёз? Обычно к нам только Добрыня доезжает, ну или рыбака какого занесёт — хотя на этом берегу делать нечего, всё кувшинками поросло… Лад болтал, не умолкая, а Лизавета всё больше приходила в себя. Поначалу она думала, что водяной перенёс её в своё царство, но нет: это явно было обычное, людское поселение на берегу озера. Деревня, судя по словам Лада, располагалась где-то поодаль, за редким леском, а к воде местные приходили исключительно по надобности — рыбы, например, наловить. — Э-эй! — Лад, замолчавший похоже не одно мгновенье назад, помахал перед лицом Лизаветы рукой. — В какие тебя облака унесло? — Я… начала было она, но тут же умолкла. Лад ждал ответов, однако говорить правду было опасно. Лизавета уже не подозревала его в дружбе с нечистью — но прекрасно помнила, что подумала, когда про эту самую нечисть завёл разговор её отец. Никто в здравом уме не поверит в историю про водяного, который переносит девиц по мановению руки. — Я не помню, — не придумав ничего лучше, солгала она. — Не помнишь? — Лад склонил голову набок. — Я… — она запнулась, но с виду заминку можно было принять за растерянность. — Я просто вдруг оказалась здесь, и не могу вспомнить — как именно. На чём я приехала? Кто меня привёл? Я ничего не понимаю… Последнее было правдой. Голова Лизаветы готова была разболеться от мучивших ей вопросов: неужели водяные и впрямь существуют? как они скрывались всё это время? и где один конкретный водяной скрывается прямо сейчас? почему он привёл Лизавету на озеро, но не встретился с ней? чего он хочет? когда и что точно потребует? Лизавета крепче обняла себя за плечи. И удивлённо вскинула голову, когда в ответ на её ложь Лад неожиданно уверенно кивнул: — Такое бывает. Я слышал, как люди теряли память от всяческих потрясений. Правда, обычно такое случается с вояками, а не с красивыми девушками, но кто знает — что ты там перед этим увидела… — он задумчиво почесал макушку, взлохматив кудри сильнее. – Знаешь, что нужно сделать? — Что? — Лизавета глядела на него во все глаза, не веря, что он принял её слова за чистую монету и ни на секунду не усомнился. — Успокоиться. И нет лучше способа успокоиться, как выпить ромашки. Пойдём! Лад решительно протянул Лизавете руку. Но она соглашаться не спешила. — Куда ты хочешь меня отвести? — Домой, — просто ответил Лад, будто это само собой разумелось. — У нас изба на этом берегу, идти всего-ничего. Вон, посмотри, дымок вьётся! Лизавета вскинула голову: если всмотреться и очень сильно поверить, над деревьями на фоне тёмного неба и впрямь можно было увидеть столб поднимающегося в небо серого дыма. Но пускай он и подтверждал слова Лада, она всё ещё терзалась сомнениями: — У кого — у нас? — У нас: у меня, Ольги и Инги. — Они твои сёстры? — Не совсем, — он поморщился, впервые с момента их встречи отвёл в сторону взгляд. — Мы, в общем-то, сироты. От разных родителей. Ольга самая старшая — когда её родители умерли, она нашла этот дом, он тут брошенный стоял. Ну, она и поселилась. Потом взяла к себе меня, а следом и Ингу. Сердце у Лизаветы сжалось. По интонациям, взгляду, глухому голосу она чувствовала — Лад говорил правду. И теперь стыдила себя за то, что разбередила его душу, что не поверила сразу же. — Сейчас там только Ольга. Она с виду может показаться строгой, но это потому, что она нам мать заменила, а мы с Ингой всегда были шкодливыми. В общем, ты её не пугайся, если она сурово себя вести будет. Так-то она хорошая, — на губах Лада промелькнула короткая, тёплая улыбка. — Так что, идём? На этот раз Лизавета кивнула и, не задумываясь, полезла в кусты, из которых совсем недавно свалился на её голову Лад. Сейчас он аккуратно прокладывал путь и придерживал ветви, чтобы те не ударили Лизавету по лицу и рукам. Она смотрела на него с благодарностью. — Вот, выбирайся, — первым выйдя на свет, Лад протянул ей руку, помогая выпутаться из особенно густого кустарника. Но назойливая ветка всё же зацепилась за платье. Лизавета неуклюже дёрнула рукой, услышала звук рвущейся ткани, чертыхнулась — тут же захотелось стукнуть себя по губам. Она стыдливо поглядела на Лада, но тот будто и не заметил: просто подошёл и помог выпутаться. Попутно даже сам извинялся — за то, что повёл такими дурацкими тропами. Лизавета махнула рукой, хотя на самом деле и впрямь предпочла бы более простой путь. Но было поздно, и предстать пред очи суровой Ольги предстояло как есть: в порванном платье да с растрёпанной косой. Будто в ответ на Лизаветины мысли дверь стоявшей поодаль избы широко распахнулась. На крыльцо вышла высокая светловолосая женщина в сарафане, в руках у которой было по весьма объёмистому ведру. Они слегка покачивались, пока она спускалась вниз по деревянной лестнице — та вела практически к самому берегу. — Ольга! — вдруг завопил Лад, замахал руками. Та обернулась, медленно, без видимого удивления. Лизавете показалось, что сейчас она что-нибудь гаркнет в ответ, но Ольга промолчала. Вместо этого она поставила вёдра на землю, подхватила юбки и широким шагом двинулась в их сторону. Выглядела она при этом и впрямь пугающе, будто собиралась устроить взбучку и Ладу, и неудачно попавшей под руку Лизавете. — Ну сколько раз я просила тебя так не шуметь? — неожиданно негромко и устало спросила Ольга. — Ладно я — ты бы девочку пожалел. Вон, как она на тебя смотрит. Лизавета быстро отвела от Лада взгляд. Она не была уверена, что там заметила Ольга, но испугалась и устыдилась — так, на всякий случай. — Меня Ольга зовут, — та протянула руку, такую же тёплую и немного мозолистую, как у Лада. — А ты?.. — Лизавета. Я… — Я нашёл её на берегу озера, вон там, — Лад махнул рукой на помятые кусты. — Говорит, не помнит, как тут оказалась, представляешь? — Прям-таки совсем ничего? — Ольга прищурилась. — Ничего, — Лизавета постаралась, чтобы в её голосе звучали горечь и сожаление. — Мы были с отцом на каком-то постоялом дворе, заехали туда пару дней назад, но как мы оттуда уезжали, куда он делся… Она покачала головой, опустила взгляд. Лизавета надеялась, что это спишут на огорчение, смятение чувств — отчасти оно так и было. Но отчасти она просто не хотела смотреть в глаза Ольги, которая казалась не такой доверчивой и радушной, как Лад. — Давай ей поможем, а? — руки Лада вдруг опустились Лизавете на плечи. — Думаю, ей надо немного отдохнуть, выпить ромашки, выспаться… Если хочешь, я её в деревню к Добрыне отвезу! Лизавета дёрнулась, хотела спросить, что за Добрыня, но Ольга её опередила: — Нет. Лад вскинулся, готовый ей возражать. — Но не можем же мы её бросить! — Не можем, но и на ночь глядючи озером ехать… — Ольга покачала головой, всем своим видом показывая, что думает по этому поводу. – Пускай лучше в доме переночует. Как раз койка освободилась: Инга сегодня заночевала в деревне. За сим она развернулась и решительно двинулась обратно к дому. На середине пути оглянулась: — И чего стоите? Лизавета послушно подхватила юбки и поспешила следом. Лад отставать не стал. В избе оказалось тепло и уютно. Пробравшись через тёмные сени, заваленные домашней утварью (Лизавета разглядела вёдра, швабру и смутные очертания чего-то уж совсем не понятного), они вышли в комнату, большую часть которой занимала крашенная белым массивная печь. Подле разместился тяжёлый деревянный стол с длинными лавками по обе стороны, стол венчали несколько свечей, вместо подсвечников помещённых на потёртые, с потёками воска блюдца. Ольга кивнула Лизавете на скамью, и та села, оглядываясь. Подле печи обнаружился невысокий массивный сундук, сверху прикрытый небольшим, будто детским, лоскутным одеяльцем. Под потолком прямо над ним висела, перекинутая через широкую балку, чистая белая скатерть: сам стол сейчас был не покрыт – видно, никто не ждал на ночь глядя гостей. Если не считать этой маленькой оплошности, в комнате было в целом приятно, чисто. Посуду – всевозможные миски да горшки – кто-то аккуратно расставил на полках, тянущихся вдоль стены против входа, прямо над окнами. Холодные полы были заботливо укрыты ткаными ковриками, лавки – такими же покрывалами-ковриками, но из материала помягче. Ткацкий станок притулился тут же, в глубине комнаты, втиснулся между столом и дальней стеной. Судя по натянутым на остовы нитям, за ним совсем недавно кто-то работал. Ну как, кто-то — Ольга скорее всего. Сейчас она суетилась у печи, громыхала посудой. Лад не вмешивался, сидел на лавке напротив Лизаветы и почему-то молчал. Впрочем, спокойствие и неподвижность были ему не по силам: он то и дело ёрзал, теребил выбившуюся из покрывала нитку, барабанил пальцами по краю стола. Ольга изредка зыркала на него из угла комнаты, но осадить не спешила. — Так, эм… что это за место? – первой молчание решилась нарушить Лизавета: безвестность для неё была мукой. — Озеро? — не понял Лад. — Озеро, деревня. Я не знаю, что тут у вас. — А, ну озеро называется Караси, потому что тут водятся караси, — он усмехнулся. — И деревня называется Караси, потому что стоит на озере Караси. Как видишь, воображением здешний люд не отличается. Лизавета не ответила — она вспоминала. Ей казалось, что отец говорил название деревни. Не в последние дни, но когда-то давно упоминал. Он вообще любил рассказывать о работе, делиться событиями дней, в которые его не было дома. Всегда уточнял, где его хорошо принимают — куда лучше ехать самому, а не отправлять кого-нибудь из помощников. Но были ли среди этих мест Караси? — Держи, — появилась Ольга, в каждой руке – по пышущей паром кружке. Лизавета поблагодарила, пригубила осторожно. Отвар оказался слегка сладковатым, непривычным на вкус, но пить можно. Только очень горячо. Посидели. Лизавета и Ольга осторожно пили ромашку, вдыхая тёплый аромат трав, Лад глядел в никуда, болтая ногами в воздухе и насвистывая под нос простецкую мелодию снова и снова, по кругу. На третий круг Лизавета поймала себя на том, что тихонько притоптывает свисту в такт. — Лад, — вдруг протянула Ольга. Свист прекратился, Лад поглядел на свою сестру-наставницу с интересом. — А не растопить ли нам баню? Думая, наша гостья была бы за это благодарна. Это был не вопрос, но Лизавета кивнула. За всеми волнениями она напрочь забыла, как выглядит, и сейчас осознание собственной несуразности навалилось на неё неожиданным грузом. Вмиг засмущавшись, Лизавета поддёрнула шаль, прикрывая помятое платье. — Полноте, — заметила её жест Ольга. – Мы всё понимаем: похоже, ты проделала долгий путь. Не всякий с дороги выглядел бы так достойно. Она вновь повернулась к Ладу: — Так что насчёт бани? Тот как будто не хотел уходить: мялся, переводил взгляд с Ольги на Лизавету. Но, не найдя повода задержаться, дёрнул плечом. — Будет исполнено! – из комнаты Лад вышел быстро, словно надеясь так же быстро вернуться. А через мгновение Лизавета поняла, почему он так не хотел оставлять её с Ольгой наедине. Стоило Ладу выйти, как она преобразилась. И без того прямая спина превратилась в натянутую струну, внимательный взгляд стал пристальным, даже пронзительным. Ольга с шумом отодвинула в сторону свою кружку, положила подбородок на сомкнутые в замок руки и посмотрела на Лизавету так, что у той комок возник в горле. Она с трудом сглотнула. — Итак, девочка, — даже голос Ольга стал другим: глубже, громче, суровее. – Теперь, когда нам никто не мешает, расскажи-ка мне, как ты на самом деле сюда попала. Сердце Лизаветы зашлось, как у перепуганной птички. — Я не понимаю… Ольга улыбнулась так, что Лизавета не смогла договорить. Ей показалось, Ольга видит её насквозь, словно у Лизаветы на коже написана правда. Может, и впрямь написана: предательским румянцем, мурашками, пробежавшими по предплечьям. — Вы мне не поверите, — покачала она головой, пряча лицо за кружкой. — Ты даже не представляешь, во что я могу поверить. Говори. Лизавета беспомощно обернулась, посмотрела на дверь – но, конечно, Лад не мог вернуться так скоро. А если бы и пришёл, чем бы он ей помог? Наверняка бы тоже захотел узнать правду, а после долго смеялся и называл её сказочницей, как мачеха называла совсем недавно её отца. — Я правда не знаю, как здесь оказалась. — И нет никаких догадок? – снова эта улыбка женщины, заранее знавшей ответы. Скрепя сердце, Лизавета кивнула: — Есть. И рассказала всё, как на духу. Про невыносимый постоялый двор и стоявшую на дворе жару, про запретившего выходить наружу отца и свой побег, про манящую студёную воду и загадочное перемещение, случившееся, стоило к этой воде прикоснуться. — А почему, говоришь, твой папенька вообще тебя увёз? До последнего Лизавета пыталась это скрыть, хотя понимала, что бесполезно. Без слов о водяном к её рассказу оставалось слишком много вопросов, начиная с самого главного, который озвучила Ольга. — Этому вы точно не поверите, — повторила Лизавета. «Попробуй», — ответил ей внимательный взгляд. Ольга и впрямь удивила её. Упоминание водяного не вызвало в них сильного изумления – женщина лишь нахмурилась, чуть поджала и без того тонкие губы. — Ясно… — протянула, когда Лизавета рассказала о сделке, заключённой её отцом. – Занятная же история с тобой приключилась, маленькая купчиха. «Занятная – не то слово», — подумала Лизавета, вновь отпивая ромашкового отвара. То ли он подействовал, то ли сказалась усталость, но она почти перестала волноваться. Да и что ещё могло случиться сегодня? Разве что водяной явится перед ними – но пока явился лишь Лад. — Всё готово, — проговорил он, входя в комнату. — Прекрасно, — Ольга перевела свой проницательный взгляд уже на него и, не отрываясь от Лада, поинтересовалась у Лизаветы: — Ты не против, если мы не будем тебя провожать? Найдёшься? — Наверное… — Выйди из дома и обойди его слева, баню ты не пропустишь. Только загляни перед этим в дальнюю комнату, возьми в шкафу любое платье, какое глянется. — Может, я всё-таки… — начал было Лад. — Нет, — прервала его Ольга, и ласковый голос её показался Лизавете пугающим. – Нам с тобой надо кое-что обсудить, а девочке – побыть одной и обдумать всё, что с ней приключилось. Согласия Лизаветы явно никто не спрашивал, да и ей самой резко расхотелось оставаться в избе. С неожиданной для своей усталости прыткостью она прошла в дальнюю часть избы, толкнула первую из двух дверей и, убедившись, что оказалась в нужной комнате, ощупью открыла шкаф и вытянула из него первое попавшееся же платье. — Спасибо, — наспех поблагодарила, пронёсшись обратно к выходу из дома, и юркнула на свежий воздух. Лишь на крыльце Лизавета остановилась перевести дух и обернулась, чтобы посмотреть на обычную с виду крестьянскую избушку. Но как бы просто изба ни выглядела, внутри неё точно было что-то не так.