Были и не были

      — Тебе надо расслабиться, — Кавех говорит и протягивает мундштук.       Хайтам не говорит, что причина напряжения — сам Кавех. Если бы не Кавех, Хайтам бы не пришёл сюда. Если бы не просьба Кавеха, Хайтам бы не снимал наушники. Если бы не Кавех, Хайтам бы не слышал вокруг столько лишнего шума, не видел бы отвратительных сокурсников, жующих с открытым ртом. Не слышал бы отвратительный запах пота, не чувствовал бы себя удушенным.       Кавех, как правило, является причиной всех неудобств в жизни Хайтама.       Но он всё равно берёт мундштук из запачканных чернилами пальцев.       Это какая-то вечеринка в честь закрытия сессии. Хайтам не уверен, в чьём именно доме они находятся, кто решил отпраздновать сдачу всего лишь обычных экзаменов, и зачем это вообще всё. Ему пришлось снять униформу и переодеться в бриджи и футболку под советы Кавеха, какой цвет именно нужен, как уложить волосы, а ещё, о Архонты, как правильно носить бриджи. Как будто бриджи можно носить неправильно.       — Не смотри на него так, — Кавех смеётся над ним, просто потому что пьяный, а не потому что хочет высмеять. Это знание, почему-то, делает все вещи гораздо сложнее, чем они есть. — Давай, облокотись на спинку и сделай вдох. Не слишком глубокий, как при нормальном дыхании. И отпусти.       Шум раздражает. Но голос Кавеха, пусть и не слишком громкий, каким-то образом отгораживает от окружающего мира.       Хайтам облокачивается на спинку дивана и делает небольшую затяжку, стараясь не кашлять. Дым попадает в лёгкие, обволакивает, делает голову чуть легче, а ноги заставляет гудеть.       — Странный вкус.       — М-м, — Кавех тоже откидывается и смотрит на Хайтама затуманенным взглядом. — Возможно, смесь тебе не подходит. Можем потом пойти в табачный и выбрать то, что тебе понравится.       Хайтам чётко понимает, что всё это — предисловие к извинению. Потому что Кавех считает, что Хайтам слишком не социален, а долг старшего состоит в том, чтобы помочь младшему. Помочь Хайтаму завести какие-то межличностные связи кажется Кавеху своим долгом.       Вот только они сидят вдвоём на диване, и все люди вокруг разбрелись по дому, выпивая последний алкоголь, а Хайтам ни разу не встал с дивана. Его голова раскалывается.       Теперь она слишком лёгкая. Он не уверен, что ему это нравится.       Хайтам чувствует прикосновение к своим вискам прежде, чем осознаёт чужие руки слишком близко к собственному лицу.       — Попробуй так. Это должно помочь расслабиться.       Его наушники.       — Они были дома.       Кавех пожимает плечами и отводит взгляд. На фоне кто-то кричит слишком громко, и Хайтам тут же усаживает наушники плотнее к ушам, чтобы шумоподавление заработало.       — Я подумал, что это может пригодиться. Захватил с собой.       Хайтам не говорит спасибо, потому что это — извинение. Потому что Кавех стоял на том, чтобы попробовать «пообщаться со всеми, как нормальный человек».       (Но благодарность всё равно глубоко сидит в груди.)       Вместо слов Хайтам делает ещё одну затяжку, чувствуя, как его немного начинает шатать. Он моргает несколько раз и падает.       — Ха, настолько сильно пробрало? — голос Кавеха кажется слишком далёким и близким одновременно. — А на пару мгновений ты мне показался естественным курильщиком! — В паузе между болтовнёй Хайтам делает ещё одну затяжку и потирается щекой о плечо Кавеха.       Он не может найти логического выхода из этой ситуации. В какой-то мере он хочет, чтобы Кавех сказал, что наушники причиняют боль ключице, просто потому что Кавех никогда не показывает, что ему неудобно, если в этом замешана хоть капля вины. К тому же Хайтам знает, что Кавеху нужно пойти к той толпе и переговорить со всеми, своровать несколько идей из их пьяных голов и улыбнуться обворожительной улыбкой.       Логически кажется, что Хайтаму надо остаться здесь, а Кавеху уйти.       Но это вызовет ещё большее чувство вины в Кавехе, что Хайтама бесит невероятно. Это задевает какой-то внутренний нерв, потому что он хочет, чтобы Кавех не чувствовал вину за всё подряд. Хайтам сам согласился прийти сюда, сам не стал ни с кем разговаривать. Его дискомфорт — не дело Кавеха. Чувство вины ненужно и иррационально, оно мешает жить.       (Плечо очень удобное и тёплое.)       Хайтам не видит лица, но чувствует, как крутятся шестерёнки в чужой голове.       — А ты на самом деле тактильный, да?       Хайтам только фыркает и делает ещё одну затяжку.       — Ляжешь на колени?       Хайтам медленно поворачивает голову и видит раздражающе весёлую улыбку и пьяный румянец на щеках. Поэтому он выпускает дым прямо в лицо.       Кавех зажмуривает глаза и показывает язык.       — Иди туда, — Хайтам указывает мундштуком в толпу студентов из разных даршанов, распивающих один кувшин на всех с крайне подозрительной смесью алкоголя. — Мне здесь нормально.       Он предлагает, потому что знает, что максимум минут через сорок Кавех выдумает какой-то предлог, чтобы уйти с вечеринки и забрать его с собой.       — Хм, — Кавех мычит, потирая подбородок. — Тогда последний фокус от твоего старшего, чтобы ты не сидел в одиночестве.       Он легко забирает мундштук из пальцев Хайтама, сильно затягивается, задерживает дыхание и поднимает голову вверх. Хайтам ловит пальцем первое кольцо дыма, тут же портя остальные движением воздуха. Кавех смеётся, выпуская дым из носа, и почти давится. Это вызывает у Хайтама невольную улыбку.       — И как же старший покажет тебе фокус, если ты всё портишь?       — Я понял, — вместо этого отвечает Хайтам. Кавех приподнимает бровь, несправедливо сомневаясь в наблюдательных способностях младшего, но встаёт с дивана и отдает мундштук.       — Попытайся выдыхать воздух как бы не из лёгких, а из гортани… — Кавех ловит закатывание глаз Хайтама и усмехается. — Развлекайся. Но не подсматривай в акаше!       Хайтам фыркает. Как будто он когда-нибудь воспользуется этим устройством сверх необходимости. С другой стороны, неужели в акаше есть даже такие глупости…       Кавех растворяется в толпе, легко подбирая бокал вина из чьих-то рук, и дарит улыбку мимо проходящей студентке спантамада. В руках тут же появляются ручка и салфетка — фокус, призванный произвести впечатление на глупых собеседников ради расположения, — а девушка начинает рисовать линии и ставить точки, увлечённо поясняя. Это привлекает какого-то парня, который тут же отрицательно трясёт головой, тыкая пальцем наверх и явно поясняя за положение звёзд.       Удивительно, как Кавех может зажечь собой пространство. Он порхает от одной дискуссии, которую заводит сам, к другой, улыбаясь и вставляя несколько слов, чтобы наблюдать очередной спор, выхватывая из него нужное, а потом на следующий круг. Социальная бабочка. Но не в плохом смысле. Не то чтобы он слишком поверхностный. Наверняка запомнит все имена людей, которые покажутся ему достаточно умными, чтобы поговорить в будущем, но никаких настоящих дискуссий, которые заденут его убеждения. Ничего, что он хочет обсудить на самом деле. Поверхностные разговоры. Только в таких он может получить необходимую дозу одобрения.       Хайтам затягивается, вытягивает губы и пытается равномерно выдыхать, постукивая по щеке пальцем. После первого кольца он немедленно выдыхает, и взгляд Кавеха тут же останавливается на нём. Хайтам пожимает плечами и затягивается ещё раз. Кавех отворачивается и продолжает бессмысленный дискус.       Старшему нужно ещё немного времени пообщаться. Хайтам может и подождать.       Он задаётся вопросом, когда успел настолько сильно изучить Кавеха.       А кальян не так уж плох.

***

      Мешок монет плюхается на стол. Аль-Хайтам отрывает взгляд от строк и смотрит на мору.       — За два месяца, — протягивает Кавех и слишком шумно плюхается на диван напротив. Тут же закрывает глаза, поэтому не имеет смысла пытаться донести свою точку зрения взглядом.       Аль-Хайтам захлопывает книгу. Как минимум, потому что хватающийся за голову Кавех, лежащий на диване в гостиной Кавех, не говорящий ничего лишнего Кавех — это Кавех с головной болью. А у него воистину удивительная способность передавать её воздушно-капельным путём.       — Я не стремлюсь к твоей голодной смерти.       Кавех тут же открывает глаза и резко поворачивает голову, но морщится.       — Я умею пользоваться базовыми знаниями экономики.       — Это не значит, что ты практикуешь их.       Кавех открывает рот, но вновь морщится и закрывает его.       — Если ты болен, иди в свою комнату.       Кавех не шевелится.       Аль-Хайтам подавляет вздох в зародыше. Берёт мешок моры, отсчитывает и оставляет плату за две недели на столе. Встаёт и идёт в свою комнату.       Он даже не ложится на кровать. Вместо этого находит смесь трав без табака и угли в отдельном ящике стола, берёт кальян и выходит обратно в зал. На кухне вместо воды берёт сок, просто потому что вкусы Кавеха специфичны, но иногда можно им потворствовать. Разжигает угли и раскуривает кальян: самое муторное дело для него. Он выпускает несколько колец дыма и замечает, как Кавех наблюдает за ними.       Аль-Хайтам пихает мундштук в руку Кавеху. Тот остаётся лежать и слишком несмело берёт трубку.       — Если проект причиняет столько головной боли буквально, его не стоит брать.       Кавех затягивается один раз и выдыхает. Его глаза чуть открываются, и он смотрит на кальян.       — Это был хороший проект. Действительно… интересный.       Аль-Хайтам с презрением смотрит на дрожь в чужих руках и возвращается в свою комнату.