Глава

      Лиза не умеет отдыхать. Не умеет выпускать из рук телефон — постоянно нужно что-то смотреть-снимать-комментировать; абсолютно не умеет расслабляться — постоянно нужно держаться-думать-работать; и совсем не умеет выдыхать после длинной рабочей недели — ведь ей почему-то бесконечно кажется, что без неё её не так давно купленная кофейня — и весь так старательно выстроенный ею медийный мирок — моментально развалится на части.              А вот Мишель, наоборот, это всё ни капельки не интересует — во всяком случае, как кажется самой Лизе; Мишель появляется в социальных сетях только по праздникам — либо когда настроение очень хорошее, — вечно ворчит на Лизу за её дурацкую привычку делиться с аудиторией тем, чем делиться иногда вовсе не обязательно, а периодически даже отбирает чужой телефон и по несколько раз подряд специально вводит неправильный пароль, лишь бы только заставить Лизу хоть немного переключиться на реальную жизнь.              И это, вроде бы, срабатывает; но вовсе не из-за детских угроз и глупых манипуляций, включающих в себя обиженное: «Я больше тогда вообще к тебе не приду. И не позову никуда. И вообще уйду от тебя, поняла?» — а от искренне-тихого — и, кажется, чуточку пьяного после фотосессии в клубе — шёпота: «Я просто хочу быть, ну… твоей? Ну, то есть, с тобой… Короче, иди в жопу, Андрющенко».              Лиза тогда смеётся только и ласково притягивает Мишель в объятия, будто бы извиняясь за неумение концентрироваться на важном, но неосторожно брошенную фразу всё равно неосознанно отпечатывает на внутренней стороне век.              Просто потому что Лизе, на самом деле, тоже хотелось быть — с ней, для неё и просто — её; хотелось с самого первого: «Тебя зовут?..» — с первого случайно-ласкового касания рук под камерами и с первой смущающей просьбы — под аккомпанемент громкого смеха Идеи — сделать расклад на их дальнейшие перспективы в общении — и последовавшего за этим ворчащего: «Я вообще во всю эту фигню не верю, так что отвали от меня».              Лизе, на самом деле, хотелось быть — но бесконечные провокации редакторов, в которые Мишель так глупо поверила, и такие же провокационные подкаты Кристины, на которые Мишель так глупо повелась, быстро спустили её с небес на землю; а дальнейшее множество событий — начиная от долгих ночных разговоров по телефону и заканчивая громкой ссорой сначала в Казани, а затем и в прямом эфире — слишком сильно запутали их и без того крайне странные взаимоотношения. Но Лиза не то чтобы сильно расстроилась — скорее, просто приняла как данность тот факт, что они с Мишель слишком разные — но при этом невозможно похожие в мелочах, — и как-то слишком быстро сдалась.              Вот только Мишель это, кажется, совсем не устроило.              Потому что Мишель в жизнь Лизы ворвалась ровно в середине октября: прямо как в той слащавой песне, под которую от бесконечных сторис в Инстаграме хотелось удалить все свои социальные сети — в основном от раздражения и совсем немного от зависти; нагло забралась холодными руками под футболку — и довольной улыбкой под сердце — и снова заполнила всё пространство вокруг своими бесконечными звонками-кружками-голосовыми.              Вернулась без спроса-стука-предупреждения: метафорично нагло выбила с ноги дверь, словно снова на съёмках визитки — которую Лиза вовсе не пересматривала раз двадцать минимум, — заявила бессовестное: «Это ты такая злая была, потому что у тебя кофейни своей не было», а после искренним шёпотом призналась, что в этот раз точно готова слушать и слышать — и Лиза, сжав в дрожащей руке остатки своей эфемерной смелости, всё-таки согласилась попробовать — хоть и далеко не с первого раза.              Просто потому что Лизе, на самом деле, всё ещё невозможно страшно: страшно снова доверять, снова обжигаться и снова не спать по ночам от стискивающей горло тревоги; страшно двигаться дальше, подпускать кого-то непозволительно близко — ведь прошлая такая попытка закончилась обоюдно растоптанным сердцем, — и давать самой себе надежду на что-то и правда стоящее.              Но Мишель смотрит на неё внимательно-ласково, заботливо выслушивает бесконечный поток не самых приятных мыслей и так очаровательно сглаживает чуть было не вспыхнувший прямо на стриме конфликт, что Лизе в ту же секунду хочется выключить камеру и поцеловать Мишель наконец; что, собственно, Лиза и делает — правда, ещё минут через десять бесконечной болтовни с аудиторией, — а в ответ получает только лёгкий щелчок по носу и насмешливое: «Красный — это вообще не про агрессию, Лизк».       

***

      — Мы договаривались, — Мишель недовольно хмурится. — Убирай телефон.              — Щас…              Лиза отвечает на бесконечные сообщения сразу в трёх диалогах: с кем-то договаривается о встрече — которую потом, как и всегда, отменит в самый последний момент, — кому-то беспечно обещает перезвонить через пять минут, а у сменщицы, на которой в отсутствии Лизы держится вся кофейня, даже успевает уточнить, всё ли у неё нормально и хватит ли ей молока до завтрашней поставки; но уже в следующую секунду Мишель нагло выхватывает телефон из чужих рук и откладывает его на подоконник позади себя.              — Не делай так, — Лиза предупреждающе мотает головой. — Я же просила уже…              Мишель расстроенно поджимает губы и с самым честным видом протягивает телефон обратно — но в следующую секунду вдруг, рассмеявшись, заводит руку за спину и с вызовом подаётся вперёд.              — Забери.              — О, господи.              Лиза закатывает глаза от слишком банальной — даже для Мишель! — попытки в флирт и, пожав плечами, легко забирает свой телефон из чужих рук — а после жмёт на кнопку блокировки и взглядом пробегается по многочисленным уведомлениям.              — Бесишь, — бурчит Мишель.              — Знаю, — Лиза кивает. — Я просто…              И замолкает, опустив взгляд, потому что не может придумать своему неумению жить реальностью ни единого оправдания; Мишель с улыбкой кивает, протягивает руки и бормочет тихое: «Иди сюда». И от этой ласковой фразы — хоть Лиза и старательно делает вид, что ей всё человеческое чуждо, — телефон как-то резко перестаёт быть интересным; Лиза несмело шагает вперёд, позволяет притянуть себя в объятия и утыкается носом в чужую шею.              — Извини.              Потому что извиняться есть за что, ведь Мишель ещё пару недель назад — ровно спустя полмесяца с крайне спонтанного начала отношений, — ввела единственно верное для них обеих правило: хотя бы один выходной в неделю проводить вместе и, в идеале, без телефонов. Лиза тогда согласилась, конечно — Мишель вообще отказать очень сложно, когда она просит, — но уже в первый их совместно свободный день пожалела об этом спонтанном решении.              — Мир без тебя не рухнет, — смеётся Мишель, — понимаешь? Тем более за один день.              — Мой — рухнет, — бурчит Лиза.              Вот только, несмотря на напускное ворчание, у Лизы весь её дурацкий мир в секунду сосредотачивается теплом где-то под рёбрами, ощущением дома от ласково перебирающих её волосы пальцев и непривычно смущающей нежностью от тихого: «Просто побудь со мной, ладно?». Лиза кивает коротко — хоть и совсем не умеет просто «быть», — и, чуть отстранившись, показательно откидывает телефон куда-то в сторону кровати — а после насмешливо поднимает руки ладонями вверх.              — Сдаюсь, — усмехается. — Довольна?              Мишель смеётся тоже, перехватывает чужие запястья и плавно тянет Лизу на себя; якобы безразлично пожимает плечами — но при этом всё равно бурчит что-то неразборчиво одобряющее, — подаётся вперёд и, улыбнувшись, оставляет короткий поцелуй в уголке губ. Лиза фыркает недовольно, потому что их привычно токсичное общение совсем не сочетается с крепкими объятиями, ласковым взглядом похожих карих и легко читающимся в трепетных касаниях принятием друг друга такими, какие они есть — Мишель в ответ выдыхает расслабленно и, сцепив руки за спиной, кладёт подбородок на чужое плечо.              Лиза улыбается глупо и даже не говорит ничего, потому что с Мишель и без громких слов как-то слишком тепло, слишком комфортно и просто — слишком; а спустя ещё пару секунд вдруг ловит себя на мысли, что ей сейчас совсем не хочется вновь прятаться от реальности в телефоне, вновь с головой уходить в работу и вновь растворяться в бесконечных делах, лишь бы только не думать.              Ладонь смущённо опускается на заднюю сторону шеи; Лиза жмурится от неловкости, ведёт руку ниже и кончиками пальцев гладит чужую спину через ткань своей же — что за привычка такая вообще? — футболки. Мишель ласково жмётся ближе: оставляет пару невинных поцелуев на шее, придвигается к краю подоконника и ещё крепче сжимает за спиной руки.              — Не пизданись только, — бурчит Лиза спустя пару секунд, всё-таки не выдержав накатывающего волнами смущения. — Как в прошлый раз.              — Умеешь ты момент испортить.              Мишель громко смеётся и, чуть отстранившись, ласково треплет тёмные волосы — а Лиза в ответ снова неловко жмурится, словно приученный к рукам кот, пока от чужих трепетных касаний внутри вспыхивает желание провести с Мишель не только выходной день, а желательно все свои бесконечные девять жизней.       

      ***

      — Меня на квест зовут, — слышится в трубке сквозь хриплый громкоговоритель в метро, объявляющий название станции. — Мы пойдём?              У Лизы после длинной рабочей недели раскалывающаяся будто на части голова, трясущиеся от огромного количества кофеина руки и уже привычная от отсутствия сна тяжесть в мышцах — но она всё равно слишком резко поднимается на кровати, неловко бьётся затылком о её спинку и шипит что-то недовольное, попутно обвиняя Мишель во всевозможных грехах. Мишель в ответ смеётся и тараторит что-то про то, что они планируют пойти с друзьями толпой — а значит, что будет не столько страшно, сколько смешно; но Лиза в чужую болтовню даже не вслушивается, потому что в голове на повторе крутится неосторожная фраза, будто бы брошенная Мишель невзначай.              И снова на лице расплывается глупая улыбка, даже несмотря на растекающуюся раздражением по телу усталость; Лиза скрещивает ноги, поднимает голову и упирается взглядом в неоновую вывеску над кроватью. Снова неловко жмурится — в голове всполохами-воспоминаниями мелькает, как раньше Мишель всегда с вызовом говорила что-то по типу: «Пойдёшь с нами, Лизк? Или слабо?»; а теперь вот уточняет мягкое: «Мы пойдём?» — и при этом не знает даже, что Лиза теперь эту фразу будет прокручивать в голове всю ближайшую вечность.              — Ты там уснула, что ли? — усмехается Мишель спустя несколько долгих секунд тишины. И добавляет вдруг наглое: — Если боишься — так и скажи.              Лиза недовольно закатывает глаза и мотает головой, всеми силами стараясь избавиться от мыслей о том, что с возвращением в её жизнь Мишель — неожиданно повзрослевшей, чуть более серьёзной и гораздо более осознанной — её вечно плохое настроение всё чаще стало задерживаться на непривычно высокой отметке.              — Не боюсь я, — наконец отвечает Лиза, безуспешно пытаясь сдержать улыбку. — Устала просто.              — Ну ты подумай пока…              Мишель улыбается тоже, а Лизе от того, насколько они вдвоём влюблённо-дурацкие, хочется самой себе влепить парочку подзатыльников; она с тяжёлым выдохом падает на кровать лицом вниз, издаёт какой-то нечленораздельно-мычащий звук, а после, исключительно ради реабилитации чувства собственного достоинства, заявляет, что Мишель её невозможно бесит.              — Я всё равно минут через десять у тебя буду, — всё-таки заканчивает мысль Мишель, когда Лиза наконец перестаёт ворчать. — Там разберёмся.              И тут же, в попытке избежать чужих возмущений — не договаривались ведь! — сбрасывает звонок. Лиза глупо рассматривает экран телефона ещё несколько долгих секунд, а после, окончательно смирившись со своим положением — и параллельно осознав тот факт, что у неё почему-то совсем не получается на Мишель злиться, — просит «Алису» включить музыку.              А Мишель, которая, несмотря на все свои внутренне-внешние изменения, пунктуальности так и не научилась, толкает заранее открытую дверь лишь минут через двадцать — и, как назло, застаёт Лизу во весь голос подпевающей песне, что уже около недели заевшей пластинкой крутится в её голове.              — Ты же знаешь, кто её поёт, да? — усмехается Мишель, безуспешно пытаясь перекричать музыку.              Лиза просит колонку убавить звук, спускается с кровати и смущённо притягивает Мишель в объятия — оставляет короткий поцелуй на щеке, улыбается неловко и, сделав шаг назад, касается заплетённых в небрежный хвост волос.              — Восстание машин какое-то, — бурчит Лиза. — И вообще, чисто теоретически, это кавер, так что не считается…              — Конечно, — Мишель скрещивает руки на груди и закатывает глаза. — И в сторис она к тебе тоже случайно попала, да?              Лиза смеётся и быстро-быстро кивает — а после ловко уворачивается от подзатыльника, щёлкает кнопкой чайника и достаёт из шкафа пару кружек. На лице снова расплывается глупая улыбка — такая, от которой назавтра опять будут болеть щёки, — пока Мишель шуршит верхней одеждой, шумит водой в ванной комнате и негромко подпевает играющей из колонки песне.              — Так мы идём?              Лиза вздрагивает и от неожиданности проливает кипяток из чайника мимо стакана — просто потому что руки Мишель вдруг ласково обнимают её со спины, а подбородок опускается на плечо; а ещё потому, что вслух эта фраза, оказывается, звучит гораздо лучше, чем по телефону.              — Мы? — аккуратно уточняет Лиза, когда кладёт свои ладони на чужие. — Ты кому-то сказала?..              Мишель мотает головой и, высвободив руки, аккуратно поглаживает кончиками пальцев чужую тыльную сторону ладони.              — Нет, — усмехается. — Но, как бы… По мне видно. И по тебе тоже, если что.              — Не-е-е, — Лиза с улыбкой пожимает плечами. — Тебе показалось.              Мишель смеётся и одним аккуратным движением заставляет Лизу повернуться: целует её осторожно и мягко, стирая таким образом всё неозвученное волнение, опускает руки на талию и улыбается прямо в губы; Лиза аккуратно отстраняется и утыкается лбом в чужое плечо.              — Я так больше не могу, — бурчит жалобно. — Мне как будто лет шестнадцать снова.              Мишель понимающе кивает и жмётся ближе, а Лиза, в попытке скрыть своё дурацкое смущение, тут же переводит тему.              — Где там это твоё… — усмехается, — сомнительное мероприятие проходит?              Мишель недовольно цокает:       — Сомнительное мероприятие у нас год назад случилось… В «Мутаборе». А квест рядом с «Преображенкой».              — Это где вообще? — Лиза непонимающе хмурится. — Точно в Москве?              — Блять, для тебя всё, что дальше двух станций от «Кольца» — уже не Москва, да?              Лиза пожимает плечами и, рассмеявшись собственному умению заблудиться в пяти минутах ходьбы от своего дома, снова подаётся вперёд. Ей, на самом деле, совсем не хочется ехать на другой конец города посреди ночи, просто потому что, во-первых, она слишком сильно устала, а во-вторых, оказывается, слишком сильно соскучилась — хоть и не осознавала этого ровно до того момента, пока Мишель её не поцеловала.              — Так мы идём? — вновь будто бы специально повторяет Мишель.              Лиза мягко касается губами чужих — и по тихому выдоху тут же понимает, что соскучилась вовсе не она одна, — кончиками пальцев уже привычно пробегается по спине и вздрагивает, когда Мишель опускает ладонь на её заднюю сторону шеи и легонько царапает кожу.              — А ты хочешь?              Лиза бормочет это шёпотом прямо в поцелуй, уже даже забыв о том, на какой именно квест Мишель её позвала — Мишель в ответ легонько прикусывает чужую нижнюю губу, отстраняется и с улыбкой опускает голову. Ещё пара показательных поцелуев в шею контрольным выстрелом выбивают остатки мыслей; Лиза нагло подставляется под касания, выдыхает и цепляется за чужие плечи в попытке удержаться на месте.              — Хочешь, — шепчет Мишель на ухо спустя пару секунд.              Лиза сглатывает и слегка прогибается в спине, пока по позвоночнику ворохом рассыпаются искры, а Мишель вдруг, рассмеявшись, отстраняется — и с самым честным видом поправляет чужую едва-едва задравшуюся футболку. Лиза растерянно трясёт головой, едва ли понимая, что это вообще только что было — а после, выдохнув, перехватывает насмешливый взгляд напротив и бурчит в сторону Мишель что-то не совсем цензурное.              А спустя ещё пару неловких выдохов недовольно скрещивает руки на груди:       — Ну, значит, идём.       

***

      У Лизы грохочущее где-то в горле сердце, непонятный шум в ушах — то ли от резкого выброса адреналина, то ли от изучающего взгляда напротив, — и покалывающие от нетерпения кончики пальцев; у Мишель сбитое поцелуем дыхание, самодовольно-раздражающая улыбка и на удивление крепкая хватка на чужой талии.              Лиза едва ли помнит что-то про сам квест: было невозможно громко, изредка страшно и периодически очень смешно; но всё её внимание всё равно было сосредоточено на чужой ладони, крепко держащей её за руку, упрямо переплетающихся в голове не самых приличных мыслях и навязчивом желании просто взять и поцеловать Мишель у всех на виду.              И поэтому сейчас — после того как Мишель, спустя несколько минут после окончания квеста, выдала насмешливое: «Поехали домой, а?» — Лиза всеми силами пытается отыграться за её дурацкую привычку останавливаться в самый неподходящий момент; отступает вглубь квартиры, в темноте глупо обо что-то запинается и, разорвав поцелуй, смеётся. Мишель смеётся тоже, пока Лиза думает, что всё происходящее — слишком глупо; и что они с Мишель будто бы два беспечных подростка, наконец укравших у времени возможность хоть ненадолго остаться наедине.              Мишель давит Лизе на плечи — ровно до тех пор, пока она не упирается поясницей в стол, — а после, всё ещё посмеиваясь, отодвигает в сторону ноутбук, лампу и кучу бумажных стаканчиков из-под кофе. Лиза понимающе усмехается: прошлая попытка Мишель «по-киношному» скинуть всё со стола закончилась сломанным светильником и получасовой лекцией Лизы на тему того, что, вообще-то, можно было и поаккуратнее; а после, поместив руки на чужие плечи, предпринимает наивную попытку перехватить инициативу.              Смех моментально затихает. Мишель медленно поднимает взгляд, ладонями цепляется за чужие запястья и, коротко улыбнувшись, мотает головой — Лиза в ответ недовольно поджимает губы. Но уже после пары требовательных поцелуев в шею с грохотом сдаёт свои позиции: шипит что-то неразборчиво в ответ на чужое упрямство, послушно усаживается на стол и тянет Мишель на себя за плечи.              Вокруг практически ничего не видно: оконные жалюзи плотно закрыты, а единственным источником света остаётся только не выключенная перед уходом — и будто бы насмешливо кричащая Лизе о том, что в этот раз она точно попала, — неоновая надпись на стене. И в темноте чужое дыхание куда-то в шею ощущается будто бы громче, а касания — будто бы ярче; Лиза подставляется под поцелуи, с силой цепляется руками за край стола и сглатывает-выдыхает-плавится, пока Мишель нагло забирается руками под её футболку и кончиками пальцев касается живота.              И от привычной уже нежности — такой, из-за которой Лиза глупо жмурится, словно подросток, — не остаётся даже и следа: Мишель плавно подаётся вперёд, а кончиком языка проводит от выступающих ключиц до подбородка, заставляя Лизу ещё сильнее вцепиться в стол и бесстыже запрокинуть голову.              — Сними.              Мишель отстраняется и пальцами насмешливо цепляет футболку — Лиза вспыхивает кривой ухмылкой от приказного тона и даже пытается что-то нелепо возразить, но все слова застывают в горле в тот момент, когда Мишель опирается ладонями о стол и, придвинувшись, едва-едва прикусывает кожу на бледной шее. Лиза с силой давит на чужие плечи, бурчит что-то еле слышно про то, что это шантаж — Мишель ведь и так своими руками в прошлый раз замазывала их неаккуратные следы, — и, выдохнув, послушно тянет футболку наверх.              Сглатывает под изучающе-заинтересованным взглядом, кусает и без того болящие губы и вдруг ловит себя на мысли, что ей слишком сильно нравится, когда Мишель смотрит на неё так — а потому, собрав внутри в кучу всю свою смелость и наглость одновременно, опирается ладонями о стол и показательно прогибается в спине.              — Асексуально, — Мишель позволяет себе лёгкую усмешку, пока кончиками пальцев медленно ведёт вверх по торсу. — Только без «а».              Лиза смеётся и бурчит тихое: «Заткнись», просто потому что её мнимая асексуальность всегда была лишь травмой после прошлых отношений вкупе с отсутствием внимательного партнёра — о чём Мишель, конечно, прекрасно знает, но всё равно никогда не упускает момента подколоть Лизу по этому поводу.              Мишель пальцами цепляет чужой спортивный топ, ведёт руку выше и неуместно-трепетно касается ключиц — а у Лизы в моменте сбивается дыхание, потому что даже под чужим показательно бегающим сверху-вниз взглядом и сквозящим в чужих движениях нетерпением она чувствует себя важной и нужной; и осознание этого плавит будто бы в сто крат больше, чем банально растекающееся по венам желание касаний.              Лиза ладонью цепляет запястье Мишель, плавно тянет её на себя и бормочет тихое: «Иди сюда уже, ну», а Мишель только что-то бурчит про то, что это её фишка, но всё равно не спорит; сжимает ладони на талии, целует обветрено-искусанные губы и нагло толкается языком внутрь, а после наконец тянет руки ниже. Лиза легко позволяет стянуть с себя джинсы, — просто потому что никаких сил на то, чтобы спорить, больше не остаётся, — подаётся навстречу чужой руке и беспомощно утыкается лбом в плечо, пока Мишель заботливо придерживает её за спину. И все лишние слова теряются в выдохах-стонах-касаниях — Лиза только запускает дрожащие ладони под футболку Мишель, нагло царапает спину и шипит тихое: «С-с-сука», когда с силой сжимает бёдра.              Мишель в ответ усмехается вдруг и легонько ведёт плечом, заставляя Лизу поднять голову, затем помещает руку на чужой подбородок и одним плавным движением подаётся вперёд.              А после бормочет с ухмылкой прямо в губы:       — Давай сегодня по имени, ладно?       

***

      Лиза из-под полуприкрытых век внимательно следит за чужими движениями: Мишель заглядывает в каждый угол квартиры в поисках потерянного вчера телефона, что-то недовольно-сонно бурчит и спотыкается обо всё подряд; после молча куда-то уходит, а возвращается минут пятнадцать спустя уже с непонятно откуда взявшимся телефоном и очередным яблоком с криво приклеенным поверх него ценником.              — Твоё прошлое всё ещё в холодильнике лежит, — Лиза усмехается криво. — Ещё с тех выходных.              — На память хранишь? — Мишель с громким хрустом откусывает яблоко и тут же бурчит с набитым ртом: — Можешь выкинуть, я ещё принесу.              Лиза смеётся только и пожимает плечами, параллельно думая о том, насколько же сильно всё-таки Мишель идут её вещи — потому что ещё около часа назад она, так и не сумев найти свою невесть куда выкинутую вчера Лизой футболку, утащила из шкафа чужую черно-красную майку; а Лиза в этот момент с глупой улыбкой подумала, что, кажется, скоро добровольно отдаст Мишель весь свой гардероб — кроме, конечно же, той самой олимпийки.              — Что тебе нужно? — Мишель смеётся и щёлкает перед лицом Лизы двумя пальцами. Добавляет смущённо: — Хватит пялиться уже, ну.              Лиза тут же неловко отводит взгляд в сторону, а после тянется к лежащему рядом телефону и предпринимает уже вторую за утро попытку снять кружочек в Телеграм-канал — просто потому что первая закончилась несколькими подряд подзатыльниками, болезненным тычком куда-то под ребро и шипящим: «Если выложишь — убью».              Мишель закатывает глаза, молча кладёт надкусанное яблоко на подоконник и забирается на кровать — а после с кривой усмешкой смотрит в камеру и, пожав плечами, тянет Лизу на себя за подбородок.              — Показывай всё тогда, — бормочет прямо в губы, — раз уж начала.              Лиза в последний момент успевает увернуться от поцелуя, неловко роняет из рук телефон и под аккомпанемент смеха Мишель быстро-быстро жмёт кнопку отмены.              — Совсем мозгов нет? — рычит.              И тут же понимает что, кажется, перегнула: Мишель щурится, озлобленно сводит брови и предпринимает попытку отодвинуться, но Лиза тут же кладёт ладони ей на плечи.              — Извини, — тихое.              Мишель закатывает глаза от излишне виноватого тона и протягивает руку — Лиза в ответ жмурится и мысленно уже готовится к очередному заслуженному подзатыльнику, но Мишель вдруг стягивает с хвоста резинку и пальцами ласково забирается в волосы.              — Бесишь, — фыркает. А следом бормочет вдруг как ни в чём не бывало: — Хочешь, почитаю тебе?              Лиза удивлённо хлопает глазами, потому что, во-первых, Мишель не любит читать — во всяком случае, на проекте не любила, — а во-вторых — для неё эта фраза равносильна завуалированному признанию в любви.              — Ты ж не любишь… — бормочет растерянно.              Мишель тянется к стоящему около кровати рюкзаку, вытаскивает на свет небольшой потрёпанный томик в мягкой обложке и пожимает плечами.              — Всё меняется, — смеётся. А после переводит на Лизу растерянный взгляд и добавляет насмешливым шёпотом: — И я сама в ахуе, если честно.              Лиза в ответ смеётся громко, потому что Мишель, несмотря на все её изменения-проекты-тренинги, всё ещё Мишель — моментами забавная, дурацкая и периодически несущая полную чушь; но при этом заботливая, непривычно ласковая и — серьёзно? — с самым честном видом сейчас предлагающая почитать ей вслух.              — Ты читала её? — Мишель стучит пальцами по названию на обложке.              — «Возрождение»? — Лиза кивает коротко. — Читала, но мне не зашла…              Мишель закатывает глаза и бурчит что-то про то, что остановилась на восьмой главе — и что просто тогда начнёт читать её заново; а после укладывается на живот и, прокашлявшись, по-детски ставит палец на первую строчку. Лиза снова глупо жмурится и, честно говоря, даже не вслушивается в то, что там вообще Мишель читает — только рассматривает её заплетённые в косички волосы, широко улыбается от того, как Мишель болтает ногами в воздухе, и нелепо трёт ладонями щёки, потому что чувствует, как — ну какого чёрта вообще? — невозможно глупо краснеет.              А после, не сдержавшись всё-таки, тянется к телефону: снова открывает Телеграм-канал, снова включает запись и снова слышит рядом с собой недовольный выдох.              И улыбается — настолько широко и показательно, что от самой себя становится невозможно противно.              — Не запишешь же этот кружок.       

***

      У Лизы на коленях ноутбук с наполовину просмотренной десятой серией, на экране телефона — фотографии с Дианой в пафосном чёрно-белом фильтре, а в голове — едкое желание с кем-нибудь в хлам поругаться; а ещё отвратительно дурное настроение, зашкаливающая тревожность от того, что вновь опаздывающая Мишель сегодня просто не придёт — потому что ровно после публикации этих дурацких фотографий она вдруг перестала брать трубку, — и парочка неоднозначных постов в Телеграме в попытке убедить саму себя, что ей, в общем-то, глубоко наплевать на то, что её, кажется, решили бросить дистанционно.              Лиза выдыхает и, в очередной попытке отвлечься, двумя пальцами лениво жмёт на «пробел»: улыбается от виднеющегося на экране знакомого дома, прибавляет звук и откладывает телефон в сторону, стараясь не думать о том, что им бы с Мишель, по-хорошему, поговорить — а за бесконечным звуком цензуры, сквозь который едва ли получается разобрать человеческую речь, не слышит ни аккуратно открывшейся входной двери, ни шороха одежды, ни шума чужих шагов.              Вечно холодные руки аккуратно касаются шеи; Лиза дёргается от испуга, ставит серию на паузу и что-то бурчит неразборчиво — а после поворачивает голову.              — Напугала, — сглатывает. — Я думала, ты не придёшь уже.              Мишель ласково треплет тёмные волосы, обходит кровать с другой стороны и без спроса укладывается рядом.              — С чего бы? — хмурится и показывает на экран ноутбука. — И чего не подождала?              Лиза поджимает губы и неловко касается пальцами переносицы — но всё равно молчит.              Мишель с усмешкой толкает её ладонью в бок:       — Говори давай.              А после, рассмеявшись вдруг, придвигается ближе и доверчиво укладывается на чужое плечо — Лиза в ответ расслабленно выдыхает и кончиками пальцев привычно ведёт вниз по спине, параллельно думая о том, что, кажется, снова погорячилась с выводами.              — Мы ещё тогда… — бормочет в попытке оправдаться, — …не решили ничего ведь. Я чёт не подумала, что Вилка их выложит…              — Ты про фотки? — Мишель зевает и утыкается носом в чужую шею. А следом бурчит еле слышно: — Или про что вообще?              Лиза растерянно трясёт головой — ей почему-то казалось, что в этот раз без дешёвого скандала точно не обойдётся.              — Про фотки, — кивает. — Так ты не из-за них так поздно приехала? И трубку не брала?              — Там по работе просто… — Мишель вдруг сбивается на полуслове и с улыбкой поднимает голову. — Стой, подожди, ты подумала, что я тебя…              Лиза смущённо жмурится и тут же тянет Мишель на себя за подбородок: бормочет прямо в губы что-то про то, что ничего она не подумала, а Мишель ничего не слышала, и вообще это всё — просто шутка; а после ласково целует её в щёку и, отстранившись, вновь запускает серию — Мишель в ответ громко смеётся, пихает Лизу в бок и перематывает на самое начало.       Лиза закатывает глаза, но не спорит — а ещё мысленно даёт самой себе обещание никогда не рассказывать о том, что она подумала, будто бы Мишель и правда может молча закончить их едва-едва начавшиеся отношения из-за каких-то дурацких фотографий.       И три с лишним часа десятой серии — включая перерывы на всевозможные обсуждения и сплетни, — пролетают будто за пять минут; Лиза аккуратно захлопывает ноутбук и чуть ведёт затёкшим плечом, заставляя Мишель приподняться. Мишель что-то недовольно-сонно бурчит про то, что чуть не уснула на как обычно нудном «выгоне», поднимается и ладонями трёт глаза — а после тянется к телефону и непонимающе сводит брови.              — Я не видела эти посты, — поворачивает к Лизе экран телефона с открытым её Телеграм-каналом. — Странно…              Лиза тут же отводит взгляд в сторону и неловко рассматривает вид за окном, а Мишель утыкается в телефон и, судя по озадаченному выражению лица, читает один из последних постов.              — Я-я-ясно, — тянет спустя какое-то время. А после театрально прижимает ладонь ко лбу и выдаёт: — И это после всего, что между нами…              Лиза тут же перебивает её возмущённым:       — А что мне нужно было сказать, блин? Они меня уже почти поженили… Причём со всеми!              Мишель громко смеётся и, протянув руку, щёлкает Лизу по носу.              — Можно вообще ничего не говорить, — улыбается. — Как я, например…              Лиза поджимает губы и опускает взгляд; ведь, в конце концов, не скажет же она Мишель о том, что это была просто глупая попытка вернуть себе чувство собственного достоинства после осознания того факта, что Мишель её нагло бросила — правда, сама того не зная, но неважно!              Мишель придвигается ближе, кладёт рядом с собой телефон экраном вверх и тыкает пальцем в последнюю строчку — а после расплывается в наглой улыбке.              — Пиши чё хочешь, дело твоё, — пожимает плечами. — Но вот тут у тебя ошибка.              — Чего? — Лиза непонимающе хмурится. — Где?              Мишель снова громко смеётся, а после, прокашлявшись, зачитывает вслух:       — Сердце открыто только для кофе.              — Ну… — Лиза всё так же растерянно касается ладонью затылка, пытаясь высмотреть в тексте хоть одну грамматическую ошибку. — И что не так?              Мишель жмёт на кнопку блокировки телефона, плавно подаётся вперёд и тянет Лизу на себя за ворот футболки — оставляет пару поцелуев по линии челюсти, очаровательно морщится и зарывается пальцами в растрёпанные волосы.              А затем, рассмеявшись снова, бормочет прямо в губы наглое:       — «Кофе», Лизк — это пять ошибок в слове «Мишель».