Fascinating mathematics

Дорогу домой Эндрю любил куда больше, чем само пребывание в доме, хотя стоит отдать должное Тильде, все выглядело вполне прилично. Их двухэтажный дом, в светлых тонах стоял последним на улице, и ничем не отличался от других домов. Иконы висевшие прямо при входе, кажется, были простой насмешкой, ибо то, чем занимались в этом доме, было максимально далеко от Бога. Впрочем, не сказать, чтобы Эндрю это сильно беспокоило, до тех пор, пока поведение Тильды не касалось его, или Аарона, он был согласен делать вид, что все в порядке, хотя это никогда не было так. Так уж вышло, что помимо грешков из разряда: отдачи одного из детей в дет.дом и баловства дурью, она решила, что потолок ее работы — проституция. Поэтому мужики с похотливыми взглядами, толстыми кошельками, и обычно такими же животами — не были большой редкостью в их доме. От криков, не то боли, не то удовольствия, спасали только наушники, купленные на украденные у Тильды деньги. Аарон, конечно узнав об этом пришел в «праведную» ярость, в очередной раз, разочаровавшись в брате, вот только Эндрю не планировал просить чего-либо у Тильды. Он не просто не уважал женщину, он искренне ее презирал, возможно, не будь она настолько дорога Аарону, Эндрю бы ее прикончил. А пока, он просто плелся домой, еле переставляя ноги, идти не хотелось, туда, тем более. На самом деле, Эндрю с нетерпением ожидал своего совершеннолетия, лишь бы только свалить скорее. Он бы мог устроить побег и раньше, да только его могли засечь и вернуть, оставался вопрос куда, к Тильде, или в систему. В доме было тихо, противный запах хлорки пробивался в сознание, кажется, им пытались перебить алкоголь. Не слишком удачно, стоит отметить. Окинув все безразличным взглядом, Эндрю направился наверх. Он ничего не ел со вчерашнего дня, но мысли о еде заставляли тошноту подбираться к горлу, так что парень просто решил оставить все так. Дверь в комнату Тильды была приоткрыта, но никаких посторонних звуков не наблюдалось, а значит клиент либо уже ушел, либо еще не пришел. В любом случае, губы Эндрю скривились в презрительной ухмылке. Как же ему все осточертело. Дойдя до крайней двери в конце коридора, Эндрю чертыхнулся. Замок в очередной раз был поломан. Возможно, очередной из ебарей захотел поживиться, а может конструкция была слишком дешманской, да только позволить себе что-то большее, Эндрю просто не мог. Тильда просекла, что один из сынков таскает деньги и начала прятать их лучше, либо просто спускать сразу же. На самом деле, Эндрю не первый месяц подумывал устроиться на подработку, но всему мешала школа. Решив разобраться с замком позже, Эндрю зашел в комнату. На первый взгляд, нельзя было сказать, что тут живет подросток. Грязно-голубые, абсолютно голые стены, с нередкими повреждениями от метания в них ножа. Такой же голый пол. Рабочего стола не было, такая роскошь досталась только Аарону, лишь кровать, стул и шкаф. Эндрю мог бы сказать, что его это расстроило, но нет. Грубо говоря ему было все равно, где не делать уроки. Устало кинув рюкзак в дальний угол, парень плюхнулся на кровать. Снимать ботинки, одежду, или уж тем более менять повязки не было ни сил, ни желания. Стоило попытаться уснуть хотя бы на пару часов, ночь обещала быть бессонной. Впрочем, как и всегда. На лестнице раздались шаги. Тело рефлекторно напряглось, глаза резко распахнулись. Лезвие ножа выглянуло из-под повязки. На самом деле, Эндрю никогда не умел пользоваться ими так уж хорошо, все знания были преобретены лишь с помощью Рене, однако остальные, почему-то были уверены, что он профессионал. — Ээй, Эндрю! Выходи, я не планирую торчать тут вечность! — Аарон. Это странно. Он практически никогда не разговаривал с Эндрю добровольно. Исключительно, если ему нужно было показаться «нормальным» на публике, тогда он играл мало-мальски хорошие взаимоотношения. А раз он пришел сюда сам, значит, ему было что-то нужно. Удивительно конечно, что Аарон счел нужным постучать, за ним никогда не наблюдалось особого уважения к границам. Хотя, должно быть, он просто решил, что дверь заперта, ведь обычно так и есть. Нехотя вставая с кровати, Эндрю зябко повел плечами. Разумеется, отопление отсутствовало. Иногда, его удивляло, что мать еще не заложила дом. Хотя кто сказал, быть может однажды, он вернется, а дома то и нет. В таком случае, он точно не будет заботиться о том, что станется с мамашей. Резко распахнув дверь, он чуть не задел брата. Недовольно нахмурившись, Аарон посмотрел на него. В руках у парня были какие-то бумаги. — Неужели Тильда все же заложила дом, и это бумаги о том, что нас выселяют? Резко втянув воздух, Аарон начал покрываться красными пятнами. Да, Эндрю однозначно был рад, что не краснеет. — Да, да как ты смеешь?! — голос немного срывался, но вместо крика, Аарон испугано оглянулся и яростным шепотом продолжил. — У мамы, такая.. такая тяжелая жизнь, она столько делает для нас, а.. а ты! Ты! — бровь Эндрю вздернулась кверху. Ну разумеется, Тильда святая, он — мразь. Ничего иного, парень и не ожидал. К горлу опять начал скатываться комок и Эндрю зевнул, прикрываясь ладонью. Еще одна забавная особенность. Перед, или во время панических атак, он часто зевал. Конкретно это не сильно беспокоило парня, скорее наоборот. Это было удобно. Таким образом, его тело даже будучи в напряжении, выглядело расслабленным и безразличным. Самое оно. Аарон похоже воспринял зевок на свой счет, и еще раз с раздражением втянув воздух, впихнул Эндрю бумаги. Лишь уходя, он развернулся на секунду, и кинул: — Мама просила передать, что ты сегодня остаешься без ужина! И я с ней, чтобы ты знал, согласен! Аарон удалился, а Эндрю зашел обратно в комнату. Обидно не было. Уже нет. За окном стояла ночь. Эндрю устало обводил комнату расфокусированным взглядом. Тело до сих пор потряхивало. Как же он ненавидел такие моменты: когда тело сковывает страх, и дышать становится сложно даже с открытым окном, когда в горле и животе образовывается ком, а ноги подгибаются, побуждая упасть на колени, сложиться, уменьшиться, скрыться. Вообще исезнуть из этого ада. О да, Эндрю был убежден, что если ад и существует, то именно тут, на земле. Со всеми этими гребанными монстрами, топчущими землю и натягивающими маску добрых обыватилей. Тело уже начинало отключаться, когда воспаленные глаза наткнулись на величайшую ошибку Эндрю, лежащую на стуле. Белый лист бумаги, и маленькая галочка с подписью, оглашающая согласие Эндрю на посещение уроков высшей математики.