Jealous

Одна встреча смогла изменить всю жизнь Сынмина, чего он совершенно не ожидал. Казалось, он так и будет жить с гнилью внутри и топить себя в ней до конца своих дней. Мечта быть спасённым уже давно погибла в нём, но возродилась с появлением Минхо. И это сложно осознать. Они переписывались каждый вечер, делились жизнью и мыслями. Одна общая тема — видеоигра — связала так прочно, что подарила возможность идти дальше. Тема за темой — за первой серьёзной перепиской пролетело три часа. Сынмин забыл, когда в последний раз его так долго и внимательно слушали. Минхо не стеснялся флиртовать — Сынмин не мешал этому. Он лишь краснел в темноте комнаты и надеялся однажды ответить так же уверенно и красиво, но пока что боялся открыто флиртовать из-за неопытности. Сынмин в принципе сильно боялся разочаровать старшего, поэтому фильтровал почти каждое написанное слово. В жизни это было делать ещё сложнее, в чём младший убедился при единственной личной встрече на неделе, когда впервые в жизни пришёл на репетицию к Феликсу. Минхо не требовал от него многого, не звал снова к себе и меньше флиртовал во время живой беседе. Даже предложил провести до дома, на что получил отказ. Знакомить Минхо с личным кошмаром Сынмин был ещё не готов. Отказ старший принял спокойно и предложил альтернативу в виде покупки корн-дога и продолжения беседы о новой манге. Пока они ели уличную закуску, сидя в палатке, разговор вновь пролетел незаметно и достаточно живо. Именно тогда Сынмин понял, что может быть интересным. Может быть собой. Оказывается, Сынмин не так уж скучен. Минхо настолько внимателен к нему, что даже подмечает мелочи. Например, однажды Сынмин упомянул в переписке о любви к вафлям с кленовым сиропом, которые ел лишь раз в жизни у Феликса. И вот, в конце недели, когда Минхо пригласил Сынмина к себе домой на просмотр ужастика, перед младшим стоит тарелка тёплых вафель золотого цвета с сиропом. Ни одна не подгорела. — Большое спасибо, хён, — неверяще произносит Сынмин, так и не оторвав глаз от ароматной еды. Он впервые за очень долгое время кому-то искренне благодарен. Раньше парню делали подарки только на день рождения: до семи лет мама ещё пыталась устроить для него праздник, а Феликс продолжал дарить то, что Сынмин боялся принимать и почти никогда не использовал из-за гордости и уязвимости. Но вот он — Минхо: идеальный мужчина с шикарным телом и приятным характером. Понимает странного и сложного Сынмина так, как никто другой. Тратит время на готовку любимого блюда лишь из-за незначительного упоминания о нём во время одного из диалогов. Сынмин не может не пропасть с головой в этом человеке. — Да не благодари. Лучше съешь и зацени, норм или нет, — лениво потягивается Минхо, плюхаясь рядом на диван. Он берёт в руки пульт от телевизора и пытается подключиться к сети. — Я принимаю только конструктивную критику. Они сидят очень близко. Бёдра касаются друг друга, и Сынмин ощущает горячую кожу старшего даже сквозь его шорты и свои джинсы. Воспоминания о крайней совместной ночи вызывают на его лице крошечную ухмылку. Он не против повторить, но в то же время ясно понял из настроения и сообщений старшего, что эта встреча нацелена не на проникновение друг в друга в прямом смысле, а на общение. Живое, искреннее, которого не хватает в переписке, ведь через экран смартфона сложно передать всё, что действительно испытываешь и хочешь показать. — Очень вкусно, Хо-я, — говорит Сынмин, жуя вафли и с восхищением смотря на профиль Минхо. Его пухлые уголки губ довольно дёргаются, из-за чего показываются ямочки на щеках. — Мне так спокойно с тобой. Спасибо за всё. Правда. Находиться здесь, рядом с хорошим человеком, слушать его тихие движения, следить за искусным профилем и есть чудесные вафли, сделанные Минхо, хочется всегда. В этой квартире и правда хорошо. Спокойно, тепло и нестрашно. Потому что мама и её крикливые стоны, уроды и их грубые голоса находятся далеко. Потому что одноклассники не видят его слабость и бедность. Потому что идеальный Феликс мучается неуверенностью и сидит очень далеко в своём замке. А Сынмин впервые понимает, что такое забота и почему нужно жить моментом. — Ого, ты откровенен сегодня. Мой психолог говорил, что это первая ступень к лучшей жизни. Ну, когда откровенен с собой и окружающими, — всё ещё мучаясь с доступом к интернету на плазме, произносит Минхо. — Ты ходил к психологу? — Да, после переезда сюда мама друга занялась мной. Она узнала от Чанбина о сложных отношениях с родителями и решила мне помочь. — И что в итоге? Реально помогла? — заинтересованно спрашивает Сынмин, доев последнюю вафлю. Пока он подбирает под себя ноги и устраивается удобнее, Минхо наконец-то справляется с телевизором. Комнату освещает синий свет панели меню с выбором фильмов. — Очень. Я говорил же, что натворил хуйни в прошлом. Это было до встречи с ней, — решает поделиться Минхо и придвигается к младшему, отложив пульт. Он поворачивается корпусом к Сынмину, но пялится на свои ладони, играющиеся со шнурками шорт, и продолжает. — Я реально тогда почти не ночевал дома. Пока родители бухали у нас, я бухал у друзей. Решил пойти по их стопам, раз им так нравится спирт. Пытался понять, в чём прикол каждодневных запоев, драк и оров. Тогда как раз была компания друзей, которым позволяли буквально всё, ведь их родителям тоже было плевать. Со мной иногда тусил Чанбин, но умеренно и без выкидонов. Потом он же меня вытягивал из разного дерьма. Я иногда пиздился, как настоящий петух, — Минхо усмехается. — Однажды чуть без зуба не остался. Впервые потрахался в тринадцать с какой-то девочкой, которую даже не помню. Зато помню, что в первый раз тогда набухался, как свинья. Короче много нервов я Бину потрепал. Видимо, это семейное. — И как ты справился с этим? Неужели благодаря психологу? — спрашивает Сынмин, заинтересованно склоняя голову к правому плечу. Минхо передёргивает, и он усмехается. — Если бы всё так просто было. Сначала мне организм намекнул, что пора закругляться. Я каждое утро после пьянок так блевал, что мечтал сдохнуть возле унитаза. Сильно похудел, потому что не хотел ничего есть. С подработки попёрли. Бухать было не на что целый месяц. Я бесился тогда дико. Жил лишь мыслью о том, что скоро найду новую работу и снова начну пить. Меня тогда едва не втянули в дерьмо со ставками. Я даже первую сделал, после того как занял у Чанбина. Проиграл тогда же, хотел ещё, но он не дал. Как сейчас помню, Бин вызвал на скамейку у моего подъезда. Я даже сесть на неё не успел, как он со всей дури прописал в нос. У меня с тех пор незаметная горбинка осталась даже. Но я не обижаюсь. Я благодарен. Рано или поздно это должно было случиться, верно? Не он, так один из моих собутыльников. Вот только Чанбин мой друг со времён садика. Ему было не плевать на меня, в отличие от других. Последней каплей стала новость о том, куда я просрал его деньги. Он знал, что сказать в тот вечер. Именно его слова и натолкнули меня на правильные мысли. Я начал работать не ради бутылки, а ради будущего. Вспомнил, как любил танцы и как забросил кружок в школе. Вернулся туда, начал наконец-то мечтать. Так и добрался сюда. Сдал экзамены на свой максимум, получил льготы на обучение и скидку после вступительного, переехал вместе с Бином, так как в общаге не было мест, а его батя помог с депозитом. Всё сложилось лучшим образом, потому что я вовремя очнулся. На несколько минут повисла тишина. Каждому было, что обдумать. Минхо переваривал воспоминания, пытаясь избавиться от осадка негативных эмоций. Он в очередной раз вспомнил, почему его привлёк Сынмин. Кажется, младший действительно нуждается в помощи старшего, если судить по скудным рассказам о семье и интересу к его прошлому. На Сынмина искренний рассказ Минхо повлиял сильнее, чем можно было представить. Почти каждое слово отозвалось в грудине. Будто перед парнем сидел не чужой человек, которого он знает чуть больше недели, а он сам. Конечно, Сынмин не погружался на такое дно. Оно его пугало. Однако он солжёт, если заверит в том, что никогда не хотел там очутиться. Хотел и ждал, когда станет смелее и взрослее. Но теперь сомневается. — Хён, — зовёт Сынмин, смотря на чужие ладони, что теперь покоятся на голых коленях. — Что тебе сказал тогда Чанбин? — Что я стал похож на родителей. Стал таким же, как они. Я не слышал ничего страшнее и отвратительнее, чем это. Всё детство боялся стать их копией, а в итоге всё равно выбрал их путь. Идти по нему действительно проще и местами приятнее. Но он губителен. Он разрушил меня, мою жизнь. Я не мог позволить себе и дальше быть таким, как они. Поэтому загорелся целью стать лучше, как только увидел, во что превратился. — Я бы хотел также, хён. Сбежать подальше от мамы и её противных мужиков. Подальше от спирта и безнадёжности, — тихо произносит Сынмин. Он чувствует, как всё внутри содрогается от этого признания. До сегодняшнего вечера парень боялся о подобном даже думать, ведь мечта и надежда — не про него. Но рядом с Минхо, который прошёл сложный путь и поднялся со дна, хотелось отбросить страхи. Ему было не страшно доверить признание, ведь именно этот человек наконец-то поймёт. Минхо знает, что такое отвержение матери. Знает, какой едкий запах у алкоголя. Минхо тоже слышал в свою сторону проклятия и оскорбления, тоже получал пощёчины и плевки. Старший тоже жил в нищите и не мог себе позволить новые кроссовки, чтобы заменить поношенные и далеко не такие красивые, как у остальных.  Минхо можно было доверять. Только ему. — И ты сделаешь это, Сынмин-а. Однажды всё это закончится и ты начнёшь дышать свежим воздухом, — уверенно отвечает Минхо и притягивает худощавого парня к себе в объятия. Знакомое тепло и приятный древесный аромат с выраженными нотками кедра кутают Сынмина, словно младенца в пелёнки. Поглаживания маленькой ладони по выпирающим позвонкам обещают сберечь, и Сынмин этому всё ещё верит. 

***

Ким Сынмин не всегда был единственным другом Феликса. За свои семнадцать лет мальчик успел найти множество близких людей. Но он не уверен, что когда-либо был важен для них. Общение с этими друзьями всегда происходило в интернете, и Феликс имел особенную привязанность к двум из них. Однако каждый исчез, стоило первым трудностям появиться в общении. Чаще всего эти друзья находились благодаря любви к видеоиграм. Начиналось всегда со знакомства в чате, а после переходило к другим общим увлечениям и долгим перепискам до утра. С Джисоном и Чонином Феликс даже успел составить любимые плейлисты в Спотифай. Он отправлял им посылки на день рождения и Новый год на протяжении двух лет, с нетерпением ждал каждый видеозвонок. Ради них Феликс был готов отменить факультативы и здоровый сон. Только бы продолжать чувствовать себя любимым и важным. И каждый раз Феликс видел, как становится ненужным. Видел, как друзья выставляют в сторис фото и переписки с новыми важными людьми, храня его сообщения без ответа неделями. Стоило почувствовать дуновение холода в одном напечатанном слове, как Феликс уже знал, к чему это придёт. Его, подобно едва дочитанной через силу книге, задвигали на полку. И больше не возвращались. Друзья теряли интерес к нему постепенно, не резко. И каждый раз боялись признаться в первую очередь себе, что чувствительный, эмоциональный Феликс им больше не нужен. Возвращались через силу, чтобы убедить себя в том, что остаются хорошими людьми и не бросают Феликса об пол, словно игрушку. Этим же мучили и давали надежду. Словно голодный щенок, Феликс был счастлив даже холодному ответу Джисона или бездушному смайлику Чонина на один из десяти присланных мемов.  А потом друзья переставали возвращаться даже раз в месяц, продолжая не считаться с чувствами далёкого человека, который их ждёт, и хорошо жить, делясь этим в социальных сетях. Видимо, общение с Феликсом рано или поздно становится в тягость, поэтому он постоянно безмолвно наблюдает за исчезновением из мессенджеров диалогов с некогда любимыми людьми. Возможно, его желание быть любимым и важным слишком невыполнимо. Однако как же невыносимо не спать ночами, убиваясь предположениями и оправданиями чужой отстранённости. Их всех было слишком больно терять.  Чонин являлся последним другом Феликса в интернете. Чтобы больше никогда не видеть намёки на его призрачное существование поблизости, он перестал играть в Геншин. Чтобы больше не быть брошенным, он перестал искать друзей в сети и оставил рядом только Сынмина. Феликсу казалось, что этого достаточно, чтобы жить без боли и разочарования. Но желание быть любимым и важным всё ещё теплилось в его мягком сердце. И оно вновь привело к разочарованию. На этот раз во время первого поцелуя. Парень всегда был мечтателем. И если дружба научила немного разбираться в людях и понимать, когда стоит уйти, то с любовью никаких уроков Феликс так и не прошёл. Книги, фильмы, сны и мечты рисовали слишком заманчивые картинки, чтобы желать чего-то меньшего, чем истинную, первую и последнюю влюблённость. Этим парень и загнал себя в тупик. Казалось, Хёнджин вылез из той самой заветной мечты. Такой обаятельный, красивый, смешной, нагловатый, но добрый. Стоило увидеть, как парень кормит котов за стадионом или изящно двигается в любимом всем своим сердцем танце, и любые сомнения исчезали. Хёнджин точно тот самый. Первый и последний. Идеальный. Каким для него должен был быть и сам Феликс, как в выдуманной сказке перед сном. Но красивые губы слишком умело двигались в их прошлую встречу, чтобы продолжать в неё верить. Феликс прекрасно знает, что не имеет право на ревность и сожаление о том, что не стал первым. Знает, что такой красивый и хороший Хёнджин не обязан был ждать его свои семнадцать лет. Но колкого разочарования это не убавляет. Разбитые мечты склеивать бессмысленно, однако они ещё долго режут чувствительное нутро. Забытый страх вновь вернулся к Феликсу. Вдруг он опять хуже остальных? Тогда Хёнджин, как и другие любимые люди Феликса, уйдёт. Постепенно начнёт отдаляться и переключится на более лёгких и интересных людей, не таких наивных и неумелых. И в конце концов, конечно же, окончательно уйдёт. Спустя пять дней после их расставания Феликс душит сомнения и заходит в беззвучный диалог с Хёнджином. Совесть больно колет затылок, стоит заметить  повторяющиеся вопросы о самочувствии и причине игнорирования. Феликс никогда не мог так открыто спросить у друзей, почему они перестали уделять ему внимания. «Надеюсь, ты в порядке. Не могу поймать тебя даже в коридорах. Я что-то сделал не так? Поторопился?» Эта забота показывает: Хёнджин достоин того, чтобы двигаться дальше. Чтобы убить в себе наивные мечты и просто насладиться временем с хорошим человеком. Без сказок и вечности. Пора перестать ждать идеального человека и стремиться быть лучшим в чужой жизни. Если Хёнджину всё ещё интересен Феликс, значит, он выберет его, а не красивые фантазии. Их Его первый поцелуй был омрачён глупой надеждой. Отныне Феликс перестанет отращивать её крылья, ведь терять Хёнджина из-за собственной ранимости было страшно. Парень наконец-то осознал, что влюблённость не обязана быть невинной и соответствующей сказочным стандартам. В тёплый осенний день Феликс выбирает с помощью папы нежный наряд, состоящий из блузки, шорт, плотных чулок и ботинок белого цвета. Накидывает зелёный оверсайз пиджак, пока Сонхва аккуратно завязывает светлый платок в полоску на лебединой шее. И приходит в выбранный им же парк у реки Хан на пикник, который осмелился предложить провести после своего некрасивого игнорирования. — Выглядишь восхитительно, Феликс. Ты настоящая фея, — раздаётся спустя минуту рассматривания, после того, как Феликс сел на голубой плед возле Хёнджина. — Ох, и да, это тебе. Сам собрал в мамином саду. Немного трясущимися руками Хёнджин протягивает нежный букет из ромашек и небольших роз пудрового оттенка. Феликсу никогда не дарили цветы в знак ухаживания. Только папа, дядюшки и Хонджун на день рождения, что не считается. Этот букет особенный, потому что его собрал, обернул в крафтовую бумагу и вручил своими эстетичными руками Хван Хёнджин. Первая настоящая влюблённость Феликса.  — Такой красивый, — поднося букет к носу и вдыхая ненавязчивый свежий аромат бутонов, произносит Феликс. — Большое спасибо, Хёнджин. Я постараюсь хорошо за ними ухаживать, чтобы быстро не завяли. Пока тусклый румянец проявляется на щеках Хёнджина, Феликс жадно следит за чужими движениями, соскучившись. Парень одет просто, но в своём особенном стиле: в свободную белую футболку и синие джинсы. Рядом лежит твидовый бежевый жакет, в котором ему явно было бы жарко сейчас. Длинные костлявые пальцы хватаются за корзинку и ставят её между ними. Феликс замечает внутри аккуратно уложенные напитки, закуски и фрукты. — Я надеюсь, так ты примешь мои извинения. Мне хотелось как следует попросить… — Не нужно, — вздыхает Феликс. Он хотел оттянуть этот разговор до конца встречи, поэтому не ожидал такого начала разговора. — Тебе не за что извиняться. Кто уж должен просить прощения, так это я. — Я не понимаю тебя. Это ведь я потянулся к тебе первым и надавил. Бери из корзины всё, что хочешь, не стесняйся. Мы собирали всё это с мамой. — Да, спасибо. Но я хочу сначала объясниться, — Феликс уверенно ловит растерянный взгляд Хёнджина и желает продолжить разговор, но тушуется. Даже с растерянностью в глазах и сжатыми губами парень перед ним выглядит слишком мило и притягательно. Глаза Феликса случайно опускаются на раскрасневшиеся от покусываний губы и ту же взлетают обратно на нос. Отвлекаться всё же нельзя. — Мне жаль, что я игнорировал тебя целую неделю, Хёнджин. Ты не виноват в этом, мне просто нужно было разобраться с собой. А поцелуй я хотел не меньше тебя, поэтому и ответил. Так что ты не напирал на меня. — Тогда… Тебе не понравилось? — Что? — в удивлении вскидывает брови Феликс. Он и не думал, что Хёнджин настолько накрутит себя и поверит в эти предположения. — Понравилось. Слишком. Я всё ещё помню твои губы, их нежные касания и мягкость. Ты всё сделал прекрасно! Я не мог надеяться на более прекрасный первый поцелуй, чем тот, который ты мне подарил. — Первый? — настала очередь Хёнджина в удивлении вскидывать брови. — Да, — застенчиво бормочет Феликс и переводит взгляд на ядерно-зелёную бутылку энергетика, красиво смотрящуюся на фоне травы. Уверенность окончательно покинула блондина, уступив место стыду. Одно дело — понять и всё для себя решить, другое — поделиться этими мыслями с Хёнджином. — И в этом проблема. Типа было классно, но я такой неумелый, понимаешь? А у тебя есть опыт, очевидно. И это меня подкосило. Я представлял свой первый поцелуй иначе. Хотел, чтобы он был первым и для тебя. Знаю, смешно и глупо, но я до последнего верил, что мы будем друг у друга первыми и… единственными. — Феликс, это… — Странно и тупо. Да, согласен. Просто я очень хочу быть важным, понимаешь? — признаётся вслух Феликс, смотря с надеждой на понимание. — Хочу быть первым, единственным. Тем, кого ждали, ради кого верили. Хёнджин рассеянно пробегается по чужому лицу. Его брови сдвигаются к переносице и образуют задумчивую складку между собой. Феликс сейчас особенно сильно понимает, как глупо было даже мечтать обо всём сказанном. Даже произносить это было стыдно. — Я всегда был таким, извини. Просто глупый маленький мечтатель, который мало общается с людьми и живёт в каких-то непонятных иллюзиях. Меня многие бросали, понимаешь? И я просто хотел бы стать хоть для кого-то, кроме папы, нужным и важным. Если не для родителей и друзей, то хотя бы для тебя. — Феликс, это не глупо, — убирая корзину с пути, двигается прямо к юноше Хёнджин. Феликс на это разбито улыбается и уныло качает головой, смотря на свои белые шорты. — Мне приятно знать, что ты так думаешь обо мне. И вообще, мы все имеем право мечтать. Мы с тобой всё ещё подростки, дети, так что тебе не нужно извиняться за надежды. Мне жаль, что я не смог оказаться идеальным для тебя. Потому что для меня ты кажешься именно таким. Когда мы узнаем друг друга лучше, многое может измениться. Но я верю в то, что не разочаруюсь в тебе. Считай, это уже моя мечта. — Я не хочу, чтобы мои идеалы влияли на нас. Они рушат меня, я ощущаю шаткость окружения и своего мира. Поэтому больше не хочу обижаться на тебя из-за глупостей. Я дорожу тобой, поэтому попробую взять себя в руки. — Ты драгоценный, Феликс. Не мучайся и не заставляй себя делать что-либо в наших отношениях. Лучше давай говорить о чувствах сразу же. У тебя явно есть причины на такое поведение. Я хочу знать их и правильно ухаживать за тобой. Последняя фраза заставляет Феликса задержать дыхание. Он выпучивает глаза от осознания того, что Хёнджин впервые так прямо сказал о намерениях на их отношения. До этого момента они вроде бы оба понимали, чего хотят, но вроде бы и не имели полной уверенности. Теперь Феликсу нужно не упустить этот шанс. — Я был бы рад. Хоть и всё равно боюсь почему-то, — нервно хихикает Феликс. Хёнджин мягко улыбается и приближает лицо, оказываясь совсем рядом. Кончики их носов соприкасаются, и Феликс уже готовится к новому поцелую, но получает лишь чмок в правый уголок губ. — Когда-то я практиковался целоваться на своём старшем двоюродном брате, чтобы произвести впечатление на девушку. Это мой грязный секрет, которым я не делился даже с лучшим другом, — выдыхает Хёнджин и отодвигается. — Ей не понравился наш первый поцелуй, к слову. С тех пор я редко целовался, если на чистоту. Тебе противно? — Боже, нет, — с нервным смешком отвечает Феликс. Он немного удивлён, но осуждать людей не привык. Да и в этой ситуации не видел чего-то страшного. — У меня тоже есть грязный секретик. О нём не знает даже папа и Сынмин. Думаю, противно станет сейчас именно тебе. — Если не хочешь — не говори. Я просто поделился этим, так как считаю важным прояснить ситуацию с опытом. — Когда ты не давишь на меня, мне ещё сильнее хочется открыться тебе, — признаётся Феликс. — Мой папа успешен в модельном бизнесе, поэтому имеет разные знакомства. Хотя он старается оберегать меня от СМИ и шоу-бизнеса, моё желание поучаствовать в фотосессиях он принял спокойно. Сделал всё, чтобы мне было комфортно. И именно поэтому я не могу рассказать ему о случившемся. Год назад, во время последней фотосессии для разворота с ювелирными украшениями, после съёмки меня пригласил на ужин координатор журнала. Типа менеджера, который следил за тем, чтобы мы получили нужные кадры и поняли желаемую концепцию. Однако он следил слишком пристально, а я не обращал внимания, чтобы не сбиться. Дяденька был сильно старше, с небольшим животиком и щетиной. Я думал тогда, что он действительно хочет угостить меня едой. Или, на худой конец, чтобы выйти на моего папу. Но моя наивность привела к тому, что я еле как сбежал из закрытой кабинки ресторана. Если не ошибаюсь, его звали Сухёк. Этот Сухёк с самого начала интересовался слишком личным, а после моего молчания на вопрос про девственность буквально кинулся на меня. Как сейчас помню его противные поглаживания по коленкам под столом и сильное сжатие потных ладоней, когда я попытался встать в первый раз. Так сильно испугался тогда, но на адреналине всё же нашёл силы и выбрался из хватки. А потом поймал такси и уехал домой. С тех пор я не езжу на фотосессии. Решил взять перерыв, хотя позирование и фотография в целом меня привлекают. — Да он же мудак, Феликс! — вскрикивает Хёнджин со злобой, привлекая к себе ранее опустившиеся на те самые колени глаза парня. Что-то ворочается в животе Феликса, когда он замечает напряжённые широкие плечи и предплечья, которые выделяются сквозь белую ткань из-за позы Хвана. Хёнджин поставил большие ладони на плед перед собой, едва касаясь чужих икр. Пытаясь осознать услышанное, парень напряжённо следил за лающим вдалеке щенком, что мчался за ребёнком по поляне. Феликс же любовался им: таким красивым в своей сдерживаемой агрессии. — Из-за него ты теперь не можешь спокойно заниматься любимым делом. Но ты не виноват, понимаешь? — Я обязательно вернусь к этим мыслям, когда появится время, — мягко кивает Феликс и решается взять в ладони маленькое лицо Хёнджина. Его щёки идеально гладкие, мягкие, без щетины и акне. Большие пальцы Феликса нежно пробегают по скулам, чтобы отвлечь и успокоить. — Я на днях читал «Смерть в Венеции». Там главный герой был каким-то стариканом, который следил за юным мальчиком. Я, конечно, чувствую смешанные эмоции по этому поводу, особенно сейчас, но мне очень понравилось описание того юноши. Когда читал его, думал о тебе. Тот парень был изображён буквально ангелом, скульптурой. Прямо как ты, с золотыми волосами и нежными чертами лица. Но у тебя здоровые красивые зубы, в отличие от Тадзио. Я думаю, ты заслуживаешь только лучшего, Феликс. Самых красивых эпитетов, самых нежных касаний и самых правильных партнёров. — Ты смущаешь меня. Лучше скажи, чем сам хочешь заниматься в будущем, — смущённо переводит тему Феликс, опуская руки с чужого лица. Хёнджин на это довольно жмурится и отстраняет лицо. Феликс боится признать, что мечтал услышать такие слова. Хёнджин будто пробрался в его голову и изучил желаемое. А теперь дарит его Феликсу наяву. И именно в тот момент, когда парень добровольно простился со своими мечтами. Возможно, не стоит ставить крест на каждой из них. — Я бы хотел стать актёром. Мне нравится смотреть дорамы и представлять, как бы я сыграл ту или иную роль, — откидываясь на руки, что теперь стоят позади, отвечает Хёнджин. Он задумчиво смотрит на небо и вновь не позволяет отвести от себя взгляд. — Когда читаю книги, тоже иногда представляю, как бы сыграл какого-то персонажа, как бы подарил ему жизнь благодаря своему телу. Мне и танцы нравятся, но как Минхо я бы не смог. Быть хореографом точно не моё, что бы он не заявлял. — Мне тоже очень нравятся танцы, но грыжа… — У тебя грыжа позвоночника? — в шоке поворачивается Хёнджин и смотрит прямо в глаза. — Но ты так прекрасно танцуешь. — Спасибо, — застенчиво благодарит Феликс, не отрывая взгляд, хоть и ощущает жар на щеках. — Я всегда стараюсь изо всех сил. Поэтому в последнее время становится хуже. Так что хореографом мне точно не стать, даже если бы я сильно хотел. А я когда-то думал об этом. — Мне жаль. Я и не думал, что ты борешься с чем-то подобным. Во время совместного занятия ты порхал как бабочка над полом. — Но не жалил, как пчела, — шутит Феликс и сам же смеётся вместе с Хёнджином. Никто из них не говорит о том, что данная встреча считается свиданием. Они сами не знают, что она значит. Парни просто наслаждаются приятной и лёгкой атмосферой, которая появилась после непростого начала. До конца вечера Феликс и Хёнджин знакомятся ближе, создают новые моменты и общие воспоминания, параллельно перекусывая содержимым корзинки и любуясь цветами. В этот раз была очередь Хёнджина провожать Феликса домой. Они добрались до здания, похожего на небольшой светлый замок, всего за одну песню Mystery of Love, прослушанную в наушниках, подключенных к телефону Феликса. И разделили недолгий — уже второй — нежный поцелуй возле кирпичного белого забора под кавер Billie Eilish на Hotline.