CoD MW4

      Эвакуироваться спокойно им не дали.       Как только Роуч доскачал все мало-мальски важные данные с компьютера, один из оставшихся вне здания силовиков, с позывным «Озон», доложил по общей связи о приближении вертолётов. А глазастый «Орëл-один» уведомил о бронетехнике.       Ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов: отряду предстояло выдержать осаду. Хотя с количественным превосходством врага, скорее, отразить штурм.       Фавел всё прибывали, будто за углом кто-то поставил конвейер, и они, как горячие пирожки, там множились. А боезапас таял. Того краткого промежутка времени между новостями о приближении неприятеля и до начала схватки хватило, чтобы собрать свои ножи и чужое оружие.       Однако и его запасы имели предел.       В конечном счёте, измотанные, раненые в той или иной степени, потерявшие Тоуда и Скаркроу, отряд экспроприировал пару бронемашин и смог унести ноги к месту эвакуации.       Гоуст никак не мог отделаться от ощущения, что скоро увидит Джона. В толпе противника ли, в рядах союзника, с предупреждением. Но… нет. Ни слуховых, ни визуальных галлюцинаций больше не было. И это непонятным образом его расстраивало.       Никогда раньше лейтенант Саймон Райли не жаждал галлюцинировать так, как сейчас. Видеть то, что видел на веранде разгромленного особняка. Пусть даже при этом снова ощутить жгучую боль в груди, тоску… радость? Это малая плата за то, чтобы ещё раз увидеть его, услышать голос с ненавистным акцентом, но таким привычным и…       Голова и душа лейтенанта находились в полнейшем раздрае.       Он был железно убеждён, что мёртвое остаётся мёртвым, потому что никогда не видел ужасы войны во снах.       Ни один из его убитых в открытом поединке соперников, никто из погибших соратников не посещал его ранее. Гоуст знал о таких случаях, но не представлял однажды оказаться в подобной ситуации.       Он отличался зверским самоконтролем и был одиночкой.       Соуп всегда проверял его на прочность, заставлял забыться, дать слабину, даже дал поверить, что Саймону Райли не обязательно нести это бремя в одиночку.       Может, в этом причина?       Гоуст подпустил его слишком близко.       Они уже минут двадцать как покинули логово Рохаса, но Гоуст никак не мог успокоиться. Самокопание не сильно выручало хотя бы потому, что заниматься им он не умел. На стандартные вопросы штатных психологов имелись ответы, на собственные — ответов не находилось.       Однако это не значило, что лейтенант не будет их искать.       Не будет искать новой встречи.       Ещё бы знать, от чего та зависела…       Роуч видел странное поведение напарника, хмурился.       Будучи человеком, а не гнидой какой, он решил дать лейтенанту шанс и поговорить с ним о случившемся прежде, чем идти к капитану Прайсу. Но в вертолете лейтенант прикрыл глаза и откинулся на стенку, даже не потрудившись надеть наушники. На нём уже были одни, так зачем лишние? Разговор переносился до момента высадки.       Но и на базе Прайс увёл Гоуста раньше, чем Гарри успел сообразить. Сержант поджал губы, провожая нечитаемым взглядом парочку старших.       — Идём, приятель, — по отбитому об скалы плечу хлопнула чужая ладонь. Кайл Гэррик кивнул на ворота ангара. Роуч кивнул в ответ и пошёл следом.       Арчер и Озон остались дожидаться коронеров — проводить в последний путь своих товарищей. Друзей.       Кто бы ни писал военный устав, он знал, что делал. Дружба непозволительна в их работе. Но всякий, кто прошёл хоть одну битву бок о бок, знает — это неизбежно.       Ты часами (а то и днями) торчишь где-то у чёрта на рогах с человеком, ешь вместе с ним, пьешь (вполне возможно, из одной посуды), говоришь о чём-то неважном (или о важном), спишь, пока он дежурит, и дежуришь, пока он спит. Доверие. Признательность. Ответственность. Страх за чужую жизнь, как за свою. Кто-то может назвать это «взаимной выручкой». Но ты проникаешься своим напарником, начинаешь его понимать, мыслить как он. Поддерживать.       И вот осознаëшь, что его тело в чёрном мешке, на холодном бетоне ангара. И тело это тоже холодное.       — Ты чем-то обеспокоен, — Газ не стесняясь лез в душу.       Роуч пожал плечами и смолчал.       — Терял напарника? — понимающе допытывался сержант, сбавляя темп ходьбы. Снова молчание в ответ. — А мы теряли.       — Я знаю, — сухо произнёс Сандерсон, поднимая глаза с бетонных плит, которыми была выложена площадка, но не посмотрел на собеседника. — Джон МакТавиш. Он спас мне жизнь. Дважды.       — Гоуст тяжело переносит утрату, хоть и думает, что успешно это скрывает, — невесть зачем сказал Кайл. Точнее, Гарри понял «зачем», пару секунд спустя, сразу как смысл сказанного дошёл до его сознания. — Ты не скажешь кэпу ничего нового, поверь.       Лицо Роуча залила краска стыда.       — Они дружили? — выдавил через сжатые смущением голосовые связки.       — Я не знаю их отношений, но, — Газ на секунду замолчал, глядя вперед. — Такого идеального взаимодействия не наблюдал ни у кого.

***

      — Адова миссия! — облегчённо выдохнул Стив, когда эвакуационный вертолёт унёс вдаль ОТГ-141. Резко протянул руки вперёд, к Майку, ладонями вверх. — Смотри, на пальцах мозоли!       — Что ж кремом не намазал? — хмыкнул парень, тем не менее послушно скользя взглядом по длинным пальцам с чётко выделяющимися костяшками.       — Ха-ха, — мягко ухмыльнулся блондин, убирая руки на клавиатуру и мышь. Средним пальцем медленно вырисовывал круг на правой кнопке. — Ещё годик общения со мной, и ты будешь достаточно раскрепощëн, чтобы шутить жёстче!       — Еще год знакомства, и я, возможно, запомню, что тебе девятнадцать.       Майк съязвил не зря: Стив удивительно не зрелый, как для своих лет. Всё, что говорило о прошедшем у парня половом созревании, это сломавшийся голос и высокий рост. Кожа чистая, как у младенца, ни единой волосинки на лице и груди — настоящий подросток.       — Ауч! — тот скривился от притворной боли, картинно схватился за сердце. — У меня до сих пор удостоверение спрашивают, когда я покупаю пиво.       — Нужно начинать курить.       Стив повёлся на странный поворот разговора.       — Зачем?       — Будешь чаще появляться в магазине, и тебя запомнят, — совершенно серьёзно припечатал Майк.       Парень ошалело смотрел на друга из-за монитора понимая… что за Гоуста играет не тот человек.       — Ого, — воскликнул он с бо́льшим энтузиазмом, чем рассчитывал. — Уже полпервого ночи. Может, на сегодня хватит?       — Если бы ты меньше дох, управились бы раньше.       Майк тоже устал. Но усталость была приятная. Приподнятое настроение омрачалось осознанием, что наверняка пересечëтся с комендантом, возвращаясь в свою комнату. А это уже наказание в виде отработки по общежитию.       — Сложность — «ветеран», друг, я не такой мастер, как ты, — обиженно надул губы Стив, тут же улыбнулся, давая понять, что шутит.       Парень поднялся со стула, потянулся, выравнивая позвоночник. Стив мог сколько угодно прибедняться, но Майк знал его сильные стороны. И их значительно больше, чем слабых.       Но вслух он этого не произнесёт. Никогда! Потому что Стив станет ещё более надоедливым.       — Оставайся, — предложил Стив, указывая на вторую кровать. — У меня нет соседа в этом семестре. Постельное я дам. Только из прачечной с утра принёс.       Майк замер на секунду.       — Да ладно! — блондин нацепил напряжённую улыбку, что было ему не свойственно. — Я не буду над тобой издеваться. Сон — это святое.       Причин не верить другу не было. В конце концов, Стив шутил часто, но никогда во вред. С Майком он всегда знал ту грань, которую нельзя пересекать.       — Но только сегодня, — согласился парень, тут же пожалев о своём решении когда заметил странный блеск в голубых глазах.       Впрочем, Стив быстро отвернулся, и Майку это могло только показаться.       Быстро метнувшись к шкафу, гостеприимный хозяин достал комплект казённого постельного белья и плед, разделил на две части.       — Ты стели простынь, а я плед упакую, — движения и слова приобрели стремительность. Сложенная конвертом белая ткань полетела прямиком в руки Майка.       Откуда только энергия берётся?       — Будет немного косо, потому что пододеяльник не того размера, но всё лучше, чем вообще не укрываться, — тараторил Стив, ловко заталкивая углы плюшевой вещи в ещё хрустящую после стирки ткань.       — Я мог бы накрыться и так, — процедил сквозь зубы Майк.       Когда Стив начинал активничать, парню резко плохело, потому что чаще всего, в таком случае, всё внимание доставалось ему.       — Мог бы, — легко согласился друг. — Но ты будешь спать как нормальный человек. Этим матрасом не пользовались больше четырёх месяцев, а до этого пользовались слишком активно! Поэтому не спорь.       Карие глаза устало закатились к небу (в данном случае — к потолку). Майк выдохнул.       — Запасной зубной щётки у меня нет, но можешь воспользоваться ополаскивателем, ну, знаешь… если нужно, — почему-то резко смутился парнишка. Лишь на доли секунды, и снова взял себя в руки. — Санузел за этой дверью. Чистые полотенца на верхней полке.       Считая свой хозяйский долг исполненным, он подошёл к идеально заправленной узкой кровати, сгрузил на неё плед. Расстояние до Майка было плëвым, рукой подать, но Стив не прикоснулся к нему, только приглашая, по-шутовски, отвесил поклон.       Майк не стал стесняться как девчонка, воспользовался и мылом, и ополаскивателем, и одним из полотенец. В конце концов, Стив иногда столь откровенно на нём вис, что расплатиться за вольности каплей мыльно-рыльных запасов — это вообще ни о чем.       После водных процедур усталость и начавшуюся было сонливость как рукой сняло. Майк выключил свой компьютер, прилёг. Потолок, как и стены, был выкрашен в тёплый коричневый цвет. На этой стороне комнаты взгляду не за что было зацепиться, потому парень повернулся на бок.       Контраст, конечно, оказался неимоверный!       Каждая комната в общежитии походила одна на другую, и только жители делали их индивидуальными.       В центре конкретно данной комнаты стояли два узких рабочих стола с компьютерами. Каждый повернут в сторону своего жильца. Создавалось что-то вроде ширмы. Но столы не прилегали к стене с окнами, потому люди могли видеть друга друга, если лежали в кроватях. Стоячего человека видно было по пояс, если обзор не перекрывали мониторы.       Это помещение словно разделилось на «до» и «после»: холодная, где сейчас лежал Майк, безжизненная «до» заселения и яркая, насыщенная «после», где проживает Стив. Все стены были обклеены плакатами: игры, музыкальные группы, постапокалиптические пейзажи, мотоциклы. На прикроватной тумбочке стояла рамка с фотографией семьи — мать, отец и сестра.       Стив похвастался тем, как обустроился, в первый же визит Майка. С тех пор прошел один учебный год и месяц, и почти ничего не изменилось. Разве что теперь учебники и тетради лежали не в столе, а на полках узкого шкафа, рядом со входной дверью — хозяин освободил место для удобства во время игр.       Парень буквально открывал всего себя в этой комнате. Каждому гостю. Но это и не удивительно, Кейн всегда такой — открытый, добродушный, назойливый.       Как эти его ядрёные, цветастые шмотки и яркие обои.       …и запах.       Постельное бельë пахло не казëнным порошком, это Майк точно знал. Мягкая свежесть, с чем-то едва уловимо сладким. И этот запах сейчас забивался в ноздри, оседал на коже, дразнил нервную систему. Парень привычно ожидал раздражения, лёгкой тошноты, как всегда, стоило только Стиву приблизиться достаточно близко. Но этого не случилось.       Впервые за восемнадцать лет Майк чувствовал чужой запах так близко, отчётливо и его это… не беспокоило!       А за ночь запах и вовсе прилипнет к Майку. Странное ощущение.       Пока парень ломал голову над неожиданной дилеммой, из санузла вышел Стив.       — Ещё не спишь, — констатировал он, улыбаясь широко и открыто. — Тяжело на новом месте?       Майк молча смотрел на друга, пока тот взбил подушку, присел на кровать, выставил будильник на телефоне, положил его на тумбочку, сразу  прилёг на бок, беззастенчиво уставился в ответ.       — Спокойной ночи, — тихо, на грани слышимости произнёс Майк и резко повернулся лицом к стене.       — Спокойной, — растерялся Стив, но быстро пришёл в себя: — Хорошо поиграли. Завтра, если последней пары не будет, можно еще зарубиться.       Комментария не дождался и перевернулся на спину, вскоре задремав — дыхание выровнялось, тело расслабилось, мелко вздрогнуло. Тонкая рука упала с кровати.       Майк осторожно, чтобы не повредить хрупкое состояние соседа, снова лег спиной к стене, натянул плед повыше, почти на лицо, подложил руку под голову вместо подушки и смотрел перед собой.       Сна не было ни в одном глазу.       Стив отключил и верхний свет, и свою лампу на прикроватной тумбочке, потому, если бы ни уличный свет, пробивающийся через неплотные шторы, в комнате был бы полнейший мрак. Сейчас же царила загадочная атмосфера, таинственная немного. Майк отчётливо ощущал изменения. Не мог понять, что, но само знание неуёмно скреблось в голове, заставляя проживать вечер снова и снова, воскрешать в памяти действия и слова.       Нет, объяснения у него нет. Зато есть это чувство, которое не давало уснуть.