Каприз для двоих

Ужинали в ресторане. Снаружи это было обычным зданием, а внутри все оформили в алазорском стиле: обилие ковров на полу, парчовые ткани, светильники в разноцветных абажурах, множество серебряной утвари. Мелли никогда не пробовала классическую алазорскую кухню, хотя о ней знали многие — что там много пряностей, сыра и овощей. Мелли протянули меню, но она не могла понять, что написано — названия не говорили ровным счетом ничего. Впрочем, проблему легко решил Алан: он заказывал на всех, кажется, попросту перечисляя все меню. — В традиционной алазорской кухне нет понятия порции, — улыбнулся Берти. — Блюда выставляются на общий стол, и каждый берет, что ему хочется. Поэтому здесь вот такая штука. И Берти крутанул подиум, что стоял в центре стола — оказалось, что он вращается. Ресторан в основном был оформлен в терракотовых тонах, круглые столы с высокими креслами вместо стульев были частично скрыты друг от друга ширмами и тюлевыми шторами. Поэтому остальные гости казались чуточку размытыми, а обстановка за их столом складывалась вполне домашняя. Алан выбрал большой стол, на шесть человек, но заняли они три кресла рядом, посадив Мелли посередине. Столики по соседству стремительно занимались, и появлялось ощущение, что все вокруг очень недовольны наличием здесь ширм и занавесок. — А почему сюда? — спросила она, лишь бы не сидеть в тишине под любопытными взглядами остальных посетителей ресторана. Играла негромкая музыка, иногда звучали голоса официантов, но да, было довольно тихо. — В Алане заговорил голос предков, — хохотнул Берти. Мелли нахмурилась. «Голос предков»? А уже через секунду поняла «шутку» Берти. Официально неизвестно, кто является родителями Алана — он их так и не нашел. Но то, что кто-то из его родителей был алазорцем — это было вполне заметно. Смуглый, с темными волосами, крупными чертами лица и массивным телосложением, он очень похож на типичного представителя этого народа. Что-то трационно-лоргенское тоже чувствовалось, о чем иногда упоминали в газетах. — Я никогда не пробовала такие блюда… ну, кроме хлебных лепешек, — призналась Мелли. — Это вкусно? — Сначала бери то же, что и я, — чуть наклонился к ней Берти, — и лучше спрашивай, если решишь попробовать что-то сама: здесь будет много о-о-очень острой пищи. Мелли с долей испуга кивнула. Она знала лишь одно алазорское блюдо: хлебная лепешка с сыром и соусом, ее еще называли ширеба. Такие продавали в школьной столовой, и ей одной можно было наесться, как целым обедом. Мелли нравились те, что с сыром и томатным соусом. А Олли любил чесночные… Олли, если честно, вообще все любил. Но за ужином ее отвлекли разговорами. Оба мужчины шутили, вспоминали прошлое. В какой-то момент разговор снова зашел об алазорцах. И Мелли, сама поражаясь своей смелости, спросила: — А ты… так и не нашел своих родителей? Алан усмехнулся и покачала головой: — Не сказать что у меня было особо много возможностей. Меня оставили под дверью сиротского приюта чуть ли не сразу после рождения. И было это на границе с Алазорией, поэтому случай неудивительный. Половина моих генов принадлежит народу, который не привык отказывать себе в желаниях, даже если эти желания жестоки. Мелли немного стыдливо опустила глаза. Лорген с Алазорией не то чтобы в состоянии войны, но и миром эти отношения не назовешь. Граница проходит по горной местности, там периодически вспыхивают локальные конфликты, потом перемирие — и снова драка за какой-нибудь рудник. В общем, заработать там можно много, но жить согласны далеко не все. А результатом мелким военных действий иногда становятся внебрачные дети. Среди магов такое редкость, — нужно какое-то время на настройку ауры партнеров — но вот простолюдинки часто становились матерями смуглых и темноволосых детей. — И что, никак не найти хотя бы маму? — спросила Мелли. — Ее никто не видел, — пожал плечами Алан. — За то время, как я был объявлен сильнейшим вешри, появлялось с полсотни женщин, что клялись о нашем родстве… простейшая проверка выявляла, что мы совершенно чужие люди. Поэтому моя настоящая мать либо мертва, либо так удачно вышла замуж, что ей не нужен богатый и талантливый сын. — Еще она может быть очень религиозной, — добавил Берти. Мелли согласно кивнула. Алан же просто пожал плечами: — В общем, не узнав хотя бы мать, мне сложно определить отца. Не бегать же по всем пограничным территориям с требованием пройти проверку на родство? Мелли задумчиво пожала плечами, отрезала себе кусочек запеченного гриба — очень вкусный — и потом все же спросила: — А тебе… ну, не интересно? И тут же смутилась. Глупый вопрос, он же уже практически на него ответил. Но Алан заговорил до того, как она успела извиниться. — Интересно их увидеть? Уже нет. Если они внезапно обнаружатся, я, конечно, с удовольствием спрошу у них, какого демона они устроили… но это скорее так, уже без огонька. Я давно смирился с тем, что сирота, что своим родителям я не нужен. И я даже доволен этим положением. Если бы я не был шибко ушлым беспризорником, я бы не познакомился с Берти. И мы бы не были вместе. У меня нет родни, которая требует финансовой поддержки, должностей повыше и хорошего жениха для моей семиюродной кузины… В настоящий момент времени родители мне уже скорее помешают. Родители нужны детям, мне в моем возрасте лучше без них, поэтому я точно не буду искать свою мать специально. Мелли кивнула и вернулась к еде. Она вот выросла с родителями, но не сказать что так уж сильно им благодарна. Кормили, поили… иногда перепадало немного похвальбы. Бабушка — мамина мама — всегда говорила, что они втроем, с Роззи и Олли, сироты при живых родителях. Мелли огорчали эти слова, а сейчас понимала, что бабуля была права. Откровенно говоря, раньше ей и в голову не могло прийти, что ее родители смогут ее продать. Выдать замуж по расчету — да. Но продать… это казалось слишком невероятным. После ужина шли к карете через городской парк. Уже начало темнеть, зажигали фонари — они магические, но каждый нужно зажечь специальным ключом. Мелли даже засмотрелась на двух мужчин, которые неспешно шли от одного фонаря к другому и прикладывали к ним специальные плашки. Несмотря на то, что магические светильники в целом стоили не так уж дорого, освещение городского парка казалось чем-то невероятным. Сам светильник — небольшой шарик, который работает примерно в течение трех-четырех месяцев. Он не слишком дорогой — в их доме люстры с одним таким шариком были в каждой комнате. Но, на самом деле, как раз артефакты и стоили дороже всего: кроме верхнего света, простые не-маги редко могли позволить себе дополнительное освещение. Роззи как-то в школе наградили призом за отличную учебу — настольный светильник, чтобы можно было заниматься даже вечером. Мама отобрала его и отдала Лавру, хотя тот им даже не пользовался… — Ты когда-нибудь ела в уличных кафе? — спросил Алан, заставляя ее отвлечься от грустных мыслей. Мелли обернулась к нему. Уличное кафе — столики прямо на брусчатке, под ветками цветущих яблонь, и несколько ларьков с едой, которую издалека сложно разглядеть. — Нет, не бывала, — ответила Мелли. И ее потянули к кафе. Тут, в целом, повторилось уже знакомое Мелли поведение: при их приближении многие забегали, продавцы каждого отдельного ларька подобрались и нацепили самые радушные улыбки. Продавали здесь свежие лимонады, десерт из взбитых сливок в небольших вазочках, мороженое, кофе и булочки. Для каждого блюда отдельный ларек. Мелли подвели к ларьку со взбитыми сливками, она наугад выбрала тот, что со свежей клубникой — даже зная, что ее тут выращивают в теплицах и уже подают к столу в Алом Замке, все равно столь ранние ягоды удивляли. Алан взял себе взбитые сливки с шоколадом и ягодным сиропом, а Берти — просто кофе. На стулья накинули специальные подушки, на стол поставили пару свечей и крохотный артефакт — мини-печь, Мелли знала их, потому что иногда такие ставили в школе, если весной и осенью выдавался слишком холодный день — это дешевле, чем включать отопление большого здания на пару дней. — Тебе не холодно? — уточнил Берти. — Все же еще не лето… Мелли покачала головой. У нее было ощущение, будто она попала… не в сказку, конечно, а в какую-то волшебную книжку. Где есть красивые магазины, город как с картинки и где можно есть десерты в парке прямо под цветущими яблонями. Ее десерт в высокой креманке это тонкие слои воздушного бисквита, свежих ягод и взбитых сливок. К нему полагалась длинная ложечка. Мелли сняла перчатки и больше всего переживала, что заляпает верхнюю накидку. Перед Аланом поставили почти точную копию десерта Мелли, только верхняя шапка сливок была увенчана шоколадной крошкой и моченой вишенкой, причем прямо с ножкой. Алан, хитро стрельнув глазами в сторону Берти, сказал: — Интересно, у меня до сих пор получается? И под недоумевающим взглядом Мелли отправил вишню в рот вместе с ножкой, около минуты просидел с очень странным выражением на лице, а после достал «ножку»… завязанную в узелок. — Развратник, — прокомментировал Берти нейтральным тоном. — Вечно только о еде и сексе думаешь. — Почему же? Еще я деньги люблю. Столики вокруг них стремительно заполнялись. Мелли даже начинало казаться, что все люди так внезапно захотели отведать десерта только из-за них. У нее было странное ощущение уюта, которое раньше она ловила лишь в гостях у бабушки. Ее хозяева… любовники… казались сегодня другими. Ближе, понятнее… безопаснее. Поэтому она осторожно призналась: — Я так и не поняла, что развратного в завязывании вишни узлом. Во взглядах и Берти, и Алана промелькнуло явное удивление: — А ты что, тоже так умеешь? — спросил Берти, отодвинув от себя кружку кофе. Мелли смущенно улыбнулась и пожала плечами: — Ну… в журнале было написано, что так умеют девушки… ну, легкого поведения. А мы как раз вишню от косточек чистили. И Олли подбил нас научиться… Алана громко хохотнул, а потом довольно громко крикнул: — Можно нам вазочку с моченой вишней? Очень нужно! Мелли мигом покраснела, а Берти громко расхохотался. Свое умение продемонстрировать все же пришлось. Потом Алан подбил Берти тоже научиться… У Мелли просто в голове не укладывалось, что они сидят в парке, под деревьями, на виду у огромного количества людей, и учат магистра смерти завязывать узел языком. А когда Мелли снова спросила, почему это считается развратным действием и как это связанно с сексом, даже люди за соседними столиками с трудом сдерживали смех, а уж Берти с Аланом хохотали в голос. *** Роззи беспокоилась за сестру и брата, поэтому часто корила себя за свои же мысли… мысли о том, что жить стало лучше. В отличие от Мелли и Олли, ее не успели купить, самое страшное, что с ней случилось, это порка от хозяина рабского дома, потому что она пыталась уйти… глупая была идея. Но сейчас… Роззи нередко ловила себя на том, что она чувствует себя счастливой. Не постоянно, конечно. Она часто беспокоилась о Мелиссе, которая выглядела такой расстроенной и несчастной в их прошлую встречу, что даже богатый наряд и цветущий внешний вид не смогли сгладить впечатление. И об Оливере, который ничего не рассказывал о том, что с ним произошло. Он говорил, что все в порядке, но когда коллега приобняла его, Олли внезапно наорал на девушку и убежал в туалет. Вот только беспокойство появлялось временами, а ощущение, что она живет хорошо, было с ней почти постоянно. Их дом — пустой, но уже уютный, Роззи оглядывала его, мечтая о том, что постепенно обставит его какими-то мелочами, заполнит пустые пространства, разобьет цветник у входной двери. Может, даже заведут кота. Не тех ушастых крысоловок, что жили в ангаре, а нормального кота — пушистого, мурлыкающего и с чистыми лапами. Ее с Оливером официально оформили на работу. С зарплатой. Так появились личные деньги, которых у Роззи сроду не было и о которых она всегда мечтала. И работа. Настоящая работа, а не необходимость ухаживать за огородом за кров и еду. Работа, на которой можно проявить себя, несмотря на то, что ты фермерская девчонка из крошечного городка. Рабыня. Хотя… о последнем здесь вообще никто не вспоминал, а многие, кажется, и не знали. В первый рабочий день Роззи отправили на склад — там срочно нужны были руки помощи, и она с Оливером целый день разбирала коробки. Предложила ввести перепись всего. Оливера посадили записывать, — с его-то девчачьим почерком самое оно — а Роззи к вечеру из рядового работника внезапно превратилась в главного командира процесса. К вечеру вторника они закончили разбирать склад, и Роззи с восторгом смотрела на ровные стенды и толстую стопку листов с перечнем всего, что здесь лежит. В среду с утра ее посадили разбирать налоговые ведомости и те бумаги, что попали в эту кучу по ошибке. За соседними столами сидели такие же бойкие девчонки, которые проверяли документы, раскладывали их по папкам и в перерывах обсуждали городские сплетни. Оливера вообще забрали писарем к градоправителю. Чем люди развлекаются на работе? Разумеется, сплетнями. К вечеру среды Розмари могла многое рассказать о тех людях, которые ее купили, хотя не задала ни одного вопроса. Просто слушала и делала выводы. Алана здесь обожали. Им восхищались как личностью, о нем говорили с такой гордостью в голосе, будто жители города сами его вырастили и обучили. Магистр Бертран же был кем-то вроде божества, который подарил им Алана. Это плюс традиционный флер избранности ишериев заставляло народ произносить имя магистра Бертрана с суеверным придыханием. Род Стэгар — древний и могущественный, но, по факту, уже умерший. Последний представитель рода — магистр смерти, он не может иметь детей. В городе давно переживали, что случится, когда он умрет. Он, конечно, не стар, его времени жизни должно хватить еще на поколение обычных людей, но все же это нормально беспокоится о будущем. О том, будут ли их дети жить так же хорошо, как они. Именно из-за этого появление в городе Мелиссы расценивали как еще одно божественное вмешательство магистра Бертрана. То, что ее купили для рождения ребенка от Алана, знали, кажется, вообще все. По крайней мере, девочки в ратуше болтали об этом, как о чем-то решенном. А еще все были уверены, что ребенка Мелли от Алана признают наследником рода Стэгар. Здесь Роззи немного теряла логическую нить, но все же та прослеживалась. Алан, как вешри, должен был получить от короны земельный надел, но к моменту выделения всех этих почестей он уже был супругом магистра Бертрана. Земли ему не дали, а вот брак был одобрен королем. Несмотря на то, что ребенок все же будет бастардом Алана, все местные почему-то были уверены, что король признает его наследником рода Стэгар. Без единой капли крови этих самых Стэгар. Из-за всего этого отношение к Мелли в городе было… теплое? Нет, нашлись и те, кто ворчал на решение магистра взять девушку со стороны: мол, неужели в Отолья не нашлось бы той, что согласилась подарить Алану наследника? Но тут же многие поправляли, что, наверное, просто девушка нужна особенная. И вообще, не вам спорить с решениями благородных господ. Ближе к вечеру среды в ратуше начался настоящий ажиотаж. Стало известно, что магистр Бертран пошел по магазинам! Именно так — с восклицанием и недоверием в голосе. Сам, лично, повел девушку купить себе что-нибудь. И информация об их перемещении обновлялась весьма оперативно — периодически кто-нибудь заходил и говорил, что нужно тоже зайти в ту или иную лавку. Роззи не могла больше работать — она все время смотрела на дверь, ожидая, что еще какая-нибудь сплетница сообщит подробности прогулки ее сестры со своим хозяином. Мелиссу охотно обсуждали. Говорили, что она красива, как сказочная принцесса. Говорили, что она юна и невинна, словно жрица Богини-Матери. Говорили, что магистр не скупится на покупки, балуя девушку. И что в замке она живет как юная госпожа. И что уже завтра будет принимать первых гостей. Это тоже вызвало настоящий ажиотаж, потому что гости в Алом Замке, оказывается, бывают очень редко. А потом произошло что-то и вовсе невероятное. Какой-то мальчишка прибежал узнать их, Роззи и Оливера, адрес. А еще с восторгом рассказал, что юная госпожа не только красива, но и торгуется, как сам Ражен, бог торговли. Роззи сомневалась, что это действительно так, но транжиркой сестра точно никогда не была. Непонятно только, зачем нужен их адрес. На этот вопрос мальчишка не ответил — он уже бежал обратно в лавку с нужной информацией. С работы выходили, уже зная, что Мелли с магистром и магом вешри ужинают в каком-то дорогом ресторане алазорской кухни. Оливер подставил Роззи локоть, и они неспешно пошли своим привычным маршрутом: сначала взять еду навынос с таверне «Сытый добряк», потому что Оливер не любит есть у всех на виду, а потом — домой через парк. Можно, конечно, более коротким путем, но как отказать себе в удовольствии прогуляться по парку? Здесь мощеные тротуары, фонари, цветущие деревья — яблони, вишни и сливы. Дети играют, взрослые гуляют. Сегодня почему-то было больше народу, чем в предыдущие два дня, и Роззи начала догадываться о причинах еще до того, как увидела это кафе. Мелисса, магистр Бертран и вешри Алан сидели за столиком под ветками цветущих яблонь и смеялись. Оливер и Розмари замерли, не сговариваясь. Жадно всматривались в сестру, в ее движения — неуверенные, но все же не испуганные. Она не боялась, она… стеснялась? Возможно, внимания, потому что все в парке, казалось, нет-нет да посматривали на нее. Магистр Бертран взял ладонь Мелли и поцеловал кончики пальцев. Та залилась краской. Роззи пришло в голову, что больше всего сейчас Мелли наверняка стесняется внимания этих мужчин. Не людей вокруг — если так подумать, на их сестру всегда пялились. — К ней относятся, как к… — начал было Оливер, но замолчал, не в силах подобрать слова. Роззи кивнула. Да, не как к рабыне. Как к кому-то ценному, важному. В целом, это было понятно просто из того, что их с Оливером выкупили. Предположим, с ней все просто — зайди в рабский дом и забери девушку. Но выкупить того, кто уже в борделе, это совсем другой разговор: там с удовольствием стрясут как можно больше денег. Мелиссу действительно баловали. И баловали не так, как принято задаривать фавориток. Выкупить родных и взять на себя ответственность за них — это не то же самое, что прикупить колье с бриллиантами. — Как думаешь, с ней все в порядке? — чуть обернулась к брату Роззи. Тот пожал плечами: — Я не знаю. Со стороны кажется, что вроде да. Они не выглядят, как люди, которые ее… унижают. Но… Я не знаю. Сейчас она кажется счастливой, — он неуверенно улыбнулся, глядя на Мелли. — А они? — нахмурилась Роззи. Она в таких вещах больше доверяла брату — тот был удивительно проницателен, несмотря на юный возраст. — Они кажутся… влюбленными? — последнее Оливер произнес с явным недоверием в голосе. Влюбленными? Разве можно влюбиться в рабыню? Разве они уже не любят друг друга? И как… как можно смотреть влюбленными глазами на девушку, к которой твой супруг испытывает те же чувства? Роззи тряхнула головой: — Давай обойдем их. Если мы встретимся, будет несколько неловко. Оливер кивнул. Они свернули с основной дороги и пошли чуть быстрее. На душе было неспокойно. Розмари понимала почему: она беспокоится о сестре. Как бы ее ни баловали, какие бы подарки ни дарили и насколько бы влюбленными ни казались магистр Бертран и лир Алан… их сестра все равно рабыня, которая вынуждена делить постель с ними обоими. Это ощущение, что внешнее благополучие может быть лишь маской, — оно пугало.