Голливудская история

Лето 1945 США. Голливудские холмы. О возвращении с войны актера Джеймса Гибсона мисс Форбс узнала раньше многих, однако встретить его не смогла. Во-первых, кинодиву задержала работа, съемки на улицах Нью-Йорка затянулись, захватив еще несколько дней ее личного расписания. Во-вторых, Мэрилин не хотела появляться перед прессой, сошедшей с ума в ожидании комментариев от героя многих сражений, и давать им пищу для сплетен, в то время как сами они с Джеймсом еще не обсудили отношения. Мистер Голдберг, единственный, кто знал о взаимной симпатии актеров, рвался устроить целое шоу, представляющее собой воссоединение влюбленных, но девушка наотрез отказалась в таком свете демонстрировать публике свою личную жизнь. В Лос-Анджелес мисс Форбс прилетела поздним вечером, предпочтя отдохнуть в отеле перед встречей с Джеймсом. Она, как любая женщина, хотела предстать перед дорогим сердцу человеком во всеоружии, чтобы, как и всегда, поражать красотой и шармом. Проснувшись утром, Мэрилин попросила персонал отеля взять для нее в аренду автомобиль и подготовить корзину для пикника в соответствии со списком продуктов. Поддавшись идее разделить завтрак с Джеймсом кинодива столкнулась с тем, что понятия не имела о его предпочтениях, поэтому основывалась на своих вкусах. К половине девятого мисс Форбс принесли плетеную корзину с заказом: контейнером фруктового салата, тостами и абрикосовым джемом, воздушными круассанами и термосом с крепким кофе. Сотрудник отеля провел ее в гараж и вручил ключи от неприметного серого автомобиля, сливающегося с тысячами других машин на улицах города. Мэрилин старалась не привлекать внимания и как можно меньше людей ставить в известность касательно своих действий, поэтому в ответ на любопытство коридорного сказала, что хотела бы отправиться на безлюдный дикий пляж и почитать сценарии. Технически она не солгала, просто не уточнила, что планировала пригласить Джеймса составить компанию. Мисс Форбс считала, что маэстро несомненно захотел бы первым делом вернуться к любимой работе, поэтому выпросила у Голдберга несколько сценариев фильмов, где актеры могли бы сыграть вместе. Мэрилин очень не хотела, чтобы разные проекты разделили их не просто по разным площадкам, а возможно и штатам. Расстояние казалось пыткой в особенности после всего пережитого. Поэтому она собиралась со всей деликатностью обсудить с мужчиной не только личное, но его профессиональные желания. Мистер Джеймс Гибсон обитал в особняке, расположенном в тихом части Голливудских холмов, в отдалении от торговых улиц и магистралей, а, следовательно, и людской суеты. В отличие от мисс Форбс, потратившей свой первый большой гонорар на то, чтобы арендовать на Манхеттене квартиру с последующим выкупом ее в свою собственность. Мэрилин нравилось жить в центре шумного, никогда не спящего Нью-Йорка, подходящего образу кинодивы, но этот дом показался довольно уютным. На территорию особняка мисс Форбс впустил садовник, узнавший белокурую любимицу миллионов киноманов. Он сказал, что не видел хозяина уже несколько дней, хотя приходил каждое утро и проводил несколько часов за стрижкой кустов и газонов. Зелень действительно выглядела ухоженной и облагороженной, а дорожки, ведущие к парадному крыльцу, чистыми. Мэрилин несколько раз позвонила в дверь, но открывать ей не спешили. Поэтому актриса пошла другим путем, поднялась на террасу и проверила заднюю дверь, а потом направилась к гаражу, где улыбнулась удача. Миновав парковочные места с двумя автомобилями и кладовую комнату, мисс Форбс оказалась на кухне, что буквально утонула в алкоголе. Среди множества пустых бутылок она узнала выдержанный элитный виски и абсент с оставшимися на дне зелеными каплями. Беспорядок напоминал последствие грандиозной вечеринки, который не устранить без помощи клининговой службы. Джеймс отмечал возвращение домой? Вполне возможно, ведь как яркий и общительный человек он обладал большим кругом друзей и знакомых, наверняка желавших встретиться. Но почему же мужчина ничего не сказал об этом Мэрилин, не послал приглашение? Ведь можно же было придумать причину, чтобы ее присутствие среди гостей выглядело довольно логичным. Или Джеймс не хотел видеть мисс Форбс на своем мероприятии? Потому что устроил мальчишник, куда позвал девиц легкого поведения? Насколько актриса помнила, Генри Хьюз считал подобное времяпрепровождение приемлемым. И не только он, потому что всегда собирал общество по интересам. А Голливуд вне света софитов, насколько Мэрилин успела убедиться, вообще никогда не был образцом нравственности. Мисс Форбс замерла на месте, сжимая в руках плетеную корзину с завтраком, не решаясь двинуться дальше. Девушка боялась шагнуть в следующую комнату и увидеть то, что, несомненно, причинило бы боль, разбило в дребезги ее сердце, которое злые языки прозвали бесчувственным булыжником из-за числа отвергнутых ухажеров. Внезапно стремление устроить Джеймсу сюрприз, позвав на пикник на один из диких пляжей, показалось ужасной идеей. Мэрилин не следовало вот так вламываться в его дом без предупреждений и вообще приезжать в Лос-Анджелес без звонка. Актриса взглянула на двери, по ее мнению ведущие в гостиную, и развернулась к выходу. - Кем бы вы ни были – это вторжение на частную территорию, - заглушая скрип открывающейся двери, за спиной блондинки раздался голос. Резкий, угрожающий, все равно родной. А следом более мягкий и удивленный возглас. – Мэрилин? - Джеймс, прости я…, - начала оправдываться она, повернулась, виновато посмотрев на хозяина дома, и растеряно умолкла. Сказать, что актер Джеймс Гибсон выглядел не лучшим образом – это ничего не сказать. Прежде всего, мисс Форбс обратила внимание на его глаза, потускневшие, утратившие блеск и жизнерадостность. А затем на темные круги вокруг них, что свидетельствовало о сбитом режиме и, вероятно, долгом отсутствии сна. Лицо мужчины приобрело сероватый оттенок, сделалось более угловатым, грубым за счет недельной щетины. - Почему ты не позвонила? Я бы встретил тебя в аэропорту и… забронировал ресторан, - настойчиво произнес мужчина и нахмурился, заметив окружающий их хаос. – Пойдем присядем в гостиной. Джеймс шагнул в сторону и жестом указал на дверной проем, за которым находилось помещение в светлых тонах. Мэрилин разглядела мягкий диван с подушками, несколько кресел и между ними кофейный столик с крышкой из стекла. Никаких сомнительных друзей-извращенцев и вульгарных девиц она не обнаружила. Глупо было думать, что актер закатил вечеринку по случаю прибытия в родные пенаты. Нет, он не звал никого на междусобойчик и даже более того, не выглядел человеком, кутившим последние несколько дней. - В таком-то виде? – кинодива ни в коем случае не хотела обижать резким замечанием, но слова слетели с языка раньше, чем она взвесила уместность замечания. Девушка сделала несколько шагов по направлению к возлюбленному и, протянув заметно дрожащую руку, коснулась его колючей щеки. – Джеймс, что… что с тобой? Она уже видела нечто подобное, когда смотрела на дезориентированного, опустошенного и раздавленного человека. Тогда Кларк Гейбл потерял самое ценное, что было в его жизни – горячо любимую супругу Кэрол. Мэрилин понимала его, потому что с гордостью называла Кэрол своей самой близкой подругой и остро ощущала утрату. А еще из-за того случая, когда в офис мистера Голдберга передали информацию о гибели Джеймса Гибсона. Реальное ощущение потери существенно отличалось от продиктованных ролью слез на камеру, потому что вползало глубоко внутрь, в самое сердце и болело. Наверняка Джеймс за время службы сталкивался со смертью сотни раз: терял сослуживцем, видел убитыми мирных людей и сам отправлял на тот врагов прежде, чем те успели бы разделаться с ним. Мужчина переживал это множество раз, впитывал, как губка, и стал кем-то другим? Не дожидаясь ответа мисс Форбс выпустила корзину, с тихим стуком ударившуюся о покрытие пола, и обвила руками шею Джеймса. Прижалась к нему всем телом, делясь своим теплом, заботой, нежностью. Мужчина тысячи раз мог умереть где-то там далеко, где грохотала страшная и беспощадная война, но он выжил, вернулся в свой красивый особняк, к работе в Голливуде, к родным и близким. К ней. - Я так скучала, - выдохнула Мэрилин, скрыв лицо у него на груди, чтоб не увидел, что она едва не расплакалась. – Я… я так люблю тебя.