Звонки В Позднюю Ночь (Latenight Phonecalls)

Было около 10 утра, когда Томми наконец вернулся домой. Очевидно, у всех в городе сегодня было точно такое же расписание, как и у него потому, что магазин был более, чем переполнен. Теперь, когда остальные закуски были убраны в шкаф, Томми мог, наконец, расслабиться. Он уже собирался выбрать один из пакетов для себя, когда почувствовал, что у него в кармане зазвонил телефон. ––––––––––– «Помнишь, когда ты был ребенком, и твои друзья обманывали тебя, заставляя думать, что синий огонь на самом деле холодный?» – рассеянно комментирует Уилбур по телефону. Разговор продолжался уже добрых 20 минут, переходя от темы к теме, и, похоже, в ближайшее время он не замедлится. Хотя Томми совсем не возражал против этого, не то чтобы он был тут при чем. – О, да, – Томми прижал телефон плечом к уху, поскольку он был занят, открывая пакет чипсов для себя. Он слегка преувеличивает свою борьбу с пластиком и заслуживает тихое хихиканье Уилбура. – Эрин однажды пытался сделать это со мной, – добавляет он, как только открывает пакет. С ухмылкой Томми запихивает в рот столько чипсов, сколько может, и начинает жевать в телефон. – Сказал ему отстать, я ведь не настолько глуп... «Прожуй, если собираешься говорить, пожалуйста», – ругает его Уилбур, и, хотя немного странно, что это его беспокоит, Томми повинуется. Он почти задыхается, но Уилбур все равно одобрительно хмыкает, поэтому он продолжил: – Как я уже говорил, на самом деле я никогда этого не делал. Прежде чем он успел снова набить рот чипсами и продолжить разговор, Уилбур вернул его простым, и довольно глупым, предложением: «Тебе стоит попробовать.» – Что?.. «Встань и включи плиту, просто положи на неё руку.» Это даже не было смешной шуткой. Почему Уилбур сформулировал это так, словно это была разумная просьба, было выше его понимания. Его беспечный тон только больше сбивал с толку. И, всё же, Томми не мог не задуматься об этом по какой-то странной причине. – Но.. Я ведь обожгусь, – пытается возразить он. «В этом и суть всего веселья, не так ли?» – настаивает Уилбур. Он стоял рядом с обеденным столом, рассматривая свои варианты. Он не очень помнил, как вставал со стула, но сейчас это не имело значения. Уилбур сказал, что это будет весело. Ничто из этого не звучало весело. Оставлять свои чипсы на столе вместе с телефоном не было весело, включать конфорку тоже было не весело. Подпитываемое газовой плитой голубое пламя дразнило его, раскачиваясь из стороны в сторону. «Давай, Томми, – обратился к нему Уилбур, хоть он и оставил свой телефон на столе, Томми слышал его так же ясно, как и всегда. – Не трусь.» Он не трус. Он не знает, почему его вдруг так сильно это волнует, но все же он не трус и он собирается доказать это прямо сейчас. «Больно не будет, обещаю.» И хоть на самом деле Томми знает, что это чушь собачья, это все равно помогает немного ослабить его страхи. «Может быть, у тебя появится классный шрам.» Это будет круто, но это определенно был не лучший способ добиться этого, если такова цель. «Или ты мог бы поговорить об этом в прямом эфире.» – Уилбур колебался, явно пытаясь сделать как можно более убедительную подачу. Это была не такая уж плохая идея, он мог бы монетизировать этот опыт. «Я обжег руку», могло бы получиться очень хорошее название, но будет ли оно стоить боли в долгосрочный промежуток? Он может сказать, что Уилбур думает об этом про себя: «А знаешь, лучше никому об этом не говори», – берет он свои слова обратно, и Томми счел бы это забавным, если бы это было в любой другое момент. Да, так, наверное, будет лучше. Теперь, когда он думает об этом, он, вероятно, будет слишком смущен, чтобы поделиться тем, что произошло, в любом случае. Мир стоит неподвижно, ожидая его. Уилбур снова говорит, вероятно, придумывая больше причин, почему это на самом деле хорошая идея и определенно не безумная. Однако, что бы он ни говорил, кажется, что это волшебство. Опустив руку на пламя, Томми чувствует, как сердцебиение учащается и пот стекает по его лбу. Он чувствует призрачное прикосновение руки к своему плечу, пытающейся бесполезно успокоить его, прежде чем он, наконец, стиснет зубы и полностью ударит ладонью по горелке. Хотелось надеяться, что соседи не слышали, как он кричал, иначе это поставит его в неловкое положение и потребует объяснения, которое он не собирается давать. Сказать, что это была худшая боль, которую он когда-либо испытывал, было бы чертовски преуменьшено. Он чувствовал, как слои кожи отслаиваются один за другим каждую секунду, пока он держал руку на пламени. Огонь окутал его ладонь и вырвался наружу сквозь пальцы, как свет. Прежде чем удалось нанести еще какой-либо ущерб, его рука была оторвана от огня. «ТОММИ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!» – кричал Уилбур в телефон, который, по-видимому, оставил на столешнице рядом с собой. Он знал, что Уилбур задал ему вопрос, но не мог сосредоточиться настолько, чтобы ответить на него. Боль затуманила его разум и парализовала тело так, как он никогда раньше не чувствовал. Он почесал запястье и наблюдал, как деформированная кожа на его теперь обожженной руке отслаивается, обнажая сырую плоть. Зрелище было отвратительным, и кровь, хлеставшая каждый раз, когда он шевелил пальцем, не помогала. «Томми, почему ты слишком долго поддерживал огонь?» Он действительно не может дать внятный ответ, Томми вообще не понимает, зачем он вообще слушал Уилбура. Он инстинктивно пытается защитить руку от боли, прижимая ее к груди, что оказалось огромной ошибкой; любой контакт с сырой обожженной кожей удваивал уже существующую боль и окрашивал его рубашку в темно-красный цвет. Уилбур снова накричал на него: «Томми!» Сквозь плач он едва мог разобрать, что он говорит. «ТОММИ, ПОСЛУШАЙ!» Он слушал. Он не заметил, когда слезы потекли по его щекам, но теперь он понял, что ловит ртом воздух между рыданиями. «ТОММИ, ЗАТКНИСЬ!» – наконец, пересиливает голос Уилбура его собственный, и в квартире против его воли воцаряется тишина. Его плач не прекращается, но он немного успокаивается. «Слушай, все будет хорошо, ладно?» В это трудно поверить, но он сейчас не в настроении спорить, поэтому кивает, как будто Уилбур может его видеть, всё ещё едва сдерживая слезы. Уилбур вздыхает: «Я позабочусь об этом.» Он не знает как, но Томми знает, что он это сделает. Он хотел бы сказать, что в голосе Уилбура звучало раскаяние, но было ясно, что мужчина просто устал, если даже не немного раздражен. Его слова эхом отдаются в голове Томми, но прежде чем он успел задуматься, что задумал Уилбур, у него потемнело в глазах и, насколько он понял, он так и не упал на пол. –––––––––– Район рядом с пляжем в Брайтоне был, по скромному мнению Уилбура, лучшим местом, где можно было развлечься, поэтому когда Эш пару дней назад предложил всем потусоваться возле моста и, возможно, пропустить пару стаканчиков на закате, он не мог не согласиться. Было уже почти 5 часов вечера, точно не рано, но солнце еще не село, этого было достаточно. Трещины между исписанным бетоном небольшого моста создали идеальное место для роста диких растений и придали столь необходимый естественный оттенок псевдо-пещере, которая образовалась под ним. Сухая земля под мостом, где когда-то протекала небольшая речка, теперь стала главным местом, где подростки могли курить, а люди постарше – делать эстетичные снимки. На данный момент они не особенно подходили ни под одну из этих категорий, не будучи ни подростками, ни ищущими фотографий, но некий 18-летний парень с фотоаппаратом мог бы это изменить. Из всех людей в групповом чате, которым они отправили приглашения, Томми был единственным, кто ответил. Не то чтобы это имело значение, все были заняты, и им не особенно хотелось проводить ночь, развлекаясь возле дороги, Уилбур не был удивлен. Что также не было удивительно – это почти немедленный ответ Томми, подтверждающий, что он будет там. Он знал парня достаточно хорошо, чтобы знать, что есть что-то, что Томми любит больше всего на свете, так это валять дурака. Они договорились встретиться в 16:30, Эш и Уилбур прибыли практически в одно и то же время, а Томми, кажется, не торопился. Как раз в тот момент, когда Уилбур собирался позвонить Томми, чтобы спросить его, придет ли он, он увидел голову светлых кудрей, направлявшуюся к нему и Эшу. Эш машет ему со своего места и наблюдает за тем, как Томми весело машет в ответ. – Ты опоздал! – Кричит ему Уилбур, как только он оказывается в пределах слышимости. За этим нет настоящей страсти, но он рад, что Томми, по крайней мере, смог прийти. Томми беззаботно извиняется с извиняющейся улыбкой: – Мне жаль, джентльмены, мне действительно жаль, – издевается он, вытирая слезу с щеки и садится на бетон рядом с Эшем. – Надеюсь, вы, ребята, не слишком по мне скучали. – На этот раз добавляет он более искренне. – О, нет, вовсе нет, – дразнит Уилбур. – Вообще-то я собирался сказать тебе не приходить. Томми одаривает его улыбкой, прежде чем вываливать содержимое своего рюкзака. По крайней мере, 5 упаковок различных закусок, включая почти полную, но открытую упаковку чипсов, падают ему на колени . – Налетайте, ребят! В спешке схватывая Доритос для себя, Уилбур не замечает, как Эш смотрит на Томми, прежде чем осторожно взять пакетик для себя. Томми берет недоеденный пакет для себя и с энтузиазмом смакует каждую картофелину, как будто весь день ждал этого самого момента. Они отдыхают под бетонным мостом, пока солнце светит прямо перед ними, слегка ослепляя их, а рядом с ними на высокой траве несколько сверчков вносили свой вклад в атмосферу своим щебетом, который позже начал приглушать птичий. Никто не разговаривал, но это не было неловким молчанием. К слову, Уилбур был бы более, чем доволен, если бы легкий ветерок прошёлся по его лицу, пока он не заметил, как слегка нахмурился Эш. Проследив за его взглядом, он посмотрел на колени Томми, а именно на его руки, сложенные на них. Одна из них была обмотана бинтами. Странно. Даже малейшая травма заставила бы Томми говорить часами, даже если бы он просто жаловался из-за этого. Может быть, была причина, из-за которой он не упомянал этого? Какая бы рана ни была под бинтами, она была наспех перевязана, – лента и узлы, мешающие ей распутаться, оставляли это ясным. Похлопав его пару раз по плечу, чтобы привлечь его внимание, Эш указывает на предполагаемую травму, поднимая взгляд, впоследствии встречаясь с глазами Томми, безмолвно спрашивая, что с ним случилось. Томми понадобится секунда, чтобы понять, что он имеет в виду, после чего по-прежнему не говоря ни слова, он поднесёт поврежденную руку к лицу, и Уилбур клянется, что мальчик сам казался почти удивленным. – А-а, это? – Рассеянно спрашивает он. Эш кивает, а Уилбур не осмеливается перебивать. Томми немного обдумывает свой ответ, наклоняясь вперёд и подпирая подбородок другой ладонью, изучая бинты, как будто на них было что-то, что следовало проанализировать в первую очередь. Тем не менее, что-то в его голове, кажется, становится на свои места. Он фиксирует свой взгляд на Уилбуре, глядя полностью мимо Эша. – Я обжёгся, – наконец отвечает он, как будто это самая очевидная вещь в мире, будто бы Уилбур уже должен был это знать. Эш улавливает это и тоже оборачивается, встречаясь взглядом с Уилбуром в поисках ответов, которых у него нет. Начинает возникать напряжение, казалось, из ниоткуда между этими тремя, и начинается уютная сцена для Уилбура. Эш... Ну, он не нарушает молчания, как надеялся Уилбур, но все равно быстро спрашивает Томми: – Как? – Обжёгся о плиту, – мальчик пожимает плечами, не оставляя места для споров. И после этого никто не произносит ни слова, пока сверчки становятся громче, а ветер пару раз треплет их волосы, но никто не двигается ни на дюйм, пока Эш указательным и большим пальцами не образует L-образную форму прямо перед глазами Томми. Благослови его Бог, ведь после этого тяжелая атмосфера исчезла так же быстро, как и появилась, как только Томми начал смеяться. Он в шутку ударил Эша кулаком в живот, и хоть он не причинил чересчур большого вреда, но Эш все равно мультяшно повалился спиной на бетон с раздражением, соответствующим возобновившемуся дурацкому настроению Томми. Он поворачивается к Уилбуру и холод в его взгляде растаял, когда он лучезарно улыбнулся, как ни в чем не бывало. – Эй, Уилл? – Да? – Взгляд Томми задерживается на нем, когда он говорит. До этого он не осознавал, что у него всё ещё полон рот чипсов, но теперь ему стало неловко из-за этого. – У тебя уже есть какие-нибудь идеи для текста новой песни? Эш оживился при упоминании музыки. Ох, его новая песня! Он работал над ней уже несколько недель, пока это были даже простые строки, которые он записал, но в его глазах они были многообещающими. Он ещё никому об этом не рассказывал, но был более чем счастлив тому, что– – Подожди, – обрывает он свои собственные мысли. Что-то не сходится. – Откуда ты знаешь о моей песне? Томми не обращал на него слишком много внимания, что было и так ясно. – Ты рассказал мне об этом. – Пожал он плечами, – как ещё я мог бы узнать об этом? – Я ещё ни с кем об этом не говорил... – Колебался Уилбур. Его память не из тех, что часто подводит его, и это не было невозможно. – Да, ты говорил об этом! Ты сказал мне это вчера, идиот! И Эш, и Томми сейчас смотрят на него, как на сумасшедшего. В таком случае, он действительно забыл, наверное. Чтобы доказать, Томми начал напевать записанную им последовательность аккордов, она была неаккуратной, но это была безошибочно его песня. – Хах... Наверное, я действительно забыл... Он снова попытался вспомнить, но на этот раз Томми легонько ударил его по плечу, смеясь ему в лицо. – Это потому, что ты стареешь, Уилл! – Томми продолжает, пока Эш сдерживает смешок, прикрывая рот рукой, – совсем скоро нам придется отправить тебя в дом престарелых! – Как Фила, – услужливо добавляет Эш, заставляя Томми смеяться еще сильнее. ––––––––––– Когда Уилбур, может, впервые за ту ночь включил свой телефон, было 23:45. У них закончилось пиво (и кола, в случае Томми) почти час назад. Не то, чтобы они принесли очень много, но всё равно было на что обратить внимание. И хотя ни он, ни Эш не были особо пьяны, но он решил покончить с этим, пока не стало слишком поздно. Здешняя улица, как известно, вполне безопасна, но он предпочел не рисковать. Услышав, как Томми зевает рядом с ним, он только укрепился в своем выборе. – Ну, ребят, – объявляет он, со стоном вставая и выпрямляясь. – Я думаю, что мне пора, для меня уже немного поздновато. Томми вполголоса отмечает, что «он старый», но предпочитает не обращать на это внимания. Эш, кажется, соглашается с ним, поэтому он тоже встает и начинает собирать пустые банки вокруг них. Томми смотрит на него недоверчиво, как будто его предали прямо у него на глазах. – Мы правда уходим? – Протестует он, дёргая Эша за рубашку, за что получает только твердый кивок от другого. Замечая, что Томми совсем не удовлетворился его ответом, Эш показывает на своё запястье, указывая на часы, которых там нет, и смотрит на луну, которая теперь сидела высоко над ними в темном небе. Мальчик прищуривается и, нахмурившись, тоже смотрит на небо, прежде чем вытащить свой телефон для подтверждения. [23:48] Томми смотрит на Уилбура с наигранным отвращением и начинает собирать пустые пакеты со всех сторон. Когда он поднимается с пола, не задумываясь и по привычке, он опирается левой рукой о бетон, что очень оказывается серьезной ошибкой. Одно только представление о боли заставляет Томми стиснуть зубы. Короткий, но всё ещё громкий визг эхом разнесся под мостом, вспугнув нескольких голубей, которые появились в поисках крошек для еды. Томми пытается привыкнуть, но то, как он прижимает руку к груди, нельзя игнорировать. Эш наклоняется к нему и кладёт руку ему на плечо, предлагая нести рюкзак самому, но Томми со стоном отталкивает его. – Всё в порядке, – пытается он успокоить их, даже если это явно неправда, – это просто... Это не больно. Уилбур и Эш обмениваются обеспокоенными взглядами и снова решают больше не задавать вопросов. По крайней мере, Эш решает этого не делать. Уилбур не может избавиться от ощущения, что с Томми что-то не так, особенно с его повреждением. Есть что-то, о чём он им не говорит, и Уилбур не может понять, почему. Эш был первым, кто отделился, когда возвращался домой. махал им с другой стороны улицы, пока не, наконец, скрылся за зданием и темнотой, с которой изо всех сил боролись уличные фонари. И так Уилбур и Томми молча прогуливались вместе по ставшим немного прохладнее улицам Брайтона, лето подходило к концу, всё-таки. Сонливость, казалось, овладевала Томми, если то, как он молчал, было чем-то, что могло вывести его из себя. Он уже успокоился после небольшого несчастного случая, и его поврежденная рука теперь покачивалась рядом, как обычно, когда он ходил. Сейчас был идеальный момент, он может только надеяться, что он не пропадет даром. – Эй, Томми? Блондин только промычал в знак подтверждения, что он здесь, призывая его продолжать. – Как ты обжёг руку? – Ты знаешь, как, – отвечает он довольно сухо, – не веди себя глупо. Изменение тона застало его врасплох. Он, по сути, не защищался, но в четвёртый раз за неделю Уилбур почувствовал, что что-то не так. – Ну, ты сказал мне, что это было с плитой, но как это произошло? – Наклонился он вперёд, чтобы получше рассмотреть бинты на руке Томми. Поняв это, мальчик засовывает их в карман. – Это выглядит довольно скверно для обжога от плиты. – Почему ты... О чём ты говоришь, Уилл? – Томми звучит искренне растерянным, может быть, даже немного сердитым. – Ты только что, блять, и это забыл? – Забыть? Забыть что, парень? – Ты... Я, – Томми оглядел улицу, Уилбур на секунду делает то же самое, прежде чем взгляд Томми твердо останавливается на нем. – Я не могу тебе сказать. В словах Томми сейчас не было никакого смысла, и Уилбур быстро исключил бы это как нечто незначительное, если бы он не стоял прямо рядом с ним. Сканирование его лица не дало никаких результатов, ничего, что дало бы ему понять, что это была шутка. Во всяком случае, он казался искренне оскорбленным. – Почему ты не можешь? – Спрашивает он, и это важный вопрос. Но Томми, похоже, не воспринимает это так. – Я, блять, не понимаю, о чём ты! Ты не можешь просто позвонить мне, сказать, чтобы я... Томми обрывается и замолкает. – Томми? – А потом ты притворяешься, что этого не было! Он снова начинает кричать, как ни в чем не бывало, что бы он ни отрезал, это заставило его нервно вцепиться в свой рюкзак здоровой рукой. Он полностью прекращает ходить и полностью поворачивается лицом к Уилбуру, принимая оборонительную стойку. Это только больше беспокоит его. – Томми, я не звонил тебе сегодня, я даже не помню, чтобы звонил тебе на этой неделе. – Немного неловко признаваться вслух, из-за этого он кажется плохим другом, но это не значит, что у них тоже не было контакта, они переписывались ежедневно и даже проводили совместные трансляции в то время, но они определенно не созванивались. – Я просто предположил, что ты не хотел говорить, так как ты обычно тот, кто... Однако, Томми не обратил внимания на его объяснение, очевидно, всё ещё слишком увлеченный своим первым комментарием, чтобы по-настоящему осмыслить его и не придавать ему значения – Что значит, ты мне не звонил? Прекрати врать мне в лицо! – Клянусь, я не вру, я... – Уилбур прерывает себя, когда его глаза встречаются с глазами Томми. Мальчик смотрел на него с беспрецедентной смесью ужаса и недоверия. Он не находил слов, но это все равно не остановило его от попытки. – Томми, ты сказал, что я звонил тебе сегодня, верно? Томми отчаянно кивает: – Ты звонишь мне почти каждый день, Уилбур, пожалуйста... – Томми, я не делаю этого. Откуда это берется... – На этот раз, Уилбур обрывает себя, взвешивая все варианты. – Расскажи мне, что произошло, и давай посмотрим, помню ли я, хорошо? – Я... Хорошо, – испускает он глубокий, прерывистый вздох, над которым Уилбур, вероятно, посмеялся бы, если бы это было в любом другом контексте. – Ты позвонил мне сегодня утром, когда я вернулся домой после покупки сладостей. – Продолжай. – Я ел одни из чипсов и тогда ты сказал мне... – Внезапно Томми зашелся в приступе кашля, из-за которого он прислонился к почтовому ящику. Уилбур протягивает руку, чтобы поддержать его, но Томми отталкивает его руку, пытаясь восстановить дыхание. – Ты сказал... – Пытался он продолжить говорить, – ты... – Томми, эй, всё в порядке, потерпи, – наконец, позволяет он Уилбуру положить руку ему на спину. – Не пытайся пока говорить, хорошо? Томми выглядит встревоженным, но всё же кивает. В конце концов, кашель утихает, а Томми остаётся хватать ртом воздух, пока Уилбур вырисовывает круги у него на спине. Минуту они так стоят в тишине, пока Томми пытается вернуть себе самообладание, а Уилбур обдумывает ситуацию. Когда он чувствует, что готов, Томми смотрит на Уилбура и, стараясь говорить как можно тише, возвращается к своей истории. – Потом я... я обжёгся. Было очень больно, и ты сказал мне, что позаботишься об этом и что всё будет хорошо, – он смотрит на Уилбура в поисках подтверждения, легкого кивка или чего-то еще, чтобы показать, что он помнит, что он ему верит. Но Уилбур ничего не мог поделать, он не собирался лгать ему и говорить, что сделал. Разочарование появляется в глазах Томми, и он отводит взгляд от Уилбура и снова смотрит на свои ноги. – Тогда я... ну, я думаю, я подлатал себя, - он поднимает поврежденную руку к лицу во второй раз за ночь. И хорошо, если это не касалось Уилбура и он не знает, что это такое. – Томми, я тебе даже не звонил, – и это была правда, в то утро он ничего не делал, кроме уборки в доме и покупки пива. – Пожалуйста, перестань издеваться надо мной, это не смешно, – он явно пытается скрыть отчаяние в своих глазах, это не работает, но у Уилбура не хватает духу сказать ему это. Томми не дает Уилбуру времени придумать ответ или оправдание, как он, несомненно, это видит. Обиженный, разочарованный, но больше всего на свете сбитый с толку Томми поворачивается лицом к дороге и, даже не попрощавшись с Уилбуром, уходит в сторону, наверняка противоположную его дому, оставив Уилбура стоять одного под уличными фонарями. Он думает о том, чтобы погнаться за ним, но что еще он может сказать, если и только догонит его? Продолжать настаивать, что это был не он? Томми явно ему не верил. Впрочем, это больше не имело значения. Томми ушел, и на этом все закончилось, и, всё же, он не мог не задаться вопросом, что же Томми предпримет? ––––––––––– Всю обратную дорогу до своего дома Томми заставлял себя ни о чём не думать. каждый раз, когда он, по крайней мере, думал о том, что Уилбур говорил правду, его голова, казалось, вот-вот взорвется. Не было никакого способа, которым Уилбур не солгал ему, наверняка он просто прикидывался дурачком, чтобы не сталкиваться с последствиями. Но Уилбур не из тех, кто лжёт, он не из тех, кто звонит ему каждый день, и Уилбур никогда бы не послал его просто так обжечь руку. Уилбур обычно не лжет, так почему же он не признался в правде, когда они были одни? Почему он вёл себя так, как будто был искренне сбит с толку, когда Томми очень ясно слышал его голос по громкоговорителю, приказывающий ему сделать это? Сцена, разыгравшаяся в цикле в сознании Томми, никак не укладывалась у него в голове. Уилбур лгал ему. Другого варианта просто не было. Томми не был сумасшедшим, так что другого выхода нет. Но зачем ему было так лгать? Ему показалось это забавным? И снова Томми чувствует себя так, словно ему в лоб воткнули иглы. Головные боли не были для него особо редкими, но это было на совершенно другом уровне. Кажется, что его тело наказывает его за то, что он думает о ситуации, но Томми ничего не может поделать, кроме как довести дело до конца; он многого не понимает, и это беспокоит его гораздо больше, чем он ожидал. Уилбур неплохой человек, в конце концов, он один из его лучших друзей. Что-то определенно происходит с-

[Звон]

Он думал, что поставил свой телефон на беззвучный режим на весь день, но звонок и жужжание, донесшиеся из его кармана, доказали, что он ошибался.

[Звон]

Его телефон зазвонил со звуком, с которым Томми к этому моменту был более чем знаком. И каким-то образом он точно знает, кто звонит.

[Звон]

– Алло? – Нерешительно он отвечает на звонок, опираясь на случайный столб на улице. Из-за мигрени ему стало немного трудно стоять прямо. «Привет, Томми...» – голос Уилбура, как и каждый раз до сегодняшнего дня, был слегка искажен по телефону. – Послушай, дружище, я хотел извиниться за... За все сегодня. Он ожидал большего, так что эта внезапная перемена отношения Уилбура, мягко говоря, застала его врасплох. Томми не знал, как реагировать на это, поэтому он этого и не делает. Он молчит и решает, что позволит Уилбуру изложить свою точку зрения, прежде чем он вмешается. Уилл, кажется, довольно быстро это улавливает и, не долго думая, выдает остальную часть извинений, которые слишком быстро слетают с его языка, как будто он нервничает и пытается поскорее с этим покончить. «Я не знаю, почему я ничего не помнил раньше, Томми, мне так жаль, теперь мои мысли намного прояснились... – он секунду думает о том, что собирается сказать, Томми ничего, кроме терпения – Я почти уверен, что алкоголь подействовал на меня немного сильнее, чем обычно. Извини, Томми, это больше не повторится.» ... На самом деле, в этом был смысл. Он был пьян, как бы ему ни хотелось это отрицать, Уилбур выпил по меньшей мере 3 банки пива. Томми не совсем специалист по алкоголю (так как сам он почти не пил), но ему показалось, что это приличное количество. Итак, он поверил ему. В конце концов, Уилбур не был лжецом. Томми знал, что это должно было быть случайностью, и оказалось, что так оно и было. В этом точно был смысл. Он почувствовал, как из его головы выдергивают булавки, его мозг больше не работал сверхурочно. Уилбур всё ещё оправдывался по телефону, но он почти не слушал. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем двигаться дальше, почти забыв на минуту, что он разговаривал по телефону. К счастью, Уилбур, кажется, не возражал. – Я... Да, всё в порядке. Просто не выводи меня из себя снова подобным образом. «Конечно, я не буду.» Он повесил трубку и бросил взгляд назад, туда, где он оставил Уилбура стоять в одиночестве после того, как убежал. Оставалось надеяться, что он доберется домой в целости и сохранности.