Сердце дракона

Влюблённого Дракона уничтожить намного легче, чем обычного.

По крайней мере, так кажется на первый взгляд. А для второго у вас может уже не быть времени: ваш пепел будет красиво кружиться над дорогой.

      Алисента Хайтауэр с превеликим удовольствием выставила бы Рейну за пределы Красного Замка, а лучше из самой Гавани, но вместо этого должна была вести под величественными сводами и улыбаться, как подобает, когда тепло встречаешь свою невесту. У королевы-матери было своё оружие: десятки имён, распорядков и традиций обрушились на юную Таргариен, пока она следовала по коридорам, понимая, что не может запомнить ни имён, ни нужных поворотов. Голова гудела, тело отчаянно требовало сон, а мозг вскипал от обилия информации, но острые ногти хайтауэрской королевы служили напоминанием, что дрогнуть она не может. Вежливость закончилась, когда за ними закрылась дверь покоев Эймонда. Выдержка покинула Алисенту и теперь она смотрела на Рейну, словно коршун, собиравшийся защищать своё гнездо.       — Что тебе нужно от моего сына? Что вы задумали? Рейнира и её предатель-муж думают, что таким образом могут добраться до трона? Управлять моим сыном, или может убить? — голос Алисенты звенел от напряжения, и каждое слово было подобно удару меча, но Рейна больше не чувствовала страха, кажется, этот верный спутник покинул её — в огненной крови зарождалась ледяная ярость.       — Мой отец и Рейнира не хотят раскола. Дом Таргариенов уже потерял двух принцев и одного дракона. Как ваш сын сказал на Малом совете, желать войны — это измена, — Рейна глядела прямо в горящие гневом глаза королевы-матери. Когда взмыла вверх её рука, собственные рефлексы не подвели: пальцы крепко обхватили запястье Алисенты, не позволив той завершить удар.       — Я должна поверить, что Рейнира и Деймон так легко отказались от трона, и что мой сын в безопасности рядом с тобой? — лицо Алисенты оказалось так близко, что Рейна могла разглядеть каждую его чёрточку: сеточку морщинок вокруг глаз, чёрные круги — усталость и бессонные ночи оставляли отметины, и возраст тоже брал своё. Мать Эймонда ещё не поняла того, что осознали Деймон и Рейнира: одна эпоха ушла, начиналась другая.       — Вы считаете, что Эймонд легко уязвим?       — Не считаю, но нет ничего невозможного. Политические, военные союзы распадаются, вчерашние соратники завтра предадут друг друга.       — Есть кое-что, гораздо более крепкое. Священные узы, — Рейна раскрыла ладонь, где виднелась совсем свежая рана — след от драконьего стекла.       — Тогда мне жаль тебя, дитя. Эймонд не любит никого, кроме себя. — кажется, королева-мать решила, будто поняла, что привело Рейну в Красный Замок. Отступила и что-то вроде сочувствия мелькнуло в её взгляде. Роль влюблённой дурочки была унизительной, Рейна не торопилась развеивать догадки. — Железный Трон принадлежит Эйгону по праву. Да, он не идеален, он молод, но молодости свойственны ошибки. Однако мой младший сын другой. Ты так быстро забыла, что стало с твоим кузеном, Рейна Таргариен? Веришь в случайность? У Грачиного Приюта тоже всё вышло случайно. Не находишь, что слишком много стало нечаянных происшествий в последнее время?       — Я верю, что Эймонд не желал Люцерису смерти, — до сих пор погружаясь в воспоминания о кузене, Рейна испытывала боль, словно была вынуждена пройти босиком по дороге, что усеяна острыми осколками. — А что касается Эйгона… Вы много знаете о драконах, но вы не Таргариен. Думаете, что достаточно фамилии, достаточно родиться старшим сыном короля, но это не так. Будь Эйгон драконьей крови, никакой огонь не смог бы коснуться его.       Алисенту пугал её собственный младший сын с тех пор, как он заполучил самого большого из драконов. Открытие оказалось столь простым и очевидным. Всё это время она мучилась в догадках, что же произошло у Грачиного Приюта, но Рейна не хотела об этом думать. Прошлое не имело никакого значения.       Алисента оставила её и вдруг резко стало тихо; с трудом вспоминалось, сколько часов прошло с последнего сна. Столько событий: свадьба, совет и полет в Гавань — их было слишком много для одного, пусть и долгого дня. Плащ с гербом её Дома упал на пол от неловкого движения, и Рейна тут же подняла его, аккуратно повесила на стул. Сняла дорожное платье, оставшись в тонкой сорочке, и тут же пожалела об этом — в покоях Эймонда много дней не разжигали камин. Накинув на плечи искусно вышитое покрывало, Рейна упала головой на подушку и прикрыла глаза. Разговор с Алисентой забрал у неё все силы, хотелось только одного: погрузиться в спасительный сон — увидеть своего белого дракона, увидеть Дрифтмарк.       Белый дракон не пришел в её сон и в этот раз. Не хотелось думать, что покинул навсегда, ведь Рейна всё ещё думала о нём — теперь у неё осталась только одна мечта. В спальне царил полумрак от свечей. Наступили сумерки, когда она открыла глаза, разбуженная теплом: кто-то разжёг камин и покрывало стало лишним. На второй половине кровати, обнажённый по пояс, спал, закинув руки за голову, её муж.       «Муж... »       Какое чуждое мыслям слово, непривычное, незнакомое. Оставалось пройти всего один рубеж, чтобы их брак стал настоящим. Когда-то, много месяцев назад, Рейна без колебаний последовала за Эймондом. Он смотрел на неё, не скрывая своих желаний, и пробудил её собственные. Но если тогда ей раскрыли бы будущее — такое будущее — пошла бы Рейна за ним? Она не знала, как поступила бы в таком случае, и не знала, как быть с ним теперь. Чутьё никогда не подводило, Рейна привыкла прислушиваться к своей интуиции, но сейчас инстинкты подсказывали, что от Эймонда стоит держаться подальше. Она же поступила ровно наоборот, заключив с ним союз.       Пока Эймонд спал, Рейна могла открыто разглядывать его, зная, что он никогда не узнает об этом. Она плохо знала его, но всё же видела разницу: в Эймонде, решившем отобрать престол у собственного брата, так мало осталось от того юноши, с которым она когда-то бродила по Гавани, с которым, переступая через страх, узнала, что такое близость. Тот Эймонд звал её сбежать из Вестероса, и во время их разговора он, наверное, по-настоящему хотел этого.       Рейна слушала спокойное дыхание Эймонда, не замечая, что беззастенчиво любуется им. В свете свечей светлая кожа отливала золотом, мускулистая грудь размеренно поднималась и опускалась; в руках, вскинутых на подушке, заключалась несокрушимая сила. Поймай её Эймонд в свои объятия, она ни за что не смогла бы сбежать. Забывшись, заплутав в коридорах мыслей, что так пугали её, Рейна не сразу заметила, что он больше не спал — Эймонд смотрел на неё и ей показалось, что он читает все её мысли. Он коснулся её лица, убирая пряди светлых волос, и тогда Рейна, наконец, опомнилась. Поспешно отпрянув, едва не упав на подушку, она вызвала у него весёлую усмешку. Она что, его позабавила?       — В прошлый раз ты была куда смелее.       — Как прошёл совет? — Рейна поспешила перевести разговор в нейтральное русло, избегая зыбкой почвы, в которой у неё не было никаких преимуществ.       — Хорошо. Они все с лёгкостью переметнулись от моей матери, что было ожидаемо.       — Потому что она женщина? — Эймонд с интересом взглянул на неё, откинувшись на подушку.       — Потому что она Хайтауэр.

***

      Отношения королевской семьи в Красном Замке совершенно не походили на её собственные — это Рейна поняла сразу, едва их с Эймондом появление прервало Малый совет, но когда начался ужин, разница между их семьями обрела размеры огромной пропасти. У Рейниры и Деймона были причины прислушаться к Эймонду, и Рейна их не знала — кроме самой очевидной — но эти причины усмирили вражду, даже Корлис Веларион поддержал их союз.       В чертогах Красного Замка всё было совсем иначе. Даже Хелейна, производившая впечатление доброй и милой девушки, не осталась в стороне. В ответ на пожелания выздоровления её мужу, полетели колкие слова: «Для тебя было бы лучше, чтобы он не очнулся». Они обе знали, что это правда. Не явиться на ужин было бы проявлением слабости, а Красный Замок не прощал подобное, но явившись, Рейна осознала, что попала в змеиное логово.       — Ты даже не навестил брата, Эймонд, — королевская сдержанность подводила Алисенту, стоило увидеть младшего сына в обществе его новоявленной жены. Вспоминая их единственный разговор, Рейна пыталась понять, какие отношения связывают Эймонда и его мать, и маленькие детали одной большой картины потихоньку начинали складываться. — Боррос Баратеон получил от меня согласие на ваш брак с его дочерью. Как теперь смотреть ему в глаза?       — Это было твоё решение, я своего согласия не давал, — Эймонд ответил матери обманчиво спокойно, но Рейна улавливала волны тихой ярости, исходившей от него. Захотелось как-то успокоить его, прикоснуться, но она не решилась, не зная, как он отреагирует.       — Зачем нужна Баратеон, когда есть Таргариен? — лицо незнакомца, занявшего место рядом с Отто, было Рейне не знакомо, но фамильные черты Хайтауэров легко узнавались в нем. Младший брат королевы вернулся в Гавань. — Но, мой дорогой племянник, ты выбрал не ту сестру. У другой хотя бы есть дракон.       Догадывался ли младший Хайтауэр, какое значение имели его слова? Рейна опешила, словно от пощёчины, совершенно не зная, как реагировать.       — Я слышал, как ты уплётывал от Лунной Плясуньи, дядя. В таком случае тебе стоит опасаться моей супруги ещё больше, — Гвейн Хайтауэр больше не усмехался. Эймонд с лёгкостью стёр улыбку с его красивого лица. — Ведь сама Вхагар слушается её, — даже Рейна не ожидала такого ответа, огонь её гнева стал утихать, не успев превратиться в пламя.       В просторной столовой повисла гробовая тишина и удар ладони по столу прогрохотал раскатом грома. Эймонд поднялся на ноги, окинув тяжёлым взглядом свою семьи.       — Это последний раз, когда вы проявляете неуважение, — он замолчал и никто не торопился с ответом.       Пауза затягивалась, как вдруг двери столовой распахнулись вновь, впуская принцессу Рейнис — бабушка добралась на Мелеис быстрее остальных, не желая оставлять её здесь одну. Когда-то принцесса была мостиком между Алисентой, облачившейся в зелёное, и Рейнирой. Может у неё получилось бы снова.       — Тётушка, — впервые за вечер Эймонд улыбнулся по-настоящему. — Ты пропустила самое интересное.       — Я уверена, что всё самое интересное ещё впереди.